Глава 16

Морские часы в радиорубке показывали три часа ночи с минутами. Наблюдая за радистом, отбивающим морзянку, Лапик вдруг сказал:

— Стоп.

Отпустив ключ-пилу, старшина посмотрел на него.

— Как стоп? А связь?

— Переходи на УКВ. Вызови их голосом. Когда ответят, дай мне микрофон.

— Товарищ капитан третьего ранга… Нас же сразу засекут.

— Плевать. Теперь это уже не имеет значения. Вызывай, тебе сказали.

Дождавшись, пока старшина свяжется с обоими катерами, Лапик взял микрофон. Спросил у радиста одного из катеров:

— Что на катере?

— Пока ничего. Ищем.

— Их нет?

— Пока нет.

— Хорошо. Будьте на связи. — Перешел на волну второго катера: — Что у вас?

— Не знаю, — ответил радист.

— То есть как не знаешь? Вы нашли их?

— Нашли. По-моему, у нас полундра.

— Полундра? Что за черт?

— Я только что слышал шесть взрывов и выстрелы из «узи». Только что на берег опустился вертолет.

Лапик вытер со лба пот. Посмотрел на сидящего рядом старшину.

— Какой еще вертолет?

— Не знаю. По виду наш, русский, морского базирования.

— Сколько сейчас человек на катере?

— Я один.

— Черт… — Лапик снова посмотрел на радиста. — У вас есть связь с теми, кто ушел?

— Нет. Я все время их вызываю. Молчат.

— Хорошо… — Посидел, пытаясь понять, что делать. — Хорошо. Передаю микрофон радисту, держите связь с ним. И попробуйте еще раз связаться с теми, кто ушел.

— Понял.

Передав микрофон старшине, 'сказал:

— Черт… Глаза слипаются. Пойду хоть немного придавлю.

— Конечно, пойдите поспите.

— Сможете держать с ними связь?

— Нет проблем, товарищ капитан третьего ранга. Отдыхайте.

— Пойду. Будет авральное сообщение — звоните мне в каюту.

— Есть, товарищ капитан третьего ранга. Спустившись на верхнюю палубу, подошел к трапу. Вахтенный старшина из палубной команды, навалившись на леер, дремал стоя. Тронул старшину за плечо:

— Мартынов… Эй, Мартынов…

Встряхнувшись, старшина выпрямился. Посмотрел сонными глазами:

— Товарищ капитан третьего ранга… Простите… Сон взял…

— Понимаю… Кто вас сменяет?

— Нигматуллин, товарищ капитан третьего ранга.

— Нигматуллин…

— Д-да… — Старшина виновато моргал.

— Вот что, Мартынов: идите-ка вы спать.

— Спать?

— Да. А я постою. Мне все равно не спится. Да и Нигматуллин скоро подойдет.

Не верящий своему счастью Мартынов несколько секунд всматривался в него. Наконец выдохнул:

— Спасибо, товарищ капитан третьего ранга… Честно говоря, намотался за день…

— Постойте, Мартынов… Боцманская каптерка, ближняя, сейчас открыта?

— Открыта. Мы ее никогда не закрываем. Там брать нечего.

— Хорошо, идите. Я постою.

— Спасибо, товарищ капитан третьего ранга… Подождал, пока Мартынов скроется в темноте, и быстро пошел к себе в каюту.

В каюте взял сумку, сунул в нее две рубашки, костюм, туфли, носки, несколько галстуков, зубную щетку, бритву. Открыв сейф, достал оттуда все, что там было: сложенные пачками деньги, шифровальные коды, инструкции, служебные и собственные документы. Отложив одну пачку со стодолларовыми банкнотами, спрятал все остальные деньги вместе с документами в водонепроницаемый пакет и тоже положил в сумку. Потушил в каюте свет, вышел. Спустившись на палубу, сразу зашел в боцманскую каптерку, включил свет. Взял стоящий в углу понтонный плотик и легкое алюминиевое весло, вынес их на палубу. Выключив свет и закрыв дверь каптерки, подтащил плотик и весло к трапу. Освободив конец брючного ремня, пропустил его через ручки сумки и застегнул ремень снова. Подумал: волнения на рейде нет, но так надежней. Навьючив на себя плотик и взяв весло, спустился вниз. Прислушался.

Кругом, если не считать слабого плеска волны, стояла тишина. Огражденное волноломом море ближе к порту смиря-лось, было ровным и спокойным. Прикинул — до причалов с еле видными редкими огнями наверняка меньше мили. Час спокойной гребли на плотике — и он там.

Осторожно ступил на плотик, оттолкнулся веслом и, встав на одно колено, начал грести.

Работая веслом, изредка оглядывался на крейсер. Корабль постепенно отдалялся. Вскоре вообще скрылся в темноте, были видны только рейдовые огни.

Греб он хорошо, к причалам подошел быстро, за сорок минут. Причал был высоким, пришлось долго искать в темноте место, где можно было выбраться наверх. Наконец нашел — на причал в этом месте можно было подняться по вделанным в цемент стальным скобам.

Бросив весло в воду, взялся за скобы. Поставил ногу на металлическую ступеньку, обернулся, чтобы посмотреть на плотик, еле видимый в темноте. Плотик, покачиваясь, уплывал все дальше и дальше.

Еще поднимаясь наверх, мысленно похвалил себя. Наверху, над рейдом, возник, постепенно приближаясь, звук вертолета. Понять, где точно сейчас находится вертолет, а где крейсер, он не смог. Лишь обернувшись, увидел в небе огни, которые медленно опускались где-то в центре рейда. Вскоре огни исчезли, еще через несколько минут стих звук моторов.

Посмотрел на часы — начало пятого. Сняв форму и белье, надел свежую рубашку, костюм, новые носки, туфли-мокасины, повязал галстук. Переложил из кителя в один карман пиджака пистолет, в другой — бумажник. Достав из лежащего в сумке пакета заграничный паспорт, сунул его во внутренний карман. Форму, китель, фуражку, брюки, белье бросил в воду. Застегнув сумку, перебросил ее через плечо и шагнул в темноту.

Он знал, сейчас для него главное — успеть скорее выбраться из Чахбехара. Для этого лучше выйти из порта незамеченным. Пока еще не начало светать, сделать это было легко.

Он шел, внимательно приглядываясь, стараясь избегать освещенных мест. Все же у выхода из порта ему пришлось пересечь место, освещенное двумя фонарями. Окна стоящей у ворот порта будки тоже были освещены. Подойдя, заглянул в окно — на столе, половину которого занимал коммутатор телефонной связи, положив голову на руки, спал человек.

Выйдя за ворота порта, остановился. Небольшая площадь, если не считать двух припаркованных у ворот старых микроавтобусов, была пуста. Никаких следов такси.

Вернувшись к воротам, постучал в окно. Человек у стола продолжал спать. Все же в конце концов после его настойчивых стуков по стеклу он поднял голову. Увидев за стеклом Ла-пика, встал, вышел на улицу.

На человеке была форма цвета хаки и фуражка с якорем. Посмотрев на часы, он что-то недовольно спросил на фарси.

— Понимаете по-английски? — сказал в ответ Лапик.

— Понимаю.

— Хотите заработать?

