Глава 29

Размер суммы для выхода под залог Фиби Фэннинг был сокращен со 100 тысяч всего до тысячи долларов, и в понедельник в девять утра она отправила чек через поручителя. Эта сделка состоялась после того, как Саманта убедила судью отпустить мать детей, отец которых находится в тюрьме. Ведь на кону здоровье и благополучие трех ни в чем не повинных малышей. После двух дней отчаянных споров и обмена оскорблениями судья наконец сдался. Назначенный судом адвокат Фиби заявил, что не справляется с объемом работы, что у него просто нет времени на какие-то малозначащие процедурные мелочи, а потому пришлось подключиться Саманте. Она вышла из здания суда вместе с Фиби и отвезла ее домой. А там еще пришлось прождать целый час, пока какая-то дальняя родственница привезет ребятишек. Они не видели мать больше недели, и еще, очевидно, их предупредили, что ей приходится туго. Последовало целое море слез, крепких объятий и тому подобного, и Саманте довольно быстро все это надоело. Она осторожно объяснила Фиби, что ей грозит как минимум пять лет тюремного срока, а Рэнди — еще больше, если он возьмет основную часть вины на себя, а потому надо по возможности деликатно подготовить к этому детей. Она уже уходила из дома Фэннингов, как вдруг завибрировал мобильник. Звонила Мэтти из офиса. Она только что узнала, что у Фрэнсин Крамп тяжелый инсульт и бедняжка находится в больнице. Так что сага о завещании и последнем свободном волеизъявлении еще не закончена. В блоке интенсивной терапии больницы, нищего и устаревшего во всех смыслах заведения, при одном взгляде на которое у жителей округа Ноланд могло пробудиться стремление к здоровому образу жизни, Саманта нашла медсестру и перемолвилась с ней словечком. Пациентку привезли сюда вскоре после полуночи. Она ни на что не реагировала, давление было почти на нуле. Томография головного мозга показала, что миссис Крамп перенесла обширный геморрагический инсульт, иными словами — кровоизлияние в мозг. Она впала в кому и была подключена к аппарату искусственного дыхания. — Плохи ее дела, — хмуро заметила медсестра. — И вообще похоже на то, что она пролежала так несколько часов, прежде чем родственники спохватились. Ну и возраст — сами понимаете, восемьдесят лет. Поскольку Саманта не была членом семьи, заглянуть в реанимационный блок ей не разрешили. И она не видела, кто в данный момент находился у постели Фрэнсин. Вернувшись в центр, она узнала, что ей звонили Иона и Делос Крамп. Мать их находилась при смерти, но им не терпелось узнать, как обстоят дела с наследством. Если у Фрэнсин и было новое завещание, то сотрудники центра бесплатной юридической помощи не имели к нему никакого отношения. Если же нового завещания нет и Фрэнсин умрет, так и не выйдя из комы, прежнее завещание останется в силе, и Саманте предстоят длительные судебные тяжбы с этим малоприятным семейством. Ведь несостоявшиеся наследники наверняка оспорят завещание в суде. И она решила пока не отвечать на их звонки. Все пятеро братьев и сестер наверняка уже едут в Брэйди, так что вскоре она сполна насладится их обществом. Традиционный ленч в этот понедельник прошел за перевариванием не только сандвичей, но и неприятных новостей. Как и предсказывала Мэтти, в «Стрейхорн коул» изменили свои взгляды на мировое соглашение по делу о гибели Тейтов. Они прислали ей письмо, как доверенному лицу Донована, где в самой агрессивной форме сообщалось, что на эту сумму они не согласны, мало того — намерены оспорить вердикт. В ответ она направила им имейл, в котором настойчиво советовала умерить пыл. Она опасалась, что они хотят подать апелляцию, надеются на пересмотр дела, и главным козырем для них являлся тот факт, что Донована больше нет. Судебные тяжбы по пересмотру могут затянуться как минимум года на три, и денежной компенсации их клиентке в обозримом будущем не видать. Аннет возмутилась и стала уговаривать Мэтти обратиться с этим вопросом к судье. Ведь «Стрейхорн» и Донован договорились уладить дело миром за сумму в 1,7 миллиона долларов. И со стороны ответчика нечестно, просто даже аморально отступать от соглашения лишь на основании того, что адвокат истца погиб. Мэтги согласилась с ней, однако никаких письменных подтверждений этому договору в офисе Донована найдено не было. Скорее всего, они договаривались по телефону и просто не успели подготовить документ из-за гибели Донована. А без письменного подтверждения суд вряд ли признает его действительным. Мэтти даже консультировалась с другим адвокатом, выступающим в судах, и с судьей, вышедшим на пенсию; оба сочли, что истице просто не повезло. Она собиралась неофициально переговорить с судьей, который председательствовал на процессе, чтобы хотя бы понять, что он думает по этому поводу. Было похоже на то, что апелляции не избежать, и придется нанимать лицензированного адвоката со стороны. Затем они переключились на другую тему. Барб сообщила, что сегодня с утра от клана Крампов поступило целых одиннадцать телефонных звонков: они настаивали на встрече с мисс Кофер. Саманта сказала, что планирует встретиться с ними сегодня, но только к концу дня. Не удивительно, что у Мэтти и Аннет тут же нашлись неотложные дела и времени на Крампов у них не было совершенно. Саманта, услышав это, лишь закатила глаза и сказала:

