Колин. До

Мне это не по душе, но другого выхода нет, и придется так сделать. Я ей не доверяю.

Жду, пока она выйдет из душа, и захожу в ванную с веревкой в руке. У меня есть еще рулон липкой ленты, но в ней нет необходимости – в этой глуши ее крики никто не услышит.

– В чем дело?

Она стоит у раковины и чистит зубы пальцем. Страх вспыхивает в глазах лишь из-за того, что я появляюсь неожиданно. Она пытается убежать, но я легко удерживаю ее. Она очень похудела за последнее время, кроме того, даже не пытается вырваться.

– У меня нет выбора, – говорю я, и она в ответ обзывает меня сволочью и идиотом.

Стянув ее запястья веревкой, я обматываю свободный конец вокруг трубы под раковиной. Теперь моей пленнице никуда не деться.

Дважды проверяю, хорошо ли заперта входная дверь, и только тогда ухожу.

В детстве я был отличным скаутом и овладел многими полезными навыками.

Не помню, сколько значков я заслужил – за стрельбу из лука, греблю на каноэ, рыбную ловлю, ориентирование на местности, оказание первой помощи. Именно тогда я научился стрелять из ружья, узнал, как предсказать приближение холодного фронта, как выжить в метель, разжечь костер, вязать узлы: восьмерку, прямой узел и рыбацкий штык. Невозможно предугадать, что и когда пригодится в жизни.

Когда мне было четырнадцать, мы с Джеком Горски решили убежать из дома. Он был поляком и жил со мной на одной улице. Мы отсутствовали три дня. Полицейские нашли нас уже у Кокомо. Мы разбили лагерь около кладбища и собирались ночевать рядом со столетними могилами. А еще мы были пьяны, потому что Джек прихватил с собой бутылку водки миссис Горски. Мы разожгли костер, потом я перевязал ногу приятелю, умудрившемуся упасть и разодрать колено. Специально для оказания первой помощи я прихватил из дома аптечку с бинтами и прочими необходимыми средствами.

Однажды мы с Джеком и его отцом ходили на охоту. Я оставался ночевать у них в доме, мы встали в пять утра. Отец и сын оделись в камуфляж – в форму, в которой мистер Горски служил во Вьетнаме, – и мы отправились в лес. Они казались мне профессионалами: отличная амуниция, ружья с оптическим прицелом, бинокли, приборы ночного видения. Не то что я в простой зеленой толстовке, купленной накануне в «Уолмарте».

Вскоре отец Горски заметил оленя – красавец-самец, от которого я не мог оторвать глаз. Это была моя первая охота, и мистер Горски решил, что я должен сделать выстрел первым. Что ж, справедливо. Я занял нужную позицию и посмотрел в глаза человеку, который доверил мне оружие.

– Не торопись, Колин, – сказал он. Видимо, заметил, как дрожат у меня руки. – Хорошенько прицелься.

Я нарочно промазал, дал возможность величавому животному спастись.

Мистер Горски сказал, что так бывает с новичками, в следующий раз мне обязательно повезет. Джек назвал меня бабой. Потом настала его очередь. Я стоял рядом и смотрел, как он подстрелил олененка, попав тому прямо между глаз, а рядом стояла самка и смотрела, как ее детеныш умирает.

Когда они некоторое время спустя опять пригласили меня на охоту, я сказался больным. Это было незадолго до того, как Джека отправили в колонию за то, что он угрожал учителю, притащив в школу пистолет отца.

