Глава 31

Новый год для Джеффа начался с неприятностей: он был арестован в аэропорту Чарлстона, в Западной Виргинии. В первую субботу года около десяти вечера охранник, обходивший территорию, заметил мужчину, который пытался спрятаться в тени «бич-бонанза», стоявшего неподалеку от нескольких других одномоторных самолетов. Охранник выхватил пушку и приказал мужчине, то есть Джеффу, немедленно отойти от самолета. И вызвал полицию. На Джеффа надели наручники и препроводили в тюрьму. Он позвонил Саманте в шесть утра, просто сообщил, где находится. Джефф не рассчитывал, что она примчится к нему на выручку, поскольку в Чарлстоне у него было много друзей-юристов. Она задала ему вопрос по существу:

— Зачем тебе понадобилось рыскать по территории аэропорта ночью?

— Проводил расследование, — ответил он. В отдалении послышались чьи-то страшные крики. Она лишь покачала головой, дивясь его легкомыслию и безрассудству.

— Ладно, чем я могу помочь?

— Да ничем. Это просто вторжение на закрытую территорию. Через несколько часов освободят. Сразу позвоню. Еще не было семи утра, когда Саманта прибежала в центр и сварила себе кофе. Джефф и его последнее приключение не слишком ее беспокоили. Она пересмотрела записи и документы, сложила их в папку, выпила на дорожку чашку кофе и ровно в 7.30 утра выехала в Колтон, до которого было около часа езды. И все это время репетировала свои аргументы в разговоре с судьей и адвокатом из «Топ маркет солюшн». И вот она вошла в здание суда округа Колтон — на этот раз совершенно одна. Миновали дни, когда она ходила по судам в сопровождении Мэтти или Аннет. Теперь она была вполне самостоятельным юристом, во всяком случае, в деле Букер. Памела увидела ее в коридоре, бросилась навстречу, поблагодарила. Они вошли в зал заседаний и уселись за тот самый стол, где три месяца назад сидели Донован с Лайзой Тейт. На то самое место, где они, держась за руки, выслушивали, как судья зачитывает вердикт присяжных. Саманта понимала, что на этом все сходство, пожалуй, и заканчивалось, поскольку будет рассматриваться апелляция по вердикту. Нет, не сегодня. Сегодня они не будут сражаться за сумму, близкую к трем миллионам. Пять тысяч долларов — вот это куда как ближе к истине, но Саманта волновалась так, словно речь шла о миллионах. Судья постучал молоточком и попросил Саманту начать. Она глубоко вздохнула, огляделась, увидела, что зрителей в зале нет, еще раз напомнила себе, что дело несложное и речь идет о небольшой сумме, и начала. Произнесла несколько коротких обобщающих фраз, затем пригласила Памелу на скамью свидетелей. Памела рассказала судье о постановлении по старой кредитной карте, показала копию свидетельства о разводе, рассказала, каково это было — получать урезанную зарплату, а затем вообще вылететь с работы. И весьма красочно описала, как жила с двумя ребятишками в машине. Саманта представила заверенные копии судебного постановления по кредитной карте, свидетельства о разводе, приказа суда о наложении запрета на требования должника к третьему лицу. А также распечатку о выплатах с электроламповой фабрики. Памела пробыла на скамье свидетелей около часа, затем вернулась за стол к Саманте. Линия защиты у «Топ маркет солюшн» была слабая, еще слабее оказался адвокат — какой-то малоизвестный юрист из крохотной конторы в Абингдоне по фамилии Киплинг. Он даже не скрывал, что шансов выиграть это дело у его клиента маловато. Нес какую-то ерунду о том, будто бы «Топ маркет» обманула компания, выдававшая кредитные карты. И что будто бы его клиент действовал исключительно с благими намерениями. Его клиенты знать не знали и не ведали о постановлении суда по старой кредитной карте. Судье очень скоро надоел Киплинг и его несвязная болтовня. Он сказал:

— Все ваши попытки снять обвинения ни к чему не приведут, мистер Киплинг. А теперь попрошу выключить диктофон. Судебный репортер расслабился и потянулся к стаканчику с кофе. Судья продолжил:

— Хочу уладить этот вопрос прямо здесь и сейчас. Совершенно очевидно, мистер Киплинг, что ваш клиент допустил ошибку, чем причинил массу неудобств и неприятностей миссис Букер. Через месяц или около того мы могли бы провести полное расследование, в этом же зале, прямо здесь, передо мной и без участия жюри присяжных, но это было бы лишь напрасной тратой времени. Поскольку я уже принял решение. И могу вас заверить, оно обойдется вашему клиенту куда дешевле, если вы придете к мировому соглашению.