— Конечно. Только смотря за что. И сколько.

— Я заплачу хорошо, если вы мне поможете.

— Смотря в чем должна будет заключаться помощь. Что вам нужно?

— Аэропорт. У вас здесь есть аэропорт?

— Есть.

— Я могу улететь из него в Тегеран?

— В Тегеран нет. Из нашего аэропорта летает раз в неделю самолет в Бендер-Аббас.

— И все?

— И все.

— Когда он полетит — сейчас?

— Послезавтра.

— Что, других самолетов у вас совсем нет? Внимательно осмотрев Лапика, человек поправил фуражку.

— Почему нет. Есть служебные.

— Что значит — служебные?

— Самолеты метеослужбы и сельскохозяйственной авиации.

— Вы можете связаться с пилотом какого-нибудь из этих самолетов? И попросить, чтобы он доставил меня в Тегеран?

— Мистер, в Тегеран он вас в любом случае не доставит. Не хватит горючего.

— Хорошо, не в Тегеран, в какой-то город, из которого можно долететь до Тегерана?

— Дайте подумать… — Человек помолчал. — Шираз вас Устроит?

— Меня устроит все, лишь бы я мог долететь до Тегерана.

— Тогда Шираз.

— Сколько отсюда лета до Шираза?

— Часа три.

— А от Шираза до Тегерана?

— Тоже часа три.

— Аэропорт далеко отсюда?

— На машине минут двадцать.

— Хорошо, вы можете договориться с пилотом? Человек усмехнулся:

— Мистер, в принципе я могу все. Но без денег делать ничего не буду.

— Я понимаю. Сколько вы хотите за то, чтобы поговорить с пилотом?

— Это зависит от того, чем вы будете платить.

— Долларами.

— Долларами… — Человек помолчал. — Пятьдесят долларов.

— Я дам вам пятьдесят — сразу, вперед. И, если вы договоритесь, добавлю еще пятьдесят, но только после того, как сяду в самолет. Устроит?

— Нет. После того как вы сядете в самолет, вы дадите мне сто.

Сделав вид, что колеблется, Лапик наконец кивнул:

— Хорошо. Где вы будете связываться с пилотом?

— Здесь. Заходите со мной в будку.

После того как они вошли в будку, человек вопросительно посмотрел на него. Достав бумажник, Лапик протянул пятьдесят долларвв. Спрятав бумажки в карман брюк, человек сел за стол. Переключив несколько шнуров на коммутаторе, набрал номер. После довольно долгого ожидания стал вдруг необычайно горячо говорить на фарси. Наконец, яростно крикнув что-то, повернулся:

— Мистер, я его почти уговорил. Но пилот хочет большую сумму.

— Какую?

— Тысячу долларов. Половину вперед.

— Скажите, я ему эту сумму заплачу. А если он меня благополучно доставит до Шираза, получит еще двести долларов премиальных.

— Ага… — Человек, сказав с той же яростью еще несколько слов на фарси, положил трубку. — Все. Он ждет вас в аэропорту через час.

— Вы довезете меня?

— Довезу — если вы заплатите еще пятьдесят долларов.

— Заплачу. Но при одном условии.

— При каком?

— Вы дадите мне сейчас две чашки горячего кофе. И бутерброд.

Человек рассмеялся:

— Мистер, у вас есть чувство юмора. Вам повезло, жена дала мне с собой два бутерброда с брынзой, так один я отдам вам. И сделаю кофе, здесь у меня отличная кофеварка. Между прочим, меня зовут Ахмед.

— Меня — Билл.

— Очень приятно, Билл. Подождите, я сварю кофе.

После того как они выпили по чашке кофе и съели по бутерброду, человек отвез его на одном из микроавтобусов в аэропорт, оказавшийся обычной взлетной площадкой. В открытом поле протянулась бетонная взлетная полоса, рядом с которой стояло одноэтажное здание, несколько метеомачт и большая радиоантенна. Авиации на аэродроме было не густо, чуть в стороне от здания стояли лишь старый вертолет и два самолета «Сессна».

Как раз когда Ахмед остановил микроавтобус у одноэтажного здания, оттуда вышел человек в темно-синей форменной фуражке с кокардой. Повернувшись к ним, махнул рукой.

— Эрген, пилот метеослужбы, — пояснил Ахмед. — Идемте. Эрген, в отличие от Ахмеда, по-английски говорил плохо.

Однако после того, как Лапик отсчитал ему пятьсот долларов и объяснил на пальцах, что даст в Ширазе еще семьсот, замахал рукой: садитесь в самолет.

Рассчитавшись с Ахмедом, сел в самолет. Эрген, забравшись в кабину, показал ему большой палец и после короткого разгона по взлетной полосе поднял «Сессну» в воздух.

Подойдя к стоящей у воды Алле, Седов остановился. Впереди, на яхте, горел оставленный там фонарь. Луч фонаря слабо пробивался сквозь маскировку. В деревне было тихо, лишь изредка взлаивали собаки.

Не оборачиваясь, Алла спросила:

— Что ты стоишь?

— А что мне делать?

— Не знаю.

— Я тоже не знаю.

— Что это был за вертолет?

— Ты имеешь в виду вертолет, который увез Глеба? — Да.

— Это вертолет, который вызвал я.

— Что, стоит тебе вызвать вертолет — и он прилетает?

— Такое случается очень редко. Но случается.

— Понятно. — Она замолчала, по-прежнему не поворачиваясь.

Подождав несколько секунд, спросил:

— Может, пойдем на яхту?

— Нет.

— Почему?

— Я боюсь.

— Боишься чего?

— Трупов.

— Трупы унесли.

— С палубы унесли. Но есть трупы аквалангистов. — Где?

— Не знаю. Но знаю, что они всплывут.

— Но… — Помолчал. — Ты что, в самом деле боишься трупов?

— Не всегда. Но сейчас — боюсь. Постояв, попробовал ее обнять:

— Алла…

Осторожно высвободилась:

— Не нужно. Пожалуйста, не нужно.

— Что не нужно?

— Не нужно меня трогать.

— Хорошо, не буду. Предлагаю выйти сейчас в море. И поискать пристанище в другой деревне. Ближе к Чахбехару.

— Хорошо.

Они поднялись на яхту, сняли всю маскировку, выбросили хлам за борт. Отдав швартов, Седов сел за штурвал.

Когда отошли от берега, горизонт на востоке начал светлеть. Выйдя в море, яхта сразу попала в волну, ему приходилось постоянно менять курсы.

Алла сидела рядом. В один из моментов, когда удалось спрятать яхту от шторма за скалу, он сказал:

— Тебе хорошо было бы сейчас выпить. И заснуть. Что молчишь?

— Я не хочу пить. И спать не хочу.

— Хорошо, как знаешь.

Мимо прошло несколько рыбачьих шхун, начавших утренний лов.

— Предлагаю зайти в первую же деревню, как?

— Давай, — безразлично ответила она.

Он изменил курс. Когда яхта подходила к деревне, так же, как Сеадет, скрытой от волн в бухте, в сунутом в карман куртки плейере зазвучал вызов. Включив рацию, отозвался. Взяв карандаш, быстро записал шифровку. Наблюдавшая за ним Алла спросила:

— Таинственная радиостанция?

