Борн наблюдал, как Мари прошла через иммиграционную зону бернского аэропорта. Особое внимание он обращал на признаки интереса к ней со стороны многочисленной толпы, которая окружала французский сектор аэропорта. Было уже четыре часа дня, самое оживленное время полетов на Париж, когда бизнесмены всех рангов торопились назад, в Город Света, после изнурительных часов поденной работы в банках Берна.

Мари оглянулась, когда проходила через контроль. Он кивнул, подождал еще немного, пока она исчезла из вида, затем повернулся, еще раз осматриваясь по сторонам, и направился в сектор, который обслуживался швейцарской авиакомпанией. Джордж Р. Восборн имел заказ на рейс 16:30 на Орли.

Они должны были встретиться позже в кафе, которое она запомнила с тех пор, когда бывала в Париже еще будучи студенткой Оксфорда. Оно находилось на бульваре Сен-Мишель, в нескольких кварталах от Сорбонны. Если вдруг какой-нибудь случай помешает их встрече, Борн мог найти ее около девяти часов на ступеньках музея, расположенного неподалеку. Сорбонна имела одну из самых больших библиотек во всей Европе. Где-то там должны находиться старые выпуски газет. Университетские газеты хранились долго, как и другие, а библиотеки, как правило, работали по вечерам. Поэтому Борн мог вполне успеть туда прямо из аэропорта. Ему было необходимо кое-что выяснить.

«Каждый день я читаю газеты на трех языках. Шесть месяцев назад был убит один человек. О его смерти сообщалось на первых страницах каждой из них».

Это сказал ему толстяк в Цюрихе.

Он оставил чемодан в многолюдном гардеробе при входе в библиотеку, прошел на первый этаж и повернул налево, к проходу в огромный читальный зал. В этом зале находились стенды с журналами и газетами. Издания следовали по годам и датам. Борн прошелся между рядами полок, отсчитывая шесть месяцев назад с тем расчетом, чтобы попасть в нужный ему диапазон дат. Он выбрал несколько подшивок газет и расположился с ними за соседним столом.

После тщательного просмотра газет из этой партии, ему стало ясно, что в них не было ничего существенного. Большие люди умирали в своих постелях, доллар падал, цена на золото поднималась. Но никаких имен, связанных с убийством, он не обнаружил ни в одном из заголовков. Джейсон вернулся к полкам и прошел к еще более старым по времени изданиям. Две недели, двенадцать недель, двадцать недель. Ничего…

Затем что-то словно ударило его. Он двигался по времени назад от примерной полугодовой даты. Ведь ошибка могла быть в обоих направлениях! Поэтому он стал еще раз просматривать газеты, но уже пяти и даже четырехмесячной давности. Авиакатастрофы, военные действия, нищета и богатство – здесь присутствовало все, чтобы удовлетворить самых различных читателей, но не было только одного – не было сообщений об убийстве.

Он взялся за последнюю подшивку, и с каждой перевернутой страницей туман сомнений возрастал. А если толстяк в Цюрихе лгал? Могло это быть ложью? Да, все могло ею быть!

Узкая полоска букв в заголовке резко ударила ему в глаза. Это была боль, пронзившая все его внутренности. Его дыхание остановилось, глаза застыли на имени посла. Он знал это имя, он мог даже нарисовать лицо посла. Широкий лоб, узкие брови, прямой нос, расположенный строго симметрично между двумя высокими скулами, и тщательно ухоженные седые усы над тонкими ироническими губами. Он знал это лицо и знал этого человека. Этот человек был убит единственным винтовочным выстрелом из окна, выходящего на залив. Посол Говард Леланд прогуливался по марсельскому пирсу около пяти часов дня. Его голова была прострелена.

Борн не стал читать следующий абзац, где рассказывалось, что посол Говард Леланд в свое время был адмиралом Военно-морских сил США. Он знал все, что там могли сообщить. Борн знал также и то, что основной задачей Леланда в Париже было убедить французское правительство отказаться от больших военных поставок, особенно поставок истребителей «Мираж» в Африку и на Средний Восток. Предположение, что Леланда прикончили за его вмешательство в дела торговцев оружием, было весьма оправданным. Продавцы и покупатели не любят, когда им мешают. И продавец смерти, который убил его, получил вполне приличную сумму и ушел со сцены, оборвав за собой все нити.