— Ладно, прекрасно, но эти люди так просто не уйдут. Фрэнсин умерла тем же днем в 4.30, так и не приходя в сознание. Завещание, составленное Самантой, осталось без изменений. Во вторник днем Джефф вошел в центр через заднюю дверь и неожиданно вырос прямо перед столом Саманты. Оба улыбнулись и поздоровались просто, без каких-либо интимных намеков. Дверь в кабинет Саманты была открыта, и, как всегда, в центре было множество крикливых посетительниц. Джефф сел и спросил:

— Ну, когда тебе хотелось бы прогуляться еще разок? Она приложила палец к губам и ответила тихо:

— Когда найдется свободное окошко в расписании. — Последние двадцать четыре часа она думала о сексе больше, чем в течение двух лет после расставания с Генри. — Надо будет проверить у секретаря, — добавила она. Саманте до сих пор с трудом верилось, что кто-то может прослушивать все разговоры у нее в кабинете, она просто не хотела лишний раз рисковать. Джефф, по ее мнению, страдающий манией преследования, не сказал ничего. Лишь выдавил:

— Ладно.

— Кофе хочешь?

— Нет.

— Тогда пошли. И они зашагали по коридору к конференц-залу, где их уже ждала Мэгги. Ровно в два часа дня прибыли агенты Банахан, Фромейер и Циммер. Они ворвались в помещение, и на их лицах была написана мрачная решимость, точно они вознамерились сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. Фромейер возглавлял полицейских во время налета на офис Донована. Циммер был одним из его подчиненных, Банахан заходил сюда прежде. Представившись, все разместились за столом. Джефф уселся между Самантой и Мэтги по одну сторону, представители властной структуры — по другую. Аннет устроилась в торце и включила диктофон. Мэтти снова спросила, является ли Джефф объектом расследования, которое ведет ФБР, федеральный окружной прокурор США либо какое-либо другое федеральное силовое агентство или же лицо, работающее в Министерстве юстиции. Фромейер заверил ее, что ничего подобного. Затем он начал допрос и на протяжении нескольких минут копался в прошлом Джеффа. Саманта делала пометки в блокноте. После столь удачно проведенного интимного уик-энда, когда Джефф так с ней разоткровенничался, она не узнала ничего нового. Фромейер не преминул затронуть и взаимоотношения Джеффа с покойным братом. Как долго он на него работал? Чем именно занимался? Сколько ему платили? Джеффа уже успели проконсультировать Мэтти и Аннет, и он отвечал лаконично, не вдаваясь в подробности. Лгать агенту ФБР уже само по себе преступление, независимо от того, где и как проводится допрос. Как бы все ни складывалось, несколько раз повторила про себя Мэтти, лгать нельзя ни в коем случае. Джефф, как и его брат, похоже, мог бы солгать, если бы это помогло делу. Сам он считал, что плохие парни — угольные компании, а теперь еще и представители власти — играют против правил, лгут беззастенчиво, идут на что угодно, лишь бы выиграть. Если они ведут грязную игру, то почему нельзя ему? Да потому, не раз повторяла ему Мэтти, что за это он может угодить в тюрьму, а вот угольные компании и их защитники — нет. Сверяясь с какими-то записями, Фромейер наконец