— Что-то вроде этого.

— У тебя все получается «что-то вроде».

— Извини. Но ты должна знать, связь на море осуществляется с помощью групп цифр.

— Я знаю это. И что же тебе передали?

— Сейчас… — Набросав расшифровку, прочел: «Принятые меры не помогли, Глеб Довгань скончался».

Заглянув ему через плечо, Алла заплакала. Когда они вошли в деревенскую бухту и встали на якорь, сказала:

— У Глеба нет родных. Никого. Мы с тобой должны его похоронить. На третий день.

— Хорошо.

— Передай твоим людям радиограмму, что мы будем его хоронить. Сейчас же. Пусть они ничего с ним не делают.

— Хорошо, передам.

— Передай сейчас, при мне.

Он включил рацию и передал шифровку: «Будем завтра для похорон Довганя. Прошу дождаться нас. Седов».

«Сессна» летела медленно, с трудом пробиваясь сквозь облака. Лапик боролся со сном как мог, но в конце концов, не выдержав, заснул.

Когда проснулся, в самолете было светло. Эрген, обернувшись, улыбнулся:

— Лететь немного. Техран.

— Тегеран?

— Да, Техран.

— Как Тегеран? Ахмед сказал, у вас хватит горючего только До Шираза.

— Я заправился в Ширазе. Горючего много. Техран. Заправился в Ширазе… Почувствовал: его прошиб пот. Он все проспал. Незаметно ощупал карманы. Пистолет и бумажник были на месте. Открыл сумку — деньги и документы тоже были на месте. Облегченно вздохнул.

Откинувшись в кресле, стал наблюдать за проносящимися мимо облаками. Подумал: все правильно. Если бы Эрген ограбил его, он бы сейчас не сидел в салоне, а, ограбленный, валялся бы где-то под Ширазом. Но ему повезло, Эрген этого не сделал.

То, что они подлетают к Тегерану, облегчает дело. Ему сейчас дорог каждый час.

Выглянул в иллюминатор — внизу, совсем близко, улетали назад городские здания, асфальтированные шоссе, двигающиеся по ним машины. Мелькнули посадочные фонари. Спросил:

— Скоро Тегеран?

— Уже… — Эрген поднял большой палец. — Садимся. «Сессна» пошла вниз, минут через десять он почувствовал толчок о землю. Прокатившись по посадочной полосе, самолет развернулся. Медленно прополз мимо выстроившихся на отстойной полосе лайнеров. Остановился.

— Все, — сказал Эрген. — Техран.

Он сидел, собираясь с мыслями. Спросил:

— Сколько я вам должен?

— Семьсот долларов до Шираза. И стоимость билета от Шираза до Техрана. Плюс горючее.

— Сколько всего?

— Всего полторы тысячи долларов.

Отсчитал деньги. Эрген пересчитал пачку снова, спрятал в карман. Улыбнулся:

— Спасибо, мистер. Хотите что-нибудь еще?

— Таможенный контроль здесь строгий?

— Вас волнует таможенный контроль?

— В какой-то степени.

— Наркотики?

— Нет. Просто у меня есть пистолет. Личное оружие.

— С пистолетом вас не выпустят. Хотите пройти без таможенного контроля?

— А можно?

— Можно. Но это будет стоить денег.

— Сколько?

— Не меньше тысячи. Может, больше.

Подумал: выкидывать тысячу долларов только за пронос пистолета смешно. Ведь с оружием ему все равно придется расстаться. С этим пистолетом он не только не сможет пройти на самолет, летящий в Москву, но и выйти в Шереметьево. В Москве пистолет ему понадобится, но у него есть еще один пистолет, в квартире. Посмотрел на пилота:

— Эрген, хотите подарю вам свой пистолет?

— Подарите ваш пистолет?

— Да. Мне все равно придется его выбросить. Так лучше отдам вам.

Подумав, Эрген сказал:

— Давайте, раз он вам не нужен.

— Не нужен. — Достав пистолет, вынул и спрятал в карман обойму. — Держите. Думаю, вам он пригодится.

— Пригодится. — Эрген спрятал пистолет. — Спасибо, мистер. Здание аэровокзала рядом, видите?

— Вижу.

— Если у вас нет ничего запретного, таможню пройдете быстро. Счастливого пути.

— Спасибо, Эрген. И вам счастливого пути.

Выйдя из самолета, выбросил обойму в мусорный ящик и вошел в здание аэровокзала.

Таможню он в самом деле прошел быстро, что было понятно — у него не осталось ничего, кроме денег и документов.

Выйдя в зал ожидания, обменял в обменном пункте доллары, попросив дать мелочь. Достал визитную карточку Рустамбека. Телефон-автомат был рядом, но он колебался.

После того как он сам видел, как на палубу «Хаджибея» опускается вертолет, он точно знал: сделка потерпела крах. А раз потерпела крах сделка, значит, крах потерпела вся его жизнь.

Подумав об этом, сказал сам себе: нет, сдаваться он не собирается. Он знает, именно сейчас он может сделать крупную ставку — и выиграть. Нужно только точно все рассчитать. И еще нужно, чтобы сегодня к вечеру он обязательно оказался в Москве.

Опустив монету, набрал один из номеров.

Трубку сняли быстро. Приятный женский голос сказал что-то на фарси. Он ответил:

— Прошу прощения, я могу поговорить с кем-то, кто говорит по-английски?

— Конечно. Я говорю по-английски.

— Это офис господина Рустамбека?

— Да, это офис господина Рустамбека. Что вам нужно?

— Я хотел бы поговорить с ним.

— Очень приятно. Как я могу доложить о вас господину Рустамбеку?

— Скажите, с ним хочет говорить господин Лапик.

— Господин Лапик? Секундочку, господин Лапик. Не отходите от телефона.

Ждать ему пришлось долго. Наконец тот же женский голос сказал:

— Господин Лапик, соединяю вас с господином Рустамбеком.

— Господин Лапик, здравствуйте, — голос Рустамбека, говорящего по-русски, звучал сухо.

— Здравствуйте, господин Рустамбек.

— Простите, откуда вы говорите?

— Я в Тегеране.

— Ах, вы в Тегеране… Давно?

— Только что прилетел. Звоню из аэропорта.

— Ах, так… — Наступила пауза. — Вы уже знаете, что произошло?

— Я… — Помолчал. — Господин Рустамбек, если честно, я сбежал. И не знаю подробностей.

— Вы сбежали?

— Да. О том, что я сейчас в Тегеране, никто не знает. Да и сам я, повторяю, многого не знаю. Но подозреваю, что дело плохо.

После долгой паузы Рустамбек сказал:

— «Плохо» не то слово, господин Лапик. Все лопнуло.

— Господин Рустамбек, вы отлично понимаете — это игра.

— Ах, это игра… — Он услышал смешок. — Спасибо, что объяснили.

— Да, игра, господин Рустамбек. Мы с вами ее проиграли. Именно мы с вами, потому что я проиграл не меньше вашего. Но думаю, мы можем отыграться. И крупно отыграться. Именно поэтому я вам и звоню.

Хмыкнув, Рустамбек сказал:

— Надо же… Вы большой оптимист, господин Лапик.

— Думаю, оптимист — не очень точное слово. Просто я хорошо умею считать.

