БУНКЕР МЕРКУРИ
Наутро мы все готовы. Еще рано. Бледно-голубое небо безоблачно. День будет ясный.
Несбит говорит:
— Я все кругом осмотрел. Другого входа нет. А вот проход в пространстве должен быть наверняка, иначе как ей доставляют покупки? Остается один вопрос… дома Меркури или нет?
— И один способ получить на него ответ, — говорю я.
Вход в бункер идет через узкий тоннель в толще холма. Какой он длины, сказать нельзя, потому что через два шага от его начала становится темно. Склон повернут к озеру, он весь порос лесом. Никаких тропинок, собачников или людей. Это вам не Англия; это Норвегия. Крайний Север.
Габриэль и я подходим к тоннелю: первый этап нашего вторжения на старте. Габриэль превратился в Перс, на нем ее платье. Он смотрит, как она, ходит, как она, говорит, как она, и даже хмурится, как она. Я уверен, что в свое время он плюнет в меня, как она, для убедительности.
По плану мы с Габриэлем входим в бункер первыми. Я говорю Меркури, что привел к ней Перс от Пайлот и что пока я у нее, мне надо повидать Анну-Лизу, убедиться, что она еще жива. Меркури ведет меня к Анне-Лизе, а Габриэль тем временем впускает остальных. Вдвоем Несбит и Габриэль скручивают Меркури, чтобы дать ей снотворное зелье, которое приготовила Ван. Мы надеемся, что им хватит на это сил, лишь бы они смогли подобраться к ней достаточно близко. Пока Меркури будет лежать без сознания, Ван даст ей убедительного зелья.
Есть множество причин, по которым наш план может не сработать, ведь если Меркури хоть что-нибудь заподозрит, нам конец. На такой случай мы договорились забыть об Анне-Лизе и спасаться самим. Как говорит Несбит, «своей смертью мы ей не поможем».
Мы входим в тоннель. Стоячий воздух здесь еще холоднее, чем снаружи. Я зажигаю фонарь, и мы медленно и осторожно двигаемся вперед. Вокруг нас повсюду дикий, необработанный камень, и нам с первых же шагов начинает казаться, будто мы замурованы: стены сходятся все ближе, и под конец мы уже не можем идти бок о бок.
Впереди дверь, точнее, две двери. Сначала решетка из металлических прутьев, а за ней мощная деревянная дверь с металлическими железными гвоздями.
Я тяну на себя решетку, но она на замке. Свет фонаря как-то потускнел, и стало необычно тихо.
Я просовываю руку сквозь прутья и стучу в деревянную дверь сначала ладонью, потом костяшками пальцев. Никакого звука. Тогда я колочу в дверь обратной стороной моего фонарика, на этот раз сильно. Но даже этот звук как будто поглощается каменной толщей вокруг нас, и я не уверен, слышала его Меркури или нет. Но, может, она чувствует, что мы здесь. Кто знает, что за магия охраняет ее дом?
Я снова стучу и кричу:
— Меркури! У тебя гости!
Мы ждем.
Я уже собираюсь постучать снова, когда мне чудится какой-то звук, и Габриэль подается вперед, как будто тоже что-то услышал. Это засов, он медленно ползет из петель. Скрип, стон, тишина. Второй засов, и снова скрип и… тишина. Деревянная дверь медленно отворяется, и мне в нос ударяет запах: пахнет пряностями. Я оборачиваюсь к Габриэлю, он торопливо кивает, подтверждая, что тоже почуял и что запах как-то связан с открыванием двери. Значит, чтобы войти, нужен не ключ и не пароль, нужно что-то остро пахнущее.
Дверь распахивается в темноту. Но я знаю, что Меркури там, потому что температура падает стремительно.
Я поднимаю фонарь и вижу перед собой ее. Она все такая же страшная, как я помню: высокая, серая, тощая, как гнутый металлический костыль, волосы собраны на затылке в пучок, похожий на воронье гнездо, в черных глазах сполохи молний.
Она посылает в моем направлении струю ледяного воздуха. Сосульки повисают у меня на волосах, свисают из ноздрей. Моя спина немеет от холода, чтобы удержаться на ветру и не упасть, я сгибаюсь пополам и хватаюсь обеими руками за стенки тоннеля, прикрывая Габриэля своим телом.
Вдруг, так же внезапно, как начался, ветер прекращается. Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к ней лицом.
— Меркури! — говорю я вместо приветствия и жалею, что не придумал заранее, что еще сказать.
— Натан. Вот так сюрприз. Вижу, у тебя новая подружка.
— Это не подружка. Это Перс. Кажется, Пайлот собиралась предложить ее тебе в ученицы, но… Пайлот умерла.
Меркури молчит, но ее глаза ярко вспыхивают.
— Ее убили Охотники. Я был там. И сбежал с Перс.
