Они бродили по магазину, переходя от прилавка к прилавку. Мари, тем не менее, всегда держалась ближе к широкому окну, которое занимало почти всю стену магазина вдоль улицы, не спуская глаз с входа в банк.

– Я выбрал для тебя две шали, – улыбнулся Борн.

– Тебе не следовало этого делать. Тут очень высокие цены.

– Уже почти четыре часа. Если он не выйдет сейчас, то, наверное, уже не выйдет до конца рабочего дня.

– Возможно, что и нет. Если бы ему было нужно встретиться с кем-нибудь, он уже должен был это сделать. Нам надо это знать.

– Помяни мое слово, что его друзья сейчас в Орли и мечутся от одного рейса к другому. Ведь им неизвестно, каким именно рейсом я улечу, поскольку они не знают, на какое имя я купил билет.

– Теперь они полностью зависят от человека из Цюриха, который должен тебя опознать.

– Он будет искать темноволосого прихрамывающего мужчину, а не меня. Пойдем, нам пора в банк. Ты должна показать мне месье де Амакура.

– Исключено! Мы не должны этого делать. Камеры, установленные при входе, имеют очень широкий угол объективов. Если они получат пленки, они смогут тебя опознать.

– Высокого блондина в очках?

– Или меня… Я уже была там, и меня может припомнить дежурная или секретарша вице-президента.

– Ты говоришь так, будто они всю жизнь имеют дело с политическими заговорщиками. Я сомневаюсь в этом.

– У них может быть множество причин, чтобы просмотреть пленку. – Мари замерла и схватила Борна за руку. Ее глаза были устремлены через окно на вход в банк. – Это он! Тот человек в пальто с черным бархатным воротником. Это де Амакур!

– Одергивающий рукава?

– Да.

– Я должен сейчас же переговорить с ним. Мне кажется, что тебе нужно вернуться в отель.

– Будь осторожен, будь чрезвычайно осторожен.

– Заплати за шали.

Джейсон вышел из магазина, непроизвольно вздрогнув от яркого света. Он поглядел на проезжую часть, чтобы без помех перейти улицу: машин не было. Де Амакур свернул направо и стал небрежно прогуливаться вдоль тротуара. По его виду нельзя было сказать, что он спешит на встречу с кем-нибудь. Наоборот, все вокруг него было заполнено суетой и толкотней и мешало его беззаботному времяпрепровождению.

Борн дошел до угла и стал медленно догонять банкира, стараясь все время держаться сзади него. Де Амакур остановился возле киоска, чтобы приобрести вечернюю газету. В это же время Джейсон занял позицию перед витриной спортивного магазина, а потом последовал за банкиром вниз по улице. Впереди было кафе: темные окна, вход из прочного дерева, отделанного небольшим металлическим рельефом. Не требовалось большого воображения, чтобы представить, как выглядит оно внутри. Это было место, где собирались на выпивку мужчины, где в их компании бывали и женщины, и никто здесь не обращал на это внимания. Это было самое подходящее место для спокойной беседы с Энтони де Амакуром. Джейсон прибавил шаг, стараясь оказаться рядом с банкиром, и заговорил с ним на англоизированном французском, который ранее опробовал по телефону:

– Добрый день, месье. Если я… не ошибаюсь, то… я думаю, что… это точно… месье де Амакур. Я хочу сказать, что я прав, не так ли?

Банкир остановился. Его холодные глаза были испуганными, он вспоминал и все более съеживался в своем пальто.

– Борн? – прошептал он.

– Ваши друзья сейчас немного шокированы. Думаю, что в данный момент они прочесывают аэропорт Орли, желая узнать, почему вы дали им ложную информацию. С какой целью вы это проделали, а?

– Что? – его испуганные глаза округлились.

– Пойдемте сюда. – Джейсон осторожно взял де Амакура под руку. – Я думаю, что нам необходимо поговорить.

– Я абсолютно ничего не знаю! Я лишь следовал указаниям, которые прилагались к счету! И я ни в чем не участвую!