Рустамбек долго молчал. Наконец сказал:

— Где вы сейчас находитесь?

— В здании аэропорта.

— Где там?

— Возле пункта обмена валюты.

— Как вы одеты?

— На мне серый костюм, белая рубашка и галстук в красно-синюю полоску.

— Здесь, в Тегеране, вы кому-нибудь еще звонили?

— Нет.

— Хорошо. Никому не звоните. Стойте там, никуда не уходите. Минут через двадцать за вами приедет мой человек. На нем будет синий костюм, он скажет, что он от меня и что его зовут Эльдер. Доверьтесь ему, он привезет вас ко мне. Все, жду вас.

В трубке раздались гудки. Повесив ее, подумал: двадцати минут ему наверняка хватит, чтобы что-то перекусить в буфете. После того как он вылетел из Чахбехара, он ничего не ел.

Для того чтобы съесть сосиски, яичницу и выпить кофе, ему хватило пятнадцати минут. Вернувшись к пункту обмена валюты, он почти тут же увидел приближающегося к нему человека в синем костюме.

Плотный смуглый иранец, остановившись рядом, сказал по-русски:

— Господин Лапик, меня зовут Эльдер. Я послан за вами господином Рустамбеком. У вас есть вещи?

— Все мои вещи со мной.

— В таком случае прошу пройти со мной. Машина ждет у входа.

Выйдя вместе с ним из здания, Эльдер подошел к стоящему у тротуара «Шевроле». Открыл переднюю дверцу:

— Прошу, господин Лапик.

Подождав, пока он сядет, захлопнул дверцу. Постояв на тротуаре, незаметно огляделся. Спокойным жестом поправил галстук. Обошел машину, сел за руль. Потратив несколько секунд на изучение верхнего зеркала, включил мотор и на большой скорости повел машину в город.

Проснувшись, Седов попытался понять, где находится. Наверху знакомый подволок, в дверном проеме — край неба. Облегченно вздохнул. Он лежал на своем обычном месте, в каюте яхты, на нижней койке. Напротив, на другой нижней койке, спиной к нему спала Алла. Посмотрел на часы — час дня.

Вспомнил — впереди целый день, который он проведет вместе с Аллой. Умер Глеб. Они будут его хоронить.

Выйдя на палубу, увидел: берег и причал заполнены людьми. Причал занят только что пришедшими с моря шхунами, на берегу стоят машины, в которые перегружают рыбу. Похвалил себя за то, что утром, вместо того чтобы поставить «Алку» к пустому причалу, просто бросил якорь.

Устроившись в шезлонге, некоторое время лежал, наблюдал за летающими над бухтой бакланами. Начал восстанавливать, минута за минутой, вчерашний день.

Глеб, которого уже нет в живых, сейчас вспоминался ему снова и снова. Подумал: странная штука жизнь. Ведь Глеба он знал всего несколько недель. Ему была известна вся его подноготная, это был человек, чуждый его принципам, к тому же он смертельно ревновал к нему Аллу. По логике, смерть этого человека должна была принести ему облегчение. Но почему-то сейчас, думая о Глебе, он не может отделаться от мысли, что для него смерть Довганя — потеря. Потеря, которая останется с ним навсегда.

Вспомнил, как вчера плакала над умирающим Глебом Алла. Наверное, она в самом деле любила его. Вдруг ощутил боль, страшную боль. Только сейчас он отчетливо осознал безнадежность своих отношений с Аллой. Да, она признавалась ему в любви, даже плакала. Но теперь, после его встречи с Гущиным, да и вообще после всего, что произошло, смешно прятать голову в песок. Конечно, она знает, что он оказался на яхте не просто так, а выполняя задание. А если знает — никаких нормальных отношений между ними после этого быть не может. Она наверняка считает, что, раз он выполнял задание, все его слова о том, как он к ней относится, были просто прикрытием. Фальшью. И доказать, что он в самом деле ее любит, он никогда не сможет.

На палубу в шортах и майке, с забранными назад волосами вышла Алла. Постояла, разглядывая берег. Повернувшись, спросила:

— Хочешь кофе?

— Не обязательно. Могу потерпеть.

— Я уже сварила. И сделала яичницу. Подожди, принесу.

Скрывшись ненадолго в каюте, поставила перед ним на палубу сковородку с яичницей и чашку с горячим кофе. Сама со своей чашкой устроилась в шезлонге.

Подцепив вилкой яичницу, спросил:

— Как спала?

— Ничего. — Она не смотрела на него. Выругав себя, он все же попытался продолжить разговор:

— Чем сейчас займемся?

— Мне все равно. Вообще, если честно, я не хочу ничем заниматься.

— Может, сходим на берег?

— Ты иди. А я не хочу. Я хочу просто лежать в шезлонге. Лежать, и все.

И не хочу никаких разговоров, добавил он про себя. И всегда буду спать от тебя отдельно. И через несколько дней расстанусь с тобой навсегда, как обещала.

— Ладно. Тогда я возьму плотик и подгребу к причалу. Посмотрю, есть ли здесь базар.

— Делай, как тебе удобно.

Спустив на воду плотик, он подплыл к причалу. Оставив плотик прямо на досках, отправился в деревню.

Деревня состояла из одной улицы, все дома которой скрывались за побеленными глиняными стенами. Никакого базара на этой улице он не нашел. Сейчас, под вечер, когда оживление на причале и на берегу стихло, улица выглядела вымершей.

Пройдясь по улице туда и обратно, подумал: а ведь у него есть отличный повод хоть как-то наладить отношения с Аллой. Тайник в салоне яхты. Тот самый тайник, о котором им вчера рассказал Глеб. В этом тайнике, если верить Глебу, лежит больше миллиона долларов.

Зачем Глеб вез этот миллион именно на яхте, он не знал и не хотел знать. Он мог только предположить, что Глеб специально вывез эти деньги, чтобы найти им применение на Кипре. Сделать с этими деньгами такой человек, как Глеб, мог что угодно. Это мог быть его долг, который он собирался отдать, или деньги, которые он хотел положить на свой счет, минуя промежуточные банки, он мог, наконец, просто приготовить эти деньги, чтобы вложить в какое-то дело — так, чтобы об этом не знали конкуренты. Но это — только его предположения. Никаких оснований считать, что с этим миллионом, если он в самом деле лежит в тайнике, связан какой-то криминал, у него нет. Особенно сейчас, когда Глеба уже нет в живых.

Подплыв к яхте на плотике, поднялся на палубу. Присел на корточки рядом с Аллой, которая, лежа в шезлонге, читала книгу.

Дочитав страницу, посмотрела в его сторону:

— Что?

— Должен тебя побеспокоить.

— Пожалуйста. В чем дело?

— Вчера Глеб сказал, на яхте лежит миллион долларов.

— Сказал.

— Подчеркнув, что эти деньги должны принадлежать тебе. Вздохнула:

— Юра… Пойми, я не хочу никакого миллиона. В самом деле не хочу.

— Но, Алла…

— Юра… Ты не обижайся… Но если тебя волнует этот миллион — возьми его себе.

Ее слова его разозлили. Встав, сказал жестко:

— Вот что, Алла, давай не будем о том, что, кого и каким образом волнует.

