Глава 15
Глеб посмотрел на Седова:
— Юра… Если это шутка — то очень плохая.
— К сожалению, Глеб, это не шутка. Оглядев корму, Довгань кивнул:
— Ладно. Если это не шутка — где твоя мина?
— Не моя. Мину поставили спецназовцы.
— Спецназовцы?
— Да. Кулигин и кто-то второй. В лицо я его не видел, но могу опознать по голосу.
— Интересно. — Довгань помолчал. — И когда же они ее поставили?
— Прошлой ночью.
— Ты это видел.
— Нет, только слышал.
— Слышал? А как насчет мины — ее-то ты видел?
— Нет. Но знаю, где она.
— Где же она? Седов кивнул:
— Вот здесь, сбоку, на корме.
Мельком глянув на указанное место, Довгань сказал:
— Ладно. Но если здесь в самом деле мина, почему ты нам сразу об этом не сказал? А оповестил только сегодня?
— Не хотел поднимать шум раньше времени. То, что они не взорвут яхту в ангаре, мне было ясно. А рисковал я больше вас, потому что обе эти ночи спал на яхте.
— Интересно. — Пододвинув ящик, Глеб встал на него. Осмотрел место, на которое показал Седов. — Юра, но здесь гладкое место. Ничего больше. Никаких следов мины.
Взяв стамеску, Седов протянул ее Довганю:
— Думаю, если ты отковырнешь пластину, которой прикрыта мина, ничего страшного не случится.
— Пластину?
— Да. Специально подогнанную под обводы кормы пластину. Во всяком случае, взрыва точно не произойдет. Но все равно отковыривай пластину осторожно. Это место надо будет закрасить заново.
— Какое место? — Довгань показал стамеской. — Здесь? Или дальше?
— Показываешь правильно. Начинай. Как только начнешь, сразу поймешь, что к чему…
Сделав несколько осторожных движений стамеской, Глеб выдавил:
— Черт… Здесь в самом деле что-то наклеено.
Стал работать стамеской, и в конце концов пластина, до этого незаметная, отвалилась, повиснув чужеродным клапаном на остатках стеклоткани. Мина, круглая, защитного цвета, обнажившаяся на изгибе кормы, наверняка была из той же партии, которую они ставили на катера.
Несколько секунд Довгань разглядывал мину. Прошептал хрипло:
— Сука… Грязная сука… И ему не западло… Иуда… Нет, какой иуда…
Погладил мину ладонью. Повернулся.
— Алла, ты же помнишь, как эта сука, эта гнида вонючая, сам вчера предлагал нам спустить яхту на воду?
— Отлично помню.
— Выходит, в этот момент он уже знал, что мина установлена?
Вздохнув, Алла пожала плечами.
— Конечно, знал.
— Нет, какая сука. Ну, все. Ему не жить.
— Подожди, Глеб, — сказал Седов. — Подожди. Я ведь не просто выбрал этот момент, чтобы сказать вам о мине. Сейчас на крейсере легкая полундра, и за нами вряд ли кто-то наблюдает. До поры до времени никто не должен даже догадаться, что мы знаем о мине. Они решили нас уничтожить — мы должны предпринять ответные меры.
Глеб ничего не ответил. Седову показалось, он просто матерится про себя. Наконец Довгань спросил, не поворачиваясь:
— Они — это кто?
— Думаю, тройка, которая решила отправить нас на тот свет, состоит из Петракова, Кулигина и шифровальщика Ла-пика. Ты ведь знаешь Лапика?
— Знаю. Петраковский прилипала. Гнида, вонючая тля, серая вошь. Считаешь, это он ему посоветовал?
— Сейчас трудно разобраться, кто кому что посоветовал. Но идея избавиться от нас должна была возникнуть в любом случае. Неизбежно.
Глеб оскалился:
— Идея уничтожить нас… Сука вонючая… Что я ему сделал, кроме добра?
— Дело не в том, что ты ему сделал. Мы, все трое, ты, Алла и я, — нежелательные свидетели. От которых нужно избавиться. Глеб, ты мне обещал не делать опрометчивых поступков. Обещал?
— Нет, какая сука… Сука вонючая, иуда… — Лицо Довганя застыло. — Ладно, Юра. Даже если не обещал — обещаю. Никаких опрометчивых поступков не будет. Что ты предлагаешь — первое?
— Первое — снять с борта мину. И закрасить место, где она была, чтобы выглядело как новое.
— Ты прав. Сейчас займусь этим. — Осторожно сняв стамеской мину, Глеб спрятал ее в карман. Кивнул:
— Алла, дай, пожалуйста, нитрокраску.
— Держи… — Алла протянула нитрокраску. Отодрав и бросив на палубу заплатку, Глеб быстро обработал борт. Спрыгнув на палубу, посмотрел на Седова:
— Что дальше?
— Дальше нам лучше забраться на яхту. И поговорить там. После того как они, поднявшись на яхту, сели в каюте,
Седов широко улыбнулся:
— Ребята, поскольку на вас это свалилось только что, а я думаю над этим больше суток, позвольте начать мне. Алла, Глеб, как? Я толкну речь?
— Толкай, — сказал Глеб.
— Глеб, только не подумай, что я считаю себя умней тебя. Просто для тебя Петраков связан с какими-то эмоциями. Для меня же он — никто.
— Ладно, кончай. Валяй, говори.
— Ладно, буду говорить. Первое: мы только что выяснили, что здесь, на крейсере, мы лишние, и нас хотят уничтожить. Уничтожить любым способом. Не удастся уничтожить втихую — нас уничтожат по-другому. Поэтому от пребывания на крейсере нам, всем троим, с этого момента надо отказаться в принципе. Местом, на котором мы можем находиться в относительной безопасности, может быть только яхта. Только. Другого пути нет. Согласны?
— Хорошо, допустим, — сказал Глеб. — Я согласен.
— Я тоже, — подтвердила Алла.
— Дальше. Для того чтобы эту безопасность как-то обеспечить, я в эту ночь прилично поковырялся. И кое-что наковырял.
— В смысле? — спросил Глеб. — Что ты наковырял?
— Можешь увидеть, если встанешь.
— Ну, встал, — Глеб поднялся. — Дальше что?
— Дальше — небрежно, будто между делом, загляни в грузовой отсек. И посмотри, что там лежит.
Поиграв желваками, Глеб молча прошел к люку грузового отсека, открыл его. Сдернув брезент, стал рассматривать то, что там лежит. Повернул голову:
— Где ты все это достал?
— Случайно обнаружил в боцманской каптерке. Прошлой ночью подумал: может пригодиться. И кое-что перетащил. Ты что, против?
— Ты что, наоборот. Вообще, ты герой. Тут же «стингеры». Гранатометалки. Мы теперь на всех плевали.
