Уже сильно за полночь, когда мы прибываем в крохотную горную деревушку. Дорога заняла почти шесть часов, мы ехали без остановки. В каком-то городе, понятия не имею, как он назывался, Несбит сменил прежнюю машину на полноприводную, и теперь она — с Ван внутри — стоит у подножия холма, потому что в этих местах любой автомобиль привлекает слишком много внимания. Здесь вообще мало машин, а те, которые есть, старые и разбитые. Сейчас мы — Габриэль, Несбит и я — идем по деревенской улице вверх, поднимаясь на самую вершину холма. Дом Пайлот там, на самом краю деревни, и нам видна крохотная желтая звездочка света — где-то в нижнем этаже горит огонь.

Ван считает, что ее присутствие вызовет ненужные проблемы. У них с Пайлот случались разногласия в прошлом, хотя до сих пор она об этом не упоминала. Но это все равно, ведь переговоры будет вести Габриэль, которого Пайлот знает и которому доверяет.

Я то и дело забегаю вперед и возвращаюсь к своим спутникам, которые идут очень медленно.

— Ты как щенок, спущенный с поводка, — говорит Несбит. Темно, но он наверняка увидит палец, который я ему показал. — Идти надо медленно, смотреть во все глаза. В наши дни осторожности много не бывает, — ворчит он.

Мы подходим к маленькому домишку, Несбит тихонько стучит в дверь, мы ждем.

И ждем.

И ждем.

Свет в нижнем этаже моргнул — кто-то прошел между лампой и окном. Тишина.

— Que quieres? — Тихий голос раздается не со стороны двери, а позади нас.

Мы, как один, оборачиваемся и видим на дорожке позади нас женщину — невероятно высокую, с невероятно длинными волосами: черная грива окутывает ее почти до колен, точно плащ.

Габриэль выходит вперед. Раскинув руки, он приветствует ее:

— Пайлот, как я рад тебя видеть.

Не улыбнувшись, она наклоняется к нему, и они обмениваются перекрестным поцелуем в обе щеки — начало многообещающее. Габриэль переходит на французский — кажется, представляет нас. И тут я понимаю, что мы с Несбитом поцелуев от нее не дождемся, никогда в жизни. Глядя на меня, она едва не скалит зубы, как собака, а на Несбита ей, кажется, хочется плюнуть.

Рывком повернувшись к нам спиной — такие порывистые движения ей с ее ростом как-то не к лицу, — она шагает к дому. Мы медленно плетемся за ней, Габриэль впереди, мы с Несбитом сзади, и я говорю:

— У нее такой вид, как будто мы ее сильно раздражаем.

— Не бери на свой счет. Просто она сноб. Они почти все такие. Ван — та необычайно либеральна в своих взглядах, да и молодой Габриэль тоже. Для Иск важен только бизнес. Вообще среди Черных Ведьм есть удивительно свободомыслящие люди, но есть и снобы, как… как Пайлот. Она терпеть не может шавок.

— Шавок?

— Не породистых. Полукровок. Она признает только беспримесно-Черную кровь.

— Спорю, половина Белой крови в ее глазах куда хуже, чем половина фейнской.

Несбит подталкивает меня в плечо.

— Не трусь, парень, ты все равно мне нравишься. — И он кладет руку мне на плечи. — Нам, шавкам, лучше держаться вместе. Один за всех, все за одного.

Я отталкиваю Несбита, он смеется.

Позади дома открывается патио с навесом из виноградной лозы, под ним в яме горит костер. Похоже, что Пайлот не спала. А может, она спит здесь. Мы рассаживаемся на больших пыльных подушках вокруг костра, — точнее, рассаживаются Габриэль с Пайлот; нам с Несбитом отведены места во внешнем круге, на протертом до дыр ковре.

Пайлот зовет кого-то, появляется девочка. Она худая, мышастые волосы спутаны и, кажется, живут собственной жизнью, столько в них вшей. При виде нас она хмурится и, едва выслушав инструкции Пайлот, уходит в дом.

Несбит наклоняется ко мне:

— Ей велели принести нам воды. Я бы не стал пить на твоем месте, парень: она наверняка туда плюнет.

Пару минут спустя девочка появляется с оливками и графином вина. Потом она еще несколько раз ходит туда-сюда, принося хлеб, оливковое масло, помидоры, перцы, и все это для Габриэля и Пайлот. Несбит прав: мы действительно получаем только по стакану воды, причем стаканы грязные.

Габриэль говорит с Пайлот. По-моему, он объясняет ей, что произошло. Раз или два мне кажется, что я слышу свое имя, но разговор идет на французском, так что я могу ошибаться.

Они все говорят и говорят.

