Глава 7

Приняв своё решение, Ричард не собирался медлить. План, сложившийся у него в голове, отличался предельной простотой, однако при чёткой реализации обещал стопроцентный успех. Смерть Питера должна предстать результатом несчастного случая, так, чтобы никто не заподозрил неладного.

Уже в понедельник Ричард принялся за дело. Стащить из комнаты вечно пьяного брата бутылку виски «Катти Сарк» не составило особого труда.

Дик заперся у себя, аккуратно откупорил пузатую бутылку тёмного стекла, содержащую одну десятую галлона светло-янтарной, резко пахнувшей жидкости. Он уронил несколько капель виски на поверхность стола, пристально вгляделся в них, вызывая свой таинственный дар. Жидкость содержала множество компонентов, но сейчас Ричарда интересовало только действующее начало напитка: алкоголь, винный спирт – spiritus vini. Или aqua vitae – «вода жизни», как называли это вещество алхимики.

Ричард не впервые, конечно же, смотрел на алкоголь своим особым взглядом. Вот они, слегка изогнутые иссиня-чёрные тельца, похожие на крохотные рогульки. Осязательно спирт оставлял у Дика ощущение чего-то прохладного, гладкого и скользкого, точно шёлковая ткань.

Смерть Ральфа Платтера, а затем и родителей оставила на сердце Ричарда глубокую и болезненную зарубку. Но, парадоксальным и непонятным образом, тяжелейший стресс, пережитый юношей, ещё сильнее обострил и усилил уникальные способности Дика. Теперь он не только ощущал внутреннюю структуру веществ, теперь он видел те пути, которыми они движутся в живом теле, теперь ему открылось, как и чем они взаимодействуют с внутренней средой организма! Впервые этот новый уровень восприятия и осознания реальности проявился у Ричарда, когда, глядя на умирающего от острой сердечной недостаточности графа Уильяма, он вдруг подумал о наперстянке. Сейчас Ричард использовал свои усилившиеся способности в полную силу.

Итак, что произойдёт, если слегка изменить структуру винного спирта, сделать его вот таким? Если сделать изогнутую рогульку совсем немного короче? И ещё чуточку изменить, скажем, вот так… Что будет с Питером, если в виски окажется изменённый таким образом алкоголь? Ведь никаких изменений со вкусом спиртного не произойдёт, это Ричард предвидел совершенно чётко.

М-да… Не поздоровится Питеру, ох как не поздоровится! Тут важна точная доза модифицированного алкоголя, брат не должен умереть в результате отравления, это способно вызвать подозрения. Умрёт он несколько позже…

Теперь вопрос: что нужно проделать с винным спиртом, чтобы изменить его в нужном направлении? Ричард, нахмурив брови, задумался на несколько минут, затем удовлетворённо кивнул. Понятно. Он знал, что делать!

Но вот как? Менять структуру вещества усилием воли Ричард Стэнфорд не мог, так далеко его способности не простирались. В его распоряжении был лишь арсенал обычных инструментальных методик, правда, его знания и блестящая интуиция позволяли выбрать из этого арсенала самые простые и доступные средства. И всё же необходимы кое-какие реактивы, минимальный набор химического оборудования… Эх, если бы у него в Стэнфорд-холле была бы хоть самая примитивная лаборатория! А так Ричард оказался в неприятном положении: даже гениальный химик не может работать с веществом только «голыми руками».

Допустим, вы – мастер фехтования. Виртуоз. Чемпион. Д’Артаньян вам в подмётки не годится. Но если вам завяжут глаза, а вместо шпаги вручат, скажем, сачок для ловли бабочек или поварёшку, то много ли вы нафехтуете?

Если бы перед Ричардом стояла чуть более сложная задача, он мог бы столкнуться с непреодолимыми затруднениями. Но на этот раз его выручила смекалка, умение идти нестандартным путём. Много позже, уже в Лондоне, когда Ричард обзавёлся неплохой лабораторией, он пришёл к выводу, что при наличии средств, времени и каменной задницы в его области деятельности – работе с веществом – можно добиться почти всего, но это неэстетично. А вот сделать нечто почти из ничего, это да, высший класс, и, что особенно важно, такое решение всегда не только дешевле и красивее, но попросту, в утилитарном смысле, лучше и эффективнее.