— Можно посмотреть? — спросила Алла.
— Иди посмотри.
Подойдя к Глебу, Алла заглянула в форпик. Вздохнула:
— Ну и ну. Тяжелая артиллерия, да?
— Вроде этого. — Глеб встал. — Артиллерия, которая нам очень пригодится. Ладно, Юра, давай договаривай план.
— Договариваю. Сейчас мы спускаем яхту и выходим в море. Мину как можно скорей незаметно выбрасываем за борт. Взрывать мину вблизи порта, пока мы не скроемся из вида, они не будут. Море здесь даже у самого берега глубокое, до трех километров, поэтому, когда они взорвут мину, лежащую на дне, этого никто не услышит. Скрывшись, вне видимости крейсера вернемся к берегу чуть дальше, подойдем к какому-нибудь поселку и закупим продуктов и воды. Наличные ведь у тебя есть? Если нет, у меня от того, что ты дал, осталась тысяча.
— О деньгах не волнуйся, — Глеб махнул рукой. — Закупим продуктов и воды, а дальше?
— Дальше возвращаемся на крейсер. Швартуем яхту к трапу, ты поднимаешься, заходишь в каюту Петракова, показываешь ему пушку. Коротко выяснив отношения, затем по-деловому толково объясняешь: если он тут же не спустится вместе с тобой на яхту, съест пулю. А когда он спустится с тобой на яхту и мы отойдем, сам решишь, что с ним делать.
Глеб, сидевший на палубе яхты на корточках, посмотрел на Аллу. Снова опустил голову. Наконец сказал:
— Юра, я уже знаю, что ты мастер планов. Но зачем брать Петракова на яхту? Зачем он нам нужен?
— Это мое предложение. Давай свои варианты.
— Скажем, почему бы просто не кончить его в его собственной каюте?
— И повесить на себя убийство? В присутствии двадцати свидетелей?
— Черт… Ты прав.
— Петракова нужно взять на яхту. На крейсере два катера с тяжелыми пулеметами. Скорость этих катеров вдвое превосходит скорость яхты. Так что даже с нашими «смерчами» и гранатометами они могут нас серьезно потрепать. А вот если мы отойдем от крейсера с Петраковым на борту, Кулигин и его ребята, во всяком случае в первые минуты, сделать что-то с нами поостерегутся. Ну, а когда мы отойдем, то, имея на борту серьезное оружие, сами будем диктовать условия.
Глеб посмотрел на Аллу:
— Алена, что скажешь?
— Что я скажу… — Посидела, рассматривая собственные кроссовки. — А что я скажу. Мне план очень нравится. Прекрасный план.
— Думаю также, что то, что Петраков будет на яхте, поможет нам вернуться в Россию, — закончил Седов. — О его отце сейчас все говорят.
— Плевать я хотел на его отца. Мы можем вернуться в Россию на яхте.
— Через океан и три моря?
— Ну и что? Яхта приспособлена для океанского плавания. Пойдем вдоль берегов, как-нибудь докарабкаемся.
— Хорошо, Глеб. О возвращении мы еще успеем поговорить. Как план в целом — принимается?
Глеб усмехнулся:
— Принимается. Только давай делать это скорей. Сука такая, решил меня подорвать. Вытащу на яхту — уши оборву. Забудет, как свободу любить.
— Глеб, спокойней. Если они поймут, что мы что-то знаем, — плану конец.
— Ладно. Считай, я спокоен, как скала.
Спускать яхту на воду они начали, когда эсминец, приняв последнего человека и подняв на борт оба катера, ушел в море.
Погода стояла тихая и солнечная, ветер был слабым. Море покрывали еле заметные барашки.
Хотя из палубной команды на «Хаджибее» остались только три человека, они с помощью Довганя и Седова быстро зафа-лили «Алку» и спустили на воду. В конце работы Седов забрался на яхту и, спустившись с ней вниз, включил дизель, подвел «Алку» к трапу и закрепил швартов на его нижней площадке.
Он видел, как подошедший к Глебу и Алле Петраков спросил:
— Сколько будете ходить?
— Не знаю, — вид у Глеба был деловой и спокойный. — Думаю, часов пять как минимум. Мы же можем ходить без ограничений, ты сам сказал?
— Конечно. Желаю удачи.
— Спасибо, — бросил Глеб. Алла ограничилась тем, что помахала Петракову рукой.
Спустившись вниз, Глеб сразу же прыгнул на палубу «Ал-ки» и сел за рулевой пульт. Подождав, пока Седов отдаст швартов, тут же направил яхту в море.
Когда «Алка» отошла от «Хаджибея» примерно на полкабельтова, Глеб достал из кармана мину:
— Держи. Выбросишь?
— Конечно. — Седов незаметно посмотрел на Аллу; она как ни в чем не бывало уже легла загорать в шезлонге прямо здесь, у рулевого пульта.
— Первый раз у меня такой мандраж, — Глеб покачал головой. — Что, если эти гады решат взорвать нас сейчас? На виду у всех?
— Не решат. Ведь в таком случае им придется как-то объяснять причину взрыва. Их гораздо больше устроит бесследное исчезновение яхты в открытом море.
— Ты ж понимаешь, я волнуюсь из-за Аллы, — Глеб покосился: — Яхта идет отлично, как считаешь?
— Да, ход хороший. — Постояв и смерив взглядом расстояние до «Хаджибея», который постепенно отдалялся, Седов сказал. — Все, бросаю. — Швырнул мину за борт. Небольшой Диск исчез в набежавшей волне мгновенно.
Довгань вдруг принялся хохотать. Он хохотал надрывно, почти истерически, сгибаясь от хохота и вытирая рукой выступившие от смеха слезы.
— Глеб, что с тобой? — спросила Алла.
— Гора с плеч… Теперь все. Теперь посмотрим, кто кого. — Отхохотавшись, выпрямился: — Алена, мы ее выбросили.
— Кого?
— Мину. Помахала рукой:
— Молодцы, ребята!
— Что мне в тебе нравится — напрочь лишена трусости. Ничего не боишься. А?
— Да, я такая.
— Ладно… — Глеб вытер остатки слез. — Надо брать на зюйд-ост. А потом опять к берегу. С миной пошутили, с океаном я шутить не хочу. — Протянул атлас: — Юра, посмотри пока по карте, есть ли в тех местах поселки.
По атласу, который Седов тщательно изучил еще на «Хаджибее», поселков с крохотным якорьком у названия, что означало, что поселок рыбацкий, вдоль этой части побережья было полно.
Пройдя вдоль берега, они в течение получаса выбрали тот из них, который на вид показался им самым большим. Судя по карте, поселок назывался Сеадет. Место, которое он занимал, было очень удобным — это была небольшая естественная бухта, надежно укрывавшая берег от беспокойного океана. Как и у остальных поселков, у этого причалы и берег были пусты, не было видно ни одного человека и ни одной действующей рыбачьей лайбы. Судя по всему, сейчас шел самый лов, и все суда были в море.
