Картина вторая
Та же гостиная. Все по-прежнему. Правда, на полке теперь только два старинных сосуда-жертвенника. Алена шваброй протирает пол. В кресле сидит Артем и наблюдает.
Артем. Давай помогу!
Алена. Не надо. Я наказана.
Артем. За что?
Алена. Сам знаешь, за что!
Артем. Ты первая начала.
Алена. Просто хотела проверить твою реакцию.
Артем. Я думал, эрекцию.
Алена. У вас в Сибири все такие простые?
Артем. А что я такого сказал?
Алена. Разве можно порядочной девушке напоминать про ее слабости. Она и так все помнит. В отличие от непорядочной девушки. Кстати, твоя реакция запоминается. (Смотрит на пол.) Господи, откуда же столько грязи?
Артем. Осень. Вы бы хоть тапочки гостям выдавали.
Алена. Мама говорит: в приличном доме гостей не переобувают.
Артем. Она у вас всегда опаздывает на занятия?
Алена. Никогда… Очень редко.
Артем. Папа-то жив после вчерашнего? Четверть — не четвертинка все-таки.
Алена. Ты его недооцениваешь. Для дипломата алкоголь — часть профессии. Прикинь, он однажды самого Ельцина перепил!
Артем. Если твой отец дипломат, почему дома сидит, а не за границей?
Алена. Он в отставке. Но посол — это как генерал — на всю жизнь.
Артем. Ясно. За что выгнали?
Алена. За правду!
Артем. А-а… Я думал за это! (Щелкает пальцем по кадыку.)
Алена (вздохнув). Кто же на трезвянку правду скажет? Ельцин приехал с государственным визитом, подписал что-то, а вечером собрались в узком кругу, в посольстве. Раскрасили мир. Ну, он и приказал: «Говори, Леонид Иванович, мне всю правду! А то мои Чубайсы врут, как враги!» Ну, папа ему и вывалил: про шоковые реформы, обнищание народа, предательство геополитических интересов…
Артем. И про предательство?
Алена. И про предательство! Ельцин папу обнял и заплакал. Сказал, что давно не встречал такого порядочного человека и место ему в Москве! Потом его унесли…
Артем. Папу?
Алена. Ельцина. А папа стал ждать красный халат.
Из-за ширмы появляется Китаец в красном халате. Он подходит к полке и оглаживает оставшиеся сосуды, горюя об утрате.
Артем. Чего?
Алена. Красный халат. В Древнем Китае в красном ходили самые крутые боссы. И, знаешь, президент слово сдержал: папу действительно отозвали в Москву. Лет пять он почтительно ожидал назначения. Это китайцы так выражаются. А потом его уволили из МИДа. Вот и все!
Артем. Повеситься на два месяца! Президентам, как и девушкам, правду лучше не говорить. А это что это там за кастрюли?
Алена. Сам ты кастрюля! Это жертвенники. Знаешь, сколько сто́ят?
Артем. Сколько?
Алена. Каждый, как новый «мерин».
Артем. Да ладно!
Алена. Ты больной? Это же эпоха Троецарствия. Им две тысячи лет!
Артем. И откуда дровишки?
Алена. Из Китая. Папа на рынке купил. За сто баксов.
Китаец хватается за голову.
Артем. Врешь!
Алена. Девушки не врут, а экономят правду. Но это — правда. Там же во время культурной революции всех преподов разогнали, поэтому в артефактах никто вообще не шарил. А на сто долларов семья могла целый год прожить. У нас ведь тоже раньше можно было у бабульки икону семнадцатого века почти даром взять…
Артем. Это точно! Но моя бабушка продавать отказалась, и у нее украли, пока она огород полола. Дверей-то не запирали. Но воры честные оказались. Оставили пять банок тушенки и бутылку кагора. Вместо денег. Вот времена были! Теперь еще и дом бы спалили — для смеха. А как же он провез эти горшки через таможню?
Алена. Дипломатов не досматривают. Так ты, значит, из крестьян?
Артем. А ты что — из дворян?
Алена. Мама точно из дворян.
Артем. Вот откуда она этикет знает!
Алена. Нет, она в протоколе работала. Потом стала послихой: приемы, официальные завтраки, то да сё… А вот папа у нас из простых. Гаврюшин. Смешная фамилия, да?
Артем. Нормальная. Русская. (Осматривает сосуды, вызывая страдания Китайца, берет с полки пузатого Будду.) Почти мой однофамилец! Будда.
Алена. Да, у тебя фамилия красивая — Бударин.
Артем. Мне тоже нравится. Фамилия с будущим. Слушай, а про какую богиню твой отец вчера говорил?
Алена. Цзы Гу.
Артем. Она что, в сортире живет?
Китаец оживленно кивает головой.
Алена. Можно и так сказать. Цзы Гу — богиня отхожего места. У китайцев реально за каждую ерунду отвечает какой-нибудь божок. И к этим жертвенникам тоже дух приставлен.
Артем. Ясно: китайский домовой.
Алена. Он ходит по дому, бродит, как призрак… Папа, если сильно выпьет, с ним разговаривает…
Она насмешливо, но довольно точно показывает, как ходит Китаец. Тот обижается и уходит за ширму.