Любопытно, что пятьюдесятью годами позже в среде американских физиков, работавших в середине двадцатого века над знаменитым Манхэттенским проектом, родилось забавное выражение, ставшее впоследствии популярным в научных кругах всего мира: «сделать на консервной банке». Это – высшая оценка искусства экспериментатора, признание того, что он умеет решать задачи просто, изящно, не тратя лишних сил и средств.

Вот именно так, «на консервной банке», решил свою задачу молодой Ричард Стэнфорд. Или, если угодно, «сварил похлёбку из бычьих рогов», есть у испанцев такая присказка. Медная полудюймовая трубка длиной в ярд, найденная Ричардом в кухонном хламе, два грана серебряных опилок – пришлось пожертвовать чайной ложечкой, – унция хорошо пережжённого берёзового угля, смешанного с половинным количеством измельчённого в пудру мела. Затем два часа осторожного нагревания, ещё пара-тройка манипуляций… И дело сделано. Сделано быстро, чётко и красиво, сам великий Юстус Либих мог бы гордиться таким изящным решением.

В руках у Ричарда оказался тонкостенный стаканчик, до половины наполненный прозрачной, резко пахнувшей жидкостью. Тоже спирт. Только другой. Его, как знал Дик, иногда называют древесным. Или муравьиным. Как раз то, что необходимо.

Ричард перелил содержимое стаканчика в бутылку с «Катти Сарк», аккуратно вставил в горлышко корковую пробку, залил её расплавленным сургучом. Итак, взяли из бутыли один спирт, а добавили другой. За один раз Питер выпивает приблизительно половину бутылки. Что ж… Этого должно хватить.

Теперь нужно только незаметно вернуть бутылку с «подправленным» виски в комнату брата. Утром вторника Ричард легко проделал это. Оставалось ждать, когда Питер доберётся до его подарка. В его шкафу ещё две такие же бутылки, остальной запас спиртного – в полуподвальной кладовой около кухни.

Долго ждать не пришлось. В четверг ближе к полудню, когда Ричард сидел в одиночестве за вторым завтраком, в столовую Стэнфорд-холла ввалился Питер. Ричард удивлённо поднял брови: последнее время Питер предпочитал есть у себя в комнате. Не столько даже есть… Закусывать.

Питера слегка пошатывало, было заметно, что с утра он успел порядочно нагрузиться. Однако лицо его выглядело не столько пьяным, сколько здорово перепуганным. Взгляд Питера казался как бы расфокусированным, небритые обвисшие щёки тряслись.

– Я… – хриплым голосом сказал Питер. – Я… Я п-плохо вижу! Совсем плохо вижу.

Он икнул, сделал несколько неуверенных шагов, затем застыл на месте, дико оглядываясь по сторонам. Несколько раз провёл ладонью трясущейся руки по лицу, словно снимая налипшую паутинку или отгоняя что-то неотвязно назойливое.

– М-мушки! – заикаясь всё сильнее, сказал он. – Мушки чёрные такие. Роятся. М-мелькают! Д-двоится всё. Всё плывёт… Перед глазами мушки мелькают. Видеть не дают. Чёрные мушки! О-о-о! Прогоните, прогоните их немедленно!

Его испуг стремительно нарастал, превращаясь в панику. В таком состоянии люди полностью теряют самоконтроль. Питер с трудом держался на ногах, его голова кружилась сильнее и сильнее, так, что сложно становилось сохранять равновесие. Он наклонился, наугад вытянул руку, опёрся о край стола, явно не видя его. Мучительно застонал, затем тяжело сел, точнее, свалился кулём в полукресло напротив Ричарда.

Ричард встал, обошёл стол, приблизился к брату и пристально вгляделся в его лицо, искажённое болью и ужасом.

Серые глаза Питера, напоминающие глаза отца, стали чёрными: чрезмерно расширившийся зрачок занимал всю радужку. Его сухие губы приняли слегка синюшный оттенок, Питер постоянно облизывал их. Язык у него был необычного серого цвета.