Правда, за причалом, у самого берега, стояли на приколе три старые, наверняка давно вышедшие из употребления рыбачьи шаланды. Одна из них уже осела на дно, две другие, пришвартованные к торчащим из воды почерневшим сваям, еще держались на плаву. Судя по тому, что на бортах и на палубе лайб спокойно сидели чайки, люди на них заходили крайне редко.
После того как яхта подошла к причалу, деревянному, грязному, обсыпанному рыбьей чешуей и мусором, заваленному старыми сетями, Седов предложил заняться поисками продуктов и воды Алле и Глебу. Они охотно согласились.
Как только Глеб и Алла ушли, тут же включил рацию. Связавшись с одной из станций, позывные которой ему дал Гущин, передал шифровку: «Гущину. „Хаджибей“ встал на рейде порта Чахбехар, большинство экипажа перешло с вещами на эсминец ВМС России „Основательный“ с бортовым номером „447“, командир — капитан второго ранга Дранников Сергей Владимирович. Эсминец с экипажем „Хаджибея“ на борту ушел. В виду крейсера стоят на рейде два транспорта ВСГ „Благовещенск“ и „Ванино“, порт приписки Находка. Нахожусь на яхте в районе Чахбехара, яхту можно найти по радиодатчику. Прошу быть на связи и в готовности».
Ответ на шифровку получил через три минуты. Расшифровав, прочел: «Сообщение принял. Нахождение „Хаджибея“ в районе Чахбехара из-за отдаленности осложняет действия. Мобильно поддержать смогу только через 10 — 12 часов. Прошу постоянно находиться на связи. Гущин».
Примерно через полчаса после того, как «Алка» скрылась за горизонтом, с одного из транспортов с флагами ВСГ ВМС России был спущен катер. По трапу на катер сошли два человека, одетые в матросские робы, и Рустамбек в сером летнем костюме, рубашке и галстуке.
Пока катер приближался к крейсеру, Рустамбек несколько раз поднимал к глазам бинокль. Капитана третьего ранга Ла-пика, стоящего у трапа, он узнал сразу.
Поднявшись на борт крейсера, Рустамбек, обменявшись с Лапиком рукопожатием, развел руками:
— Рад видеть вас снова, господин Лапик.
— Я тоже рад видеть вас, господин Рустамбек.
— Познакомите меня с господином Леонидом Петраковым?
— Конечно. Прошу, идемте.
— Подождите. Безусловно, я буду рад познакомиться с господином Петраковым, — Рустамбек понизил голос. — Я слышал сообщение о покушении на его отца.
— Да, крайне неприятная новость. Это случилось вчера.
— Слышал, отец господина Петракова отделался легким ранением?
— К счастью.
— Но при этом погибла мать господина Петракова. Готов выразить господину Петракову соболезнование.
— Думаю, соболезнование выражать не стоит, погибла мачеха господина Петракова.
— Ах, так… Хорошо, что вы меня предупредили. Впрочем, я все равно хотел поговорить с вами кое о чем.
— Кое о чем?
— Да. До того, как вы представите меня господину Леониду Петракову.
Лапик дипломатично улыбнулся.
— Знаете, господин Лапик, у меня есть некоторые конструктивные предложения, касающиеся господина Петракова-старшего, которые я хотел бы с вами обсудить. Вы, насколько я знаю, с ним знакомы?
— Да. Я в некотором роде друг семьи Петраковых.
— Значит, мы можем это обсудить?
— Охотно поговорю с вами на эту тему, господин Рустам-бек.
— Но сделать это я хотел бы не сейчас, а позже. Поскольку это должен быть серьезный разговор.
— Когда вы хотите это сделать?
— Когда наша сделка здесь будет закончена. Потом ведь вы должны будете вернуться в Москву?
— Конечно.
— Вы поедете на поезде или полетите?
— Скорее всего полечу.
— Один?
— Видимо.
— Вы могли бы по пути в Москву задержаться на несколько часов в Тегеране?
— Конечно. Для меня это не проблема.
— Вот моя визитная карточка, господин Лапик, — Рустам-бек протянул визитку. — Здесь все мои тегеранские телефоны. В течение ближайшего месяца я буду в Тегеране и буду ждать встречи с вами. Я могу надеяться на такую встречу?
— Безусловно, господин Рустамбек.
— Что ж, тогда ведите меня к командиру корабля. После того как они двинулись по палубе к главной надстройке, Рустамбек спросил:
— Как я знаю, экипаж крейсера в полном порядке перешел на эсминец?
— Да, перешел. У вас есть с ним связь?
— Есть. Эсминец движется к Персидскому заливу, чтобы дать возможность вашим людям перейти на судно «Академик Тимирязев». Вы держите связь с этим судном?
— Да. Командир «Тимирязева» предупрежден, судно движется навстречу эсминцу. И, как только они сойдутся, «Тимирязев» примет людей.
— Очень хорошо. А как с той подозрительной троицей яхтсменов?
— Их уже нет.
— Совсем нет?
— Совсем. Их яхта ушла в океан и не вернулась. — Лапик остановился у трапа. — Прошу, господин Рустамбек. Не спешите, трап довольно крутой.
— Ничего, в свое время я служил на военно-морском корабле — Взявшись за поручень, Рустамбек быстро, почти бегом, поднялся сначала по одному трапу, потом по второму. Лапик еле успевал вслед за ним.
Остановившись у каюты Петракова, Лапик постучал. Услышав «Да!», открыл дверь:
— Прошу, господин Рустамбек. — Войдя, Лапик сделал жест рукой: — Леонид Петрович, разрешите представить вам господина Рустамбека.
— Очень приятно, — выйдя из-за стола, Петраков пожал Рустамбеку руку.
— И мне очень приятно, господин Петраков, — Рустамбек с чувством посмотрел Петракову в глаза. — Я узнал ваш голос. Помните, как мы с вами переговаривались в Красном море?
— Прекрасно помню. Садитесь, господин Рустамбек. — Подождав, пока Рустамбек сядет, сел сам. — Что предпочитаете выпить?
— Не беспокойтесь, господин Петраков. В принципе мне все равно.
— Все равно не бывает, господин Рустамбек.
— Ну, раз не бывает — предпочитаю водку-мартини.
— Прекрасно. Владимир, не в службу, а в дружбу — попроси сюда Лену.
— Конечно, Леонид Петрович. Я буду у себя в каюте. После ухода Лапика Петраков и Рустамбек некоторое время сидели, улыбаясь друг другу. Наконец Рустамбек сказал:
— Наше предприятие как будто подходит к концу, а?