Артем (ставит на место Будду, снимает с полки томик, листает). Ты все это прочитала?
Алена. Что я — крейзи? А мама точно прочитала.
Артем. Значит, она крейзи?
Алена. Скоро узнаешь.
Артем (смотрит на часы). Да уж поскорей бы! Время — деньги.
Алена. Не будь буржуем! Это скучно.
Артем. Ладно, не буду… Отдохни! (Отбирает у нее швабру, драит пол.)
Алена (садится, любуется им). Здорово у тебя получается!
Артем. Еще бы! Школа молодого бойца! А какая у тебя в детстве любимая книжка была?
Алена. «Гарри Поттер». Прикинь, я даже плакала по ночам, что не могу стать «принцем-полукровкой».
Артем. Почему?
Алена. Я же девочка.
Артем. А по-моему, женщиной быть интереснее, чем мужчиной.
Алена. Если тебя любят — да. Но если не любят, быть женщиной ужасно! А тебе какие книжки в детстве нравились? Про трансформеров?
Артем. Почему про трансформеров? «Мифы Древней Греции». Мне мама на день рождения подарила. Сказала: «Прочтешь, пока я в больнице буду лежать. Выпишусь, перескажешь своими словами». Не выписалась… Она у меня тоже учительницей была. В младших классах.
Алена (после сочувственной паузы). А отец?
Артем. Отец? Лучше спроси: кто мне из древнегреческих богов больше всех нравился?
Алена. Знаю. Аполлон!
Артем. Какие вы тут в Москве все — с подъелдыком! Не угадала.
Алена. Тогда — Геракл.
Артем. Почему Геракл?
Алена. Из-за тринадцатого подвига.
Артем. Тринадцатый подвиг? В книжке было только двенадцать.
Алена. Это потому что книжка твоя — для детей. А тринадцатый подвиг для взрослых. Геракл за одну ночь лишил невинности сорок девственниц.
Артем. Так не бывает!
Алена. Почему? Он же Геракл!
Артем. Да хоть сам Шварценеггер! Где он взял столько девственниц? Из «Красной книги»? Мне за всю жизнь только одна попалась. Я от удивления чуть не женился…
Алена. Почему «чуть»?
Артем. Меня в армию взяли, а она… Ладно, проехали.
Алена. А тебе так важно быть у женщины первым?
Артем. Первым надо быть в жизни. У женщины надо быть последним.
Алена. Круто!
Артем. А из богов мне больше всех нравился Гермес.
Алена. Почему?
Артем. Во-первых, у него были крылатые сандалии и он мог летать, как истребитель пятого поколения. Во-вторых, Гермес мог выпутаться из любого положения и всегда добивался своего. Любой ценой! Помнишь, как он украл коров у Аполлона?
Алена. Не помню.
Артем. Я читал эту книжку и думал: когда вырасту — буду жить, как боги.
Алена. Это как?
Артем. Просто! Хочешь — сделай. Нужно — возьми. Боишься — преодолей себя или умри. Мешают — отодвинь. Сопротивляются — победи. Любишь — обними и не думай о том, что будет потом. В общем, живи, как душа просит.
Алена. Ого! Ну и зачем тебе тогда мамины занятия?
Артем. Мне? Незачем. Но Никитич говорит, без этого в большом бизнесе делать нечего. Она у тебя строгая?
Алена. Жуть! В детстве я сутулилась и досутулилась до искривления позвоночника. Знаешь, как мама меня вылечила? Смотри! (Продевает ручку швабры между спиной и руками.) Понял? Я даже ела и уроки со шваброй делала. Поэтому у меня теперь такая осанка. Как у балерины. Заметил?
Артем. Заметил.
Алена. Нравится?
Артем. Нравится! (Пытается ее обнять.)
Алена. А Макс у нас сутулый.
Артем. Это твой брат?
Алена (уклоняется). Сводный.
Артем. Значит, он сын той лахудры в шляпе?
Алена. Да, мы зовем ее Чума.
Артем. Почему?
Алена. Ее девичья фамилия Чумина. Теперь-то она Мак-Кенди. Но как была чумой, так и осталась. Она сбежала от папы к шведскому журналисту, а Максика на память оставила. Был жуткий скандал. Разведенным за границей тогда работать запрещали, но ведь папа не виноват, что его жена бросила. Прикинь, порядочки были? А ты после того раза так и не женился?
Артем. Нет.
Алена. Никто не берет?
Артем. Никому не даюсь.
Алена. Ну прямо «Дикая орхидея»! В общем, отца вызвали и сказали: дуй в отпуск и без новой жены не возвращайся. Он прилетел в Москву и пошел прогуляться. Видит около Третьяковки очередь, спрашивает: «Кто крайний и что дают?» А последней стояла мама, она, конечно, поняла, что он прикалывается, и ответила: «Дают Петрова-Водкина. Но Водкин кончился. Остался только Петров». Папа сразу в нее и влюбился…
Артем (наступая на нее). С первого взгляда?
Алена. С первого.
Артем. Как я…
Алена. А разве ты?..