– Очень жаль. Когда я разговаривал с вами в первый раз, вы заявили, что не даете никаких справок и консультаций по телефону. Но двадцать минут спустя вы сообщили, что для меня уже все приготовлено. Это подтверждает что-то, не так ли? Давайте войдем внутрь.

Кафе в некоторой степени являлось миниатюрной копией «Альпенхауза» в Цюрихе. Те же глубокие кабины, высокие перегородки и особое освещение. На этом, однако, сходство кончалось. Кафе на улице Маделен было типично французским: графины с вином заменяли глиняные кружки с пивом. Борн выбрал кабину в углу, куда проводил их официант.

– Давайте выпьем, – предложил Джейсон. – Вам это необходимо.

– Пожалуй, – холодно проронил банкир, – но я предпочитаю виски.

Заказ принесли очень быстро. Чтобы как-то занять паузу, де Амакур достал из кармана своего пальто, сшитого явно по заказу, пачку сигарет. Борн учтиво чиркнул спичкой, держа ее близко, очень близко, к физиономии банкира.

– Спасибо, – банкир затянулся и, выпустив дым, поднес к губам бокал. – Я не тот человек, который вам нужен.

– А кто же?

– Возможно, владелец банка или кто-то еще. Не знаю, кто, но совершенно определенно, что не я.

– Объяснитесь, пожалуйста.

– Возможно, что эти предписания были подготовлены еще в Цюрихе, ведь Джементшафт Банк – тоже частное предприятие.

– А кто владеет Банком де Вали?

– Кто? Их много, целый консорциум. Десять-двенадцать человек, не считая членов их семей.

– Я все-таки хочу поговорить с вами, ведь я могу себе это позволить? Полагаю, что было бы глупо – бегать по Парижу, разыскивая кого-нибудь из владельцев.

– Я простой исполнитель, наемный работник. – Де Амакур освободил бокал от содержимого, погасил сигарету и потянулся за другой. А заодно и за спичками.

– Каковы были предписания?

– Я могу потерять свое место, месье!

– Вы его можете потерять и вместе с жизнью, – пробормотал Джейсон, удивляясь, как легко эти слова пришли к нему на язык.

– Я не настолько посвящен во все дела, как вы думаете.

– Но вы не настолько несведущий человек, как хотите мне это представить, – произнес Борн, глядя куда-то поверх банкира. – Такой человек, как вы, не может быть вице-президентом банка, не имея для этого достаточных знаний и способностей. Тем более что работа в международном отделе такого банка, как де Вали, требует определенного опыта в работе с банками других стран. А теперь скажите мне, какие предписания были даны.

Де Амакур зажег спичку и, держа ее рядом с сигаретой, не отрываясь смотрел на Джейсона.

– Вы не должны третировать меня. Вы очень богатый человек. Почему бы вам просто не заплатить мне? – нервно улыбнулся банкир.

– Таким образом, мы переходим от конфронтации к соглашению? Если так, то я плачу за персональное обслуживание и совет?

Де Амакур пожал плечами:

– Вполне с вами согласен, и если дело дойдет до вопросов, то я повторю им ваши слова: персональное обслуживание и совет.

– Так каковы были предписания?

– Параллельно с вашим счетом из Цюриха было получено «уне фише» вместе со специальными инструкциями.

– «Уне фише?» – взорвался Борн, вспоминая момент в кабинете Вальтера Апфеля, когда вошедший туда Кёниг произнес подобное выражение. – Я слышал это однажды. Что это значит?

– Дословно это условия договора. Эта практика пришла еще с середины ХIХ века, когда она широко применялась в больших банкирских домах, прежде всего в таких, как дом Ротшильдов, для прослеживания потоков денежных обращений.

– Благодарю… А теперь о специальных инструкциях.

– Специальные инструкции, присланные в запечатанном конверте, извлекаются, и их выполнение строго обязательно с момента, когда владелец обращается за своим счетом.

– Так каковы же были инструкции?

