Мы внутри внедорожника, трясемся по горной тропе, возможно, достаточно быстро, чтобы скрыться, но никто пока не осмеливается сказать это вслух. Судя по тому, как Несбит ведет, нам суждено погибнуть скорее в автокатастрофе, чем от охотничьей пули. Мы с Габриэлем на заднем сиденье машины. Поперек нас лежит Пайлот, ее босые ноги прямо на моих коленях. Удивительно, но от них пахнет мятой. Однако сильнее всего сейчас в машине запах страха. Воздух загустел от него. Мы едем уже три часа и за все время не обменялись и парой слов: каждая прошедшая минута укрепляет в нас ощущение того, что мы спаслись. Я вижу профиль Ван и замечаю, что ее челюсти уже не так судорожно сжаты, как раньше, но даже ей было страшно. Ван дала Пайлот снадобье от боли, и, к счастью, та мирно спит все время. Но до тех пор я просто не мог слышать ее крики, да и остальные, думаю, тоже.

Я поворачиваюсь к Габриэлю. Он держит тряпку на животе Пайлот. Тряпка вся пропиталась кровью. У Пайлот такой вид, будто она не проживет и минуты, но у нее и полчаса назад был такой же вид. Обе охотничьи пули по-прежнему у нее внутри. Ван только поглядела на ее раны и сразу сказала, что пулю, которая в животе, она не вытащит, и по тому, как она это сказала, я понял, что это конец. Остается только ждать.

Девчонка скорчилась на полу у ног Габриэля, она убирает с лица Пайлот волосы, что-то шепчет ей.

Габриэль спрашивает меня:

— Ты в порядке?

Я не знаю. Говорю «да» и отворачиваюсь к окну.

— А я нет, — говорит Несбит. — До смерти хочу писать.

Машина, скользя, останавливается. Вокруг нас покатые холмы, поля. Что это за местность, неизвестно. Несбит выключает мотор и выходит из машины. Мы сидим молча, ждем, когда уляжется пыль.

Несбит стоит у машины и писает.

— Благодать какая.

Ван спрашивает у Габриэля:

— Как пульс?

— Слабый. Редкий.

— У Пайлот мощные способности к исцелению, но яд из пуль в конце концов подавит и их.

Несбит наклоняется назад, в машину, и спрашивает:

— Ну как, Габби, Пайлот что-нибудь сказала тебе до того, как ее подстрелили? Вы с ней достаточно долго болтали.

— Да, но я мало узнал. Сначала она говорила, что не знает, где дом Меркури, хотя я был уверен, что она врет. Я льстил ей, как мог, говорил, что она единственная в своем роде, ведь никто не знает Меркури лучше, чем она, и все же осторожно сомневался, что на свете есть хоть один человек, который был бы приглашен в ее дом. Она и тут смолчала. Тогда я сказал, странно, что Меркури больше всех доверяла Розе, урожденной Белой Ведьме, и только она знала доступ в ее настоящий дом. Тут Пайлот не выдержала. Она сказала, что ее тоже приглашали и что она была в доме у Меркури несколько раз. Она и познакомила Розу с Меркури много лет тому назад. Сама привела Розу туда.

— Но она сказала, что честь истинной Черной Ведьмы и дружба с Меркури обязывают ее к тому, чтобы молчать. Меркури не хотела, чтобы кто-нибудь знал, как попасть к ней в дом.

Ван перебивает его:

— Так ты хочешь сказать нам, что ничего не узнал о том, где находится ее дом?

— В общем, да.

— Столько трудов, и все напрасно! — Несбит пинает колесо машины.

Габриэль продолжает:

— Я сказал, что Меркури, возможно, бросила свой дом теперь, когда Охотники висят у нее на хвосте. А может, они его даже нашли. Пайлот рассмеялась и сказала, что его не найдет никто и никогда. Еще она сказала, что собирается отвезти туда эту девчонку, взамен Розы. — Габриэль бросил взгляд на девочку, сидевшую у его ног.

Ван говорит:

— Вряд ли она сказала ей, где именно живет Меркури?

— Пайлот твердо сказала, что только она знает, где это, но никогда никому не скажет. Еще она сказала, что ей самой в этой деревне ничего не грозит. Что рядом с ней отродясь не бывало Охотников. Так что, думаю, они приехали вместе с нами. Значит, либо Иск выдала нас, либо они шли по нашему следу от самой Барселоны.

— Нет, за нами они не шли, иначе меня бы тоже уже здесь не было, — говорит Ван. — Наш внедорожник нельзя было не заметить. Иск по своей воле ничего бы им не сказала, и быстро они тоже от нее ничего не добились бы. Может, кто-то из девчонок? — Она смотрит на Несбита. Тот кивает.

— Значит, Иск мертва или в плену. Если ее схватили, она скажет им о твоей встрече с Селией и о том, что я был там, — говорю я.