— А зачем ты явился сюда? Чтобы опять привести Охотников к моему дому?
— Нет. Я ушел от них. Это было неделю назад.
— Неделя или год, какая разница? Они все равно будут вечно висеть у тебя на хвосте.
— Я их потерял.
Меркури кривит губы.
— А как ты нашел меня?
— Неважно. — Я знаю, она не поверит, если я скажу, что мне показала дорогу Пайлот. — Главное, что я здесь.
— И зачем ты здесь? Я, кажется, велела тебе не являться ко мне до тех пор, пока ты не убьешь Маркуса и не принесешь мне его сердце. Что-то я его нигде не вижу.
— Об этом я и пришел с тобой поговорить. В прошлый раз, под пулями Охотников, мы не успели обсудить твои условия.
— Они не обсуждаются.
— Ты ведь деловая женщина, Меркури, и знаешь, что обсуждается все.
— Это — нет.
— Сначала ты хотела, чтобы я убил Маркуса в обмен на три подарка, но, когда я уходил за Фэйрборном, мы договорились, что я отслужу у тебя год.
Меркури щерится.
— Так ты это пришел мне предложить?
— Нет. В обмен на Анну-Лизу я предлагаю тебе Перс.
Меркури смотрит на Габриэля и, наконец, говорит:
— Она и так должна была попасть ко мне. Я ее впущу. — Меркури вынимает из пучка шпильку, открывает ею замок, хватает Габриэля за плечо, втаскивает внутрь и снова захлопывает дверь. — А ты и твой отец — другое дело.
— Но… — я хватаюсь руками за решетку.
— Никаких разговоров. Возвращайся, когда у тебя будет сердце Маркуса или его голова.
Это худший из всех возможных, хотя и вполне ожидаемый ответ.
— Мне надо видеть Анну-Лизу, — говорю я, повисая на решетке.
— Обойдешься, — отвечает Меркури.
— Нет, не обойдусь. Откуда мне знать, что она вообще жива? И где она? Может быть, ты оставила ее Охотникам. Я сделаю то, о чем ты просишь, Меркури. Если смогу. Но я должен знать, что Анна-Лиза жива. Я должен ее увидеть.
Меркури колеблется. Она еще не закрыла замок. Думает. Это уже кое-что.
— Я рискую жизнью, придя сюда, Меркури. Ты ведь можешь меня убить. Все, о чем я прошу, это показать мне Анну-Лизу.
— В прошлый раз, когда у нас шла об этом речь, ты сказал, что ни за что не станешь убивать отца.
— Это было до того, как он бросил меня с Охотниками. Я чуть не умер — несколько раз они были совсем близко, — но я все же ушел от них, и все без его помощи. Я всю свою жизнь ждал, когда он придет ко мне. И заберет с собой. Я думал, что он будет меня учить, я буду жить с ним, но нет; он пришел и бросил меня снова, пусть меня лучше замучают Охотники.
— Он жестокий человек. Я рада, что ты это понимаешь, Натан.
Я наклоняю голову и, цепляясь за решетку, продолжаю:
— Меркури, ради Анны-Лизы я готов на что угодно. Готов рискнуть своей жизнью, чтобы спасти ее, но дай мне сначала поглядеть на нее. Пожалуйста…
Я не смею поднять на нее глаза. У меня одна надежда — что ненависть ослепит Меркури и заставит забыть ее о том, что я никогда не убью Маркуса, просто не сумею. Но я должен заставить ее поверить, что ради Анны-Лизы я готов попытаться.
Я падаю на колени.
— Пожалуйста, Меркури.
Решетчатая дверь бесшумно распахивается. Я робко поднимаю глаза.
— Я сварю тебя живьем, если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, — говорит Меркури и отступает назад, в темноту.
Я поднимаюсь на ноги и вхожу за ней. Меркури запирает решетку, захлопывает массивную деревянную дверь и ставит на место тяжелые засовы. Затем берет из каменной чаши, врезанной в стену тоннеля, горстку каких-то зерен и посыпает ими засовы. Пряный запах опять наполняет воздух. Похоже, пряности запирают замки, не только открывают.
По эту сторону входа тянется такой же, как и прежде, тоннель, только с масляными лампами, расположенными на большом расстоянии друг от друга и льющими тускловатый желтый свет. Меркури, железной хваткой держа за плечо Габриэля, направляет его вдоль изгиба тоннеля, который постепенно сворачивает вправо, я иду за ними. Вот она проходит сквозь занавесь из толстой гобеленовой ткани, я за ней, и мы оказываемся в просторной комнате, точнее в зале, шершавые каменные стены которого сплошь скрыты под гобеленами. Дверей в нем нет, и я догадываюсь, что за каждой шпалерой скрыт новый коридор.