Цюрих. К связному – безногому человеку, к толстяку в переполненном ресторане на Фолькенштрассе…

Цюрих…

Марсель…

Джейсон закрыл глаза, боль становилась невыносимой. Он был сброшен в море пять месяцев назад, а его портом отплытия был Марсель. И если это так, то залив был маршрутом его бегства. Лодка, нанятая им, должна была унести его в широкие просторы Средиземного моря. Все складывалось слишком хорошо. Каждый кусочек головоломки однозначно складывался с соседним. Как он мог знать то, что знал, если он не был тем самым продавцом смерти из окна, выходящего на марсельский залив? Борн открыл глаза. Боль не давала ему сосредоточиться, но одно решение совершенно четко отложилось в его ограниченном сознании: встреча в Париже с Мари Сен-Жак не должна состояться. Возможно, что в какой-нибудь день он напишет ей, рассказав то, что не в силах рассказать сейчас. Если он будет жив и будет в состоянии написать письмо. Сейчас он не мог его написать. Он не мог найти ни слов любви, ни слов благодарности, ни других слов для объяснения всего случившегося с ним. Она будет ждать его, но он не придет. Он должен поставить барьер между ними, Мари не должна быть вовлечена в дела торговца смертью. Она была неправа – его наихудшие опасения подтвердились. Он мог описать лицо Говарда Леланда, хотя фотография посла на газетной странице отсутствовала! Однако на этой странице было, множество других сообщений. И еще – дата… «Четверг, 26 августа, Марсель». День, который он будет помнить так же, как остатки своей исковерканной жизни. «Четверг, 26 августа…» Что-то тут было не так. Но что именно? Четверг? Четверг ничего для него не означает. 26 августа? Двадцать шестое? Это не могло быть двадцать шестое! Двадцать шестое не могло быть! Он беззвучно повторял это еще и еще. Дневник Восборна – «журнал», где доктор записывал наблюдения за своими пациентами. Восборн часто возвращался к каждому факту, к каждой фразе – почти ежедневно, чтобы установить улучшение его самочувствия.

«Вас принесли к моим дверям ранним утром во вторник 24 августа, приблизительно в 8 часов 20 минут. Ваше состояние было…»

Вторник, 24 августа…

«Август 24».

Он не был в Марселе двадцать шестого! Он не мог стрелять из винтовки через окно, выходящее на залив. Он не торговал смертью в Марселе и не убивал Говарда Леланда!

«Шесть месяцев назад был убит человек…»

Но это не было шесть месяцев назад, это было около шести месяцев! И он никого не убивал, он сам был наполовину мертв и находился в доме врача-алкоголика в Порт-Нойра. Туман рассеялся, боль помаленьку стихла. Его наполнило чувство уверенности. Наконец-то он обнаружил конкретную ложь! Если есть одна, то найдутся и другие!

Борн взглянул на часы: четверть десятого. Мари уже ушла из кафе, теперь она дожидалась его на ступеньках музея. Он уложил подшивки на место и быстро направился к выходу. Он спешил, шагая по бульвару Сен-Мишель, и с каждым движением его шаг убыстрялся. У него сложилось отчетливое представление, что теперь он сможет добиться отмены приговора, и хотел разделить свою радость с ней.

Борн увидел на ступеньках дожидавшуюся его женщину. Мари обхватила себя руками, спасаясь от мартовского пронизывающего ветра. Вначале она не заметила его, и ее глаза напряженно всматривались в широкую улицу. Мари выглядела неспокойной, нетерпеливой женщиной, которая опасается не увидеть того, кого очень хочет увидеть, и боится, что он не придет. Десять минут назад его могло бы не быть.

Наконец Мари увидела Борна. Ее лицо прояснилось, к ней вернулась улыбка, и она вновь наполнилась жизнью. Она опрометью бросилась к нему навстречу. Они долго шагали по пустынной улице, не произнося ни слова.