— Что ж, э-э, да, конечно, ваша честь, — вскочив, произнес мистер Киплинг. Его удивила такая откровенность судьи.

— Вот, как думаю, будет справедливо, — продолжил судья. — Иными словами, вот каково мое решение. Ваш клиент незаконно снимал деньги с чеков по зарплате миссис Букер, в общей сложности с одиннадцати на сумму тысяча триста долларов. Из-за этого ее вышвырнули из трейлера, где она проживала. В результате действий вашего клиента истица лишилась работы, хотя, насколько я понял, ее собираются восстановить. Тем не менее ей пришлось нелегко, она стала бездомной и была вынуждена жить в машине с двумя детьми. Короче говоря, миссис Букер пострадала именно из-за вашего клиента. И она просит выплатить ей компенсацию в размере пяти тысяч долларов, но лично я считаю, что этого недостаточно. И потому предлагаю выплатить ей тысячу триста долларов, которые вычли из зарплаты, плюс еще десять тысяч в качестве возмещения морального и материального ущерба. Это если мы решим миром и сегодня. А если отложим рассмотрение на месяц, тогда вашему клиенту все обойдется куда дороже. Ну, что скажете, мистер Киплинг? Киплинг начал перешептываться со своим клиентом, представителем «Топ маркет», краснолицым коротышкой в дешевом и тесноватом для него костюме. Тот так и кипел от злости, потел и брызгал слюной, однако отдавал себе отчет в том, что происходит. И еще было очевидно, что доверия между клиентом и его адвокатом не существует. Наконец Киплинг спросил:

— Нельзя ли нам посовещаться минут пять, ваша честь?

— Можно. Но только пять минут, не больше. И эти двое выбежали из зала. Памела наклонилась к Саманте и прошептала:

— Просто ушам своим не верю. Саманта кивнула с важным видом, точно это было лишь одно из ее многочисленных слушаний в суде. И притворилась, что изучает какой-то документ: начала, хмурясь, подчеркивать какие-то слова в нем, хотя больше всего на свете ей хотелось воскликнуть: «Я и сама не верю! Это мой первый суд!» Разумеется, это был никакой не суд, скорее просто слушания. Но это был ее первый в жизни иск, и она никак не рассчитывала выиграть его с таким блеском. Дверь отворилась, в зал вбежали ответчики и уселись за свой стол. Киплинг посмотрел на судью и сказал:

— Мы это, ваша честь… Ну, короче, действительно, похоже, мой клиент допустил ряд ошибок и искренне сожалеет о последствиях. Так что мы считаем ваше предложение вполне справедливым и согласны на мировую. Саманта возвращалась в Брэйди. И думала о Доноване и Джеффе, о том, как они тоже возвращались в город, летел как на крыльях с вердиктом по делу Тейтов стоимостью в три миллиона. Они наверняка так же радовались и гордились собой, как сейчас Саманта. Она со своими коллегами спасла семью Букер от бездомного жалкого существования, возможно даже от голода, помогла им вернуться к нормальной жизни. Они решительно добивались правосудия и победили. А плохие парни были посрамлены. Прежде она никогда не чувствовала себя настоящим серьезным адвокатом, полезным и нужным человеком. Ленч в понедельник превратился в празднование блестящей победы Саманты в ее первом судебном деле. Аннет советовала ей в полной мере насладиться моментом, поскольку такие победы в их жизни случаются не часто. Мэтти предупредила, что праздновать, пожалуй, преждевременно — ведь чек от ответчика еще не поступил. Какое-то время они обсуждали дело Букер, затем сменили тему. Мэтти сообщила, что Джеффа выпустили из тюрьмы в Чарлстоне. Саманта спросила: — Что, он внес залог или просто сбежал? Оказалось, что освобождению Джеффа поспособствовал какой-то известный адвокат, один из приятелей Донована. Нет, ни о каком преступлении речи не было. Утром Аннет позвонил один из секретарей суда и предупредил, что некий юрист семейства Крамп собирается подать жалобу и восстановить завещание Фрэнсин Крамп, которое она подписала пять лет тому назад и которое, судя по всему, показывала Саманте во время своего первого визита. Семья хочет добиться его признания действительным на том основании, что Фрэнсин уничтожила свое последнее завещание, составленное и подписанное в центре. Словом, замаячила какая-то туманная история, и ввязываться в нее никто из присутствующих не хотел. Пусть Крампы получат свою землю и продадут угольной компании, лично им все равно. Тем не менее, как пояснила Мэтги, они юристы и являются лицами ответственными, а потому обязаны, по возможности, предотвратить попытку мошенничества. У них имеется оригинал последнего завещания, присланный им по почте неким неизвестным человеком уже после того, как сама Фрэнсин Крамп впала в кому. Получается, она его не уничтожила, просто прятала от детей и надеялась, что в центре ей помогут, подадут в суд, чтобы утвердить его официально. Так стоит ли им сейчас показать завещание и начать войну, которая будет длиться несколько лет? Или они должны выждать и посмотреть, что затеяли Крампы? Весьма велика вероятность того, что члены семьи будут продолжать лгать, утверждая, что Фрэнсин уничтожила завещание. А если ложь будет произнесена под присягой, а потом это обнаружится, семейство ждут нешуточные неприятности. Скорее всего, они сами попадут в ловушку, и избежать этого им поможет только центр, предъявив новое завещание прямо сейчас. Короче, здесь крылся настоящий подвох — классический экзаменационный вопрос в юридической школе, способный свести с ума студентов. И они решили выждать еще неделю, хотя все три юриста центра и даже Барб с Клодель понимали, что завещание следует представить в суде и предупредить тем самым семью. Ближе к вечеру обещали сильный снегопад, и они обсудили дальнейший распорядок дня на сегодня. Мэтти, Аннет и Саманта жили неподалеку и обычно добирались до центра пешком, поэтому закрывать учреждение не стоило. Клодель была на восьмом месяце беременности, и ей разрешили не приходить завтра на работу. Как и Барб, которая жила в деревне довольно далеко от Брейди, и дороги там чистили плохо. И вот к трем часам дня действительно повалил снег. Саманта смотрела в окно, сидя за столом, погруженная в свои мысли, и не испытывала ни малейшего желания прикасаться к файлам, как вдруг у нее в сумочке зазвонил мобильник. Джефф все еще находился в Чарлстоне.

— Ну, как оно там, в тюрьме? — спросила она.

— Эй, осторожнее, думай, что говоришь, — буркнул он в ответ.