перешел к самому главному. Он заявил, что компьютеры, конфискованные ФБР 1 декабря, были сознательно испорчены. Жесткие диски исчезли. Что известно об этом Джеффу? Мэтти рявкнула: — Не отвечай. — А затем объяснила Фромейеру, что говорила с федеральным окружным прокурором и ей стало совершенно очевидно: Донован погиб, не зная, что является субъектом какого-то нового расследования. Его об этом не проинформировали, в его записях нет и намека на это. А потому, при всем уважении, наличие или отсутствие офисных файлов и записей, а также любые действия, предпринятые его сотрудниками уже после его смерти, не являются препятствием в проведении расследования. По словам Джеффа, он удалил жесткие диски офисных и домашних компьютеров, а потом сжег их. Но Саманта подозревала, что они целы. Впрочем, сейчас это значения не имело. Джефф заверил ее, что в компьютерах Донована не было никакой важной информации, имеющей отношение к «Крулл майнинг». «А я знаю, где все эти записи», — подумала Саманта и самой себе не поверила. Тот факт, что Мэтти ходила к федеральному прокурору, сильно разозлил Фромейера. Но ей было плевать. Какое-то время они пререкались по поводу ведения допроса, и стало ясно, кто здесь контролирует ситуацию. Если Мэтти советовала Джеффу не отвечать, то Фромейер не получал ровным счетом ничего. Он рассказал о пропаже важных документов из штаб-квартиры «Крулл майнинг», находившейся близ Харлана в Кентукки, и спросил, известно ли Джеффу что-либо на этот счет. Мэтти снова сказала:

— Не отвечай. И Джефф пожал плечами и покачал головой.

— Защищаетесь Пятой поправкой? — раздраженно спросил Фромейер.

— Он не под присягой, — тут же парировала Мэтти, давая понять, что Фромейер говорит глупости. Саманта вдруг осознала, что получает удовольствие от этого конфликта. На стороне ФБР — огромные властные полномочия. А Джефф, их клиент, который определенно в чем-то виноват, надежно защищен талантливым юристом в лице Мэтти. Правда, только на данный момент.

— Думаю, мы только напрасно тратим время, — подняв руки, заметил Фромейер. — Спасибо за гостеприимство. Мы еще вернемся, будьте уверены.

— Не за что, — ответила Мэтти. — И чтобы никаких контактов с моим клиентом без моего ведома, вам ясно?

— Там видно будет, — злобно пробормотал Фромейер, рывком отодвинул кресло и встал. Банахан и Циммер проследовали за ним к выходу. Через час Саманта, Мэтти и Джефф сидели в заднем ряду зала заседаний и ждали судью, который должен был утвердить завещание Донована. Судебных слушаний на сегодня назначено не было, и группа юристов бесцельно расхаживала по залу, обмениваясь шутками с секретарями и помощниками.

— Сегодня утром говорил с нашими экспертами, — тихо сказал Джефф. — Пока не найдено никаких доказательств, что «сессну» Донована кто-то повредил перед полетом. Катастрофа была вызвана внезапным отказом двигателя, а он вырубился из-за того, что в него вдруг перестало поступать горючее. Бак был полон, мы всегда заправлялись в Чарлстоне, потому что там дешевле. Просто чудо, что, упав, самолет не взорвался, что пламя не прожгло в земле огромную яму.

