Книга: Предательство Борна
Назад: Глава 22
Дальше: Книга третья

Глава 23

Мута ибн Азиз, схватив Катю Вейнтроп за красивую руку, спускался в сверкающей нержавеющей сталью кабине лифта в подземный ядерный центр Миран-Шах, созданный «Дуджой».
– Сейчас я увижусь со своим мужем? – спросила Катя.
– Увидишься, – ответил Мута ибн Азиз, – однако встреча эта не доставит радости вам обоим, это я обещаю.
Двери лифта открылись. Задрожав, Катя вышла из кабины.
– У меня такое ощущение, словно я попала в самое чрево преисподней, – сказала она, оглядываясь на голые бетонные стены.
Тусклое освещение подземных коридоров нисколько не умаляло ее красоту, которую Мута ибн Азиз, как и полагается настоящему арабу, постарался не замечать. Катя была высокая, стройная, полногрудая, светловолосая, голубоглазая. Ее гладкая кожа сияла. На переносице красовалось небольшое созвездие веснушек. Однако Муте ибн Азизу ни до чего этого не было дела; он игнорировал красоту молодой женщины с исступленностью, рожденной и вскормленной в пустыне.
Всю долгую, монотонную дорогу в «Лендровере» среди облаков пыли до Миран-Шаха Мута ибн Азиз думал совсем о другом. Он уже бывал здесь один раз, три года назад. Тогда Мута приезжал сюда вместе со своим братом Аббудом ибн Азизом; с собой они привезли талантливого, но несговорчивого доктора Костина Вейнтропа. Фади поручил братьям сопровождать Вейнтропа из Бухареста, где у него была лаборатория, до Миран-Шаха, потому что тот, похоже, не смог бы совершить это путешествие самостоятельно.
Вейнтроп находился в угнетенном и желчном состоянии. Не так давно его с позором выгнали из компании «Интегрейтед вертикал текнолоджиз» за преступления, которые, по его заверениям, он не совершал. И Вейнтроп был прав, но это уже не имело значения. Сами обвинения были настолько серьезными, что ему давали от ворот поворот во всех легально действующих компаниях и университетах, куда он обращался.
И тут появился Фади со своим соблазнительным предложением. Он даже не потрудился прикрыть слоем сахарной пудры конечную цель работ: зачем? Доктор Вейнтроп все равно скоро поймет правду. Естественно, огромные деньги вскружили Вейнтропу голову. Однако, как выяснилось, его моральные принципы соответствовали его таланту. Поэтому Фади пришлось заменить пряник на кнут. И этим кнутом оказалась Катя. Фади достаточно быстро выяснил, что Вейнтроп пойдет буквально на все, лишь бы с Катей ничего не случилось.
– Доктор, ваша жена в полной безопасности у нас в руках, – сказал Фади, когда Мута ибн Азиз вместе с братом доставили Вейнтропа. – Более безопасного места не найти на всей земле.
И в доказательство своих слов он показал Вейнтропу видеозапись Кати, сделанную всего несколько дней назад. Катя плакала, умоляя мужа прийти на помощь. Доктор Вейнтроп тоже расплакался. Затем, вытирая глаза, он принял предложение Фади. Однако в этих глазах была видна тень надвигающейся беды.
После того как доктор Сенарес увел Вейнтропа в лабораторию комплекса Миран-Шах, Фади повернулся к Муте и Аббуду ибн Азизам.
– Сделает ли он то, что нам от него нужно? Каково ваше мнение?
Братья заговорили разом, соглашаясь.
– Он сделает все, что ему скажут, до тех пор пока его будут стегать кнутом.