— Подходит.
— Просто не верится.
— Не говорите, господин Рустамбек.
— Я надеюсь, мы продолжим сотрудничество?
— Буду счастлив, господин Рустамбек.
— И я буду рад. Кстати, вы видели наши транспорты?
— Конечно.
— Считаете, вооружение на них поместится?
— Да, если трюмы у них пустые.
— Они пустые.
— Тогда все поместится.
— С вашего позволения, я дам команду, чтобы транспорты подходили к борту?
— Конечно.
— Они должны будут подойти к одному борту? Или к двум?
— Лучше к двум. Чтобы быстрее шла выгрузка.
— Хорошо. — Достав из кармана телефон, Рустамбек набрал номер. Сказал: — Лери, это я. Подходите к крейсеру. Подходить нужно к двум бортам, поэтому разберитесь, кто куда подойдет. Все.
Раздался стук, в каюту вошла Лена.
— Слушаю, Леонид Петрович?
— Леночка, сделай нам две водки-мартини.
Лена скрылась в буфете. Петраков придвинул две шкатулки.
— Пожалуйста, господин Рустамбек, сигареты, сигары. Пока Рустамбек обрезал и раскуривал сигару, Лена подала два наполненных на три четверти стакана. Уловив еле заметный знак, вышла из каюты.
Пригубив прозрачную жидкость, в которой плавал лед, Рустамбек сделал глубокую затяжку. Сказал, выпустив дым:
— Как вы знаете, господин Петраков, часть денег, ровно половина, уже переведена на нужные счета.
— Это язнаю, господин Рустамбек.
— Оставшиеся деньги в соответствии с договоренностью будут переведены на те же счета. Сделано это будет, как только вся партия вооружения будет перегружена на транспорты. Как вы думаете, сколько времени займет перегрузка?
— Это зависит от того, сколько на ваших транспортах людей.
— Людей более чем достаточно. Все они высококлассные специалисты, могут работать с погрузо-разгрузочной техникой любых систем.
— Тогда часа два-три. В зависимости от того, как пойдет разгрузка.
— Эти три часа я могу побыть на корабле? И понаблюдать за разгрузкой?
— Безусловно. У нас ведь была договоренность.
— Значит, через три часа, как только погрузка закончится и транспорты отойдут от борта крейсера, деньги будут переведены на те же счета. Два банка, которые будут заниматься переводом денег, ждут моего распоряжения. Распоряжение это санкционировано лично господином Талаяти.
— Что ж, приятно иметь дело с таким деловым человеком, — Петраков поднял стакан: — Чин!
— Чин! — Рустамбек вслед за Петраковым пригубил из своего стакана. — Может быть, посмотрим, как швартуются транспорты?
— Конечно. Ходовая рубка рядом. Мартини и сигару советую взять с собой.
— Спасибо. Вам приятно иметь дело с деловым человеком, а мне приятно иметь дело с гостеприимным хозяином.
— Спасибо. Прошу вас, господин Рустамбек. В ходовой рубке мы можем устроиться с удобствами, там есть кресла. Если захотите еще выпить, Лена принесет. Проходите.
— С удовольствием, — встав, Рустамбек вышел в приоткрытую Петраковым дверь каюты.
Устав валяться в шезлонге на палубе яхты, Седов спрыгнул на причал. Принялся ходить по скрипящим старым доскам, лавируя между кучами мусора и старыми сетями. Понял, что начинает волноваться: Глеба и Аллы не было уже больше двух часов. Кто его знает, что могло с ними случиться в поселке, в котором они оказались в первый раз.
Наконец услышал тарахтенье мотора, раздававшееся между белыми стенами. Увидел старый «Форд»-пикап, вынырнувший из-за стены и свернувший к берегу. В кузове, окруженный ящиками и огромными пластмассовыми бутылями, трясся Глеб. В кабине рядом с водителем сидела Алла.
У причала «Форд» свернул прямо на гнилые доски. Нисколько не боясь провалиться, давя старые ящики и ссохшиеся сети, подъехал к яхте.
— Юра, извини, — Глеб спрыгнул на причал. — Обошли весь поселок, пока нашли все это. Счастье, что встретили Га-фура. Чудо, а не парень.
Водитель, голый по пояс смуглый белудж с вьющейся бородой, выйдя из машины, помахал Седову рукой.
— Давай, Гафур, пик ит ап, — сказал Глеб. — Помоги перенести.
— Карашо, карашо, — взяв один из ящиков, Гафур перенес его на яхту. Вернувшись и взяв второй ящик, улыбнулся: — Руси, спасибо, карашо.
Вчетвером они быстро перенесли весь груз. Глеб расплатился с Гафуром, и тот, очень довольный, вывел грузовик задом на берег и уехал.
Осмотрев гору ящиков, мешков и бутылей на палубе, Седов заметил:
— Провианта на год.
— На год не на год, а месяца на три хватит.
— Где вы все это достали?
— Это не мы, это Гафур, — сказала Алла. Глеб усмехнулся:
— Не знаю только, съедобно ли это. За качеством следила Алла.
— Глеб, тебе не стыдно? Юра, не слушай его. Здесь все. Языка не хватит перечислять. Вяленая и копченая рыба, копченая баранина, сухофрукты, чай, кофе, мед, сухари, мука, консервы, фрукты, овощи, сто литров настоящей родниковой воды. И ко всему прочему огромная бутыль отличного молодого вина. Вино, кстати, ты пробовал сам. Вместе со мной.
— Алла, сдаюсь! — Глеб поднял руки. — Надо только все разместить, чтоб ничего не было видно.
Сделать это удалось с большим трудом, продукты и вода, закупленные в поселке, заняли все свободное пространство в грузовом отсеке. Две тридцатилитровые бутыли с пресной водой, которой уже не нашлось места в питьевом танке, пришлось поставить в кухне.
Поднималась волна, и, отойдя от поселка, они решили не рисковать. Глеб то и дело менял курс, стараясь вести яхту ближе к берегу.
Когда «Алка» уже подходила к Чахбехару, Седов увидел уходящие в сторону Персидского залива два транспорта. Взяв бинокль, прочел на корме знакомые надписи: «Благовещенск», «Ванино», порт приписки — Находка.
На рейде транспорты стояли пустыми, с широко обозначенными красными полосами под ватерлинией, сейчас же шли, низко погрузившись в воду, явно перегруженные. Палубы были забиты принайтовленной и накрытой брезентом техникой, в которой опытный глаз легко мог узнать самолеты и вертолеты.
— Что это? — спросила Алла. — Торгаши?
— Да два наших транспорта. Помнишь, стояли здесь на бочке?
— Ну да.
— Теперь снялись и уходят. Слышишь, Глеб?