– Я все ждала, – призналась Мари. – Я была так напугана и так переживала. Что-то случилось? У тебя все в порядке?

– Сейчас я в порядке и чувствую себя лучше, чем раньше.

– Что это означает?

Он ласково взял ее за плечи.

– Шесть месяцев назад был убит человек, вспоминаешь?

Радость в ее глазах угасла.

– Да, я помню это.

– Я не убивал его, я не мог этого сделать.

Они нашли небольшой отель в шумном центре Монпарнаса. Холл и номера выглядели довольно старыми, что, с одной стороны, выдавалось за пренебрежение элегантностью, с другой – создавало атмосферу безвременья. Это был абсолютно тихий уголок, затерявшийся в самой гуще карнавала, не желающий делать никаких уступок течению времени.

Джейсон закрыл дверь, кивнув белобрысому бою, чье равнодушие было сломлено с помощью двадцатифранковой купюры.

– Он теперь думает, что ты провинциальный священник, сгорающий от предвкушения ночных удовольствий, – заметила Мари. – Надеюсь, ты видел, что я направилась прямо к кровати?

– Его зовут Герб, и он с радостью займется нашим бытом. У него нет никаких намерений делить еще с кем-то это богатство, – Борн подошел к Мари и взял ее за руки. – Благодарю тебя за мою жизнь.

– Все в свое время, дорогой, – она поднесла руки к его лицу. – Но только не заставляй меня ждать так же долго, как сегодня. Я была на грани отчаяния и думала только о том, что кто-то мог опознать тебя и случилось что-то ужасное.

– Ты забыла. Никто не знает, как я выгляжу.

– Не надо полагаться на это. Ты сам знаешь, что это неправда. На Степпдекштрассе их было четверо, включая ту свинью на Гуизон Квей. Они ведь живы, Джейсон, и они видели тебя.

– На самом деле это не совсем так. Они видели темноволосого мужчину с перевязанной шеей и головой, который хромал на левую ногу. Рядом со мной были лишь двое: человек на первом этаже и идиот с Гуизон. Первый не сможет покинуть Цюрих еще некоторое время. Он не может ходить, и у него повреждена рука. Второму же типу свет все время падал на глаза.

Мари выслушала его, продолжая хмуриться, и ее живой ум уже порождал очередные вопросы:

– Так ли это? Ты не можешь быть уверен, ведь они все же были там и видели тебя.

«Измените цвет волос… вы измените свое лицо».

– Я еще раз повторяю, что они видели темноволосого мужчину при слабом освещении. Ты умеешь обращаться с перекисью?

– Никогда ею не пользовалась.

– Утром я найду магазин. Монпарнас самое подходящее в этом отношении место. Блондины выглядят значительно приятнее, не так ли?

Она внимательно изучила его лицо.

– Пытаюсь представить, как ты будешь тогда выглядеть.

– Буду отличаться от предыдущего «я». Не очень сильно, но вполне достаточно.

– Возможно, ты прав. Надеюсь на бога, что это так. – Она поцеловала его в щеку, предваряя этим дальнейший разговор. – А теперь расскажи мне, что случилось? Куда ты ходил? Что ты узнал про тот случай… шесть месяцев назад?

– Оказалось, что не шесть месяцев, а поскольку это так, то у меня просто не было возможности совершить убийство.

Он рассказал ей все, опустив только ряд моментов: когда пришел к мысли, что больше не увидит ее. Она не поверила ему и тут же сказала об этом:

– Если бы дата не была так четко обозначена в твоей памяти, ты, вероятно, не пришел бы ко мне?

Борн качнул головой:

– Наверное, нет.

– Я знала это, я это чувствовала. В какое-то мгновение, когда я шла от кафе к музею, я почувствовала, что задыхаюсь. Ты веришь подобному предчувствию?

– Я не хотел этого.

– Я тоже, однако это произошло.

Они оба сидели: она на кровати, он рядом, в единственном кресле. Борн приподнялся и дотронулся до ее руки.