Я еду по Кантри-Лейн, миновав Траут-Лейк-Роуд, когда меня внезапно осеняет: я ведь могу так ехать и дальше. До Гранд-Марей, затем выехать из штата Миннесота и к Рио-Гранде. Девчонка привязана и вряд ли сможет выбраться из дома. Будь у нее даже руки развязаны, ей пришлось бы идти не один час, чтобы добраться до цивилизации. К тому времени я могу уже быть в Северной Дакоте или Небраске. У копов нет ни единого шанса. Девчонка расскажет им, лишь что меня зовут Оуэн, а если она к тому же еще не разглядела номер машины, им меня не найти, даже если всех поднимут на ноги. Я некоторое время обдумываю идею о побеге из постылого дома. И понимаю, что по не зависящим от меня причинам у меня может ничего не получиться. Скорее всего, к настоящему времени полицейским уже известно, что девушка у меня. Возможно, им удалось установить мое имя и разослать данные по всем постам. А может, меня уже ищут люди Далмара, жаждущего мести.

От побега меня удерживает не только это. Стоит только представить, что я оставил привязанную девушку одну в доме на отшибе. Очень скоро она умрет от голода. Ее тело не обнаружат раньше весны, когда в те края потянутся туристы с удочками и почувствуют тошнотворный запах разложившейся плоти.

По этой причине я отказываюсь от соблазнительной затеи. И это лишь одна из многих причин, по которым я вернусь. Мне придется. Хотя я понимаю, что с каждым новым днем промедления лишь вколачиваю очередной гвоздь в собственный гроб.

Не знаю, долго ли меня не было. Кажется, несколько часов. Войдя в дом, нарочно сильно хлопаю дверью, затем с ножом в руке подхожу к двери ванной. Девчонка начинает нервничать, но я не говорю ни слова. Приседаю рядом, перерезаю веревки и протягиваю ей руку, чтобы помочь встать. Она отталкивает меня, и, потеряв равновесие, я наваливаюсь на стену. С трудом поднимаясь, она потирает покрасневшие запястья.

– Зачем ты это делала? – спрашиваю я, приглядываясь к стертой в кровь коже.

Ясно, что все это время она пыталась освободиться. Она толкает меня, кажется, со всей силы, но очень слабо. Вывернув руки, я обхватываю ее и крепко сжимаю. Ей больно, трудно дышать, но я ее не отпущу.

– Думала, я бросил тебя? – спрашиваю я и резко отталкиваю ее в сторону. – Твою фотографию показывали по телевизору. Я не мог взять тебя с собой.

– Ты же раньше брал.

– Теперь все по-другому. Тебя узнают.

– А тебя?

– Кому я нужен.

Я стою в кухне и вытаскиваю покупки, пустые бумажные пакеты падают на пол. В какой-то момент руки мои повисают в воздухе, и я поворачиваюсь к ней.

– Если бы я хотел твоей смерти, ты была бы уже мертва. Если помнишь, недалеко есть озеро, оно почти замерзло. До весны тебя никто бы не нашел.

Она смотрит в окно на озеро, прикрытое во второй половине дня плотной дымкой. Видимо, думает о том, что ее тело могло быть похоронено в его водах.

И я решаюсь.

Открываю шкаф и достаю пистолет. Девчонка поворачивается, чтобы убежать. Хватаю ее и вкладываю пистолет ей в ладонь. Ощущение холодного металла приводит ее в чувства.

– Возьми, – говорю я, но она отказывается. – Бери! – ору я.

Она пытается удержать его двумя руками, но едва не роняет на пол. Плотнее прижимаю ее пальцы к рукоятке, один перекладываю на спусковой крючок.

– Поняла? Вот так его надо держать и стрелять. Направь на меня и стреляй. Думаешь, я шучу? Он заряжен. Стреляй.

Она стоит не шевелясь, сжав в руках пистолет. Видимо, пытается понять, чего я добиваюсь. Затем медленно поднимает руку, оружие оказалось тяжелее, чем она ожидала. Мы смотрим друг другу в глаза, и я стараюсь подбодрить ее взглядом. Стреляй. Стреляй же. В ее глазах испуг, рука дрожит все сильнее. В ней нет той силы, которая заставляет нажать на спуск. Я в этом уверен. И все же мне интересно, что будет. Мы стоим не двигаясь двадцать секунд. Тридцать. Проходит еще несколько секунд, прежде чем я забираю у нее оружие и выхожу из комнаты.