– Они начинались с телефонного номера. Как правило, этот номер не значится в общем списке. Я обязан был позвонить по этому номеру и получить дальнейшие указания.

– Вы запомнили номер?

– Я привык держать такие вещи в голове.

– Предположим, что вы имеете его. А как бы я мог его получить? Если, конечно, дело дойдет до этого.

– В Цюрихе… Вы заплатили весьма приличную сумму, чтобы подкупить кое-кого, кто связан не только с Банкштрассе, но и с более высокими чиновниками.

– У меня уже имеется на примете один человек. – В воображении Борна всплыло лицо Кёнига. – Однажды он уже был замешан в нарушениях. И я в курсе…

– В Джементшафте? Вы что, смеетесь?

– Ничуть… Его зовут Кёниг. Стол его находится на первом этаже.

– Я запомню это.

– Надеюсь. А теперь номер!

Де Амакур продиктовал его Борну. Джейсон записал номер на бумажной салфетке.

– Как я узнаю, что это именно тот номер?

– У вас есть прямые гарантии. Вы не будете мне платить.

– Хорошо.

– И уж поскольку стоимость нашей беседы возрастает с ее продолжительностью, я хотел бы вам сообщить, что это второй телефонный номер, первый был уничтожен.

– Объясните…

Де Амакур подался вперед.

– Оригинал «фише» был получен специальной почтой. Все бумаги были уложены в черный ящик, опечатанный печатью Джементшафт Банка. Карточка с инструкциями заверена обычным нотариусом. Инструкции были ясными и лаконичными. Во всех случаях, имеющих отношение к счету Джейсона Ч. Борна, немедленно должен следовать звонок через океан в Соединенные Штаты Америки… В этом месте надпись на карточке была изменена, номер телефона в Нью-Йорке стерт, а вместо него проставлен парижский номер.

– Нью-Йорк? – прервал его Борн. – Как вы узнали, что это был Нью-Йорк?

– Код номера начинается с кода географической зоны. Для Нью-Йорка этот код два-один-два. Как первый вице-президент международного отдела, я делаю такие звонки по многу раз в день.

– Изменения были сделаны очень неаккуратно?

– Возможно, что так, это могли сделать либо в спешке, либо не продумав до конца следующий шаг. С другой стороны, возможности изменить содержание документа, имеются в виду инструкции, без очередного заверения документа у нотариуса, просто нет. Минимальный риск – это как раз и есть замена нью-йорского телефона другим номером. В любом случае, эта ситуация дала мне возможность задать несколько вопросов.

Де Амакур поправил очки.

– Может быть, заказать еще? – спросил Джейсон.

– Нет, спасибо, это лишь удлинит время нашей беседы.

– Но вы сами замолкли.

– Я думаю, месье. Возможно, что у вас в голове уже сложилось число, необходимое нам?

Борн некоторое время изучал сидящего перед ним человека.

– Их может быть пять, – наконец сказал он.

– Пять чего?

– Пять знаков в числе.

– Я продолжу. По этому телефону я разговаривал с женщиной.

– С женщиной? И с чего вы начали?

– С того, как надо было на самом деле. Я представился ей как вице-президент Банка де Вали, а затем последовал инструкциям, полученным от Джементшафт-банка в Цюрихе. Что я еще мог сказать, кроме этого?

– Продолжайте.

– Я сообщил, что ко мне обратился человек по имени Джейсон Борн. Она спросила, как давно, на что я ответил, что несколько минут назад. После этого она захотела узнать некоторые подробности нашей беседы. В связи с этим я выразил собственные соображения по поводу сложившейся ситуации. Я сказал, что звонок должен быть направлен в Нью-Йорк, а не в Париж. На что она, естественно, ответила, что это меня не касается, что изменение скреплено сигнатурой и что в конце концов она может обратиться в Цюрих и сообщить, что чиновник в парижском банке отказывается следовать указаниям, полученным оттуда.

– Остановитесь на секунду, – прервал его Борн. – Кто она такая?

– Понятия не имею.