«Вот, значит, как, – отстранённо и холодно подумал Ричард, не сводя глаз с мучительно подёргивающегося лица брата. – Он добрался до обработанной мной бутылки. Сегодня. Ранним утром. Быстро же, однако, действует… А дозу я рассчитал правильно – он не умрёт. Но к вечеру ослепнет окончательно».

Шевельнулась ли в Ричарде жалость к брату? Да. На мгновение. Даже стреляя в бешеную собаку, человек может испытать короткую вспышку жалости… Но вот ничего похожего на раскаяние Дик не ощутил даже в самой малой степени. И не стоит обвинять юношу в бессердечии, считать закоренелым злодеем! Достаточно вспомнить, чем он был обязан Питеру. Христианское всепрощение, может быть, прекрасно. В теории. На практике же подобное отношение к злейшим врагам недоступно человеку. Разве что святым, но Ричард Стэнфорд был весьма далёк от идеала святости. Обычно же людям куда более свойственно суровое ветхозаветное «око за око, зуб за зуб». И ведь недаром же Ричард сознательно взял на себя обязанности Немезиды, суровой богини возмездия, и её страшных спутниц – неумолимых эриний. Конечно, можно возразить, что негоже человеку брать на себя работу божества, не по плечу людям такое. Но сам Ричард был уверен в обратном!

Его прогноз сбылся с абсолютной точностью: к ночи Питер уже ничего не видел, он ослеп. И Дик знал – это навсегда. Правда, согласно дальнейшим планам Дика, «навсегда» должно было продлиться совсем недолго.

С помощью камердинера Джона и молодого Роберта Тенворта Питер был уложен в кровать. Ричард видел: брату становилось всё хуже. Питер жаловался на сильные боли в икроножных мышцах, затылок и шея у него стали словно бы замороженными, лишь с мучительным трудом он мог повернуть голову. Ещё его изводила сильнейшая жажда, он всё время просил пить и никак не мог напиться холодным чаем, хоть выпил не меньше галлона. Сухо. Больше чем сухо! Горло словно облепленное песком. Не только горло, но и живот, всё тело молило о воде. В голове стучали молоточки, затем это буханье превратилось в тупую боль. Рот был как обожжённый. Лихорадочное возбуждение Питера постепенно сменилось тупым безразличием. Он лежал на своей кровати, вытянувшись, сложив руки на груди, лишь изредка постанывая. Смотреть на него было страшно: слишком уж Питер Стэнфорд внешне напоминал покойника. Камердинер даже предложил Ричарду послать кого-нибудь в Фламборо-Хед за священником, чтобы тот исповедовал Питера перед близким, как казалось старому слуге, концом.

Ричард ответил отказом. Он не сомневался: к утру эти тревожные симптомы сойдут на нет, брату полегчает. А вот слепота останется. И уж меньше всего Дику хотелось, чтобы настоятель приходской церкви выслушал исповедь Питера! Слишком о многом тот мог рассказать, если бы пожелал облегчить свою совесть в предвидении близкой смерти. Нет! В ближайшие два-три дня Питер не должен умереть. Он погибнет позже. И без всякой исповеди.

Утром в пятницу гонца в Фламборо-Хед всё же отправили. Но не за священником, а за врачом, мистером Оливером Хогартом. Через два с небольшим часа тот прибыл в Стэнфорд-холл и осмотрел Питера. Больному, как и предвидел Ричард, стало значительно легче, непосредственная угроза жизни миновала. Питер настолько оправился, что даже потребовал стаканчик виски! Понятно, что проинструктированный Ричардом камердинер отказал своему новому хозяину, не переступая, само собой, пределов вежливости и почтительности.

– Что с братом, мистер Хогарт? В чём, по-вашему, причина поразившей его слепоты? – спросил у врача Ричард, прекрасно знавший, что на самом деле случилось с Питером. – Бог мой, до чего же всё это некстати. Смерть родителей, а теперь…

Пожилой доктор с добрым лицом, на котором выделялись длинные моржовые усы, пожелтевшие от табака, снял очки в строгой черепаховой оправе, тщательно протёр их фланелькой. Затем пожал плечами.