Однако это было последнее, в чем совпало их мнение за четырехдневное пребывание в бетонном городе, закопавшемся глубоко под землю в диких, голых, негостеприимных горах, служивших границей между северо-западными районами Пакистана и Афганистаном. Человек запросто мог найти свою смерть на этих высокогорных перевалах – больше того, и не один, а много, какими бы обученными и хорошо вооруженными они ни были. Миран-Шах представлял собой смертельно опасный район, куда не осмеливались сунуть нос представители пакистанского правительства. «Талибан», «Аль-Каида», «Всемирный джихад», мусульманские фундаменталисты всех пород и мастей – Миран-Шах кишел террористами, многие из которых враждовали между собой. На самом деле представление о том, что все террористические группировки хорошо скоординированы и подчиняются единому руководству: одному, двум или хотя бы считаной горстке людей, – является одним из наиболее живучих мифов, созданных американскими спецслужбами. Это же нелепо: многочисленные секты разделяет давнишняя вражда; они ставят перед собой совершенно разные цели. И все же миф продолжает жить. Фади, получивший образование на Западе, мастерски овладевший принципами воздействия на общественное сознание, использовал эту ложь против самих же американцев, создавая репутацию «Дуджи», а заодно и свою собственную.
Ведя Катю по коридорам на встречу с Фади и ее мужем, Мута ибн Азиз не мог избавиться от мыслей о той трещине, которая разделила их с братом. Они разошлись во мнениях три года назад, и время только упрочило их взаимоисключающие точки зрения. У этой трещины было имя: Сара ибн Ашеф, единственная сестра Фади и Карима аль-Джамиля. Ее убийство перевернуло жизнь всех, породив тайны, ложь, вражду, которых раньше не было и в помине. Смерть девушки разрушила два семейства, причем проявлялось это как явно, так и скрыто. После той ночи в Одессе, когда Сара раскинула руки и упала на брусчатую мостовую, между Мутой ибн Азизом и его братом все было кончено. Внешне они продолжали вести себя так, как будто ничего не произошло, однако на самом деле их мысли больше уже никогда не бежали по параллельным дорожкам. Братья потеряли друг друга.
Завернув за угол, Мута ибн Азиз увидел, как его брат, появившись из открытой двери, подзывает его кивком. Мута терпеть не мог, когда Аббуд поступает так. Таким жестом учитель подзывает к себе провинившегося ученика, чтобы сделать ему нагоняй.
– А, вот ты где, – произнес Аббуд ибн Азиз таким тоном, словно его брат ошибся дорогой и опоздал.
Стараясь не обращать на Аббуда внимания, Мута ибн Азиз прошел мимо него, таща за собой Катю.
Помещение оказалось просторным, хотя потолки, естественно, были низкими. Обстановка казалась исключительно утилитарной: шесть стульев из литой пластмассы, стол с металлической крышкой, вдоль левой стены шкафчики, раковина и одинокий электрообогреватель.
Фади стоял лицом к двери. Его руки лежали на плечах доктора Вейнтропа, который сидел, несомненно вопреки своей воле, на одном из стульев.
– Катя! – воскликнул он, увидев молодую женщину.
Его лицо озарилось, но свет в глазах быстро погас, после того как Вейнтроп попытался, и тщетно, броситься к Кате.
Фади, с силой надавивший Вейнтропу на плечи, чтобы удержать его на месте, кивнул Муте ибн Азизу, и тот отпустил молодую женщину. Сдавленно вскрикнув, она подбежала к мужу и опустилась перед ним на колени.
Вейнтроп принялся гладить ей волосы, лицо, проводя пальцами по каждой выпуклости, каждой впадинке, словно ему нужно было убедиться в том, что перед ним не мираж и не двойник. Он видел, что сделал доктор Андурский с лицом Карима аль-Джамиля. Что могло помешать ему сделать то же самое с какой-нибудь русской женщиной, превратив ее в Катю, которая лгала бы ему, выполняя волю своих хозяев?
С тех самых пор, как Фади «завербовал» Вейнтропа, мания преследования у доктора достигла апогея. Ему казалось, что все происходящее имеет целью поработить его. И в этом он был недалек от истины.
– Итак, теперь, когда вы более или менее воссоединились, – заговорил Фади, обращаясь к доктору Вейнтропу, – мне бы хотелось, чтобы вы прекратили тянуть время. У нас есть строгий график, и ваша умышленная медлительность нам сильно мешает.
– Я вовсе не тяну время, – с жаром возразил Вейнтроп. – Эта миниатюризация…
Осекшись, он поморщился от боли, поскольку Фади снова стиснул ему плечи.