– Вы хотите сказать, что, разговаривая с ней все это время, вы не узнали, кто она такая? Не представилась? Вы не спрашивали ее об этом?

– В этом заключается одна из особенностей «фише». Если об этом сообщается, то можете быть довольными. Если нет, то никто не вправе спрашивать.

– Однако вы не колебались, когда спросили про телефонный номер.

– Это простой прием. Я хотел получить хоть какую-то информацию. Вы перевели к нам огромную сумму в четыре миллиона франков. Возможно, что где-то находится еще более важный клиент, с еще более мощными связями. Когда идет напряженный разговор со взаимными уступками и препирательствами, то из него может быть получена какая-то информация, особенно если противная сторона раздражена. А я уверяю вас, что она была раздражена.

– И что же вы узнали?

– Что вы, как можно предполагать, очень опасный человек.

– Как вы это определили?

– Подробности, конечно, были опущены. Но сам факт, что такое понятие было все же использовано, позволил мне задать вопрос, почему к этому не подключена Сюрте. Ее реакция на это была весьма своеобразна. «Он вне компетенции Сюрте или Интерпола», – заявила она.

– Что же вы в итоге поняли?

– Что это чрезвычайно сложное дело с самыми невероятными возможностями, значительная часть которых реализуется частным образом. И поскольку наша беседа началась, то теперь я понял и еще кое-что.

– Что именно?

– Вы действительно должны будете хорошо заплатить мне, потому что я был чрезвычайно аккуратен. Те, кто ищет вас, возможно, сами находятся вне Сюрте и вне Интерпола.

– Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу. Вы сказали ей, что я собираюсь приехать в банк?

– Да, в течение четверти часа. Она попросила меня подождать у телефона несколько минут. Вероятнее всего, что она кому-то звонила. После этого она вернулась с окончательными инструкциями. Вас надо было задержать в моем кабинете, пока к моему секретарю не подойдет человек и не поинтересуется, как идут дела с Цюрихом. И когда вы будете уходить, то необходимо идентифицировать вас либо кивком, либо каким-нибудь иным движением. Ошибка не допускалась. Человек, естественно, пришел, но вы не появились, тогда он остался ждать вас со своим спутником. Когда вы позвонили и заявили, что собираетесь в Лондон, я вышел из кабинета, чтобы найти его. Моя секретарша подозвала его, и я сообщил ему все, что мне стало известно. Остальное вы знаете.

– Не показалось ли вам странным то обстоятельство, что меня необходимо идентифицировать?

– Не столько странным, сколько чрезмерным. «Фише» – это одно дело, здесь телефонные звонки, безликие связи, но когда люди вступают открыто в прямой контакт, как в данном случае, то это совсем другое дело. Я сказал об этом женщине.

– И что же она ответила?

Де Амакур откашлялся.

– Она дала понять, что организация, которую она представляет, не забудет о моем сотрудничестве. Вот видите, я ничего от вас не утаил. Они действительно не знают, как вы выглядите…

– Человек, который был в банке, видел меня в Цюрихе.

– Вполне вероятно, что напарник этого человека не надеялся на его зрительную память. Или, возможно, он только думает, что видел.

– Почему вы так говорите?

– Исключительно по наблюдениям, месье. Женщина была весьма настойчивой. Вы должны понять, что я против открытого участия в чем-либо. Это не входит в правила «фише». Она сказала, что у них нет вашей фотографии. Это же очевидная ложь!

– Почему?

– Естественно, что на всяком паспорте имеется фотография. Всегда есть иммиграционный чиновник, которого можно либо купить, либо обмануть. Через десять секунд в дежурной комнате он может переснять фото на вашем паспорте. Нет, они совершили серьезную оплошность.

– Да, я вижу это.

– Вы же дополнительно сообщили мне еще кое-что, – продолжал де Амакур. – Да, да, вы действительно мне хорошо заплатите, уважаемый.

– Что я вам сказал?

– А то, что в вашем паспорте стоит другое имя, а не Дж. Ч. Борн. Кто вы такой, месье?

