Глава 30

Без четверти три Люси получила от Шона текстовое сообщение:

Она улыбнулась. Все-таки Шон в душе настоящий романтик, и за последние несколько дней она научилась ценить его внимание.

– Люси, тебя ждут двое полицейских, – сообщила внезапно появившаяся секретарь приемной.

Она поколебалась. Неужели Коди? Да еще с другом… Он так и не перезвонил ей; быть может, сегодняшний необъявленный визит – своеобразная месть с его стороны?

– Они не сказали, по какому поводу?

– Нет.

– Не могла бы ты узнать, как их зовут?

Секретарь удивленно посмотрела на нее, пожала плечами и удалилась.

Люси не спеша сложила в аккуратную стопку бумаги, которые сортировала и заполняла, и осторожно положила их в лоток входящей корреспонденции. Ее руки действовали уверенно, но сердце отчаянно билось. Она не была готова к визиту незваных гостей.

Что же заставляло женщину нервничать больше – то, что Прентер мертв, или то, что ею воспользовались для того, чтобы убить его? А как насчет всех остальных условно-досрочно освобожденных? Слишком многие штаты упразднили систему тщательного слежения за досрочно освобожденными. За ними не только не следили, но и редко задерживали за нарушения условий досрочного освобождения. Тюрьмы и так переполнены. Если условно-досрочно освобожденный не совершит новое преступление, он вряд ли отправится обратно за решетку. Вернее, если его не поймают за совершением нового преступления. Для того чтобы условно-досрочно освобожденный вернулся за решетку, кто-то должен быть изнасилован или убит…

Телефон на столе перед ней внезапно запищал, заставив ее подпрыгнуть на кресле. Она подняла трубку.

– Детектив Лайт и офицер Ралей, – доложила секретарь.

– Спасибо, проведи их через две минуты. Я должна зарегистрировать пару документов.

Люси повесила трубку, чувствуя облегчение от того, что ей не придется столкнуться с Коди. Любопытно, о чем хочет поговорить с нею детектив? Неужели ее бывший рассказал о своих подозрениях начальству? Хотя независимо от того, упоминал он о ней или нет, они могут просто отрабатывать убийство Прентера.

Люси не испытывала никаких эмоций по отношению к убитым преступникам, сама себе удивляясь. Неужели она настолько бессердечна? Шон сказал, что она самый сопереживающий человек из всех, что он встречал, но Кинкейд не замечала в себе такой черты. Она и теперь не чувствовала ни капли жалости по отношению к мертвым убийцам и насильникам.

Система уголовного правосудия далека от идеала, и в ходе юридического процесса жертвы преступлений повторно становятся жертвами. Родителей убитых детей в ходе расследования поливают грязью, и склонное к осуждению общество разбирает их жизнь по кусочкам. Оно уверено в виновности родителей в судьбе детей. Вездесущие журналисты поджидают их у дома, у школ, в которые ходили их дети, беседуют с их друзьями и членами семьи, желая знать, что они чувствуют, что делали в ту минуту, когда исчез их ребенок, и почему не опекали свое чадо двадцать четыре часа в сутки.

Люси хотелось плюнуть в лицо прессе, бросающей камень в родителей и порождающей страх, которым питаются преступники. Хищники хотят разорвать общество; они мечтают, чтобы матери и отцы развелись из-за исчезновения их ребенка; они жаждут сплетен соседей и, пуская слюни, ждут, когда полиция начнет задавать вопросы отцам, подозревая их в чрезмерной или же недостаточной демонстрации привязанности к своим детям. Ждут, что правоохранители начнут задавать вопросы друзьям родителей жертвы о том, какое внимание их приятели уделяли ребенку. Сомневаются в прочности семейных уз, плодят сомнения, настраивают братьев против братьев, жен против мужей, отцов против сыновей и матерей против их дочерей.

И сестер против сестер.

Люси было семь, когда ее семилетнего племянника и лучшего друга Джастина похитили из его комнаты посреди ночи. Она была самой младшей из Кинкейдов. Нелия, самая старшая, родила Джастина, еще учась на юридическом факультете, но смогла окончить университет и стать успешным корпоративным юристом. Средняя сестра Карина, на тот момент учившаяся в колледже, присматривала за мальчиком в ночь его исчезновения.

Люси сама была лишь ребенком, но полные ненависти обвинения, которыми убитая горем Нелия осыпала Карину в те несколько дней после убийства Джастина, надолго запомнились девочке. Люси слышала сплетни о том, что ее шурин Эндрю спал с другой женщиной в ту ночь, когда похитили ребенка. Затем слышала, что сестра знала о его романе, но ей было все равно. Что она специально работала допоздна каждую ночь, чтобы не видеть своего мужа.

Нелия уехала из Сан-Диего подальше от семьи и хотя со временем начала вновь общаться с большинством из своих родственников, отношения уже не были такими теплыми, как прежде.

Хуже всего было то, что иногда Нелия бросала на Люси взгляды, в которых читалось:

Она никогда этого не говорила и никогда не призналась бы в том, что такая мысль приходила ей в голову. Нелия ни разу не заговорила с Люси со дня убийства Джастина восемнадцать лет назад.

Дверь архивной открылась, и Кинкейд развернулась на своем кресле.

– Они все еще ждут, – сказала секретарь. – Я отвела их в комнату для отдыха, так как конференц-зал все еще занят.

– Хорошо, извини, уже иду. – Люси сделала глубокий вдох.