Прыгнув на крышу каюты, встал к мачте. Примерно через минуту услышал:

— Юра, прости. Вернувшись, сказал тихо:

— Меня этот миллион, замечу, тоже мало волнует. Но в любом случае, Алла, это деньги Глеба. Глеб ведь сказал тебе об этих деньгах не просто. Как я понял, он хотел, чтобы ты как минимум эти деньги увидела. Разве я не прав?

Полежав, положила книгу на палубу. Села.

— Юра, ты прав. Но понимаешь, мне тяжело… Знаешь, я не думала, что на меня так подействует смерть Глеба.

— Ты говорила, у Глеба нет наследников?

— Нет. Детей у него нет, отец умер.

— А мать?

— Мать оставила их с отцом, когда Глеб был еще ребенком. И ни разу им не писала. Где она сейчас, неизвестно.

— Братья, сестры?

— Братьев и сестер нет.

— Да. — Помолчал. — Знаешь, на меня смерть Глеба тоже подействовала. Думаю, мы должны хоть как-то, но выполнить его последнюю волю.

Вздохнула:

— Считаешь, надо найти этот тайник?

— Считаю, что надо. Причем лучшего времени, чем сейчас, мы уже не выберем.

Постояла в задумчивости.

— Глеб сказал, тайник в салоне? За телевизором?

— Он сказал, там.

— Посмотрим?

— Посмотрим.

Телевизор в салоне, по самый экран утопленный в переборке рядом с книжными полками, был закреплен пластиковой рамой на болтах. Освободив пластину от креплений, Седов осторожно снял ее. С помощью Аллы вытащил телевизор из ниши, отключил провода. Внутри, в нише, была видна переборка, но, потрогав поверхность, Седов понял: это лишь картон, имитирующий переборку. Вытащив картонную нашлепку, увидел прямоугольную выемку, в глубине которой лежал сверток. Можно было понять, что это нечто, завернутое в несколько слоев полиэтилена. Посмотрел на Аллу:

— Доставать?

— Конечно.

Достав сверток, они положили находку на стол, Седов подождал, пока сядет Алла. Осторожно, слой за слоем, стал снимать полиэтилен.

Под последним листом полиэтилена открылся небольшой алюминиевый чемоданчик. Чемоданчик был заперт на висячий стальной замок.

Алла посмотрела на Глеба:

— Ключ?

— Уверен, ключ где-то здесь, Глеб просто забыл о нем сказать.

— Что делать?

— Просто сорвать замок. — Взяв кусачки, перекусил дужку, кивнул Алле: открывай. Она открыла крышку.

Под крышкой лежали пачки стодолларовых банкнот. Он насчитал пять рядов по горизонтали и пять по вертикали. Глубина была не меньше, чем четыре пачки. То есть точно миллион. Посмотрел на Аллу:

— Пересчитаем?

— Давай.

Он пересчитал деньги. В чемодане оказалось сто четыре пачки стодолларовых банкнот, каждая по десять тысяч долларов. Сто пачек лежали в ряд, еще четыре пачки были засунуты в пазы. Всего получилось один миллион сорок тысяч долларов.

— Ну и ну… — Алла покачала головой. — С ума сойти.

— Ты права, сумма крупная. Причем вся она принадлежит тебе.

— Нет. Это деньги Глеба.

— Глеба уже нет. Насчет же денег — он в моем присутствии сказал, что хочет, чтобы эти деньги принадлежали тебе. Это была его последняя воля.

— О Господи… — Подняла глаза вверх. — Пойми, Юра, я не хочу брать эти деньги. При любых обстоятельствах не хочу.

— Почему?

— Не хочу, и все. Да я просто и не могу их взять, понимаешь?

— Не понимаю. Ладно. — Закрыл чемодан, поставил на верхнюю койку. — Пусть они пока полежат. А потом решим. Согласна?

Отойдя на шаг, встала спиной к нему. Он хорошо видел ее силуэт в проеме двери, на фоне освещенного луной неба. Подойдя, повторил:

— Ты согласна?

Не двинувшись, сказала:

— Согласна.

Неожиданно повернувшись, взяла его за плечи. Прижалась лбом к его плечу. Прошептала еле слышно:

— Если б ты знал, как я тебя люблю… Если б ты знал…. Но мы не можем быть вместе… Понимаешь, не можем….

— Почему?

— Я не могу тебе объяснить… Не могу…

Он стоял, прислушиваясь к ее дыханию. Убрала руки. Сказала тихо:

— Послезавтра мы будет хоронить Глеба.

— Да, — ответил он. — Будем.

Внезапно, вдруг, без всяких слов и объяснений, они обняли друг друга. Найдя ее губы, он начал их целовать — жадно, взахлеб, чувствуя, что задыхается. Он ощущал всем телом, что с ней происходит то же самое, что она так же, как он, дрожит, торопливо покрывая поцелуями его губы, щеки, глаза, шею.

Продолжая обнимать и целовать друг друга, они опустились на пол. Он почувствовал, как она срывает с себя одежду, и сам начал срывать с себя все.

Оставшись обнаженными, они продолжали обнимать и целовать друг друга. Потом время потеряло над ними власть.

Промчавшись на «Шевроле» по центру Тегерана, Эльдер свернул на тихую улочку. Пятиэтажное здание в стиле ампир начала века, у которого встала машина, выглядело как новое. Наверняка все в нем от начала до конца было или заменено, или отреставрировано.

Пройдя вместе с Лапиком через стеклянную дверь, посланник Рустамбека бросил что-то на фарси стоящему у лестницы охраннику. Затем, повернувшись к Лапику, показал рукой:

— Прошу, господин Лапик. Это на втором этаже.

Поднявшись на второй этаж, Лапик увидел еще одного охранника, стоявшего у двери. Этому охраннику Эльдер лишь кивнул.

Пройдя через небольшой холл, его сопровождающий остановился у резной дубовой двери. Сделав знак Лапику, исчез за ней и, вернувшись вскоре, сказал:

— Прошу, господин Лапик. Господин Рустамбек ждет вас. Войдя, Лапик увидел Рустамбека. В рубашке и галстуке, но без пиджака, он сидел за большим столом в комнате с высоким потолком, камином и старинной мебелью.. Увидев Лапика, чуть заметно кивнул:

— Здравствуйте, господин Лапик.

— Здравствуйте, господин Рустамбек.

— Прошу, садитесь.

Положив сумку на пол, Лапик сел в кресло. Хозяин кабинета некоторое время делал вид, что пишет что-то на лежащем перед ним листе бумаги. Наконец поднял голову:

— Это все ваши вещи? — Все.

— Понятно. — Рустамбек отодвинул листок. — Хотите есть?

— Спасибо, нет. Я перекусил в аэропорту.

— Когда вы покинули крейсер?

— Сегодня рано утром.

— Когда точно?

— Около четырех часов утра.

— Вам повезло. В пять утра на крейсер был высажен русский десант.

— Знаю. Я видел вертолет, высадивший этот десант.

— Вы покинули крейсер — и куда направились?

— В Чахбехар.

— Когда вы покинули Чахбехар?

— Самолет поднялся в воздух около шести часов.