– Тот человек, который может заплатить вам приличную сумму.

– Вполне убедительный ответ. Вы просто клиент, называющий себя Борном, и я должен быть очень аккуратен.

– Мне необходим этот номер в Нью-Йорке. Не могли бы вы достать его для меня? Ради такого случая можно было бы выделить дополнительную премию.

– Я бы рад вам помочь, но не вижу никакой возможности.

– Его можно восстановить с карточки, которая входит в «фише». Например, под микроскопом.

– Когда я сказал, что номер был удален, месье, я не имел в виду, что он стерт или исправлен. Нет, он был срезан вместе с частью поверхности бумаги.

– Он имеется у кого-нибудь в Цюрихе.

– Его могли уничтожить в любом месте.

– Тогда последний вопрос, – проговорил Джейсон, собираясь уходить. – Это касается непосредственно вас. Есть только один способ, позволяющий заплатить вам.

– Это нужно обдумать. Как вы это себе представляете?

– Если я появлюсь в банке без предупреждения, должны ли вы будете вновь звонить по этому телефону?

– Да. Никто не может игнорировать «фише». Эти правила соблюдаются под надзором сверхсильных людей, которые находятся очень высоко. Наказание последует немедленно.

– Тогда как же мы сможем получить наши деньги?

Де Амакур поморщил лоб.

– Путь есть. Получение через промежуточную инстанцию. Заполняются определенные формы документов, инструкции высылаются письмом, идентификация идет через солидную юридическую контору. Я буду бессилен отказать при такой ситуации.

– Но вы все равно обязаны позвонить по телефону?

– Это уже вопрос времени. Ведь я могу подписать письмо, полученное мною вместе с чеком на выдачу денег от адвоката, много лет сотрудничающего с нашей фирмой, вместе с пачкой других писем и бумаг, поданных мне секретаршей, и только когда посыльный с деньгами уже будет собираться в путь, я могу вспомнить об инструкциях. Вы можете провернуть такой вариант.

– А вы, случаем, не знаете какую-нибудь достойную внимания адвокатскую контору в Париже? Или соответствующего адвоката?

– Да, я могу помочь вам в этом вопросе.

– Как этот вопрос оценивается?

– В десять тысяч франков.

– О, это чересчур дорогой адвокат!

– Ну, не совсем. Он ведь еще и судья, заседающий в суде. Всеми уважаемый человек…

– Ну, а как с вами? Давайте завершим наши вычисления.

– Как я уже сказал, решение должно быть вашим. И поскольку вы упомянули пятизначное число, то пусть цифра пять будет его началом. Пятизначное число, начинающееся с пяти. Например, пятьдесят тысяч франков.

– Ну, это вы загнули!

– Однако это единственный выход для вас, месье Борн.

– «Уне фише» вместе с конфиденциальностью инструкций, – повторила Мари, сидя в кресле у окна. Позднее послеполуденное солнце отбрасывало замысловатые тени от зданий, окружавших Монпарнас. – Вот, значит, какой механизм они решили использовать.

– Я могу удивить тебя тем, что знаю, откуда это исходит. – Джейсон взял бутылку со столика и перенес ее к кровати, после чего уселся на нее лицом к окну. – Ты будешь меня слушать?

– Нет, этого ты мне можешь не рассказывать, – ответила она, отворачиваясь от окна. – Я совершенно точно знаю, откуда это исходит и что означает. Это как шок, вот что это такое.

– Но почему ты так заволновалась, если знала об этом заранее?

– Я знала только результат, а не сам механизм. «Фише», как старинный прием, используется лишь в частных банках Европы. Другие страны его не признают.

Борн пересказал ей слова, услышанные от де Амакура. Он попросту повторил их:

– За этим наблюдают могущественные люди, вот что он сказал.