Она не знала, когда прибудет мистер Роган, но с полицией можно встретиться и без него. Если они хотят арестовать ее за то, что она подставила Прентера, она может спорить с ними достаточно долго, пока Шон не приедет.

Люси предпочитала решать любые проблемы сама, но иногда осознание того, что есть кто-то, на кого можно положиться, помогало ей переживать самые трудные моменты. Но в этот раз она точно справится одна.

Женщина вошла в комнату для отдыха и увидела полицейского в форме и детектива в гражданской одежде. Оба были чернокожими – детектив худой и высокий, а полицейский высокий и массивный. Она почувствовала себя меньше, чем была на самом деле.

– Добрый день, я Люси Кинкейд. Простите, что заставила себя ждать, – сказала она с улыбкой, надеясь, что в ее голосе не сквозит нервозность.

– Всё в порядке, мисс Кинкейд. Я детектив Лайт, это офицер Ралей. Мы расследуем возможное самоубийство, которое потрясло наш департамент. Умер один из нас.

Люси побледнела.

– Мне очень жаль сообщать вам об этом, но вчера вечером скончался офицер Коди Лоренцо.

Ноги у Люси подкосились, и она потянулась к столу, чтобы не рухнуть на месте. Медленно села и потрясла головой, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение. Сотни вопросов крутились у нее на языке, но она не могла заставить себя сказать ни слова.

– У вас раньше были романтические отношения с ним? Его напарник утверждает, что вы остались друзьями.

Она кивнула, все еще не в состоянии выдавить из себя ни слова.

Детектив Лайт сел в кресло напротив нее. Люси не могла прочитать выражение его лица. Она вообще с трудом различала что-либо вокруг себя, словно комната внезапно погрузилась в сумерки.

– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с ним? – тихо спросил мужчина.

– Вчера, – прошептала Люси.

Откашлялась. Ее руки безвольно лежали на столе перед ней. Она уставилась на свои короткие ногти и вспомнила, что сказала ему в завершение их последней встречи.

Люси была так расстроена, так зла на Коди за то, что он считал, что она намеренно подставила Прентера, что даже не приняла его извинения. Она развернулась и ушла, зная, что ее бывший сожалеет, но на тот момент ей было все равно. Люси ничего не видела за своей собственной эмоциональной болью и всепоглощающим чувством предательства. Коди воспользовался тем фактом из ее биографии, что она в отчаянии убила Адама Скотта, против нее. Хотела ли Люси, чтобы он чувствовал свою вину? Неужели она действительно ушла тогда в надежде, что полицейский раскается в своих предположениях?

Ей не хотелось бы думать, что она способна на такую низость. Коди оставался одним из ее ближайших друзей, даже несмотря на то, что она отказалась выйти за него замуж.

– Мисс Кинкейд, вы в порядке?

Она кивнула, хотя была совсем не в порядке.

Спустя минуту офицер Ралей поставил перед ней пластиковый стаканчик с водой. Женщина автоматически отпила, не почувствовав даже влаги на своих губах.

– О чем вы разговаривали вчера? О чем-то личном?

– Нет… мы говорили о ФОМД. – Перехватив их непонимающий взгляд, Люси пояснила: – Мы оба работаем волонтерами в Фонде охраны материнства и детства. Это группа по защите прав жертв.

– Я слышал о нем, – сказал Ралей.

Люси не могла рассказать им о смертях условно-досрочно освобожденных или Прентере, но что, если это каким-то образом связано со смертью Коди? Нельзя удерживать от них информацию, если она может быть полезна для поимки убийцы.

– Вы сказали, возможное самоубийство?

– Расследование еще не закончено. Мы еще не пришли к каким-либо официальным заключениям, но он оставил предсмертную записку.

– Коди никогда бы не совершил самоубийство, – сказала она уверенно.

– Почему вы так уверены?

– Он католик.

– Это вовсе не всегда…

– Он никогда не поступил бы так со своей матерью. Его отец умер от инфаркта, когда ему было шестнадцать, задолго до нашего с ним знакомства. Его братья и сестры разъехались. Он не сделал бы этого со своей матерью. Ни за что. – Она закрыла рот ладонью и всхлипнула.

Офицер Ралей развернул сложенный листок бумаги и протянул Люси.

– Вот копия предсмертной записки. Наши следователи проверяют почерк.

Женщина дрожащими руками взяла листок бумаги и положила на стол перед собой. Внизу листка отпечатались черные отметины – ксерокопия капель крови Коди.

Люси не могла унять дрожь. Она прижала ладони к телу, усилием воли пытаясь заставить их успокоиться. Желудок сухой волной поднялся к ее горлу, и она уронила голову на грудь, пытаясь унять рвотный рефлекс.

– Коди… Коди не писал этого. – Ее голос сорвался в крик.

– Вы не узнаете его почерк?

– Почерк не совсем такой, как у него, но может быть и его. Я не знаю. Но вот строка насчет родителей…

– Может быть, он думал об этом всю свою жизнь, не только последнее время.

Люси покачала головой:

– Нет, он не мог такое написать.

– Когда человек страдает от такой сильной депрессии, что готов наложить на себя руки, он не всегда мыслит рационально.

– Боже мой…

Открылась дверь, и Люси встретилась взглядом с Шоном, который быстро вошел и хмуро посмотрел на полицейских. Затем приблизился к Люси:

– Что случилось?

Кинкейд, пошатываясь, встала, и Роган обнял ее за талию. Женщина уткнулась в его плечо.

– Коди мертв, – вымолвила она и расплакалась, не в силах более сдерживать слезы.