— Пускай уходят. Мне важно, чтобы не ушел «Хаджибей».
Седов хорошо видел: ватерлиния крейсера, в отличие от транспортов, наоборот, сейчас резко поднялась над водой.
— Он не ушел. Вон стоит… Слушай, что, если я сейчас прослушаю эфир? С крейсера наверняка уже видят, что мы подходим.
— Прослушай, конечно…
Спустившись в каюту, Седов включил рацию и быстро передал шифровку: «Гущину. Два транспорта под флагами ВСГ, „Ванино“ и „Благовещенск“, порт приписки Находка, приняв с „Хаджибея“ груз, в числе которого вертолеты и самолеты, идут от Чахбехара в сторону Персидского залива». Выключив рацию, вернулся на палубу.
Медленно приближавшийся «Хаджибей» был уже совсем близко. Тех, кто стоит на палубе, можно было различить без бинокля.
— Ну что? — спросил Глеб.
— Ничего. Радиостанция крейсера молчит.
— Радиостанция молчит, зато поговорю я, — взяв из ящика «глок», Довгань сунул его в карман куртки. Не глядя на него, Алла сказала:
— Глебушка, только я тебя прошу… Не делай глупостей…
— Аллочка, какие глупости… Я его знаю уже двадцать лет. Знаю каждое его движение. Каждое слово. — На секунду прижал ее к себе одной рукой. — Алена, прошу, не волнуйся. То, что вы с Юрой сейчас увидите, будет легко и просто.
— Надеюсь.
— Да не нужно надеяться. Оно действительно будет так. Только встань за штурвал, ладно?
Алла взяла штурвал. Почти тут же выключила двигатель — трап крейсера был близко, яхта подходила к нему по инерции.
— Юра, не забудь… — Довгань кивнул на лежащие в углу рубки под парусиной автоматы «узи». — Не думаю, что случится что-то чрезвычайное. Но на всякий случай будь наготове.
— Я наготове всегда.
— Минут через десять включите движок, даже если меня еще не будет. Движок должен работать, а швартов держаться на соплях. Мы должны отвалить, как только я с ним зайду на яхту.
— Так и будет, — сказал Седов.
— Отлично, — выйдя из рубки, Глеб дождался, пока трап приблизится вплотную. Спрыгнув, закрепил швартов. Подмигнул — и побежал наверх.
Крейсер казался вымершим. Ступив на палубу, Глеб увидел лишь одного спецназовца, стоящего у трапа. Не задерживаясь, двинулся к главной надстройке, и спецназовец, встретив его взгляд, сказал:
— Привет. Как покатались?
— Нормально.
Палуба перед ним была пуста. Он шел спокойно, чувствуя уверенность в себе и вообще во всем, что должно сейчас произойти. Он отлично понимал, что с «Хаджибея», стоящего с обнажившейся ватерлинией, все вооружение за время их отсутствия было перегружено на только что ушедшие транспорты. Понимал, что его бывший друг Леня сейчас наверняка видит, как он идет к его каюте. Понимал, что Леня сейчас в шоке и не знает, что делать.
Стоя у иллюминатора каюты Лапика, хозяин каюты и Ку-лигин наблюдали, как Довгань не спеша пересекает палубу.
После того как Глеб взялся за поручень трапа, ведущего к командирской каюте, Лапик процедил сквозь зубы:
— Володя, в чем дело? Мина не сработала? Поиграв желваками, Кулигин оскалился:
— Выходит. Бывает, мины не срабатывают.
— Может, они просто ее нашли? И обезвредили?
— Исключено. Мину я поставил профессионально.
— Тогда — что будем делать?
— Поставим вторую мину. Даже две. Обе эти мины я проверю лично. Они завалят яхту на сто процентов.
— А сейчас?
— А что сейчас? Сейчас надо сделать вид, что мы ни о чем не знаем. Ни ухом ни рылом. Так ведь?
— Ты прав. Но на всякий случай предупреди своих ребят.
— Предупрежу.
Поднявшись по двум трапам, Довгань постучал в дверь командирской каюты. Услышав «Да!», вошел.
Петраков стоял у переборки. Увидев Глеба, улыбнулся:
— Привет! Наконец-то…
— Наконец-то. — Глеб прикрыл за собой дверь. — Походили изрядно.
— Проверил яхту?
— Проверил.
— Ну и что?
— Все в порядке. Единственное — нашел на корме мину. Петраков попытался изобразить удивление.
— Что-что? Мину?
— Мину, — Глеб достал пистолет. — Ну-ка, радость моя, лапки кверху.
Петраков побледнел. Глеб ткнул пистолет ему в живот.
— Я же сказал — лапки кверху. Шевелись.
— Глеб… Это что, шутка? Ты что?
— Леня, ты ведь меня хорошо знаешь… Я ведь и выстрелить могу… Нет никаких шуток, поднимай руки…
— Хорошо, Глеб… — Петраков поднял руки. — Пожалуйста, раз ты хочешь.
— Хочу. — Обыскав его, Глеб нашел во внутреннем кармане кителя пистолет. Спрятав его к себе в карман, кивнул:
— Садись.
Поколебавшись, Петраков сел. Некоторое время Глеб внимательно рассматривал его. Приблизившись вплотную, приставил ствол к горлу:
— Леня, запомни: я не лох. Когда меня кидают, секу с полуслова. По закону я должен тебя сейчас убить. Ты знаешь это?
— Глеб…
Взяв одной рукой Петракова за щеки, Глеб, надавив, раздвинул ему зубы. Вставил в рот ствол пистолета.
— Сука, ты знаешь, что я тебя должен убить?
Хрипя, Петраков пытался что-то сказать. Глеб оттолкнул его. Усмехнулся:
— Так знаешь?
— Знаю, — выдавил Петраков.
— А теперь слушай внимательно. Сейчас ты застегнешься, приведешь себя в порядок. И мы спустимся на «Алку». Пока мы будем идти к «Алке», ты должен выглядеть спокойно. На любые вопросы, кто бы и о чем тебя ни спрашивал, должен отвечать, что все в порядке. Не должен подавать никому никаких знаков. Если выполнишь все условия, я тебя пока не убью. Может, вообще не убью. Но если по пути на «Алку» попробуешь подать сигнал или что-то еще — первая пуля тебе. Это я тебе торжественно обещаю. А теперь приведи себя в порядок. Застегнись. Пригладь волосы. Ты понял?
— Но…
— Никаких «но».
Встав, Петраков застегнул китель, пригладил волосы. Посмотрел:
— Фуражку надеть?
— Обязательно. — Подождав, пока Петраков наденет фуражку, кивнул: — Нормально. Порядок такой: ты идешь впереди, я сзади. Идешь ровно, в мою сторону не оборачиваешься. По Есем трапам спускаешься первым. Понял?