– Он прав. – Мари взглянула поверх него. – Неужели ты не видишь? Я была уверена, что над твоим счетом установлено постоянное наблюдение. Я предполагала, что кто-то из чиновников был подкуплен, и таким образом информация вышла за пределы банковских операций. Это самое обычное дело. Банки, как и другие предприятия, имеют свои характерные болезни. Но тут имеется существенное отличие. Этот счет в Цюрихе с самого начала был открыт с использованием «фише», как неотъемлемой части его активности. Возможно, это было согласовано с тобой.

– «Тредстоун 71», – проронил Борн.

– Да, именно так. Владельцы банка должны действовать заодно с «Тредстоун». И поэтому вполне возможно, что ты также был осведомлен о том, что они делали.

– Но кто-то был подкуплен. Скорее всего, это герр Кёниг. Именно он и заменил один телефонный номер на другой.

– Да, вероятно, ему хорошо заплатили. Он может провести лет десять в швейцарской тюрьме.

– Десять? Вполне прилично.

– Таковы швейцарские законы.

– Карлос… Что я могу для него значить? Я повторяю это имя снова и снова! Но я ничего не могу вспомнить! Я не знаю… ничего.

– Но какая-то загвоздка все-таки существует, не так ли? – Мари подалась вперед. – Что это? О чем ты постоянно раздумываешь?

– Я не думаю… Я не знаю.

– Значит, у тебя возникают какие-то ощущения. Пока неясные, не так ли?

– Не знаю… Возможно, страх… гнев… нервный шок. Я ничего не знаю.

– Сосредоточься!

– Черт побери, неужели я не делал этого? Неужели ты думаешь, что я совсем уж дурак?! – Борн застыл, изумленный вспышкой раздражения. – Извини.

– Не стоит. Все сколько-нибудь существенное, намеки и подозрения мы должны оценивать вместе. Твой доктор с Порт-Нойра был прав. События и факты приходят к тебе, провоцируют новые события, и появляются новые факты. Ты сам сказал, что коробка спичек, или лицо, или вид окрестностей – все это может навести тебя на новый след. Мы уже видели, что так было… Теперь это имя, которого ты избегал почти неделю, когда рассказывал обо всем, что случилось с тобой пять месяцев назад… Однако ты не произносил этого имени. Это что-то означает, вызывает какие-то внутренние сдвиги, которые должны во что-то вылиться.

– Думаю, что ты права. – Джейсон сделал глоток спиртного.

– Дорогой, я знаю один удивительный магазин на бульваре Сен-Жермен, хозяин которого обожает собирать журналы. Это несколько забавный человек, но он вполне серьезен в своем деле. Весь пол у него завален самыми разнообразными журналами прежних лет. У него есть каталог, почти как в библиотеке. Я предлагаю поискать это имя в каталогах. Как ты считаешь?

Борн мучился от резкой боли в груди. Она не была связана с его ранами – это была разновидность страха.

– В библиотеке Сорбонны есть старые газеты, – проговорил он, глядя на Мари. – Когда я просматривал их, на меня обрушился девятый вал. До сих пор я вспоминаю об этом с содроганием.

– Но ложь в конце концов была обнаружена, и это огромная удача, Джейсон.

– Теперь мы начали охотиться за правдой, не так ли?

– Да, и не следует этого опасаться.

Джейсон встал.

– Ладно, Сен-Жермен запишем на очередь. Между прочим, попробуй позвонить в посольство. Ты ведь говорила, что у тебя есть телефон. – Борн достал из кармана бумажную салфетку с телефонным номером. Потом он добавил к нему регистрационный номер автомобиля, подъезжавшего к банку. – Это номер, который мне предоставил де Амакур, а это номер того автомобиля. Узнай, что можно по ним определить.

– Хорошо. – Мари взяла салфетку и направилась к телефону. В своей записной книжке она нашла нужный номер. – Вот он. Его зовут Дэнис Корбельер. Петер сказал, что звонил ему сегодня в 9 утра по парижскому времени. И я могу положиться на него, он самый способный атташе в посольстве.

– Петер знает его? Это не просто имя из телефонного справочника?