— Разумное предположение.

Несбит ругается и обходит машину кругом, попутно пиная ее еще раз.

Девчонка у ног Габриэля шевелится, он что-то говорит ей по-французски. Она отвечает ему так же.

— Перс? — Ван улыбается девочке. — Ее зовут Перс?

— Да, — отвечает Габриэль.

Беседа продолжается по-французски. Ван тоже участвует, и, в довершение всего, в переднюю дверь заглядывает Несбит и тоже вступает в разговор.

Девочка говорит и смотрит на меня, и мне кажется, что я тоже хотел бы сказать ей что-нибудь, но даже по-английски не знаю, как сказать, что мне жалко Пайлот, и я не знаю, что теперь будет с ней, и что жизнь вообще дерьмо, с какой стороны ни глянь. Конечно, Ван может приглядеть за тобой, но приемная мать из нее еще та, да и Несбит был бы своеобразным родителем. Хотя, с другой стороны, все лучше, чем ишачить на Меркури.

И тут по ее глазам я понимаю, что ничего такого она от меня не ждет. А она начинает кричать. Даже не зная французского, я догадываюсь, что она сыплет проклятиями. Ее лицо совсем близко к моему, я вжимаюсь спиной в дверцу машины, а ее слюна брызжет мне в лицо. Габриэль хватает ее обеими руками, оттаскивает от меня, шепчет ей что-то на ухо, но ничего не помогает, она лягает меня, и Габриэлю приходится обхватить ее ногой за ноги, чтобы утихомирить. Я открываю дверцу и вываливаюсь наружу. Встаю, вытирая рукавом оплеванное лицо, и смотрю на клубок из рук и ног на заднем сиденье машины.

— В чем дело?

— Просто она тоже не любит шавок, да еще считает, что это из-за тебя на нас напали Охотники.

Ван выходит из джипа и обходит его кругом, чтобы встать рядом с нами. Она вытаскивает сигарету, Несбит щелкает зажигалкой. Потом Ван протягивает портсигар Габриэлю. Перс что-то кричит и снова брыкается, и я понимаю, что Ван предлагала сигарету ей. Ван поворачивается к Несбиту и говорит:

— Какая строптивая. — И затягивается сигаретой, глотая дым. Потом говорит Габриэлю: — Выясни о ней все, что сможешь.

Габриэль заговаривает с Перс, и она отвечает ему чуть более вежливо. Ван слушает и переводит:

— Ее родители умерли, отец много лет назад, мать недавно, от рук Охотников; сама девчонка сбежала. Ей десять, так она говорит. Пайлот собиралась отвести ее к Меркури.

Ван добавляет:

— Не думаю, чтобы Меркури обрадовалась бы этой мелкой злючке. Но она может оказаться нам полезной. Раз Меркури ищет ученицу, Перс может стать нашим пригласительным билетом в ее дом.

— Остается только найти сам дом.

— Верно, и эта проблема начинает меня утомлять. — Ван снова глубоко затягивается сигаретой. — Габриэль, ты ведь спрашивал у Перс, знает ли она, где дом Меркури?

— Да. Она говорит, что не знает. Я ей верю.

Ван роняет сигарету на землю и смотрит на нее.

— Да, я тоже. А значит, единственный способ узнать это — спросить у самой Пайлот.

— Снадобье? — спрашиваю я.

— Да, но это не так просто. Лучше всего было бы, конечно, зелье правды, но оно долго готовится, требует адаптации к конкретному человеку, да и вообще хорошо работает, только когда человек крепок телом, но слаб духом. А у нас тут костлявая и упрямая умирающая ведьма. Куда сложнее.

— И что?

— Есть другой способ: снадобье, которое дает доступ к ее памяти об этом месте, о том, как она туда ходила, что там делала.

— Видение?

— Да. Я смогу приготовить его, если у меня будет что-нибудь от Пайлот у что-нибудь от Меркури. — Она без особой надежды смотрит на Габриэля. — У тебя, наверное, ничего такого нет?

— Есть булавка, которую я снял с Розы. Меркури делала их сама и давала ей. — Габриэль показывает ее Ван, но та качает головой. — Это магия. Если я воспользуюсь ею, она может исказить магию снадобья.

— Другого выхода нет. Придется пробовать зелье правды, — говорю я.

— У нас мало времени, — стоит на своем Ван.

Габриэль говорит:

— Может, мы просто спросим у нее, когда она придет в себя; вдруг она передумает.

— Вряд ли, но другого выхода у нас нет. Она проснется через пару часов. А до тех пор мы будем отдыхать. Мы все устали.

— Прямо здесь? — переспрашивает Несбит, озираясь на окружающее нас огромное пустое пространство.

— Да, — отвечает Ван. — В месте последнего упокоения Пайлот.