– Я еще не вполне уверен, что меня там не было… Я знал этого человека, я видел его лицо, и я был в Марселе за 48 часов до его убийства!

– Но ты же не убивал его!

– Но тогда почему я там был? Почему люди, с которыми я встречался, считают, что это сделал я? Боже мой, ведь это безумие! – Он вскочил с кресла, боль вновь возникла в его глазах. – Но потом я забыл. Я ненормальный, верно? Потому что я забыл… Годы, время.

Мари заговорила языком фактов, без всякого сочувствия в голосе:

– Ответы сами придут к тебе. От одного или другого источника, в конце концов, от тебя самого.

– Это невозможно. Восборн заявил, что произошла перестройка здания: все блоки сдвинулись, проходы перекрылись… появились другие окна… – Джейсон подошел к окну, оперся на подоконник и посмотрел вниз, на огни Монпарнаса. – Вид через эти окна другой, такого никогда не было. Где-то есть люди, которые знают меня и которых знаю я. В нескольких тысячах миль есть и другие люди, к которым я отношусь либо с любовью, либо с ненавистью… Боже мой, возможно, жена и дети – не знаю. Все мои попытки выяснить что-либо заканчиваются неудачей. Как будто я кручусь на ветру, поворачиваясь во все стороны, и не могу приземлиться. При каждой новой попытке меня опять отбрасывает прочь.

– В небо?

– Да.

– Ты прыгал с самолета?

Борн повернулся к Мари.

– Я никогда не говорил этого.

– Ты говорил об этом ночью, во сне. Ты был весь в испарине. Твое лицо горело, а я вытирала его полотенцем.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Я спрашивала, между прочим. Я спросила тебя, не был ли ты пилотом и не беспокоят ли тебя полеты, особенно по ночам.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Почему ты не попыталась привести меня в чувство?

– Я очень боялась. Ты был близок к истерике, а я не знаю, как поступать в подобных случаях. Я могу помочь тебе вспомнить что-нибудь, но я ничего не могу поделать с твоим подсознанием и не знаю, кто бы мог с этим справиться, кроме врача.

– Врача? Я провел с доктором почти шесть чертовых месяцев!

– Из того, что ты сообщил о нем, у меня сложилось иное мнение.

– Я не хочу этого! – воскликнул он, смущенный вспышкой своего гнева.

– Почему нет? – Мари поднялась с кровати. – Тебе необходима помощь, дорогой. Психиатр мог бы…

– Нет! – неожиданно заорал он, сопротивляясь вспышке гнева. – Я не хочу этого, я не могу…

– Но, пожалуйста, скажи мне, почему? – настойчиво осведомилась она, стоя перед ним.

– Я… я не могу этого сделать.

– Просто скажи мне, в чем дело, и мы закончим этот неприятный разговор.

Борн долго смотрел на Мари, потом отвернулся и вновь уставился в окно. Руки его опирались о подоконник.

– Потому что я боюсь. Кто-то солгал, и я благодарен за это больше, чем я могу выразить. Но предположим, что лжи больше не будет, предположим, что все остальное правда. Что мне тогда делать?

– А разве ты не говорил, что хочешь найти выход?

– Не таким путем. – Он выпрямился, все еще глядя на огни города. – Постарайся понять меня… Я должен узнать вполне определенные вещи… достаточные, чтобы принять решение… но, возможно, не все вещи.

– Ты хочешь получить доказательства, это ты хотел сказать?

– Я хочу иметь четкие указания, в каком направлении мне двигаться.

– Ты хочешь «двигаться» только один? А что же будет с нами?

– Ты знаешь, что получается в результате движения по указателям?

– Тогда давай искать их вместе! – воскликнула Мари.

– Будь осторожна. Ты можешь не справиться с тем, что обнаружится в результате этих поисков.

– Но я хочу быть рядом с тобой, и я имею в виду только это. – Она подошла к нему поближе. – Послушай… Сейчас в Онтарио почти пять часов, и я еще смогу застать Петера в кабинете. Он сможет начать поиски «Тредстоун»… и даст нам чье-нибудь имя, с кем мы сможем связаться в посольстве, кто сможет нам помочь, если это будет необходимо.