– Они учились вместе в Торонто. Я могу позвонить ему отсюда?

– Давай, только не говори ему, где ты находишься.

– Я скажу ему то же самое, что и Петеру. – Мари подняла трубку. – Скажу, что переезжаю из отеля в отель и не знаю, где буду через час. – Она набрала номер канадского посольства на улице Монтегю и через несколько секунд уже разговаривала с Корбельером.

Мари стремительно приблизилась к основной цели своего звонка в посольство.

– Надеюсь, что Петер передал вам, что мне может понадобиться от вас некоторая помощь.

– Более того, он объяснил мне, что вы были в Цюрихе! – воскликнул Дэнис. – Не могу сказать, что я все понял из его слов, но главное я уловил. Сейчас в мире намечается значительное финансовое оживление.

– Да, вы правы, однако трудно сказать, кто этим манипулирует. Это уже мои проблемы.

– Я могу чем-нибудь вам помочь?

– У меня есть номер автомобиля и телефонный номер. Оба парижские. Телефон, естественно, вне списка, и будет неудобно, если я по нему позвоню.

– Давайте их мне.

Мари сразу же зачитала номера.

Корбельер продолжал:

– У нас имеются друзья в разных сферах, и я сотрудничаю с ними по поводу борьбы с наркотиками. Почему бы нам не позавтракать завтра? Тогда бы я уже смог сообщить вам, что у меня получилось.

– Я бы с удовольствием приняла ваше предложение, но завтра у меня весь день занят. Как-нибудь в другой раз… Я позвоню вам завтра.

– Чудесно! А я пока поработаю над вашей проблемой.

Мари взглянула на часы и положила трубку.

– Я должна позвонить Петеру в три часа. Напомни мне об этом.

– Ты действительно полагаешь, что он сможет что-то так быстро узнать?

– Еще как сможет! Он еще прошлой ночью звонил в Вашингтон. Это только что сообщил мне Корбельер. Мы все шпионим понемногу. Один кусочек информации здесь, другой – там, один факт отсюда, другой – оттуда.

– Звучит не очень обещающе, похоже на предательство.

– Вовсе нет. Мы же имеем дело с деньгами, а не с ракетами. А деньги обычно движутся нелегально, обходя все законы стороной.

– Утром мы должны увидеть юриста, которого нам предложил де Амакур.

– А сколько ты собираешься снимать со счета?

– Всё.

– Всё?

– Именно так. Если бы ты была директором такой фирмы, как «Тредстоун», что ты сделала бы, если бы узнала, что со счетов корпорации уплыли четыре миллиона швейцарских франков?

– Надо подумать… Поняла!

– Де Амакур предложил оформить несколько наличных чеков на предъявителя.

– Он тебе сам это предложил? Чеки?

– Да. А что-нибудь не так?

– Конечно! Номера этих чеков могут быть разосланы во все банки. Когда ты придешь в банк, то окажется, что все платежи приостановлены.

– Он победил, не так ли? Он получает с двух сторон. Что же нам делать?

– Согласиться с частью того, что он предлагает, то есть с оформлением на предъявителя, но не чеками, а бонами. Боны на предъявителя различного достоинства. Это значительно проще в оплате.

– Ты уже заработала на обед, – довольно улыбнулся Борн, дотрагиваясь до ее щеки.

– Я стараюсь отрабатывать свое содержание, сэр, – произнесла Мари, поглаживая его ладонь. – Сначала обед, потом Петер… а затем книжный магазин на Сен-Жермен.

– Книжный магазин на Сен-Жермен, – повторил Борн, и боль снова пронзила его.

«Что это было? Почему я так испугался?»

Они вышли из ресторана на бульваре и направились к телефонному узлу на улице Вожирар. Там находилось множество телефонных кабинок, расположенных вдоль стен просторного зала, в центре которого был большой круглый прилавок. За ним клерки принимали заказы, назначали кабинки и регистрировали отказы на линиях.

– Линии мало загружены, – сообщил подошедший клерк. – Вы будете соединены буквально через минуту. Пожалуйста, пройдите в кабину № 12.