— Какой самолет, господин Лапик? Между Чахбехаром и Тегераном нет воздушного сообщения. Сейчас два часа дня, еле-еле чтобы успеть долететь оттуда на современном лайнере. Какой самолет?

— Я летел на самолете метеорологической службы.

— Да? — Рустамбек откинулся в кресле. — Какой марки был самолет?

— По-моему, это была «Сессна». Точно не знаю.

— Но у «Сессны» не хватит горючего, чтобы долететь до Тегерана.

— Мы дозаправились в Ширазе.

— Мы — это кто? Вас было много?

— Нет, только я и пилот.

— Ага… — Хозяин кабинета посидел молча. — Как зовут пилота?

— Эрген.

— Эрген… — Рустамбек записал имя на листке. — Вы ему заплатили?

— Заплатил.

— Сколько?

— Две тысячи долларов.

— Ого… У вас с собой есть деньги?

— Конечно. Немного, но есть.

— Значит, вы заплатили ему ровно две тысячи долларов?

— Ровно две тысячи долларов. И пистолет.

— Пистолет? Какой еще пистолет?

— Со мной был пистолет. Мой личный, офицерский. Но поскольку сегодня я обязательно должен буду вылететь в Москву, а туда с пистолетом меня все равно не пустят, я отдал пистолет пилоту.

Рустамбек захохотал. Отхохотавшись, вытер глаза платком:

— Значит, вы отдали свой пистолет пилоту?

— Да, отдал пилоту.

— Господин Лапик… Этим пистолетом вы рассмешили даже меня. Хотя я должен плакать. Вы знаете, сколько мы потеряли на этой сделке?

— Представляю.

— Около миллиарда долларов.

— Все же, думаю, вы их не окончательно потеряли, господин Рустамбек.

Рустамбек, нагнув голову, холодно посмотрел на него.

— Не окончательно?

— Да, не окончательно. Если позволите, я готов изложить почему.

— Хорошо, изложите.

Лапик открыл было рот, но Рустамбек поднял руку:

— Подождите. Не будем торопиться. Хотите чаю?

— Честно говоря, выпил бы.

— Я тоже выпью. — Нажав кнопку, сказал что-то на фарси появившемуся охраннику. Тот исчез и через пару минут, вернувшись, поставил на стол поднос с двумя пиалами чая и тарелку с сандвичами. — Угощайтесь, господин Лапик.

После того, как они закончили чаепитие и безмолвный охранник унес поднос с посудой, Рустамбек откинулся в кресле. Протянул Лапику коробку с сигаретами:

— Угощайтесь.

— Спасибо. Я курю очень редко.

Взяв сигарету, Рустамбек закурил. Сказал, сделав несколько затяжек:

— Слушаю, господин Лапик. Как мы сможем вернуть миллиард долларов?

— Думаю, вы сможете вернуть больше миллиарда. Гораздо больше.

— Гораздо больше? Интересно. Каким образом.

— Сейчас, господин Рустамбек. Но сначала я хотел бы знать точно, что произошло с крейсером. И с товаром.

— С крейсером и с товаром… — Рустамбек выпустил кольцо. — На крейсер высадились десантники. Его продажа Ирану приостановлена. На оба транспорта тоже высажены десантники, их команды интернированы, груз арестован. Ваши соотечественники взялись за дело всерьез.

— Что с Петраковым?

— Командир крейсера Петраков, если вы имеете в виду именно его, арестован. В настоящее время, насколько я знаю, он находится в Москве.

— Вы не знаете точно, он арестован или задержан?

— Арестован или задержан? — Затянувшись, Рустамбек стряхнул пепел. — Признаться, точно не знаю. Но в России, по-моему, особой разницы между этими понятиями нет. Так ведь?

— Не совсем. Все зависит от того, к кому эти понятия относятся. Господин Рустамбек, вы могли бы сейчас, срочно, пока мы с вами будем говорить, узнать, в каком качестве, арестованного или задержанного, Петракова увезли в Москву? А также где он находится сейчас в Москве, в тюрьме или под домашним арестом?

— Ну… — Рустамбек подумал. — В принципе я мог бы это сделать. Но думаю, это ничего не изменит.

— Наоборот, это может изменить очень многое. После того, как мы начнем с вами говорить, вы это поймете.

— Вы хотите, чтобы я это узнал сейчас?

— Да, сейчас.

— Хорошо, — сняв телефонную трубку, Рустамбек минуты три поговорил с кем-то на фарси. Положив трубку, сказал: — Мои люди в Москве попробуют это выяснить. Так слушаю вас, господин Лапик. Как мы сможем вернуть наш миллиард?

— Вы ведь знаете все, что произошло с Петраковым-старшим? Петром Николаевичем Петраковым, вице-премьером правительства России?

— Конечно. На него было произведено покушение, погибла жена, сам он остался жив.

— У вас есть какие-нибудь мысли или предположения, кто мог подготовить это покушение?

Рустамбек покачал головой:

— Никаких особых предположений у меня нет. Но думаю, здесь все произошло как всегда. Борьба за власть, за сферы влияния. Разве может быть что-то еще?

— Может.

Рустамбек положил сигарету на край пепельницы. Переспросил:

— Может?

— Да, может.

— Интересно. И что же это?

— Отвечу вопросом на вопрос: вы знаете, кто сделал Петракова-старшего тем, кто он есть сейчас? Известным в стране человеком, вице-премьером, наиболее вероятным кандидатом в президенты?

— Кто это сделал конкретно, не знаю. Но предполагаю, здесь были задействованы большие деньги.

— Естественно, большие деньги. Но чьи деньги?

— Не знаю, господин Лапик. Вы знаете?

— Знаю.

— Интересно. Из надежных источников?

— Из очень надежных. Господин Рустамбек, я никогда не говорил вам этого, но скажу. Раньше я работал в ГРУ, Главном разведывательном управлении армии.

— Вы мне этого не говорили. Но я догадывался, что вы… что вы как-то связаны с силовыми структурами.

— Но это не все. Кроме того, я давно связан с семьей Петраковых. Как я уже говорил, я считаюсь другом этой семьи.

Выждав, Рустамбек сказал:

— Я внимательно слушаю, господин Лапик. Так чьи же деньги сделали Петракова вице-премьером?

— Чьи деньги… Господин Рустамбек… Открывать кому бы то ни было чужие тайны я не люблю… Но считаю, сейчас могу открыть вам имя человека, чьи деньги помогли Петракову.

— Я весь внимание.

— Это были деньги Анри Балбоча.

— Анри Балбоча? — вырвалось у хозяина кабинета.

— Да. Вы знаете этого человека?

— Знаю ли я этого человека… — Рустамбек явно не ожидал услышать имя Балбоча.

Он смотрел на Лапика, чуть навалившись на стол.

— Конечно, я его знаю. Но… вы уверены, что это были именно деньги Анри Балбоча?

— Абсолютно уверен. И думаю, именно там следует искать нити покушения.

— Черт… — Рустамбек побарабанил пальцами по столу. — Черт… Я должен был сразу догадаться, что это Балбоч. Сразу. Вы знаете, кто снарядил катера, которые пытались напасть на крейсер?

— Балбоч?

— Да, Балбоч.