— А почему вдруг перестало поступать горючее? — спросила Мэтги.

— Вот это и есть главный вопрос. Если считать, что имел место саботаж, тогда это одна история. В машине есть топливный шланг. Он тянется от насоса к карбюратору и крепится к нему с помощью так называемого хомута с зажимом. Если этот хомут немного ослабить, то мотор заведется и какое-то время будет работать нормально, но из-за тряски крепление хомута будет постепенно ослабляться. И это приведет к тому, что топливный шланг отойдет, и тогда отказ двигателя неминуем. Начнется разбрызгивание горючего, и мотор быстро заглохнет. Случается это довольно часто, без всякого предупреждения, без включения сигнала тревоги, и снова завести двигатель невозможно. Если пилот смотрит на датчик топлива, мы все периодически на него поглядываем, тогда он может заметить внезапное падение давления, примерно в тот момент, когда начнутся неполадки с мотором. Они напирают на тот факт, что Донован не посылал сигнала тревоги. Но это ерунда. Ну, вдумайтесь сами. Вы летите ночью, и вдруг у вас отказывает мотор. У вас есть всего несколько секунд, чтобы как-то среагировать, но в такие моменты человека обычно охватывает паника. Вы пытаетесь завести мотор, но не получается. Вы думаете о десятке самых разных вещей одновременно, но последнее, что вам приходит в голову, так это послать сигнал о помощи. Кто и как, черт побери, может вам помочь?

— А насколько сложно ослабить крепление хомута? — спросила Саманта.

— Нетрудно, если знать, как это делается. Самое главное — чтобы тебя не застукали в этот момент. Надо дождаться темноты, незаметно проникнуть в ангар или на летное поле, снять кожух, которым укрывают мотор. Ну а потом взять отвертку и фонарик и сделать свое грязное дело. Один из экспертов утверждает, что на это понадобится не больше двадцати минут. А в ту ночь на летном поле находились еще семнадцать легкомоторных самолетов, но никаких вылетов не производилось. Все было тихо и спокойно. Вместе с механиком из Роаноке мы проверили журнал техосмотра, ну и, разумеется, с «сессной» Донована все было в полном порядке при последнем осмотре.

— Двигатель сильно поврежден? — спросила Мэтти.

— В хлам. Очевидно, при падении «сессна» задела несколько деревьев. Похоже, что Донован пытался приземлиться на автотрассу — мог заметить свет фар, хотя кто его знает. Но не дотянул, машина начала цеплять вершины деревьев и через несколько секунд врезалась носом в землю. Мотор разбит в кашу, невозможно определить, в каком положении находился хомут. Из всего этого можно сделать вывод, что подача топлива была перекрыта, но никаких доказательств тому нет. В зал вошел судья и занял свое место на кафедре. Окинул взглядом присутствующих и что-то сказал секретарю.

— И что же дальше? — шепотом спросила Саманта.

— Продолжим копать, — без особой уверенности в голосе заметил Джефф. Судья взглянул на задние ряды и сказал:

— Мисс Уатт? Мэтти представила Джеффа судье, тот вежливо выразил свои соболезнования, затем сказал несколько теплых слов о Доноване. Джефф поблагодарил его, а Мэтги начала подавать документы на подпись. Судья довольно долго читал завещание, комментируя отдельные его положения. Затем они с Мэтти обсудили стратегию найма нового адвоката, если дело Тейтов поступит на апелляцию. А потом судья стал расспрашивать Д жеффа о финансовом положении Донована, его активах и долгах. Примерно через час все документы были подписаны и завещание Донована признано официально. Мэтти осталась утрясти еще кое-какие вопросы, а Джефф с Самантой ушли. По дороге в центр он сказал:

— Я должен исчезнуть на несколько недель, так что используй наш мобильник.