— Понял.
— Все, выходим.
Выйдя вместе с Петраковым из каюты, Глеб спрятал правую руку с пистолетом в карман куртки. Спустившись вслед за ним по двум трапам, пошел чуть сзади с левой стороны, чтобы тот чувствовал, что при любом подозрительном движении рука с пистолетом тут же ткнется в бок.
Первые несколько метров их передвижение по пустой палубе прошло спокойно. Они подходили к трапу, где стоял все тот же спецназовец, и только Глеб подумал, что спецназовец не помеха, как сзади, от надстройки, раздался крик:
— Леонид Петрович, подождите, пожалуйста! Леонид Петрович! Подождите!
Кричал Лапик, голос которого Глеб отлично знал. Услышав призыв — Лапика, Петраков на секунду замешкался. Подтолкнув его, Глеб прошипел:
— Не оборачивайся! Вперед, или съешь пулю! Петраков продолжил движение. Они подошли к трапу, до которого доносился стук работающего на яхте дизеля. При их появлении спецназовец с интересом посмотрел на Петракова. Как только они начали спускаться, спросил:
— Товарищ капитан первого ранга, вы уходите с корабля?
— Успокой его… — прошипел Глеб. Петраков обернулся:
— Да, мичман, все в порядке! Несите службу!
— Есть нести службу, товарищ капитан первого ранга… Когда уже внизу, на площадке у борта яхты, они остановились на секунду, наверху появился Лапик. Крикнул:
— Леонид Петрович, что происходит? Все в порядке? Перейдя вместе с Глебом на борт яхты, Петраков помахал рукой:
— Все в порядке!
Яхта, отвалив от трапа, начала отходить от крейсера. Внезапно, в какую-то секунду, у трапа возникли около десятка спецназовцев вместе с Кулигиным. Взяв мегафон, Кулигин крикнул:
— Эй, на яхте, вернитесь к трапу! Мне нужно срочно поговорить с командиром корабля!
— Алла, курс — открытое море, — негромко сказал Глеб. — Я спущусь с этим гадом в каюту, свяжу его. Юра, ты последи за крейсером. Приготовь на всякий случай наш подарочек, ты понял…
— Понял, Глеб… — Спустившись вслед за Глебом и Петраковым в каюту, Седов достал из грузового отсека ракеты, гранатомет и пулемет. Тщательно завернув в парусину, по очереди перетащил оружие мимо сидящего в спальне Петракова на ют. Взяв бинокль, посмотрел на крейсер. Пока он перетаскивал оружие, «Хаджибей» сильно отдалился, до него теперь было больше мили. У одного из спасательных катеров заметил движение людей в серых матросских робах и синих комбинезонах спецназа.
— Что там? — спросил Глеб.
— Спускают катер.
— Пускай спускают. Мы их встретим. Непонятно только, что мы будем делать дальше с Петраковым.
— Не переживай, решение придет само собой. — Снова посмотрел в бинокль в сторону крейсера. Катер на фалах медленно полз вниз, к воде. — На этом катере есть радиостанция, так ведь?
— Есть.
— Свяжемся с ними?
— Связаться с ними по рации? Зачем?
— Они сейчас пойдут за нами. И довольно быстро догонят. Так вот, мы их предупредим: если они не отстанут, мы их просто пустим ко дну. А если не поверят, швырнем прямо по курсу пару-другую гранат. Как?
— Идея отличная, но как мы найдем их в эфире?
— Они наверняка переговариваются сейчас с крейсером, на длинных волнах или на УКВ. Пошарим по эфиру и, как только узнаем их голоса, свяжемся. А если они не будут переговариваться с крейсером, начнем вызывать их сами, по всему диапазону. Сто процентов, они будут идти с включенной рацией. И прослушивать эфир.
— Хорошая идея. А у меня, Юра, есть еще одна.
— Какая?
— Где мы отсидимся, если уйдем от них. — Где?
— Там, где мы брали провиант. В поселке Сеадет. Найдем Гафура, замаскируем с его помощью «Алку» под рыбачье судно. И поставим ее рядом с другими ветхими лайбами, с теми, которые стоят на приколе за причалом. Помнишь эти лайбы?
— Конечно. Я ж там, ожидая вас, проторчал два часа.
— Они уже идут сюда.
— Пока они нас догонят, мы будем в открытом море. Садимся за рацию?
— Садимся. Но кто-то должен заняться гранатометом.
— Глеб, у меня такое предложение: ты следи в бинокль, далеко ли они. И подготовь гранатомет, чтобы сразу открыть огонь. А я буду шарить в эфире.
— Давай.
В каюте Седов, закрыв за собой дверь салона, прежде всего отбил шифровку. «Гущину. Нахожусь на „Алке“ вместе с Довганем, Поздняковой и арестованным Петраковым. Есть опасность нападения спецназа на катере с „Хаджибея“. Через 2 — 3 часа „Алка“ будет стоять замаскированная в поселке Сеадет. Ожидаю немедленной помощи». Подождав, получил ответ: «Вертолет сможет подойти через 5 — 6 часов. Держись. Гущин».
Подумал: продержаться пять-шесть часов вполне реально. Перейдя сначала на длинные волны, а потом на УКВ, начал прослушивать эфир. Не услышав в течение двадцати минут никаких голосов, говорящих по-русски, вышел на палубу. Алла продолжала сидеть за рулевым пультом, Глеб возился с гранатометом.
— Подготовил игрушку? — спросил Седов.
— Она уже готова. Правда, если честно, пулять из нее я не мастак. Могу запулить прямо по ним.
— Было бы нежелательно.
— Извини. Ничем не могу помочь.
— Может, поменяемся? Я немного знаю гранатомет.
— Давай. Ты слушал на длинных?
— Да. Иди по всему диапазону.
— Понятно. — Глеб взял микрофон, надел наушники. Седов посмотрел в бинокль. Вокруг не было видно никаких следов берега, катер, преследующий их, шел со скоростью не меньше двадцати узлов примерно в кабельтове. На носу катера, широко расставив ноги, лежал у сшестеренного пулемета спецназовец.
— На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»… — Голос Глеба звучал монотонно. — Вас вызывает яхта «Алка»… — На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»…. Вас вызывает яхта «Алка»…
Наконец Седов услышал:
— Юра, кажется, отозвались…
— Кто именно?
— Кулигин. Сейчас я ему сообщу кое-что. — Обратившись к Кулигину, Глеб начал говорить подчеркнуто спокойно: — Кулигин, с тобой говорит шкипер яхты «Алка» Глеб Довгань. Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Немедленно прекращай преследование. Если не прекратишь преследование, наш предупредительный огонь перейдет в огонь на поражение. И вы пойдете ко дну. — Выждав короткую паузу, спросил: — Что? Не видишь никакого огня? Сейчас увидишь. — Крикнул: — Юра, начинай!