Фади кивнул Аббуду ибн Азизу, и тот вышел. Вернулся он вместе с доктором Сенаресом, специалистом по ядерной физике.
– Доктор Сенарес, – сказал Фади, – будьте добры, объясните, почему ядерное устройство, которое я поручил вам сделать, до сих пор не готово.
Доктор Сенарес бросил взгляд на Вейнтропа. Он поработал под руководством прославившегося на весь мир пакистанского физика-ядерщика Абдула Кадыр-хана.
– Моя часть работы завершена, – сказал доктор Сенарес. – Порошок двуокиси урана, которым вы меня снабдили, превращен в форму металла, необходимого для создания боеголовки. Другими словами, у нас в руках уже есть материал, способный к ядерному делению. Оболочка также готова. Теперь мы ждем лишь доктора Вейнтропа. Как вам известно, его работа имеет решающее значение. Без нее мы не сможем получить устройство, которое вы ждете.
– Итак, Костин, мы подошли к сути проблемы. – Голос Фади оставался спокойным, мягким, нейтральным. – С твоей помощью мой план приведет к успеху, без твоей помощи он обречен. Говоря научным языком, уравнение простое и изящное. Почему ты мне не помогаешь?
– Работа оказалась значительно сложнее, чем я предполагал. – Вейнтроп не мог оторвать взгляд от жены.
Фади спросил:
– Доктор Сенарес, а вы что скажете?
– Работы доктора Вейнтропа по миниатюризации были завершены уже несколько дней назад.
– Да что он понимает в миниатюризации? – резко произнес Вейнтроп. – Все это просто не соответствует действительности.
– Доктор Сенарес, мне не нужны голословные утверждения, – так же резко произнес Фади.
Доктор Сенарес достал маленькую записную книжку в темно-красном кожаном переплете, и Вейнтроп непроизвольно застонал. Катя, встревожившись, прижалась к нему еще крепче.
– Вот записи, которые доктор Вейнтроп ведет для себя.
– Вы не имеете права! – воскликнул Вейнтроп.
– Он имеет полное право. – Фади забрал записную книжку у доктора Сенареса. – Ты принадлежишь мне с потрохами, Вейнтроп. Все, что ты делаешь, все, что ты думаешь и пишешь, все, о чем ты мечтаешь, – мое.
– Костин, что ты наделал? – простонала Катя.
– Продал душу дьяволу, – пробормотал Вейнтроп.
Судя по всему, получив безмолвный сигнал Фади, Аббуд ибн Азиз похлопал доктора Сенареса по плечу и вывел его из комнаты. Услышав звук закрывшейся двери, Вейнтроп вздрогнул.
– Ну хорошо, – мягчайшим голосом промолвил Фади.
И тотчас же Мута ибн Азиз схватил Катю за шиворот и за пояс, отрывая от мужа. Одновременно Фади обеими руками надавил Вейнтропу на плечи, усаживая его обратно на стул, с которого тот попытался встать.
– Больше я тебя просить не буду, – тем же самым мягким тоном продолжал Фади – так разговаривает любящий отец с сыном, совершившим проступок.
Мута ибн Азиз обрушил страшный удар по затылку Кати.
– Нет! – закричал Вейнтроп, увидев, как его жена растянулась лицом вниз на полу.
Никто не обратил на него никакого внимания. Мута ибн Азиз схватил Катю за плечи, усаживая ее, обошел вокруг и ударил кулаком в лицо, ломая ее прекрасный нос. Во все стороны брызнула кровь.
– Нет! – завопил Вейнтроп.
Вцепившись в светлые волосы, Мута ибн Азиз закинул Кате голову назад и вонзил кулак в ее очаровательную левую щеку. По распухшему лицу Кати потекли слезы. Она всхлипнула.
– Прекратите! – воскликнул Вейнтроп. – Во имя всего святого, остановитесь! Умоляю!
Мута ибн Азиз снова занес свой окровавленный кулак.
– Не вынуждай меня просить снова, – сказал Фади Вейнтропу на ухо. – Костин, не нарушай мое доверие.