– Трудно сказать что-то определённое, мистер Стэнфорд, – чуть раздражённо произнёс он. – Возможно, что мы имеем дело не с органическим, а с функциональным расстройством зрения. Я думаю, что это своего рода реакция нервной системы вашего брата на горести, обрушившиеся на вашу семью. Кроме того…

Хогарт немного смущённо и в то же время осуждающе засопел, снова принялся протирать без того чистые стёкла очков.

– Кроме того, – продолжил он, – мистер Питер ведёт гм-м-м… не слишком здоровый образ жизни, вам не кажется? Он слишком… э-э… увлекается горячительными напитками. Нет, я не собираюсь осуждать вашего брата, и вы, и он перенесли…

Врач умолк, не закончив фразы, и лишь сокрушённо вздохнул, понурив голову. Мистер Оливер Хогарт отличался тактом, деликатностью и очень сочувствовал осиротевшим братьям Стэнфордам.

– И всё же нужно держать себя в руках, не распускаться, не подрывать своё здоровье излишествами, – вновь заговорил он после минутной паузы. – Словом, я посоветовал бы вам обратиться к специалистам по нервным болезням в Йорке или даже в столице. Я ведь обычный сельский врач, в моей практике не было подобных случаев. Я, знаете ли, никогда не стеснялся признавать, что некоторые болезни выходят за рамки моей компетенции. Но если вы последуете моему совету, то я почту за честь принять участие в консилиуме. И помните: ни капли спиртного! Ваш брат должен забыть об алкоголе. Тогда, как я надеюсь, со временем его зрение придёт в норму.

«А вот это вряд ли! – подумал Дик. – Даже если бы это время у Питера было…»

– Рад это слышать, – сказал он, твёрдо глядя в глаза мистера Хогарта. – Хотелось бы и мне надеяться на лучшее.

Консилиум состоялся во вторник. Перепуганный Питер послал в Лондон вызов, и два светила медицины, известные лондонские врачи-невропатологи прибыли в Стэнфорд-холл. Доктор Хогарт также принял участие в осмотре больного и последующих врачебных консультациях. Однако никаких результатов, как и следовало ожидать, консилиум не дал. Слепота не проходила. В вопросе о причинах поразившего Питера Стэнфорда недуга столичные знаменитости согласились с мнением сельского врача: реактивный невроз, вызванный тяжёлыми душевными переживаниями, недавней смертью отца и мачехи. В прогнозах доктора были осторожны: возможно, со временем произойдёт некоторое улучшение… А возможно, нет!

Получив солидное вознаграждение, лондонские невропатологи покинули Стэнфорд-холл. Дальнейшее наблюдение за состоянием здоровья Питера Стэнфорда решил, по договорённости с Ричардом, взять на себя мистер Хогарт.

Самое главное: на Ричарда не упало даже тени подозрения. Мистеру Генри Лайонеллу о случившемся с Питером несчастье сообщать пока что не стали.

За всё время, прошедшее с трагического ноябрьского воскресенья, братья Стэнфорды обменялись разве что десятком фраз. Не прошло и двух дней после консилиума, и Питера вновь неудержимо потянуло к спиртному. Ричард ожидал этого, он знал, что так и случится: Питеру, тем более в состоянии чёрного отчаяния, не хватит сил отказаться от виски. Неожиданно ослепнув, Питер вообще почти постоянно находился на грани истерики, и лишь алкоголь на время давал ему желанную возможность забыться.

Что ж! Такое поведение брата вполне соответствовало планам Ричарда. Слуги получили от Дика категорический приказ: не приносить Питеру бутылки из кладовой, вежливо, но твёрдо отказывать ему. Он пытался скандалить, но это не помогало, камердинер Джон и остальные слуги прекрасно поняли, что старший Стэнфорд является лишь номинальным хозяином, в действительности же реальная власть в поместье принадлежит младшему брату. Случилось то, на что и рассчитывал Ричард: Питер стал сам потихоньку, на ощупь прокрадываться, спотыкаясь на каждом шагу, в кладовую, чтобы добыть вожделенную полукварту «Катти Сарк» или пинту можжевелового джина.

Ричард выжидал до воскресенья. Так что возмездие настигло Питера Стэнфорда ровно через две недели после того, как в результате его действий трое человек покинули этот мир.