— Куда именно направляешься?

— Пока не решил.

— Что ж, неудивительно. Я тоже уезжаю на каникулы — в Вашингтон, а потом в Нью-Йорк. Так что какое-то время не увидимся.

— Ну что ж, пожелать тебе веселого Рождества и счастливого Нового года?

— Думаю, да. Веселого Рождества и счастливого Нового года. Он остановился, чмокнул ее в щеку.

— И тебе тоже желаю хорошо провести время. — Потом свернул на боковую улицу и быстро зашагал прочь, словно кто-то за ним гнался. Похороны Фрэнсин Крамп должны были состояться в среду в 11 утра, в протестантской церкви Святости, затерянной где-то в долине. Саманта и не думала туда идти. Аннет отсоветовала, шутливо припугнув тем, что на этой церемонии родственники вполне могут вытащить змей и начать ритуальные пляски. Но Саманта приняла все это всерьез. Позже Аннет призналась, что, конечно, преувеличила. В Виргинии нет общин, практикующих ритуалы со змеями.

— Если когда кто этим и занимался, то все давно умерли, — добавила она. Но никакое гнездо потревоженных ползучих гадов не могло сравниться по злобе с кланом Крампов. Они явились чуть позже в тот же день с намерением разобраться с «мисс Кофер». Такого нашествия даже Мэтти никогда прежде не доводилось видеть. Они обрушились на центр всей своей мощью: пришли не только пятеро братьев и сестер, но и их супруги, уже совсем взрослые дети и несколько дальних родственников. Их любимая мамочка умерла, пришла пора поделить денежки. За дело взялась Мэтти. Она велела большинству незваных гостей выйти вон, разрешив остаться и принять участие в совещании лишь пятерым братьям и сестрам. Остальным предложила подождать на улице, в машинах. Мэтти с Аннет проводили их в конференц-зал, и только после того, как все расселись, вошла Саманта. Посетители производили удручающее впечатление и били на жалость. Они только что похоронили мать. Они боялись потерять семейные земли, вернее, те деньги, которые можно за них выручить, и злились на юристов, изрядно тому поспособствовавших. И еще их донимали родственники — до них дошли слухи, что тут можно поживиться. Они давно не были дома и прогуливали работу. И, как и подозревала Саманта, перегрызлись между собой. Она принялась объяснять, что ни один из юристов центра не занимался составлением нового завещания: ведь от их матери здесь не слышали ни слова с момента последнего семейного совещания, которое состоялось девять дней назад вот за этим самым столом. Если Фрэнсин и уверяла их в обратном, то это неправда. Мало того, Саманта не слышала, чтобы ктото из других юристов города готовил новое завещание. Мэтги объяснила, что на этот счет существует неписаное правило: новый юрист должен позвонить старому и уведомить его, что готовится другое завещание. Во всяком случае, насколько им было известно, завещание, подписанное Фрэнсин два месяца назад, является ее последним волеизъявлением. Они слушали и все больше закипали от гнева, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на женщин. Закончив, Саманта ожидала потока оскорблений в свой адрес от всех пятерых. Но ничего подобного не произошло, вместо этого воцарилась долгая тишина. А затем Иона, самый старший, сказал: — Мама уничтожила завещание. Саманта не нашлась, что сказать. Аннет, хмурясь, перебирала в памяти старые законодательные акты штата Виргиния, где речь шла об утерянных или уничтоженных завещаниях. На Мэтги эти хитрости не произвели должного впечатления, она с трудом сдерживала смех. А Иона меж тем продолжил:

— Уверен, у вас есть копия этого завещания, но, насколько я понял, она уничтожила оригинал. И в таком случае копия ничего не значит. Я прав? Мэтти кивнула, признавая вполне очевидный факт: Иона успел проконсультироваться у платного юриста. Но зачем ему понадобилось платить за консультацию, ведь проще было бы составить новое завещание? Да затем, что Фрэнсин ни за что бы не согласилась его подписать.