Меркури останавливается в центре и отпускает Габриэля. Она говорит ему:
— Стой тут, — на что Габриэль отвечает неподражаемо растерянным взглядом.
Я говорю Меркури:
— Перс не говорит по-английски. Только по-французски.
Меркури бормочет что-то Габриэлю, и тот хмурится, совсем как Перс. Она обходит его кругом, осматривая со всех сторон.
— Значит, Пайлот умерла? Большая потеря для всех нас. А Габриэль? Полагаю, он тоже умер?
— Мы договаривались встретиться в одном месте в лесу. Он не появился. Вместо него пришли Охотники. — Из этого рассказа должно следовать, что Габриэля поймали, пытали, и он выдал место встречи.
— Очень жаль, — говорит Меркури.
— Вот как? — Теперь уже хмурюсь я. — Трудно поверить.
— Габриэль был почтенным Черным Колдуном. — Она умолкает, проводит пальцем по волосам Габриэля, поднимает одну прядь и тут же роняет ее снова. Похоже, Габриэль скопировал Перс целиком, вместе со вшами.
Я понимаю, что медлить нельзя. И продолжаю:
— Так где же Анна-Лиза?
— Ты многим рискуешь ради нее, Натан. Думаешь, она того стоит?
— Да. Уверен.
Меркури подходит ближе и заглядывает мне в глаза.
— Истинная любовь. Большая сила.
— Если мне придется выбирать между Анной-Лизой и отцом, я сделаю свой выбор. Но для этого мне надо сначала увидеть ее. Покажи мне, что она жива, и я сделаю то, что ты хочешь.
Меркури наклоняется ко мне ближе и гладит мою щеку. Ее пальцы холодные и сухие, как кость. Она говорит:
— Ты всегда так хорошо пахнешь, Натан.
— Не могу ответить тебе тем же, — огрызаюсь я. — Покажи мне Анну-Лизу.
— Люблю, когда ты так ершишься. Просто прелесть. Пошли, пока я не передумала.
Она поворачивается и проходит мимо Габриэля, на ходу бросая ему что-то по-французски, и он хмурится и садится на пол. Я иду за Меркури через весь холл, где она отбрасывает гобелен с изображенной на нем сценой охоты — человек на коне, рядом с ним собака, впереди олень, нашпигованный стрелами. За ними открывается новый тоннель, точно такой же, как тот, что привел нас в зал. Меркури уже шагает по нему вперед.
Пока все идет по плану. Я следую за Меркури в этот тоннель, больше похожий на коридор, а Габриэль тем временем уже возвращается ко входу. В этом коридоре двери с обеих сторон, и Меркури уже дошла до самой дальней из них. Вот она открывает ее и входит внутрь, а я застываю на пороге. До сих пор я был так занят с Меркури, что совсем не подготовился к встрече с Анной-Лизой.
Я вхожу, ожидая увидеть тюремную камеру, а оказываюсь в спальне. Здесь есть стол, стул, высокий комод и гардероб из дорогого темного дерева. В центре комнаты с потолка свисает масляный светильник, источающий свет и аромат, а под ним стоит кровать, и на ней лежит Анна-Лиза.
Я чувствую, как мое сердце панически бьется: Анна-Лиза бледна; ее глаза закрыты. Она лежит на спине, и это делает ее похожей скорее на мертвую, чем на спящую.
Я касаюсь ее руки. Она холодная. Ее лицо исхудало. Я склоняюсь над ней и вслушиваюсь в ее дыхание, но ничего не слышу.
— Это не правильно, — говорю я. — Она не спит.
— Верно, Натан. Не спит. Она при смерти. Дыхания нет, пульса тоже практически нет; ее тело — как и ее мозг — отключено на самом глубоком уровне. Но жизнь в ней все же есть.
— И как долго она еще протянет?
Меркури не отвечает, но подходит к Анне-Лизе и расправляет ее волосы, разбросанные по подушке.
— Меркури! Сколько еще?
— Месяц. Потом, наверное, будет слишком поздно.
— Разбуди ее. Сейчас!
— Я не вижу сердца Маркуса.
— Разбуди ее, тогда получишь. Если она умрет, я никогда этого не сделаю.
Меркури снова гладит волосы Анны-Лизы.
— Пожалуйста, Меркури.
— Натан, тебе не идет просить.
Я матерю ее на чем свет стоит.
— Разбуди ее, сейчас же! Разбуди, или ничего не получишь.
Я убежден, что она рассмеется мне в лицо, но она говорит:
— Ты всегда нравился мне, Натан. — И она оборачивается к Анне-Лизе. — Надо признать, она и впрямь выглядит неважно. У Белых совсем нет силы. Черная Ведьма на ее месте протянула бы раза в три дольше.
— Меркури, от ее смерти ты не выиграешь ничего. Ты просто не даешь мне времени подобраться к Маркусу. За месяц это сделать невозможно.