Накануне, в субботу вечером, Ричард улучил момент, когда одурманенный очередной порцией виски Питер провалился в беспробудный сон. Ричард тихо вошёл в комнату брата и осторожно, чтобы не разбудить того, осмотрел запасы спиртного в шкафчике рядом с кроватью. Так! Половина бутылки «Катти Сарк» и ещё одна, полная бутылка. Эту полную бутылку Ричард унёс, теперь Питер, допив поздним вечером то, что осталось, вновь на всю ночь опрокинется в беспамятство. Но вот рано утром, когда ему неудержимо захочется опохмелиться, брат будет вынужден отправиться в кладовую. И это станет его последней прогулкой. Главное, чтобы в коридоре и на лесенке, спускающейся к кухне, не оказалось слуг. Но Питер непременно постарается подгадать время так, чтобы ни с кем не встретиться. Он ведь пребывает в наивной уверенности закоренелого алкоголика, что его походы за спиртным остаются скрыты от всех!

Вот и превосходно.

В эту ночь Дик практически не спал, снова и снова обдумывая то, что собирался совершить. Что творилось в его душе? Испытывал ли он ужас перед задуманным или хотя бы сомнения в своей правоте? Ведь он замыслил не что-нибудь, а братоубийство. Да! Сомнения были. Но к утру они рассеялись, и Ричард ощутил мрачную решимость довести свой замысел до конца.

Ожидания Ричарда оправдались в полной мере.

Ещё не успело рассвести, как Дик, специально оставивший дверь своей комнаты приоткрытой, услышал шаркающие шаги и сдавленные ругательства Питера в коридоре первого этажа.

Ричард быстро и бесшумно спустился, завернул в отнорок коридора, ведущий к лесенке. Вот то место, которое он присмотрел. Ричард внимательно осмотрелся по сторонам, чутко прислушался. Никого! Полутёмный коридор пуст, пуста лесенка, ведущая вниз, к расположенной в полуподвале кухне, сама кухня тоже пуста. В этот ранний час слуги Стэнфорд-холла ещё не проснулись, никто не сможет помешать ему.

Мышцы Ричарда напряглись, дыхание участилось, ладони вспотели. Шаги Питера слышались всё ближе. Вот из-за поворота коридора показалась полусогнутая фигура брата. Питер едва ковылял, с трудом переставляя непослушные ноги, придерживаясь обеими руками за стену. Он мрачно кряхтел и глухо бормотал себе под нос какие-то ругательства пополам с жалобами на злую судьбу. От Питера исходил густой запах алкогольного перегара и застарелого нездорового пота. Ричард вдруг ощутил чувство острого отвращения, точно перед ним оказался не человек, а непонятное и омерзительное насекомое, что-то вроде паука или таракана в человеческий рост. И это опустившееся существо – его брат?!

Это чувство, волной накатившее на Ричарда, смыло последние сомнения и колебания. Ричард решительно шагнул вперёд, навстречу Питеру, которому уже оставалось лишь два шага до первых ступенек довольно крутой лесенки с литыми чугунными перильцами.

– Кто? Кто здесь?! – Питер вскинул голову, его незрячие глаза шарили по сторонам. – Я же слышу, что здесь кто-то есть!..

В его голосе слышалась острая нотка страха и неуверенности.

Ричард крепко взял брата за плечи, слегка выставил вперёд правую ногу. Питер оттолкнулся от стенки коридора, за которую судорожно держался, нелепо взмахнул руками. Питер был почти на три дюйма выше младшего брата, но сейчас он выглядел съёжившимся, словно бы истаявшим. Дику оставалось сделать одно движение, чтобы покончить с ним, но Дик не хотел, чтобы Питер до конца остался в неведении, от чьей руки и почему он примет свою смерть. Кривясь от острого отвращения, от гнусного сивушного запаха, он приблизил своё лицо к лицу Питера, почти касаясь губами его уха.

– Сейчас ты умрёшь, – негромко и размеренно произнёс Ричард. – Единственной справедливой карой за то, что ты совершил, является смертная казнь. К ней я приговариваю тебя.