— Да, прости, совсем забыла. — Она встала и вышла на крыльцо. Джефф рассказал, что пробрался на закрытую территорию местного аэропорта через незапертые ворота в сетчатой изгороди. Небольшое здание аэровокзала было открыто, но там находилась только одна сотрудница, молоденькая девушка, она сидела за столом и листала модный журнал. Укрывшись в тени, он с полчаса наблюдал за обстановкой и не заметил ни одной живой души. В отдалении находился главный терминал, там горели огни, но на его территории, где находились маленькие самолеты, было темно. Всего их оказалось тринадцать, в том числе четыре «сессны», они стояли, выстроившись в ряд. Два самолета были не заперты, и Джефф забрался в кабину одного из них и сидел в темноте минут десять. Иными словами, стоянка эта никак не охранялась — никаких мер безопасности. Он мог бы пробраться в любой из самолетов. А потом вдруг увидел охранника и решил: пусть он его арестует. Ведь это всего лишь мелкий проступок, проникновение на закрытую территорию. Его обвиняли и в более серьезных преступлениях, напомнил он Саманте. Охранник оказался славным парнем, и Джефф включил все свое обаяние. Сказал, что работает пилотом и всегда мечтал иметь личный самолет, такой, как, к примеру, «бич-бонанза», вот и захотел поближе его рассмотреть. Ничего плохого на уме у него не было. Охранник поверил, даже проникся к нему симпатией, но служба есть служба. Тюрьма — это ерунда. Он знал, что адвокат его отмажет. И эта его выходка принесла свои плоды. Болтая с охранником, он расспрашивал о других сторожах, которые здесь работали, других парнях, которые, возможно, здесь появлялись. И узнал имя одного человека, который уволился с работы незадолго до Рождества. И вот теперь Джефф хотел его найти. Саманта закрыла глаза и попросила его быть осторожнее. Хотя прекрасно понимала, что такой человек, как Джефф, будет до конца своих дней искать людей, причастных к смерти его брата. Восторг от первой победы на слушаниях несколько поутих, когда Саманта с Мэтги прибыли на слушания по делу о черных легких в здание федерального суда в Чарлстоне и предстали перед судьей по административному праву (САП). Шахтеру по имени Уолли Лэндри было пятьдесят восемь, последние семь лет он не работал. Был прикован к инвалидному креслу, сидел на кислородной подушке. Четырнадцать лет назад он подал прошение о выплате ему пособия по заболеванию пневмокониозом. Еще тогда врач выдал заключение, где черным по белому было написано, что болезнь эта протекает у него в тяжелой форме с осложнениями. Директор местного отделения Министерства труда распорядился назначить ему пособие. Но работодатель, компания «Брейли рисосиз», подала апелляцию, и тогда судья по административному праву посоветовал мистеру Лэндри найти себе адвоката. Мэтги согласилась представлять его интересы. В федеральном суде они одержали победу, и тогда «Брэйли» подали апелляцию в Комиссию по надзору за выплатами пособий (КНВП), что находилась в Вашингтоне. Так это дело и перебрасывали, словно мячик, от САП к КНВП и обратно на протяжении целых пяти лет — до тех пор, пока вашингтонская комиссия не вынесла решение в пользу Лэндри. Тогда компания подала апелляцию в Федеральный апелляционный суд США, где дело пролежало два года и лишь затем было снова отправлено к САП. Тот затребовал дополнительные медицинские заключения, и тут на тропу войны вышли эксперты. Выяснилось, что Лэндри начал курить в возрасте пятнадцати лет и бросил лишь двадцать лет спустя. Согласно новому заключению медиков, причиной проблем с легкими являлось именно курение, смолы и никотин, а вовсе не угольная пыль. — Что угодно, только не угольная пыль, — не уставала твердить Мэтги. — Всегдашняя их стратегия. Мэтти занималась этим делом тринадцать лет, потратила на него около 550 часов, и если бы в конце концов одержала победу, то получила бы по 200 долларов в час. Именно такую сумму должны были выплатить «Брейли» и его страховая компания, юристы которой зарабатывали куда больше. В тех редких случаях, когда центру удавалось заработать деньги по делу о черных легких, деньги поступали на специальный счет и предназначались для оплаты расходов по ведению других дел, связанных с заболеваниями пневмокониозом. На данный момент на счету у них накопилось около 20 ООО долларов. Слушания проходили в малом зале суда. Мэтти сказала, что они все собираются вот уже как минимум в третий раз, чтобы по-новому сформулировать противоречащие друг другу медицинские заключения. Они с Самантой уселись за один стол. За другим, неподалеку, разместилась целая компания шикарно одетых по последней моде адвокатов из «Каспер, Слейт» — они деловито доставали из своих портфелей бумаги, готовясь к работе. Позади Саманты сидел Уолли Лэндри — изнуренный, дышащий через трубочку, вставленную в нос, — рядом находилась его жена. Когда Уолли четырнадцать лет тому назад впервые подал прошение о пособии, ему назначили выплаты по 641 доллару в месяц. Выплаты же компании своим юристам в то время составляли минимум 600 долларов в час — это согласно приблизительным подсчетам Мэтги. Но только не пытайся искать здесь здравый смысл, всегда добавляла она. Выплаты угольных компаний и их страховщиков своим юристам во много раз превышали суммы пособий и штрафов пострадавшим, которых они так отчаянно пытались избежать, но это к делу не относилось. Все эти тяжбы, бесконечные отсрочки, апелляции и пересмотры удерживали других шахтеров от подачи исков и отпугивали их адвокатов, если таковые имелись. И в этой длительной борьбе, как правило, побеждали компании. К их столу неспешно приблизился какой-то умник в черном костюме и сказал:

— Привет, Мэтти. Рад видеть тебя снова. Мэтги нехотя привстала из-за стола, вяло протянула руку и ответила:

— Доброе утро, Трент. Тоже очень рада. Тренту было под пятьдесят: седеющие волосы, самоуверенный взгляд. А вот улыбка какая-то дурацкая, вымученная.

— Мои соболезнования, — пробормотал он. — Твой племянник Донован был замечательным адвокатом. Мэтти быстро убрала руку и резко сказала:

— Давай не будем о нем.

— О да, конечно, прости. А это кто тут с тобой? — И он с любопытством воззрился на Саманту. Она поднялась и представилась:

— Саманта Кофер, работаю в центре интерном.

— Ах, ну да, вы просто блестяще провели расследование по делу Райзера. Позвольте представиться, Трент Фуллер. — Он протянул руку, но Саманта не собиралась обмениваться с ним рукопожатием.

— Я юрист, а не следователь, — заметила она. — И я представляю интересы мистера Райзера в иске о выплате компенсаций по болезни.