Меркури подходит ко мне и заглядывает мне в глаза.
— Так, значит, ты все же убьешь его? Родного отца?
Я отвечаю на ее взгляд и говорю как можно серьезнее:
— Да. Я найду способ.
— Это будет трудно.
— Я придумаю как. Но только если ты разбудишь Анну-Лизу. Сейчас.
— Но она останется моей пленницей до тех пор, пока ты не выполнишь свою часть сделки.
— Да, да. Согласен.
— Она будет моей рабыней. Предупреждаю тебя, Натан, с рабами и пленниками у меня разговор короткий. Я не буду с ней церемониться. Чем раньше ты уничтожишь Маркуса, тем меньше Анна-Лиза будет страдать.
— Да, я понял.
— Вот и хорошо.
Она поворачивается и целует Анну-Лизу прямо в губы, отчего те приоткрываются, и горячее дыхание Меркури вместе с какими-то словами проникает ей в рот. Меркури выпрямляется, проводит ладонью по руке Анны-Лизы, гладит кончиками пальцев щеку и говорит:
— Я запустила процесс пробуждения. Искра жизни снова вспыхнула в ней, но пройдут часы, а может, и дни, прежде чем начнется следующая стадия и она проснется.
Я подхожу к Анне-Лизе и беру ее за руку.
— А какой следующий этап? — спрашиваю я у Меркури, поворачиваясь к ней, но она уже идет к выходу из спальни. Я понятия не имею, хватило ли Габриэлю времени, чтобы впустить других. Надо задержать Меркури, но я не знаю, как сделать это так, чтобы она ничего не заподозрила.
— Может, я должен что-нибудь сделать? Принести воды или…
Меркури отвечает мне вполоборота:
— Я же сказала…
Ее прерывает чей-то крик. Голос похож на Перс, но Габриэль не станет кричать. Слов я не понимаю, но у меня сразу возникает дурное предчувствие.
Меркури выходит из спальни; она скорее раздражена, чем разгневана. Я иду к двери, планируя выйти за ней следом. Меркури отбрасывает тяжелую портьеру и останавливается в холле, спиной ко мне. Сквозь щель в занавеси я вижу часть большого холла и снова слышу Перс. Теперь она бежит к Меркури. Это настоящая Перс, на ней другое платье, не такое, как на Габриэле. Тут она видит меня и начинает вопить еще сильнее и показывать пальцем. Я не понимаю, что именно она говорит, но догадываюсь.
Меркури, ни слова не говоря, оборачивается ко мне, и я едва успеваю нырнуть обратно в комнату, как мимо меня пролетает молния. Я рискую еще раз высунуть нос в коридор и вижу, как падает на место занавес. Меркури осталась в холле. Удар грома сотрясает бункер, стены коридора шатаются так, будто вот-вот рухнут.
Я бегу к занавесу и слышу пистолетный выстрел, потом грохот, еще и еще, пока эхо одного удара не сливается со всеми последующими и стены во всем бункере не начинают ходить ходуном. В коридоре теперь завывает ураган, и я буквально сражаюсь с занавесом, а когда мне все же удается выглянуть в холл, я вижу Ван лицом к лицу с Меркури.
Несбит в другом конце зала, его пистолет направлен на Перс, которая навзничь лежит на полу, разбросав руки, а на лбу у нее аккуратная круглая дырочка. На миг я застываю от ужаса, но понимаю, что это не Габриэль, а настоящая Перс — в другой одежде.
Несбит оборачивается и наставляет пистолет на Меркури, но ветер усиливается так, что он уже не может прицелиться. И сам с трудом держится на ногах.
Я замечаю Габриэля, он уже в своем истинном виде. Он стоит на коленях в углу комнаты, в руке у него пистолет, но он тоже не может прицелиться как следует. Он стреляет и промахивается.
Меркури поднимает руки и крутит ими над головой, и ветер становится таким яростным, что отдельные предметы — книги, занавеси, бумаги — подлетают и кружат по комнате, словно подхваченные торнадо. Даже тяжеленные деревянные стулья начинают скользить по полу, словно в странном круговом танце, а меня ветер заталкивает обратно в коридор.
Меркури стоит в центре торнадо, завывая от ярости. Из нее выскакивает молния, она удлиняется и крепчает. Ван взвизгивает, и только тогда молния исчезает. Несбит стреляет снова, но он не может причинить вреда Меркури. Она убьет нас всех.
Занавес, прикрывающий выход в холл, хлещет меня по лицу, и я отступаю. Я хочу, чтобы появился зверь. Я хочу быть им, пусть даже в последний раз. И я чувствую в крови звериный адреналин и радуюсь ему.
Я внутри него. Внутри зверя. Но теперь все по-другому: теперь у нас обоих одна цель.