– Да, да, я все понял. – Вейнтроп тоже всхлипывал. Его сердце разбилось на десять тысяч кусочков, которые ему уже никогда не удастся собрать вместе. – Я сделаю все, что вы хотите. Работа по миниатюризации будет закончена через два дня.
– Даю тебе два дня, Костин. – Схватив Вейнтропа за волосы, Фади запрокинул ему голову так, чтобы тот смотрел прямо ему в глаза. – И ни секунды больше. Понятно?
– Да.
– В противном случае мы сделаем с Катей то, что не сможет исправить даже доктор Андурский.
Мута ибн Азиз нашел брата в операционной доктора Андурского. Именно здесь Карим аль-Джамиль получил лицо Мартина Линдроса. Здесь ему были пересажены новая радужная оболочка глаза, новый зрачок и, что самое важное, новая сетчатка, подтвердившая сканеру ЦРУ, что Карим аль-Джамиль – это Мартин Линдрос.
К облегчению Муты ибн Азиза, в операционной, кроме его брата, никого не было.
– Ну а теперь-то мы обязательно должны сказать Фади правду. – Голос Муты ибн Азиза прозвучал тихо и настойчиво.
Аббуд ибн Азиз, уставившись на ряды сверкающих инструментов, сказал:
– Ты больше ни о чем другом не думаешь? То же самое ты говорил мне три года назад.
– Обстоятельства изменились, и самым радикальным образом. Теперь наш долг сказать Фади всю правду.
– Я возражаю, категорически возражаю, как это было и тогда, – ответил Аббуд ибн Азиз. – Напротив, наш святой долг скрыть правду от Фади и Карима аль-Джамиля.
– Теперь в твоих доводах нет никакой логики.
– Вот как? Главный среди них тот же, что был с самого начала. Гибель Сары ибн Ашеф нанесла братьям страшный удар. Нужны ли новые страдания? Сара ибн Ашеф была цветком Аллаха, хранилищем семейной чести, прекрасной девственницей, которой была суждена счастливая жизнь. И необходимо любой ценой сохранить ее память в неприкосновенности. Наш долг заключается в том, чтобы оградить Фади и Карима аль-Джамиля от внешних раздражений.
– От внешних раздражений! – воскликнул Мута ибн Азиз. – И ты называешь правду об их сестре внешним раздражением?
– А как бы назвал ее ты?
– Полномасштабной катастрофой, невыносимым позором…
– И ты хочешь стать тем, кто откроет эту страшную правду Фади? С какой целью? Чего ты хочешь добиться?
– Три года назад я ответил на этот вопрос, заявив, что просто хочу выложить всю правду, – сказал Мута ибн Азиз. – Но теперь план Фади и Карима аль-Джамиля включает в себя месть Джейсону Борну.
– Я не вижу никаких причин останавливать их. Борн представляет угрозу для всех нас – и для тебя в том числе. Ты сам был там в ту ночь, как и я.
– Желание отомстить за смерть сестры, перешедшее в одержимость, исказило рассудок обоих. А что, если они утратят связь с действительностью?
– Им же противостоит всего один-единственный человек, – рассмеялся Аббуд ибн Азиз.
– Ты оба раза был вместе с Фади в Одессе. Скажи мне, брат, удалось ли ему убить Борна?
От Аббуда ибн Азиза не укрылся ледяной тон брата.
– В последний раз Борн был ранен, и тяжело. Фади загнал его в катакомбы под городом. Я сильно сомневаюсь, что ему удалось выжить. Однако на самом деле это не имеет значения. Борн выведен из строя; он больше не сможет нам мешать. Такова воля Аллаха. Что произошло, то произошло. Чему суждено произойти, то произойдет.
– А я говорю, что до тех пор, пока остается малейшая вероятность того, что Борн остался в живых, ни Фади, ни Карим аль-Джамиль не успокоятся. Их мысли постоянно будут отвлечены на другое. Тогда как если мы откроем им правду…
– Молчи! Такова воля Аллаха!