– Ты хочешь сказать Петеру, что ты в Париже?

– Он так или иначе узнает это от оператора, но звонок не будет прослежен до нашего отеля.

– После твоего звонка нам нужно будет поужинать, после чего мы прогуляемся на улицу Маделен. Я хочу там на кое-что взглянуть.

– Что ты сможешь увидеть там ночью?

– Телефонную будку. Я надеюсь, что рядом с банком имеется телефонная будка.

Она действительно находилась там. На противоположной стороне улицы, наискосок от входа в банк.

Высокий блондин в очках c черепаховой оправой проверил свои часы, щурясь в лучах полуденного солнца на улице Маделен. Тротуары были заполнены людьми, а проезжая часть, как и на большинстве парижских улиц, насыщена потоком автомобилей. Он вошел в телефонную будку и запутал провод, на котором болталась телефонная трубка. Это должно было показать следующему желающему, что телефон не работает, и уменьшало шанс, что будка будет занята. И это сработало… Он снова взглянул на часы: отсчет времени начался. Мари уже находилась внутри банка. Она могла позвонить в самое ближайшее время. Вынув несколько монет из кармана и положив их на полку, он стал наблюдать через стекло кабины за дверью банка. Облака на время закрыли солнце, и он мог видеть в стекле свое отражение. Он остался доволен тем, что увидел, вспоминая удивленное выражение парикмахера на Монпарнасе, когда тот перекрашивал ему волосы. Облака уплыли вдаль, солнце вернулось, и он тоже вернулся к действительности. Тут же затрезвонил телефон.

– Это ты? – спросила Мари.

– Да, я, – ответил Борн.

– Сделай вид, что ты хочешь узнать имя чиновника и место расположения банка. И немного загруби свой французский. Измени произношение ряда слов, чтобы чувствовалось, что ты американец. Скажи им, что у тебя нет телефона в Париже. Затем делай все, как договорились. Я перезвоню через пять минут.

– Часы пущены.

– Что?

– Я имею в виду, что пора начинать.

– Хорошо… часы пущены. Удачи тебе!

– Благодарю, – Джейсон нажал на рычаг, затем освободил его и набрал номер.

– Банк де Вали. Добрый вечер.

– Мне необходима консультация, – произнес Борн, продолжая дальнейший разговор так, как посоветовала ему Мари. – Недавно я перевел значительную сумму из Швейцарии по специальной курьерской связи. Я хочу знать, все ли уже получено.

– Этим занимается отдел международных связей. Я соединяю вас с ним.

Щелчок, и вновь женский голос:

– Международная служба.

Джейсон повторил свой вопрос.

– Могу ли я узнать ваше имя?

– Я предпочитаю поговорить непосредственно с ответственным лицом, прежде чем назвать его.

На линии возникла пауза.

– Хорошо, сэр. Я переключаю вас на кабинет нашего вице-президента, месье де Амакура.

Борн еще раз повторил свою просьбу, теперь уже секретарю вице-президента.

– Я беспокою вас по поводу перевода счета из Цюриха, Джементшафт Банк, Банкштрассе. Я нахожусь на площади, где полно всяких статуй, и хотел бы поговорить с месье де Амакуром. У меня весьма мало времени.

Дальнейшая задержка была уже невозможна. Трубку снял сбитый с толку вице-президент.

– Чем могу вам помочь?

– Вы де Амакур?

– Я – Энтони де Амакур, это действительно так. С кем имею честь разговаривать?

– О, прекрасно! Ваше имя мне назвали в Цюрихе. Мне необходимо убедиться, что все определенно совпадает во времени, – проговорил Борн, стараясь внести максимальную избыточность американизмов в свой французский, чтобы вице-президент был окончательно выбит из колеи.

– Прошу прощения, но не лучше ли нам перейти на английский? Это будет для вас удобным, месье.