Седов пустил первую гранату. Снаряд, взметнув фонтан воды, взорвался примерно в полукабельтове в стороне от курса катера. Подправив прицел, пустил вторую. Она взорвалась гораздо ближе. Пустил третью, четвертую, пятую, шестую. Белые фонтаны взрывов, возникавшие сначала далеко от носа катера, стали к нему приближаться. После того как одна из гранат взорвалась точно перед катером, обдав пулеметчика брызгами, белые буруны на носу у редана опали.
— Кулигин, теперь ты видишь огонь? — спросил Довгань. — Предупреждаю, это только начало. Только цветочки. Ягоды будут впереди.
Катер, резко сбавив ход, стал на глазах отдаляться.
— Что? — переспросил Глеб. — Нам ничего от вас не нужно. Единственное, что я от тебя хочу, — чтобы ты вернулся на крейсер. Если ты развернешься и уйдешь — огонь будет прекращен. Если нет, придется продолжить. Насчет боеприпасов не волнуйся: их у нас много. Сейчас мы тебе это продемонстрируем. — Выглянув из каюты, сказал негромко: — Юра, пусти еще парочку. Он не верит.
Седов одну за другой пустил три гранаты. Все три взорвались недалеко от борта катера. Услышал, как Глеб сказал в микрофон:
— Это другой разговор, Кулигин. Совсем другой. А вот это ты зря. Почему? Да потому что командир корабля он только для тебя. Для меня же он — никто. Здесь, на яхте, есть только один командир — я. — Выслушав ответ, сказал глухо: — Разворачивайся. Или, клянусь потрохами, Кулигин, ты меня разозлишь. И тогда я просто шарахну по твоему катеру «шмелем». Знаешь, что такое «шмель» системы «вода — вода»? — Помолчал. — Вот что, Кулигин, меня на гоп-стоп не бери. Когда меня берут на гоп-стоп, я становлюсь злой. И учти, Кулигин, мокруха на тебе висит еще с Новороссийска. Если братва в Новороссийске узнает, что ты замочил Леву Грека, тебе придется худо. Очень худо. Это здесь ты майор спецназа. В Новороссийске же братва на то, что ты майор спецназа, и вообще на весь твой спецназ класть хотела. Понял меня?
Посмотрев в бинокль, Седов увидел: белые буруны перед катером возникли снова. Какое-то время казалось, что катер идет в их сторону. Но вскоре стало ясно: корабль, описав долгую дугу, развернулся и стал на той же скорости, около двадцати узлов, уходить к горизонту.
Стоя с биноклем на ходовом мостике, Лапик всматривался в горизонт. Серая ровная линия моря была пустой, спасательного катера с десятью спецназовцами видно не было.
Наконец, опустив бесполезный бинокль, посмотрел на руки — они дрожали. Черт. Неужели он теряет выдержку? Надо успокоиться. Так он ничего не добьется.
Повторил несколько раз: спокойствие. Перед тем как Кулигин ушел на катере в море, он несколько раз сказал ему: главное — вернуть Петракова. Вернуть в любом состоянии, живым или мертвым.
Хорошо, а если вернуть Петракова не удастся — что тогда? Что? То, что Довганю и Седову удалось захватить Петракова и уйти с ним, было худшим, что он мог себе представить. Он же повел себя как последний идиот. Конечно, Довгань обнаружил мину. И ясно, что после этого Довгань с Седовым с самого начала продумали захват Петракова. Они знали, это окажется самым сильным ударом. Он мог предупредить удар — в момент, когда Довгань стал подниматься по трапу главной надстройки. Надо было тут же вызвать на палубу весь оставшийся на крейсере спецназ. И приказать им стоять насмерть, но не пускать Довганя с Петраковым на яхту. Теперь же он может рассчитывать только на удачу.
Снова поднял бинокль. Увидев на горизонте небольшую точку, подумал: только бы это был катер. Увеличивающаяся точка очень походила на катер.
Он стоял, не отрывая окуляров бинокля от точки, которая медленно росла. Наконец, убедившись, что это в самом деле спасательный катер, почувствовал сомнение. Катер возвращается быстро, очень быстро. Что это может означать? Можно, конечно, связаться сейчас с катером по рации. Впрочем, не стоит. Проще сразу спуститься к трапу.
Сойдя на палубу, подошел к трапу. Катер за это время успел приблизиться к крейсеру вплотную и теперь, заглушив мотор, двигался по инерции. Спецназовец, стоящий на носу, прыгнул на трап. Присел, закрепил швартов.
Морские пехотинцы, одновременно прыгая на площадку, тут же поднимались наверх.
Окончательно Лапик понял, что Петракова на катере нет, когда увидел медленно поднимавшегося последним Кулигина. Шагнув на палубу, майор остановился:
— Сволочь… Какая сволочь…
— Где Петраков? — Лапик трясанул Кулигина за плечо. — Где?
— Нет Петракова. Он у них.
— Почему ты его не взял?
— А как? — Кулигин освободил плечо. — Мы ж не знали, что у них целый арсенал. Пошли с одним пулеметом. А у них все. Гранатомет, ракеты. Все. Бьют, не жалея боеприпасов.
— Хорошо, — ты можешь спокойно объяснить, что случилось?
Кулигин посмотрел на море. Сказал хрипло:
— Могу. Но не здесь. Пойдем в каюту.
— Пойдем.
Пройдя несколько шагов, майор повторил:
— А Довгань сволочь. Сука, чуть нас на дно не пустил. Дай только доберусь до него. Перебью хребет в момент.
Первое, что сделал Кулигин в каюте, — налив стакан водки, выпил его одним махом. Достал сигареты, закурил. Сделав несколько затяжек, посмотрел на Лапика. Перевел взгляд на сигарету — так, будто она была сейчас самым важным предметом в жизни. Выдавил:
— Не дрейфь, Володя. Петракова я возьму. Сегодня же.
— Возьмешь — как?
— Подожди, подожди… Не нужно этого… Не нужно недоверия… Сейчас объясню. — Взял телефонную трубку, набрал номер: — Миша? Это я. Как у тебя с этими штуками? Уже достал? Молодец. Неси их ко мне в каюту. Да, обе. Жду.
— О каких штуках речь? — спросил Лапик.
— Сейчас увидишь. Выпить не хочешь?
— Спасибо, не то настроение. И тебе не советую.
— Володя… — Кулигин усмехнулся. — Запомни — на меня водка не действует. Только башка лучше работает. Вот я выпил стакан — и успокоился. — Услышав стук в дверь, крикнул: — Открыто!