Дом старый и страшный. Низкая оштукатуренная стена вокруг патио, раньше белая, теперь совсем посерела. Поверху стена надставлена деревянной решеткой, по которой вьется лоза, поднимаясь над стеной, накрывая собой патио и соединяя изгородь с домом.

Габриэль и Пайлот сидят по-восточному. Пайлот подбрасывает полено в костер, Габриэль внимательно следит за ней, продолжая разговор.

Несбит развалился на ковре и дремлет. Он говорит мне:

— Похоже, это долгая песня. — Я тоже ложусь, — уже и не помню, когда я нормально спал в последний раз.

Я открываю глаза. Через просветы между виноградными листьями в лицо мне бьет солнце.

Несбит лежит на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой, но я вижу, что он не спит и, кажется, слушает разговор, который все еще продолжается между Габриэлем и Пайлот. Несбит зевает.

Я сажусь. На потертый ковер рядом со мной шлепается кузнечик. Он начинает стрекотать, но, когда я протягиваю к нему руку, прыгает куда-то дальше. Тут я понимаю, что кузнечиков кругом полно, их треск то нарастает, то ослабевает, точно пульсируя на жаре. Похоже на треск мобильных телефонов, только кузнечиков я слышу в ушах, а не в голове.

Я встаю, потягиваюсь, зеваю и подхожу к краю патио взглянуть сквозь живой навес на окружающие нас сухие холмы.

Габриэль и Пайлот умолкают.

Я слышу кузнечиков. Целое море кузнечиков. А еще, стоит им немного притихнуть, в голове начинается знакомое шшшшшшшш. Звук такой тихий, что я даже сомневаюсь, не кажется ли мне. Я отхожу в угол послушать, а не посмотреть.

Несбит уже около меня.

— Что?

— Не знаю. Ты что-нибудь видишь?

Несбит взглядывает сквозь листья. Качает головой.

— Ночью я вижу лучше.

И тут я снова засекаю этот звук — он такой короткий, что почти тонет в стрекотании кузнечиков, но он все же был, и слышал я его именно в голове, в этом я уверен.

— Там кто-то с мобильным телефоном, — говорю я. — Может быть, фейн.

— Один? — спрашивает Несбит.

— Не знаю, — говорю я.

— Пошли, посмотрим.

Я поворачиваюсь к Габриэлю.

— Подождешь здесь? Мы пойдем, проверим.

Он кивает. У Пайлот не слищком встревоженный вид.

Мы с Несбитом расходимся: я забираю от дома влево, он — вправо. Я иду, из травы передо мной выскакивают кузнечики, оглушая меня своим треском. Когда дом Пайлот превращается в маленький прямоугольник вдалеке, я поворачиваю к холму и медленно поднимаюсь, оставляя дом все время справа. Подъем кажется нескончаемым. Я забираю еще чуть дальше влево и оказываюсь на краю узкой сухой лощинки, метра три глубиной, с крутыми склонами. Из-под моей ноги вниз соскальзывает камень. Я чертыхаюсь про себя и замираю. И тут же с удивлением обнаруживаю, что моя неуклюжесть не осталась без награды, потому что я опять слышу шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш

Не могу точно сказать, в какой стороне от меня мобильник, похоже, что выше по холму, и, наверное, я слышу его, когда его владелец — или владелица — двигается, как вот сейчас, когда я уронил камень. Я догадываюсь, что если владелица телефона — Охотница, то она наверняка лежит на краю долины и наблюдает за домом Пайлот. Она хорошо спряталась, ее укрытие блокирует шум телефона, так что я слышу его, только когда она приподнимается, чтобы посмотреть.

Теперь я быстро спускаюсь по холму вниз, снова останавливаюсь. Прислушиваюсь.

Ничего, только кузнечики.

Медленно и осторожно я схожу в лощину, выбирая места, куда поставить ногу, чтобы не свернуть ни одного камня, а на дне останавливаюсь и опять слушаю.

Кузнечики.

Теперь по противоположному склону вверх, так же медленно и осторожно. Потом, пригнувшись, быстро перебегаю к группе олив, за ними оглядываюсь направо. Все тихо, ничего не шевелится. Останавливаюсь, смотрю налево — ничего — оглядываюсь вокруг. Далеко у подножия холма видны дома на краю деревни, но дома Пайлот отсюда не видно.

Я поворачиваюсь к холму лицом, закрываю глаза и слушаю. шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш

Теперь я, кажется, знаю, где прячется Охотница, а в том, что это именно она, я не сомневаюсь. Ни у кого другого просто не может быть причин, чтобы сидеть на этом холме, да еще прятаться. На секунду я задумываюсь, не выпустить ли зверя, но потом решаю, что человеком у меня будет больше шансов. Селия подготовила меня к подобным схваткам, и теперь самое время опробовать ее науку.