— Вполне естественно. Балбоч и должен был так поступить. Ведь Петраков в какой-то степени изменил ему, продав вооружение вам. Я знаю Балбоча и знаю, что в таких случаях он готов пойти на все. Даже на то, чтобы потопить крейсер.

— Черт… Ему пора уже умирать… А он все лезет… Старый черт… Будь он проклят…

— Он и дальше будет лезть. Что же насчет того, что катера организовал он, — это только подтверждает, что и покушение было организовано его людьми. Впрочем, в Москве я это рано или поздно выясню. Думаю, вы должны знать его секретаря, Луи Феро. Знаете?

— Конечно.

— Феро — мастер по таким делам. И умеет скрывать концы. Я с ним знаком и, может быть, сегодня встречусь. И, может быть, что-то из него вытяну.

— Да, Луи Феро умеет скрывать концы. Но в истории с катерами скрыть концы ему не удалось.

— Это ни о чем не говорит. И на старуху бывает проруха. Зато из истории с покушением он вышел чистым.

Помолчав, Рустамбек процедил:

— Вы правы, Феро — человек опасный.

— Опасный. Но то, что он организовал покушение, может сыграть нам с вами на руку.

— Каким образом?

— Судя по официальным сообщениям, после покушения рейтинг Петракова-старшего как преемника нынешнего президента резко повысился. Вы заметили это?

— Сейчас пока трудно говорить об этом. Но кажется, такая тенденция действительно есть.

— Тенденция есть, но именно только тенденция. Для того чтобы реально говорить о возможности Петра Николаевича стать президентом, одной тенденции мало. Нужны деньги. И не просто деньги, а большие деньги.

— Верное замечание.

— Балбоч рассчитывал, что, запугав Петракова покушением, сможет снова сделать его марионеткой в своих руках. Дав ему эти большие деньги. Но я слишком хорошо знаю Петракова. Покушения на себя и убийства жены, в которую он был по-настоящему влюблен, он Балбочу не простит. Никогда не простит.

— Не простит — и что из этого следует?

— Следует из этого то, господин Рустамбек, что большие деньги, нужные Петракову для того, чтобы стать президентом, неизбежно придут к нему от кого-то другого. Ниша свободна, и ее нужно заполнить. Сейчас, именно в этот момент, решается именно это — от кого придут к Петракову эти большие деньги.

Достав из ящичка новую сигарету, Рустамбек закурил. Встал, подошел к окну.

Сказал, не оборачиваясь:

— Я правильно вас понял, господин Лапик, — эту нишу, нишу вложения больших денег в будущего президента России, вы предлагаете занять нам? Господину Талаяти и мне, его помощнику?

— Совершенно верно, господин Рустамбек. Ваши шансы занять эту нишу наиболее весомы. Сделку с «Хаджибеем», которая провалилась, патронировал лично Петраков-старший. Он и те, кто был вовлечен в сделку, положили на свой счет около миллиарда долларов. Вы не получили вооружения, но вы получили Петракова. И всех остальных, кто был вовлечен в сделку. Считайте, что вы вложили эти деньги в дело. Причем вложение в Петракова — вложение беспроигрышное. Пахнет здесь, в смысле процентов, не одним миллиардом. Вы согласны?

— Согласен. Но, господин Лапик, сейчас, после скандала с «Хаджибеем», который наверняка разразится, шансы Петракова-старшего как возможного преемника президента могут резко упасть. Или вообще исчезнуть.

— Могут. Именно поэтому я и должен как можно скорей оказаться в Москве.

— Что вам даст Москва?

— То, что, оказавшись в Москве, я могу свести этот скандал на нет.

— Каким образом?

— С самого начала я, подстраховываясь, делал все, чтобы в случае неудачи выставить историю с «Хаджибеем» как секретную операцию Российского Военно-Морского Флота. Запланированную заранее.

— Секретную военно-морскую операцию? Какую?

— Примерно такую, как во всех странах мира проверяют на выживание десантников-коммандос. Им дают пистолет и без документов, денег и каких-либо запасов предлагают за возможно более короткий срок из одного пункта попасть в другой. Не выдав себя и не позволив себя арестовать.

— Интересно.

— Если нам с Петраковым-старшим, а также людьми, ответственными в правительстве и Главморштабе за этот переход, удастся сегодня оформить документально, что крейсеру было дано примерно такое же секретное задание, и он, выдержав множество испытаний, это задание с честью выполнил, ни один человек, связанный со сделкой, дискредитирован не будет. Больше того, люди, отвечавшие за его переход, получат награды.

— Интересный ход мыслей.

— Просто логичный. Если я сегодня попаду в Москву, я смогу встретиться со всеми людьми, от которых зависит оформить уже, так сказать, свершившуюся материально идею документально. Это будет стоить денег, больших денег. Но мы это сделаем. А когда случившееся будет оформлено документально именно таким образом, репутация Петракова-старшего, равно как и его сына, будет спасена. Ведь крейсер и вооружение, включая самолеты и вертолеты, в настоящее время в самом деле находятся в целости и сохранности… После множества злоключений.

Воткнув сигарету в землю, в которой в большом горшке рос фикус, Рустамбек вернулся к столу.

— Господин Лапик, я вас недооценивал. Я совсем не хочу сказать, что не считал вас умным человеком. Но то, что я сейчас от вас услышал, говорит, что я недооценивал даже такого умного человека, как вы.

— Спасибо, господин Рустамбек. Но вы еще не все услышали.

— Не все? Что же еще?

— Думаю, мы с вами достаточно хорошо понимаем сейчас, после всех событий, позицию Анри Балбоча, ожидающего, что Петраков явится к нему с повинной?

— В общем, да.

— Значит, этим нужно воспользоваться.

— Воспользоваться — как?

— Послав к нему человека, представляющего интересы Петракова. Который объяснит, что Петраков, якобы испугавшись дальнейших покушений, готов загладить свою вину и снова верно служить Балбочу. Балбоч на это наверняка клюнет.

— Клюнет, а потом?

— А потом мы его просто подставим. Кинем, как говорят уголовники. Разоблачим и выставим на позор перед всем миром. После этого с ним, во всяком случае в России, будет покончено.

— Интересное предложение. Как я понял, человеком, который явится к Балбочу с таким предложением, будете вы?

— Вполне возможно.

Зажужжал телефон. Сняв трубку, выслушав и что-то коротко сказав, Рустамбек положил ее. Посмотрел на гостя:

— Звонили из Москвы. Петраков-младший считается задержанным. В настоящее время он находится в Москве, в своей квартире, под домашним арестом.

— Очень важное сообщение. Оно дает нам шансы. Вы понимаете почему?

— Теперь прекрасно понимаю. Один маленький вопрос, господин Лапик.

— Слушаю?

— То, что вы мне сейчас рассказали, необычайно интересно. Уверен, ваше предложение может заинтересовать господина Талаяти. Но где гарантия, что вы, затевая вместе с нами большую игру, не перейдете на другую сторону? И вместо того, чтобы вместе с нами кинуть господина Балбоча, не кинете вместе с ним нас?

— Господин Рустамбек, на этот счет есть две гарантии.

— Какие?

— Первая: если вы увидите, что я и Петраков хотим вас, как вы выражаетесь, кинуть, вы можете тут же обнародовать всю подноготную истории с «Хаджибеем». После чего и мне, и Петракову, и всем, кто с ним связан, просто придет конец. — Улыбнулся. — Как, весомая гарантия?