Аббуд ибн Азиз еще никогда не говорил со своим младшим братом с такой злостью. Мута ибн Азиз понимал, что между ними лежит смерть Сары ибн Ашеф, тема, о которой оба постоянно думают, но никогда не говорят вслух. Однако молчание – зло, отравляющее братские узы, понимал Мута ибн Азиз. Его не покидало предчувствие, что настанет день, когда эта сознательно возведенная стена погубит и его самого, и его старшего брата.
В который раз он ощутил волну нахлынувшего на него отчаяния. В эти мгновения ему казалось, что он попал в западню и теперь куда ни повернуть, какие шаги ни предпринять, они с братом обречены гореть в адском огне, куда попадают грешники. «Ла ила ил-алла! Да сохранит нас Аллах от прикосновения адского пламени!»
Словно прочтя мрачные мысли Муты, Аббуд повторил слова, произнесенные в ночь гибели сестры Фади и Карима аль-Джамиля.
– Мы должны хранить молчание о смерти Сары ибн Ашеф, – твердо промолвил он. – Ты будешь беспрекословно повиноваться мне, как это было всегда. Мы с тобой не два посторонних человека, брат, а звенья одной цепи. Ла ила ил-алла! Судьба одного – судьба всех.

 

Мужчина, сидевший, скрестив ноги, во главе низкого деревянного стола, заставленного едой, пристально смотрел на Фади. Несомненно, это объяснялось тем, что у него остался только один глаз – левый. Вместо второго был черный кратер, скрытый белой ватой из египетского хлопчатника.
Сбросив обувь, Фади босиком прошел по голому бетонному полу. Все полы, стены и потолки Миран-Шаха, отлитые из бетона, выглядели совершенно одинаково. Фади уселся сбоку от мужчины.
Взяв стеклянную банку, он вытряхнул горсть кофейных зерен, обжаренных всего несколько часов назад. Высыпав зерна в бронзовую ступу, Фади взял пестик и смолол их в мелкий порошок. На круге переносной газовой плитки стоял медный чайник. Фади налил в него воды из кувшина, затем зажег плитку. Кольцо голубоватых огоньков лизнуло дно чайника.
– Давненько мы не виделись, – сказал Фади.
– Ты действительно ждешь, что я буду есть за одним столом с тобой? – спросил настоящий Мартин Линдрос.
– Я жду, что ты будешь вести себя как подобает воспитанному человеку.
Горько рассмеявшись, Линдрос кончиком указательного пальца прикоснулся к повязке, закрывающей правый глаз.
– Хорошо хоть среди нас есть один такой.
– Угощайся фиником, – предложил Фади, подталкивая к Линдросу овальное блюдо с высокой горкой сушеных фруктов. – Лучше всего обмакнуть их вот в это масло из козьего молока.
Как только вода закипела, Фади опрокинул ступу, высыпая молотый кофе в чайник. Он пододвинул маленькую чашку, от которой веяло ароматом свежераздавленных семян кардамона. Теперь его внимание было полностью сосредоточено на варящемся кофе. За мгновение до того, как кофе вспенился, Фади снял чайник с плитки, правой рукой бросил в него щепотку зерен кардамона, после чего перелил содержимое в небольшой кувшин. Отставив чайник, Фади разлил «кахва арабийя» – кофе по-арабски в две крохотные чашечки без ручек. Сначала он подал чашку Линдросу, как поступил бы каждый бедуин, угощая почетного гостя, хотя ни одному бедуину еще не приходилось сидеть, скрестив ноги, в таком шатре – огромном, упрятанном под землю, отлитом из бетона полуметровой толщины.
– Как поживает твой брат? Надеюсь, мой глаз поможет ему увидеть жизнь в другой перспективе. Может быть, он наконец откажется от своей маниакальной идеи уничтожить западный мир.
– Мартин, ты действительно хочешь поговорить об уничтожении? Тогда давай вспомним то, что Америка насильно экспортирует свою культуру, полную упаднических настроений народа, растерявшего все свои силы, желающего получить всё и сразу, давно забывшего значение слова «жертва». Давай вспомним то, что Америка, по сути дела, оккупировала Ближний Восток, сознательно разрушая древние традиции.