Со всей возможной быстротой я возвращаюсь назад, вправо, к сухой ложбине. И вижу ее. Фигура в черном распласталась на земле, отсюда видна как на ладони, скрыта только от дома Пайлот. Смотрит в бинокль. Похоже, она еще не в курсе, что мы с Несбитом вышли на разведку.

А где же ее напарница? И вообще, сколько их тут, двое или больше? Очень возможно, что больше.

И как они нашли Пайлот? Кто нас выдал: Иск или Селия? А может, кто-то в Барселоне увидел нас и проследил до дома Пайлот? Или за ним следят уже давно? А Ван — может, ее уже схватили?

Трудно будет подобраться к этой Охотнице неслышно. Она хорошо выбрала место для наблюдения, напасть на нее сзади почти невозможно, а ведь мне именно это и нужно. Я знаю, что в бою ей против меня не выстоять, но суть в том, чтобы перехватить ее раньше, чем она успеет поднять тревогу. К тому же мне совсем не хочется, чтобы она обернулась и выстрелила в меня.

Я начинаю подкрадываться, не спуская глаз с черной фигуры… как в детской игре. Мне некуда спрятаться, и если она обернется, то мне крышка, но она здесь затем, чтобы следить за домом, так что нечего ей по сторонам головой вертеть, да она не станет, если я все сделаю тихо. Итак, я медленно крадусь вдоль склона лощины, еле дыша, не отрывая глаз от земли, выбираю место для каждого следующего шага, и тут — она как раз ерзает, лежа на животе, поправляет бинокль, — под моей левой ногой осыпается сухая песчаная почва, но тихо, ничего не случилось. Я делаю еще шаг ко дну лощины. Теперь я смотрю на Охотницу не отрываясь, а она всего в двух метрах надо мной. Мой нож уже у меня в левой руке.

В два длинных прыжка я достигаю ее, хватаю правой рукой за лодыжку и сдергиваю вниз. У нее отличная реакция — она вопит, извивается и брыкается так, что успевает хорошо пнуть меня еще до того, как мой нож оказывается в ее горле. Руку мне заливает кровь. Искры в ее глазах гаснут. Я удивлен тем, как быстро все закончилось.

Ребра болят. Наверное, перелом. Я заживляюсь. Вызывая целительный зуд, я все еще держу ее тело с моим ножом у нее в горле. У нее есть радио и наушник, но она не успела предупредить других. Я подношу наушник к уху, но не могу переносить треск, который поднимается от него у меня в голове. Зато теперь мне ясно, почему я почувствовал их с такого расстояния — у них не только мобильники, но и радио.

Я тщательно протираю нож об ее штаны. Кладу ее тело так, чтобы оно не сползло вниз и не наделало шуму. Потом беру ее бинокль и забираюсь туда, откуда она следила за домом.

Бинокль отличный. Я вижу дом Пайлот, патио и виноград; частично вижу Габриэля, но совсем не вижу Пайлот. Бинокль делает свое дело, но и виноград тоже. Охотницы не знают, что мы с Несбитом вышли пройтись, а может, и вообще не знают, что мы здесь.

Я оглядываю холм в поисках партнерши моей Охотницы и Несбига. Довольно далеко от того места, где я лежу, я замечаю один черный силуэт — Охотница, — немного погодя другой. Несбит? Нет! Еще Охотница. Смотрю дальше, вижу еще один. Снова Охотница. Черт! Их тут четверо, а я даже не знаю, где Несбит.

Но если бы его поймали, уже поднялся бы шум, а так…

И тут я вижу его. Он занят тем же, чем пару минут назад был занят и я: подкрадывается сзади к той Охотнице, которая напротив меня. Это хорошо, но у меня такое чувство, что Несбит не знает про других, и, по-моему, та, что справа, сможет его увидеть. Черт!

Я соскальзываю в лощину к телу убитой мной Охотницы. Хватаю ее пистолет. Вообще-то я предпочел бы обойтись без него, но сейчас выбора у меня нет, и я несусь по холму вверх, прячась в ложбине и стараясь не поднимать лишнего шума, хотя скорость сейчас важнее тишины.

Пробегаю метров триста; думаю, этого хватит. Поднимаюсь по склону лощины, падаю на живот, смотрю в бинокль. Несбит теперь ниже и наискосок от меня, нагнулся над Охотницей, вполне мертвой с виду. Но та Охотница, что дальше меня, подалась назад и вот-вот увидит Несбита. Другая, ближе ко мне, не двигается, но напряженно смотрит туда, где была моя Охотница. Теперь они знают, что мы здесь. Увидели Несбита и связались друг с другом по радио, а теперь дивятся, почему первая Охотница не отвечает.