Питер сдавленно ахнул. Дик добился своего: за несколько последних мгновений своей жизни его старший брат понял всё. Даже до его затуманенного алкоголем мозга дошло: сейчас он примет смерть. И за что его карает младший брат, до Питера, так недолго пробывшего лордом и восемнадцатым по счёту графом Стэнфордом, тоже прекрасно дошло. Близость неминуемой смерти порой обостряет умственные способности…

Питер слабо дёрнулся, пытаясь вырваться из рук Ричарда. Тщетно! Он хотел было позвать на помощь кого-то из слуг, но горло вдруг перехватило жестоким спазмом, так, что вместо крика изо рта Питера вырвался лишь негромкий придушенный хрип.

Ричард чуть присел, резко повернул податливое, точно уже неживое тело Питера вперёд и вправо, усиливая толчок разворотом бёдер. Питер споткнулся о выставленную ногу Ричарда и полетел лицом вперёд прямо на чугунные перила лестницы. Ричарду оставалось только совсем немного подправить его падение. Правый висок Питера с хорошо слышным треском ударился о выступающую шишечку перил и проломился. Голова Питера спазматически дёрнулась, когда острые обломки кости вошли в височную долю мозга, его незрячие глаза часто-часто заморгали, а затем раскрылись необыкновенно широко, вылезая из глазниц. Ричард разжал руки, и Питер тяжело рухнул на ступеньки лестницы, так, что голова оказалась ниже выгнувшихся в предсмертной муке ног.

Через несколько секунд, показавшихся Ричарду невыносимо длинными, всё было кончено. Старший сын графа Уильяма Питер Стэнфорд умер. Страшной смертью, как и было предсказано одиннадцать лет назад графине Фатиме, леди Стэнфорд. Ибо что может быть для человека страшнее смерти от руки своего младшего брата?..

Какое-то время Ричард не мог сдвинуться с места, он только завороженно смотрел в мёртвое лицо своего брата и врага, на тоненькую струйку тёмной крови, что лениво, словно бы нехотя, вытекала из проломленного виска. Нет! Дик не испытывал раскаяния. Только жуткое утомление и опустошение.

Ричард снова огляделся по сторонам, вслушался в напряжённую тишину. Ни шороха, ни звука, ни тени. Лишь он и труп человека, только что убитого им. Всё было продумано и проделано чётко, свидетелей нет, и нет никакой возможности уличить его в преступлении. Правда, сам Ричард себя преступником не считал!

Да и с какой стати кому-либо придёт в голову заподозрить его? Для всех картина случившегося будет предельно ясна: Питер, обнаружив, что запасы спиртного в его шкафчике исчерпаны, отправился в кладовую за новой бутылкой. Сам Ричард и слуги подтвердят, что такие «вояжи» его старший брат совершал неоднократно. Сослепу, да к тому же в состоянии жестокого похмелья, Питер споткнулся и… Несчастный случай! Или рука Судьбы, это уж кому как больше нравится.

Ричард спустился на две ступеньки, так что голова Питера оказалась у его ног, присел на корточки. Преодолевая отвращение, он дотронулся кончиками пальцев до яремной вены на шее Питера, подождал с полминуты. Пульсовой волны нет, даже слабенькой. Брат мёртв, никаких сомнений! Лицо Ричарда Стэнфорда, только что убившего человека и прикасающегося к его ещё совсем тёплому трупу, оставалось сосредоточенным и совершенно невозмутимым.

Он быстро поднялся на второй этаж, завернул в свою комнату, запер дверь. Затем подошёл к окну, отдёрнул шторы и устремил взгляд в серые предрассветные сумерки, нависшие над вересковыми пустошами. Сердце Ричарда стучало размеренно, дыхание оставалось ровным. Но внутри вдруг возникла какая-то зияющая пустота, словно со смертью Питера что-то умерло и в нём самом. Эти две недели, прошедшие со дня смерти родителей, Ричард не мог думать о чём-либо, кроме как о своей ближайшей цели.

Вот цель достигнута. Возмездие свершилось, и старший брат, ненавидевший Дика, более не стоит у него на пути.

Но что же дальше? Куда поведёт его этот путь?..