– Да, конечно! – воскликнул Джейсон уже по-английски. – Я действительно имею много неприятностей с этими телефонами. – Он посмотрел на часы. У него оставалось менее двух минут. – Мое имя Борн, Джейсон Борн, и восемь дней назад я перевел около четырех миллионов франков из Джементшафт Банка в Цюрихе. Они обещали мне, что перевод будет конфиденциальным.

– Все переводы конфиденциальны, сэр.

– Хорошо! Чудесно! Теперь мне хотелось бы узнать, все ли в порядке?

– Должен вам пояснить, – заявил банковский чиновник, – что мы не даем справок по телефону по вопросам такого рода.

Мари была права, и ее логика ловушки теперь стала более ясной для Борна.

– Я понимаю и ценю это, но, как я уже сообщил вашему секретарю, я очень спешу. Я улетаю из Парижа через пару часов, и мне хотелось бы все привести в порядок.

– Тогда вам необходимо прийти прямо в банк.

– Об этом я догадывался, – сказал Борн, удовлетворенный тем, что беседа идет точно так, как описала ее Мари. – Я хотел только предупредить, чтобы все было готово к моменту моего появления у вас. Где находится ваш кабинет?

– На первом этаже, сэр. Неподалеку от входа, за основными дверями, центральная комната. Там вас встретит мой секретарь.

– И я буду иметь дело только с вами?

– Если хотите, хотя любой чиновник…

– Не забывайте, месье, речь идет о миллионах франков! – воскликнул Борн, переходя на типично американский диалект.

– Только со мной, мистер Борн.

– Прекрасно! Очень хорошо, – Джейсон положил пальцы на рычаг. – Сейчас два часа тридцать пять минут… – Он дважды очень быстро нажал на рычаг, не давая полного разрыва линии. – Хэлло? Хэлло?

– Я здесь, месье.

– Чертовы телефоны! Послушайте, я буду… – он снова нажал на рычаг три раза с небольшими интервалами. – Хэлло? Хэлло?

– Месье, пожалуйста, если хотите, то можете дать мне номер своего телефона.

– Оператор? Оператор?

– Месье Борн, пожалуйста…

– Не слышу вас! – «Четыре, три, две секунды». – Подождите минутку, я перезвоню вам. – Он резко опустил трубку на рычаг, разрывая линию. Через три секунды телефон зазвонил, и он снял трубку.

– Его имя де Амакур, кабинет на первом этаже, рядом с центральным входом.

– Я уже знаю это, – ответила Мари, заканчивая разговор.

Борн вновь набрал номер банка.

– Месье Борн?

– Де Амакур?

– Да, я так переживаю, что вам не повезло с телефоном. Вы что-то говорили относительно времени.

– О, да. Сейчас примерно половина третьего. Я буду в банке около трех часов.

– Я буду встречать вас лично, месье.

Джейсон нажал рычаг, оставил трубку болтаться на проводе, вышел из кабины и быстро прошел в толпу, в тень навесов над магазинами. Затем он повернулся и стал ждать, не спуская глаз с банка, вспоминая другой банк в Цюрихе и вой сирен на Банкштрассе. Следующие двадцать минут должны были показать, права ли Мари или нет. Если да, то на этот раз должно обойтись без сирен.

Стройная женщина в широкополой шляпе, поля которой почти полностью закрывали половину ее лица, повесила трубку телефона в холле, неподалеку от входа. Она открыла сумочку, вынула зеркальце и стала смотреть в него, поворачивая то в одну, то в другую сторону, после чего удовлетворенно убрала его обратно в сумочку. Затем она медленно прошла в глубь первого этажа. Остановившись у барьера, достала автоматическую ручку и принялась писать бессмысленные цифры на бланке, лежавшем на мраморной поверхности. Менее чем в десяти футах от нее находилось пространство, обнесенное легким барьером из темного дерева, где располагались столы мелких чиновников-исполнителей, а за ними – столы главных секретарей, за каждым из которых находилась дверь в кабинет начальника отдела. Мари прочитала имя на центральной двери.

Теперь это могло произойти в любой момент. Это должно произойти, если она была права. И если она была права, то она должна выяснить, как выглядит М. А. Р. де Амакур. Возможно, что это и есть человек, с которым Джейсон должен поговорить… но не в банке.