– Тогда уж не надо забывать и то, что эти традиции подразумевают возможность взрывать религиозные изваяния, как это сделали талибы в Афганистане. А также забивать камнями женщину, виновную в супружеской измене, тогда как ее любовник остается безнаказанным.
– Я, бедуин из Саудовской Аравии, имею с талибами не больше общего, чем ты. Что же касается неверных жен, тут необходимо учитывать законы ислама. Мы не одиночки, Мартин, а часть большой семьи. В дочерях заключена честь семейства. Если наши сестры опозорены, грязь остается на всех членах семьи до тех пор, пока больной побег не будет вырван с корнем.
– Убивать собственную плоть и кровь? Это бесчеловечно.
– Потому что у вас так не принято? – Фади кивнул на чашку с кофе: – Пей.
Линдрос поднес чашку ко рту и выпил кофе одним глотком.
– Мартин, кофе надо пить медленно. – Фади снова наполнил чашку Линдроса, затем выпил свой кофе, в три маленьких глотка, смакуя вкус. Правой рукой он взял финик, обмакнул его в пахучее масло, затем отправил в рот. Какое-то время он жевал, медленно, задумчиво, затем выплюнул длинную плоскую косточку. – Напрасно ты не пробуешь финики. Они очень питательные и просто восхитительно вкусные. Ты знаешь, что пророк Мухаммед после поста первым делом всегда ел финики? И мы поступаем так же, потому что это приближает нас к его идеалам.
Линдрос молча смотрел на него, напряженный и настороженный.
Фади вытер руки о маленькое полотенце.
– Знаешь, мой отец с утра до вечера варил кофе. Это высшая похвала, которую только можно воздать ему – или любому другому бедуину. Это означает, что у него очень щедрая душа. – Он снова наполнил свою чашку кофе. – Однако теперь отец не может варить кофе. Больше того, он вообще ничего не может – только сидит, уставившись в пустоту. Мать обращается к нему, но он не может ей ответить. И знаешь почему, Мартин? – Фади осушил чашку тремя маленькими глотками. – Потому что его зовут Абу Сариф Хамид ибн Ашеф аль-Вахиб.
Когда Линдрос услышал это имя, его здоровый глаз чуть дернулся.
– Да, совершенно верно, – продолжал Фади. – Хамид ибн Ашеф. Тот самый человек, по следу которого ты пустил Борна.
– Значит, вот почему ты меня схватил.
– Ты так думаешь?
– Глупец, эту операцию разрабатывал не я. Я в то время еще даже не подозревал о существовании Джейсона Борна. Его куратором был Алекс Конклин, а Конклина нет в живых. – Линдрос рассмеялся.
Внезапно Фади протянул руку через стол и схватил Линдроса за воротник. Он встряхнул его с такой яростью, что у Линдроса клацнули зубы.
– Мартин, ты считаешь себя таким умным. Но теперь ты за это заплатишь. И ты, и Борн. – Фади стиснул Линдросу горло так, словно собрался вырвать гортань. Ему доставляло нескрываемое наслаждение смотреть, как тот судорожно пытается сделать вдох. – Борн еще жив, как мне сказали, хотя ему едва удалось избежать смерти. Однако я знаю, что он, в каком бы состоянии ни находился, перевернет небо и землю, чтобы найти тебя, особенно если будет думать, что я где-то рядом.
– Что… что ты собираешься сделать? – с огромным трудом выдавил Линдрос.
– Я собираюсь подбросить Борну информацию, в которой он так нуждается, Мартин, чтобы он нашел тебя здесь, в Миран-Шахе. А когда это произойдет, я выпотрошу тебя живьем у него на глазах. После чего займусь им самим. – Фади склонился к Линдросу, вглядываясь ему в левый глаз, словно пытаясь найти в нем все то, что скрывал от него Линдрос. – И в конце концов Борн сам захочет смерти, Мартин. С этим никаких вопросов не возникнет. Но ему придется долго ждать смерть. И я позабочусь о том, чтобы Борн, перед тем как он погибнет сам, увидел гибель американской столицы в ядерном взрыве.
Назад: Глава 22
Дальше: Книга третья