– Двенадцать? – уточнила Мари.

– Да, мадам, прямо перед вами, у стены.

Пока они шли к кабине, Джейсон держал ее за руку.

– Я знаю, почему люди предпочитают звонить отсюда. Отсюда дозвониться намного быстрее, чем из телефона в отеле.

– Это только одна из причин.

Они дошли до кабины и едва успели закурить, как внутри раздались два резких звонка. Мари открыла дверь и вошла внутрь, вынимая на ходу записную книжку с карандашом. Она быстро сняла трубку. Через минуту Борн с ужасом заметил, как Мари бессмысленно уставилась в стену. Кровь отлила от ее лица, а кожа стала мертвенно-бледной. Она закричала, сумочка ее упала, и содержимое рассыпалось по полу. Джейсон бросился внутрь. Мари была близка к обмороку.

– Это Мари Сен-Жак, Лиза. Я звоню из Парижа. Петер ждет моего звонка.

– Мари? О боже мой… – секретарша потеряла дар речи. Где-то вокруг нее слышались посторонние голоса. Трубку взял кто-то другой…

– Мари, это Алан, – проговорил первый помощник Петера. – Сейчас мы все находимся в кабинете Петера.

– В чем дело, Алан? У меня очень мало времени, и я хотела бы с ним поговорить.

Наступила тишина.

– Я тоже хотел бы это сделать, Мари, но боюсь, что это невозможно. Петер мертв, Мари.

– Он… что?!

– Несколько минут назад позвонили из полиции, скоро они будут здесь.

– Но что случилось? Боже мой, он умер? Что случилось?

– Мы сами ничего толком не знаем. Мы пытаемся выяснить по его книжечке, в которую он записывает телефоны. Надо узнать хоть что-нибудь, что может дать пищу для размышлений. Нам запретили трогать все, что лежит у него на столе.

– На его столе?

– Записи, наброски планов, черновики или подобные бумаги…

– Алан! Скажи мне, что случилось.

– Только то, что я уже сказал. Он не сообщил никому из нас, чем занимается. Все, что нам известно, так это то, что ему пару раз звонили из Штатов. Один раз из Вашингтона, а второй звонок был из Нью-Йорка. Около девяти часов он сказал Лизе, что поедет встречать кого-то в аэропорту, но не сказал, кого именно. Полиция обнаружила его час назад в одном из грузовых туннелей… Это ужасно, Мари… Он был убит выстрелом в горло. Ты слышишь меня? Мари! Мари!

Старик с запавшими глазами и торчащей седой щетиной прошел в темную кабину, щуря глаза, чтобы сфокусировать их на фигуре за занавесом. Рассмотреть что-либо при таком освещении было весьма нелегко для человека, которому давно уже стукнуло восемьдесят. Но голова его работала нормально, а это было все, что от него требовалось.

– Слава Пресвятой Богородице, – сказал он.

– Слава, божий человек, – прошептал силуэт в капюшоне. – Благополучна ли твоя жизнь?

– Она идет к концу, но вполне благополучна.

– Хорошо… Как там с Цюрихом?

– Разыскали человека с Гуизон Квей. Он был ранен. Его выследили через врача. После некоторого препирательства он заявил, что на него напали. Кейн все-таки вернулся за женщиной, и именно он стрелял в него.

– Выходит, они вместе, женщина и Кейн?

– Человек с Гуизон Квей так не думает. Он ведь был свидетелем беседы с ней на Лювенштрассе.

– Он к тому же еще и дурак! Это он прикончил сторожа?

– Человек утверждает, что у него не было другого выхода, чтобы спастись.

– Хорошо. У него есть тот пистолет?

– У его людей.

– В Цюрихе имеется некий префект, которому следует передать этот пистолет. Кейн все время ускользает от нас, а теперь еще и женщина. Она работает в Оттаве. Если мы заманим ее в ловушку, то выследим и его. Твой карандаш готов?

– Да, Карлос…