— Достаточно весомая. А вторая гарантия?

— Вторая гарантия — не господин Талаяти и не вы организовали покушение на Петракова. И не вы убили его жену. Это сделал Балбоч. И Петраков всегда будет это помнить. Рустамбек кивнул:

— Пожалуй. Хорошо, господин Лапик, вернемся к более конкретным делам. — Посмотрел на часы. — Ближайший самолет в Москву вылетает из Тегерана меньше чем через час. Он вас устроит?

— Это единственный самолет, который меня устроит. Если, конечно, у меня будет на руках билет и меня пустят в самолет.

— Не волнуйтесь. Сейчас я позвоню, и билет будет. На аэродром вас отвезет Эльдер, он проследит, чтобы с посадкой все было в порядке. Что вам нужно еще?

— Нужно, чтобы я не был в списках этого полета.

— Не были в списках этого полета?

— Да. Крайне важно, чтобы в Москве у меня были доказательства, что я появился там не сегодня. Когда отправляется поезд Тегеран — Москва?

Рустамбек посмотрел на часы.

— Он уже ушел полчаса назад.

— Когда он будет в Москве?

— Через двое суток. Послезавтра.

— Значит, у меня должны быть доказательства, что в Москве я оказался лишь в момент, когда туда придет этот поезд. То есть послезавтра.

— Послезавтра… — Рустамбек подумал. — В принципе это можно будет устроить. Пока не думайте об этом. В Москве у меня есть люди, которые этим займутся. Есть еще какие-то просьбы?

— Есть. Мне нужны деньги, господин Рустамбек.

— О деньгах разговор пойдет, когда я переговорю с господином Талаяти.

— Я имею в виду не те деньги. Сегодня вечером в Москве мне предстоит напряженная работа. Банки к тому времени, когда я там появлюсь, будут уже закрыты. К тому же не исключено, что мой счет в банке заморожен. Мне нужны деньги, живые деньги. Наличными. Деньги, которые я должен буду дать людям, от которых зависит оформление истории с «Хаджибеем».

— Сколько вам нужно?

— В идеале мне нужно два миллиона долларов наличными сегодня. Причем эти два миллиона мне должен дать кто-то из ваших людей в Москве. Сами понимаете, если вы дадите мне эти деньги здесь, в Тегеране, в Москву с такими деньгами я просто не прорвусь.

— Господин Лапик, такой суммой наличными, два миллиона долларов, и так быстро вас не смогу обеспечить даже я. Вы сказали — в идеале. А не в идеале?

— Не в идеале? Дайте подумать. Восемьсот тысяч.

— Восемьсот тысяч… — Посидел, постукивая пальцем по столу. — Что ж, попробую. — Набросал на бумажке телефон. — Вот. В Москве позвоните по этому телефону, спросите Тофика. Это мой человек, он будет предупрежден. Он вам даст восемьсот тысяч долларов. Здесь на всякий случай указан и адрес. Но вы обязательно напишете ему расписку.

Лапик покачал головой:

— Господин Рустамбек, дать расписку вашему человеку я не могу. Или он дает мне восемьсот тысяч долларов без всякой расписки, или наш договор расторгается.

— Интересно… Но почему? Восемьсот тысяч долларов — большие деньги. Если я перевожу их на ваш счет, остается чек, и никакой расписки, естественно, не нужно. Но наличные — другое дело.

— Господин Рустамбек, вы отлично понимаете — расписка может стать компрометирующим документом. И в дальнейшем, если она от вашего Тофика перейдет к кому-то еще, может очень, помешать мне занять пост, на который я рассчитываю при будущем президенте.

— Ах, так…

— Да, так, господин Рустамбек. А если я буду скомпрометирован, это будет хуже в первую очередь для вас. И для господина Талаяти.

Смерив Лапика взглядом, Рустамбек заметил:

— Вы дальновидный человек, господин Лапик.

— Что делать. Жизнь заставляет.

— Хорошо. Я дам указание Тофику, и он выдаст вам восемьсот тысяч долларов без расписки.

— Спасибо. — Лапик спрятал бумажку с телефоном в карман.

Сняв трубку, Рустамбек сказал по-русски:

— Эльдер, срочно отвези господина Лапика в аэропорт. Обеспечь его билетом первого класса до Москвы. И проследи, чтобы он сел в самолет. Учти, посадка в этот самолет уже началась. Все. Об исполнении доложишь.

Положив трубку, улыбнулся:

— Желаю удачи, господин Лапик. По-настоящему желаю удачи. Между прочим, с Тофиком, человеком, который даст вам деньги, вы можете поговорить и о вашем алиби. Он мастер по таким делам. И вообще, можете в случае необходимости выходить с ним на связь в любой момент. Он, в некотором роде, является моим полномочным представителем в Москве.

— Хорошо, господин Рустамбек, я это учту. — Увидев вошедшего Эльдера, встал: — Всего доброго, господин Рустамбек. Думаю, я найду способ с вами связаться.

— Я тоже так думаю. Всего доброго.

В аэропорт Эльдер довез Лапика за десять минут. Еще десять минут ушло на получение билета в кассе, проход таможенного контроля и посадку на самолет.

Усевшись в кресло в салоне первого класса, Лапик положил сумку на колени. Теперь, когда он достиг предварительной договоренности с Рустамбеком, лежащие в сумке судовые документы и коды становились большой ценностью. По легенде, которую они с Петраковым-старшим должны будут сейчас задокументировать, он, главный криптограф корабля, спас эти документы и коды, не дав противнику ими воспользоваться.

Прислушиваясь к разгону самолета по взлетной полосе, подумал: пока все складывается удачно. Он был на дне бездны, сейчас начинает постепенно из этой бездны выкарабкиваться. Но главное его ждет в Москве.

Посадив Лапика на «Боинг» компании «Иранэйр», Эльдер остался стоять на летном поле до самого взлета. После того как самолет ушел в небо, достал из кармана телефон, набрал номер:

— Хозяин, это Эльдер. Господин Лапик только что улетел. Рустамбек в своем кабинете, услышав это, ответил:

— Хорошо. Эльдер, ты сможешь устроить, чтобы фамилии Лапика не было в списках этого полета? Да, это очень нужно. Постарайся сделать это прямо сейчас. Хорошо. — Нажав рычаг, набрал код Москвы и номер. Дождавшись отзыва, сказал на азери: — Тофик, это я. Сегодня тебе позвонит человек по имени Владимир Лапик. Да, Владимир Лапик. Подготовь восемьсот тысяч долларов наличными, передашь ему. Без расписки. Не знаю, где ты их найдешь. Набери. Не волнуйся, ты его узнаешь. Его фотография есть в картотеке, поищи. И сделай вот что: передай эти деньги у себя в гостиной. И попроси своих молодцов, чтобы сняли все на пленку. Ты все понял? И еще одно. Нужно сделать так, чтобы ему было обеспечено алиби. Он должен доказать с документами в руках, что в Москве он появился только послезавтра. Думаю, этого можно добиться, связавшись с проводниками поезда Тегеран — Москва. Да. Совершенно верно. Хорошо, свяжемся к вечеру.