Это все-таки произошло. Пронесся шквал деловой активности. Секретарша из-за стола перед дверью де Амакура бросилась со всех ног в кабинет, придерживая двумя руками блокнот для записей. Через полминуты она выскочила назад и принялась звонить по телефону. Она набрала три цифры, что означало внутренний номер, после чего быстро заговорила, заглядывая в блокнот.

Прошло две минуты, дверь кабинета открылась, и его хозяин возник в дверях, озабоченный неоправданной задержкой. Он был среднего роста, хотя его лицо выглядело гораздо старше, чем он старался показать, пытаясь выглядеть более молодым. Его редкие темные волосы были подстрижены и уложены таким образом, чтобы скрывать намечавшуюся лысину, под глазами наметились небольшие мешки, говорившие о долгих часах, проведенных в общении с хорошим вином. А сами глаза были холодными и жесткими, указывающими на то, что он очень осторожен в выборе знакомств. Он о чем-то резко спросил секретаршу, та даже подскочила в кресле, после чего постаралась успокоиться.

Де Амакур вернулся в кабинет, оставив дверь открытой. Миновала еще минута. Секретарша посмотрела направо, как бы пытаясь приблизить некоторые события, которые ожидала. Когда она наконец увидела желаемое, то с облегчением вздохнула и прикрыла глаза.

У дальней левой стены появился зеленый свет. Его источник находился как раз над двумя панелями из темного дерева. Там был лифт. Секундой позже дверь открылась, и из лифта вышел элегантный человек, придерживая небольшой черный ящичек, который едва превосходил по размерам его ладонь.

Мари уставилась на него, испытывая одновременно и удовлетворение, и страх. Она оказалась права! Черный предмет изъят из охраняемой комнаты и теперь находится на пути в кабинет вице-президента. Секретарша тут же поднялась с кресла, приветствуя человека, доставившего документы, и проводила его в кабинет шефа. Затем она сразу же вернулась назад, прикрыв за собой дверь.

Мари взглянула на часы. Она хотела добавить еще один фрагмент к доказательству своих предположений и для более удачного сложения мозаики. Для этого ей было необходимо пройти внутрь огороженного пространства и оказаться в непосредственной близости от стола секретарши вице-президента. Если это должно произойти, то произойдет в самое ближайшее время. Счет времени шел на секунды. Она приблизилась к барьеру, открыла свою сумочку и, улыбаясь, стала смотреть на дежурную, разговаривавшую по телефону. Она произнесла имя де Амакура, обращаясь к ней, и хотя та была несколько озадачена, но встала и открыла перед нею проход. Очень быстро Мари вошла внутрь. Дежурная, продолжая держать руку на телефоне, обратилась к ней по-английски с вопросом:

– Чем я могу вам помочь?

Мари вновь произнесла имя вице-президента тоном, который показывал, что она не хочет затруднять занятую дежурную своим пустяковым делом.

– Мне нужен месье де Амакур. Боюсь, что я уже опоздала. Я только подойду к его секретарше.

– Пожалуйста, мадам, – ответила дежурная, – я должна сама помочь вам…

Шум электрических печатных машинок и разговоры заглушили ее последние слова. Мари приблизилась к секретарше де Амакура, лицо которой выражало такое же недоумение, как и физиономия дежурной.

– Да? Чем я могу вам помочь?

– Мне хотелось бы видеть месье де Амакура.

– Боюсь, что сейчас у него важная встреча, мадам. Он вам назначал?

– О да, конечно! – ответила Мари, вновь открывая свою сумочку.

Секретарша посмотрела на расписание визитов, лежавшее на ее столе.

– Весьма сожалею, но на этот час у нас никто не записан.

– О, я виновата! – смущенно воскликнула «клиентка». – Я только что заметила, что эта встреча у меня помечена завтрашним числом. Мне очень жаль.