— А откуда вы знаете, что миссис Крамп его уничтожила? — спросила она.

— Она сама мне сказала, на прошлой неделе, — ответила Юна Фэй.

— И мне тоже говорила, — закивала Ирма. — Сказала, что сожгла его в камине. А Делосс добавил:

— Мы искали везде и не нашли. Все было хорошо отрепетировано, и пока эти пятеро стояли друг за друга горой, ничего поделать было нельзя. Лонни спросил:

— Раз завещания нет, мы наследуем землю в равных долях, правильно?

— Допустим, — сказала Мэтти. — Впрочем, не знаю, какую позицию здесь может занять «Маунтин траст».

— Передайте этим своим «Маунтин траст», пусть катятся в задницу, ясно вам? — проворчал Иона. — Да они и слыхом не слыхивали о нашей собственности, пока вы не впутали их в это дело. Это наша земля, всегда принадлежала семье. Четверо его братьев и сестер дружно закивали. И тут у Саманты словно включился некий защитный механизм. Если Фрэнсин действительно уничтожила завещание или эти пятеро лгут и нет никакой возможности доказать обратное, то не лучше ли отдать им эти чертовы восемьдесят акров и распрощаться с ними раз и навсегда? Меньше всего на свете ей хотелось вмешиваться в битву между семейкой Крамп и «Маунтин траст», выступать в роли главного свидетеля и выслушивать оскорбления с обеих сторон. Ей совершенно ни к чему снова видеть этих людей. Но Аннет с Мэтти успели выработать другую тактику. Мэтти сказала:

— Послушайте, друзья мои, мы, как юристы, не будем даже пытаться утвердить это завещание в суде. Это не наша работа. И лично я сильно сомневаюсь, что «Маунтин траст» захочет ввязаться в длительную тяжбу из-за этого завещания. Да на одни судебные расходы по делу уйдет больше, чем стоит сама эта земля. Если завещания нет, стало быть, нет. И вам следует найти юриста, который бы занялся этим делом, назначил временного управляющего владениями. И создал бы предпосылки к разделу этой собственности между вами, поскольку вы будете вступать в права наследования не по завещанию, а по закону.

— Вы не могли бы этим заняться? — спросил Иона. Все трое в ужасе отпрянули при одной только мысли о том, что будут представлять этих людей. Аннет нашлась первой:

— О, нет, это невозможно, поскольку именно мы составляли завещание.

— Но ведь это самое обычное рутинное дело, — быстро добавила Мэтти. — За него может взяться любой юрист, который держит контору на Мейн-стрит. Юна Фэй улыбнулась и сказала:

— Что ж, спасибо за совет. Лонни спросил:

— И нам причитается все в равных частях, да? — По закону это так, — ответила Мэтти. — Но вам все равно придется проконсультироваться с юристом. Глазки у Лонни уже забегали по сторонам. Было ясно: еще не успев выехать из Брэйди, члены семьи передерутся насмерть. К тому же на улице их ждут родственники, которые тоже не прочь поживиться и оттяпать часть денег угольной компании. Ушли они тихо и мирно, и едва за ними затворилась дверь — как все надеялись, в последний раз, — женщины решили, что надо отметить этот праздник. Они заперли входную дверь, сбросили туфли и побежали в конференц-зал, где собрались выпить по глотку вина и вдоволь посмеяться. Аннет даже попыталась изобразить сценку поисков завещания в доме покойной и отчаянно шарить по шкафам и ящикам. Их мать лежала в фобу, а они переворачивали мебель, судорожно рылись везде, где только можно. И если бы нашли завещание, то непременно сожгли бы его. Никто из них не верил, что Фрэнсин намеренно уничтожила свое последнее завещание. И они оказались правы. На следующий день по почте прибыл конверт с оригиналом и запиской от Фрэнсин, в которой она просила Саманту о защите. Так что Крампы вскоре должны были вернуться вновь.