Пользуясь беззащитностью девушки, руки которой скованы шваброй, он долго целует ее в губы. Из прихожей торопливо входит Гаврюшина в плаще.
Гаврюшина. Закрепляете пройденное?
Молодые люди отскакивают друг от друга.
Алена. Мама, я показывала, как ты меня отучала сутулиться.
Гаврюшина. Да-а? У тебя, кажется, зачет по исторической грамматике?
Алена. Да. Но…
Гаврюшина. Вот и позанимайся! А я займусь Артемом Михайловичем.
Алена нехотя уходит в свою комнату.
(Снимает плащ, уносит в переднюю, возвращается.) Артем Михайлович! (Обходит его вокруг, рассматривая.) Должна извиниться за опоздание. Вы деловой человек, у вас каждая минута на счету…
Артем. Все нормально. Мы тут с Аленой о книжках разговаривали…
Гаврюшина. Видела. Еще раз извините! Мы отрабатывали с учеником этикет делового завтрака. В его загородном доме. Попали в пробку. Интересно, когда у нас будут строить нормальные дороги?
Артем. Когда все начальники построят себе загородные дома. А можно как бы начать занятие?
Гаврюшина. Конечно. Однако за каждое «как бы» я буду вам сбавлять оценку. Договорились?
Артем. Не обсуждается.
Гаврюшина. Итак, вы хотите научиться вести себя в обществе?
Артем. Это Эдуард Никитич хочет. Мне и так хорошо.
Гаврюшина. В самом деле, зачем самородку манеры? Присаживайтесь! (Он садится.) Первая ошибка. Нельзя садиться в присутствии дамы. Надо предложить ей сесть первой.
Артем (вскакивает, смущается). Извините, присаживайтесь!
Гаврюшина. Вы очень любезны! (Садится.)
Он садится рядом.
Ошибка вторая: надо дождаться, пока дама предложит вам сесть.
Артем (вскакивает). Пардон!
Гаврюшина. Вы говорите по-французски?
Артем. Нет.
Гаврюшина. Тогда присаживайтесь! Скажите, чем вы занимаетесь в свободное время?
Артем. У меня и времени-то свободного нет. Работы много. Никитич все соки выжимает. ГУЛАГ отдыхает.
Гаврюшина. Значит, вы трудоголик?
Артем. А что в этом плохого? Алкоголик, наверное, хуже…
Гаврюшина (сухо, поняв намек). Да, конечно. Кстати, носки должны быть такой длины, чтобы, когда вы сидите, не выглядывала голая нога.
Артем (одергивает штанину). Понял. (Откровенно рассматривает Гаврюшину.)
Гаврюшина. И когда вы с кем-то разговариваете, не отводите взгляда, смотрите в глаза, это вызывает доверие. А вот если вы уставитесь на грудь женщины, как некормленый младенец, она решит, что вы наглец. У вас в Сибири так принято — приставать к девушке, едва войдя в незнакомый дом?
Артем. Я не приставал.
Гаврюшина. Я видела!
Артем. Вы не все видели! (Встает.) Сколько я должен за первое занятие?
Гаврюшина. Нисколько. Первый урок я даю бесплатно. А вот за последний беру дорого!
Артем. Последнего не будет. Я больше к вам не приду. За унижения не платят. (Решительно направляется к двери, останавливается, возвращается, бросает в жертвенник крупные купюры.)
Гаврюшина. Платят, Артем Михайлович, еще как платят! И если это наше первое и последнее занятие, тогда вот вам прощальный совет: когда говорите кому-то неприятные слова, обязательно улыбайтесь! Лучше действует. Ведь что такое улыбка? Это оскал зверя, облагороженный человеческой цивилизацией…
Артем (удивленно оборачиваясь). Вы серьезно? Улыбка? Повеситься на два месяца.
Гаврюшина (морщась). Я редко шучу. А вам, Артем Михайлович, пора отвыкать от старосибирских прибауток. Это не комильфо.
Артем. Что?
Гаврюшина. Не катит. Так понятнее?
Артем. Понятнее.
Гаврюшина. И учитесь правильно улыбаться! Улыбкой можно выразить все, любой оттенок чувств и мыслей. Я давно заметила: чем разнообразней и тоньше улыбается человек, тем успешней его жизнь. А вы мужчина видный. Вас будут любить женщины. Вам надо обязательно овладеть искусством прощальной улыбки. Ну-ка, повторите: «Я больше к вам не приду!» И улыбнитесь!
Артем (поколебавшись, повторяет, улыбаясь). Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Добавьте немного иронии!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Уже лучше! Немного вежливой скорби!
Артем. Я больше к вам не приду.
Гаврюшина. Почти то, что надо! А теперь скажите так, чтобы женщина вам не поверила!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Отлично, Артем Михайлович! Схватываете на лету.
Артем (зло). И хватаю я тоже на лету! (Уходит.)
Гаврюшина смотрит ему вслед, пожимает плечами и уходит в спальню. Из-за ширмы осторожно выходит Китаец, достает из сосуда деньги, смотрит купюры на свет, пересчитывает и хихикает.