Надо как можно скорее подобраться к той Охотнице, что ближе ко мне, и, надеюсь, что Несбит разберется пока со второй.

Моя цель в ста метрах правее и ниже меня. Я понимаю, что сейчас важна не тишина, а скорость, но все же стараюсь не шуметь, подбегая к ней как можно ближе. Поднимаю пистолет, хотя сам знаю, что стрелок я никакой и шансов у меня нет, если только я не подойду вплотную. Я почти рядом, когда она слышит меня и оборачивается. Я стреляю и попадаю ей в ногу. Она откатывается, стреляет и, к моему удивлению, промахивается. Я несусь к ней, на бегу расстреливая всю обойму, а когда подбегаю, нож уже у меня в руке, через секунду его клинок жалит ее сначала в живот, потом в шею. Я отпускаю ее тело и чувствую, как мне жжет голову. Она не промахнулась, ее пуля оцарапала мне череп. Течет кровь. Я заживляюсь, поднося бинокль к глазам.

Несбит стоит возле мертвой Охотницы и наблюдает за мной.

Я осматриваю холм и вижу четвертую Охотницу. Теперь он ее тоже увидел. Он берет пистолет мертвой Охотницы и ложится рядом с ее телом.

Последняя Охотница переводит взгляд с Несбита на меня, и я вижу, как она вытаскивает телефон. Набирает базу. Если она дозвонится, глазом не успеешь моргнуть, как вокруг будет полно Охотников.

Я бегу к ней. Кричу Несбиту:

— Стреляй!

Несбит стреляет. Много раз. Не думал, что он такой никудышний стрелок.

Охотница приседает и, говоря по телефону, стреляет в Несбита, а я уже почти поравнялся с ней. Поздно: она позвонила. Я бегу к ней сверху. Она оборачивается и стреляет в меня, но промахивается. Она напугана. Несбит снова стреляет в нее, но она уже сорвалась с места и мчится вниз, к дому Пайлот. Она бегает быстро, но я, кажется, успею ее перехватить. Я несусь по склону вниз, но склон помогает не только мне, но и Охотнице, и она вбегает в патио, паля направо и налево. Буквально. Как в каком-нибудь отвязном голливудском боевике.

Я догоняю ее, но она, вцепившись в виноградную лозу, спиной вперед валится мне навстречу. Я вижу ее черные блестящие волосы, собранные в конский хвост, который приближается ко мне, вижу, как ее рука тянет за собой лозу, и по тому, как движется ее тело, я уже знаю, что она мертва.

Она падает на землю. Ее лицо спокойно. Прямо посреди лба дырочка — маленькая, идеально круглая и глубокая — след пули.

За ней стоит Габриэль на одном колене и целится в меня. Его рука с пистолетом напряжена. Лицо ничего не выражает.

— Это я! — кричу я, на всякий случай вытягивая вперед руки.

Несбит тормозит рядом со мной и добавляет:

— И я. — А потом говорит: — Вот черт!

Пайлот лежит на земле, завалившись на бок. Девчонка стоит возле нее на коленях и держит ее за руку. По ее платью расплываются два красных пятна — одно на плече, другое на животе.

Габриэль склоняется над ней, щупает пульс.

— Еще жива.

Я говорю ему:

— Четверо Охотниц следили за домом. Одна позвонила на базу или куда они там звонят. Надо сматываться.

— Рядом с машиной их может оказаться еще больше. Они могли схватить Ван.

Несбит говорит:

— Я проверю. Если через две минуты не вернусь с машиной, значит, беда. — И он исчезает.

Габриэль наклоняется к девочке и тихо и медленно говорит что-то ей по-французски. Она не отвечает и все так же держит руку Пайлот. Габриэль просит ее о чем-то. Она кивает. Он берет руку Пайлот вместо нее, а девчонка скрывается в доме.

Я подхожу к стене дома и вскарабкиваюсь на невысокую ограду, откуда хорошо видна дорога, и в ту же минуту слышу рев двигателя внедорожника, а через секунду он сам вылетает из-за поворота и на бешеной скорости мчится к дому. Внутри Ван и Несбит.

Я возвращаюсь к Габриэлю.

— Несбит здесь. — Скрип тормозов по ту сторону дома подтверждает мои слова.

Габриэль поднимает на руки Пайлот, она вскрикивает.

Габриэль говорит:

— Я велел девчонке собрать все необходимое. Через минуту уезжаем.

И он несет Пайлот за дом.

Десять секунд спустя на пороге появляется девчонка — она в неуклюжих ботинках и с бледно-розовым рюкзачком, набитым так, что, того гляди, лопнет. Я подхожу к ней и хватаю ее за руку. Но она вырывается и со всех ног бежит за дом, к машине.