— Да, наслышан. — Улыбка исчезла с его лица, глаза сузились и излучали теперь неприкрытую злобу. Он ткнул в ее сторону пальцем и заметил: — Мы крайне недовольны голословными обвинениями в адрес нашей фирмы, выдвинутыми вашим клиентом в его потерпевшем полный провал исковом заявлении. Не повторяйте эту же ошибку снова. Просто хотел вас предупредить. — Голос его повысился чуть ли не до визга. Трое других юристов из «Каспер, Слейт» так и замерли и тоже пожирали ее злобными взглядами. Саманта была потрясена, но отступать не собиралась.

— Но ведь вам прекрасно известно, что обвинения эти правомерны, — парировала она. Он приблизился на шаг, грозно приподнял палец, точно собираясь ткнуть им ей в лицо, и сказал:

— Да мы засудим вас и вашего клиента за клевету, неужели не ясно? Тут вмешалась Мэтти, отвела в сторону его руку.

— Ну, хватит, Трент. Возвращайся на свое место. Он сразу успокоился и даже изобразил еще одну улыбку. Но смотрел зло и сказал Саманте еле слышным шепотом:

— Ваш клиент доставил нашей фирме много неприятностей, мисс Кофер. Пусть даже его иск отклонен, все равно до сих пор больно. И мы постараемся тщательно рассмотреть его претензии к нашей фирме.

— Разве он один этого заслуживает? — не выдержала Мэтти. — Черт, да он состоял в этом списке четырнадцать лет, а вы до сих пор сражаетесь с ним изо всех сил.

— Да, именно этим мы и занимаемся, Мэтти. Именно этим, — пробормотал он, отступил и вернулся в свой фан-клуб.

— Дыши спокойно, — посоветовала Мэтти, и обе они сели.

— Я просто ушам своим не верю, — пробормотала все еще ошеломленная Саманта. — Мне угрожали. Причем в зале суда!

— О, ты еще и не такое здесь увидишь. Они угрожают тебе в зале суда, на выходе из него, в коридорах, по телефону, по электронной почте, по факсу, даже в архивах суда. Не обращай внимания. Они негодяи, бандиты, как и их клиенты, и в большинстве случаев это сходит им с рук.

— А кто он такой?

— Один из самых талантливых их ассасинов. Старший партнер, один из шести, работающих в подразделении по черным легким. Там же трудятся сотни секретарей, дюжины помощников юристов и прочий народец на подхвате. Так что представь, каково бы пришлось Уолли Лэндри, если б он сидел здесь без адвоката.

— Нет, не представляю, — ответила Саманта. Это выходило за границы ее воображения.

— А ведь нечто подобное происходит все время. На какую-то долю секунды Саманту вдруг охватила тоска по нудной, но безопасной работе в «Скалли энд Першинг» — фирме, которая была в’четыре раза крупнее, чем «Каспер, Слейт», и неизмеримо богаче. Никто не запугивал и не задирал юристов в ее старой фирме; да они сами частенько прибегали к запугиванию. И в этой подковерной борьбе бульдоги всегда могли призвать на помощь целую стаю волков, чтобы защитить своих клиентов. Трент Фуллер никогда бы не стал ссориться с адвокатами из другой крупной фирмы. Он так разошелся лишь потому, что увидел за столом двух женщин, двух плохо оплачиваемых адвокатов из Центра юридической помощи, представляющих pro bono умирающего шахтера, вот и не удержался, решил продемонстрировать свое превосходство. И проявил неслыханную дерзость — ведь его фирма занималась мошенничеством и была уличена в этом Самантой, что позволило Доновану подать иск по делу Райзера. Теперь же, когда иск отменили, Фуллера и его контору ничуть не волновали допущенные ими нарушения, их волновала лишь собственная запятнанная репутация. Не осмелился бы Фуллер на такую безобразную выходку и в присутствии Донована. Ни один из этих четырех модно одетых типов, сидевших за другим столом, не рискнул бы нарваться и получить удар кулаком за неосторожно оброненное слово или угрозу. Но сейчас перед ними были всего лишь женщины, казавшиеся наглым парням такими слабыми и беззащитными, что запугать их или унизить ничего не стоило. Они участвовали в заведомо проигрышном деле, да еще не получали за это ни цента, а потому наглецы из «Каспер, Слейт» в полной мере осознавали свое превосходство. Саманта скисла, Мэтти шуршала бумагами. Судья занял свое место и призвал всех к порядку. Саманта огляделась и снова поймала на себе взгляд Фуллера. Он улыбался с таким видом, точно хотел сказать: «Это моя лужайка, и тебе на ней делать нечего».