Мари повернулась и быстро прошла к проходу. Она увидела все, что хотела увидеть, и даже последний фрагмент доказательств для ее мозаики. На телефоне де Амакура горел один-единственный указатель. Он лично отключился от секретарши и разговаривал с кем-то вне банка. Счет, принадлежащий Джейсону Борну, имел специальные сопроводительные инструкции, о которых не должен был знать его владелец.

Борн взглянул на часы, по-прежнему находясь в тени навеса. Было почти без десяти три. Мари уже около телефонов в холле. Теперь у него была надежная пара глаз в банке. Он продолжал наблюдение снаружи. Последующие несколько минут должны дать им ответ. Правда, может быть, она его уже знает.

Он продолжал свой путь вдоль магазинной витрины, все время наблюдая за входом в банк. Клерк в магазине улыбался, глядя на него. Джейсон достал сигарету и закурил, еще раз посмотрев на часы. Без восьми минут три…

И тогда он увидел их… точнее, его. Трое прилично одетых мужчин шли по улице, занятые разговором, но глаза их тем не менее настороженно и внимательно изучали окружающее. Они уступали дорогу гуляющим с учтивостью, несвойственной настоящим парижанам. Джейсон сконцентрировал свое внимание на мужчине в центре. Это был он. Человек по имени Иоганн!

«Посигналь Иоганну, чтобы он шел внутрь. Мы вернемся за ними». Так говорил высокий человек в золотых очках на Степпдекштрассе. Они прислали его сюда из Цюриха, потому что он видел Борна. Присутствие Иоганна подсказало Борну еще одну вещь: у них не было его фотографий. Троица подошла к банку. Иоганн и человек справа от него вошли внутрь, третий остался у входа. Борн направился к телефонной будке. Он должен подождать еще четыре минуты и сделать еще один, последний звонок Энтони де Амакуру.

Борн выбросил сигарету возле кабины, раздавил окурок ногой и открыл дверь.

– Постойте! – раздался за его спиной грубый мужской голос.

Джейсон обернулся, сдерживая дыхание. Неизвестный человек с торчащей щетиной на лице указывал на будку.

– В чем дело?

– Телефон… Вы видите, провод вместе с трубкой болтается в воздухе. Вероятно, телефон не работает.

– О! Спасибо, большое спасибо, – с облегчением произнес Борн.

Мужчина пожал плечами и исчез в толпе. Борн вошел в кабину: четыре минуты уже истекли. Он достал из кармана монеты для двух звонков, и набрал первый номер.

– Банк де Вали? Добрый день!

Через десять секунд месье де Амакур был уже на линии. Голос его звучал напряженно.

– Это вы, месье Борн? Вы сказали, что будете в три.

– Боюсь, что у меня небольшое изменение в личных планах. Я позвоню вам завтра.

Сквозь стекло кабины Джейсон неожиданно заметил автомобиль, остановившийся перед банком. Человек у входа деловито кивнул водителю.

– …я должен?

Де Амакур в это время задал какой-то вопрос.

– Прошу прощения.

– Я спросил, есть ли у вас какие-нибудь особые поручения? У меня есть ваш счет, все необходимые бумаги подготовлены и ждут лишь вашего прихода.

«Может, попытаться?» – подумал Борн и сказал:

– Я уверен, что есть. Послушайте, я должен попасть сегодня после обеда в Лондон. У меня билет на один из этих челночных рейсов, но завтра утром я уже вернусь. Пусть все останется у вас, договорились?

– Так вы сейчас в Лондон, месье? – уточнил вице-президент.

– Я позвоню вам завтра утром. Мне еще нужно найти машину на Орли.

Борн повесил трубку и стал наблюдать за входом в банк. Через полминуты Иоганн с напарником выскочили на улицу. Горячо поговорив с третьим человеком, он принял решение, и вся троица уселась в машину.

Исчезнувший из виду автомобиль теперь продолжал свой поиск на пути в аэропорт. Джейсон повторил про себя номер машины, после чего набрал второй номер. Если общий телефон внутри банка не занят, то Мари должна поднять трубку раньше, чем звонок будет услышан остальными. И она успела…

– Да?

– Видела что-нибудь?

– Очень много. Де Амакур – тот, кто тебе нужен.