Спецназовец, вошедший в каюту, держал в руках два небольших прибора. Из-за соединенных с корпусами раструбов приборы напоминали небольшие громкоговорители. От громкоговорителей их отличал набор тумблеров и кнопок, а также матовый дисплей на панели управления.
Взяв оба прибора, Кулигин сказал:
— Можешь идти. — Подождав, пока десантник уйдет, посмотрел на Лапика: — Знаешь, что это?
— Радиодетекторы?
— В точку, радиодетекторы. Только даю поправку: радиодетекторы последней модификации, «РДМ-4с». Обнаруживают наличие радиоприбора за два кабельтова, даже если это простой уокмен. А если приборов много, эта умница чует их за милю. А знаешь, сколько у них на яхте радиоприборов?
— Знаю. Радиоприборы — болезнь Довганя.
— Это точно. Радиоаппаратурой у них забита вся яхта.
— Прости, Володя, но сейчас до них не два кабельтова. Как ты узнаешь, где сейчас яхта?
— А это и не нужно. Достаточно знать, что яхта далеко не ушла.
Оба замолчали. А ведь в словах «яхта далеко не ушла» есть смысл, подумал Лапик. Не глядя на него, Кулигин сказал:
— В океане штормит. Вряд ли они сейчас пустятся в плавание. Они будут прятаться на берегу, в какой-нибудь деревушке. Встанут у причала. Больше им здесь деться некуда. Я в Иране бывал и знаю, на каких лоханках здесь ходят рыбаки. Раций на этих лоханках никто не держит, им рации ни к чему, а если на nape-другой лайб и есть рация, то самая примитивная. Подготовлю сейчас ребят, и к ночи выйдем в море на двух катерах. Без огней. Один катер пойдет вдоль берега на вест, второй — на ост. Будем по очереди обходить все до единой деревушки и шарить радиодетектором. Рано или поздно яхту мы засечем. Никуда она не денется. А как только засечем — возьмем их.
— Возьмете, как сейчас?
— Извини. Сейчас мы поперлись по-глупому, на ура. Думали, хватит одного пулемета. Теперь все сделаем по-другому.
Как только один из катеров обнаружит яхту, вся команда наденет акваланги. Подплывем к ним втихую, втихую уберем Довганя и Седова. И возьмем Петракова. Что скажешь?
— Сейчас. — Лапик помолчал. — Вообще придумано ничего.
— Очень даже ничего, — налив полстакана, Кулигин выпил водку одним глотком. — Очень даже.
— Пожалуй, единственный вариант…
— Единственный.
— Плохо только, что на крейсере почти никого не останется.
— А кто тебе нужен?
— Нужны люди. Без вас ведь останутся только я, радист, два моториста и три матроса.
— Ну и что? Володя, извини. Спецназа со мной на крейсере сейчас двенадцать человек. По шесть на каждый катер. Меньше нельзя никак. Ты ведь сам знаешь, взять Петракова сейчас — важней всего.
— Знаю. Ладно. Собирайтесь.
Сейчас, когда Алла к вечеру подвела яхту к Сеадету, поселок выглядел совсем по-другому. Причал был занят рыбачьими шхунами и людьми, несколько шаланд с еще не вынутым уловом были просто вытащены на берег, сам берег был заполнен грузовиками, фургонами и просто тачками, загружавшими и быстро увозившими рыбу.
С трудом отыскав свободное место, Алла подвела яхту к причалу кормой. Закрепив швартов, Седов вместе с Аллой и Петраковым остался на яхте. Глеб отправился искать Гафура.
Примерно через полчаса Довгань вернулся с Гафуром и почтенным седовласым старцем, одетым в белоснежный тюрбан и полосатый халат. За все время общения старец не сказал ни слова, лишь постоянно сучил рукой длинную белую бороду.
Гафур, помахав рукой Алле и Седову, продолжил оживленный разговор со старцем, который на все его объяснения и жесты молча кивал. Наконец, услышав последний отчаянный призыв Гафура, повернулся к Глебу:
— Карашо, карашо.
— Можем перегонять яхту и начинать маскировку, — пояснил Глеб. — Этот старик — староста деревни. Я ему уже заплатил и заплачу еще. А Гафур обеспечит рабочую силу.
После того как они поставили «Алку» в один ряд со стоящими на приколе шхунами-развалюхами, все мальчишки деревни под руководством Гафура с шумом, смехом и воплями стали подтаскивать к «Алке» все, что могли найти. Они сваливали в одну кучу старые сети, высохшие водоросли, полусгнившие доски, остатки такелажа, прочий хлам.
Когда все было собрано и Гафур увел мальчишек, Седов и Глеб принялись за работу. Из старых досок, связанных бечевками, им удалось соорудить нечто вроде фальшбортов. После того как фальшборты были закреплены на бортах, рубка закрыта старыми сетями, а палуба — полусгнившими досками, «Алка» полностью преобразилась. Теперь рядом с лайбами стояла не современная яхта, а такая же, как они, старая шхуна-развалина. Завершил маскировку Седов, привязавший к мачте фальшивую перекладину, которую предварительно обмотал высохшими водорослями.
В наступившей темноте силуэты яхты и старых лайб выглядели одинаковыми. К ночи на берегу и причале все стихло, грузовики и тачки исчезли, люди разошлись. Вокруг не было видно ни огонька.
На яхте тоже было темно, они ни разу не включили свет — даже когда развязывали Петракова, чтобы он смог поесть и попить. Все делалось в темноте.
Частоту, на которую Седов настроил работавший на яхте радиодатчик, знали только он и Гущин, к тому же он надеялся, что вертолет, посланный Гущиным, найдет их раньше, чем Кулигин сможет их обнаружить. Но риск, что их обнаружат, был. Поэтому в один из моментов, уже в полной темноте, когда они с Довганем остались на берегу одни, Седов, подготовив заранее приемник с наушниками, протянул их ему:
— Надень и послушай.
Довгань надел наушники. Послушав, снял.
— Какой-то шорох, царапанье, плеск. Что это?
— Там же, где я нашел оружие, я прихватил и «жучки». И вживил их в корпус твоей яхты.
— Вживил? Зачем?
— Только благодаря этим «жучкам» я понял, что на яхту поставили мину.
Хмыкнув, Глеб посмотрел на него:
— Где ты их вживил?
— В двух местах, на корме и на носу. Их не видно, я закрыл их несколькими слоями скотча и замазал краской. Эти «жучки» спасли нас один раз. И могут спасти снова.
— Снова?
— Да, снова.
Помолчав, Довгань усмехнулся:
— Похоже, Леня был прав.
— Прав в чем?
— В том, что ты работаешь на ГРУ. Или еще на какую-то контору. Обычный человек так «жучки» не поставит.
— Чушь. Ни на какое ГРУ я не работаю. Просто я нормальный человек и не хочу умирать, как баран. Поэтому и смог поставить «жучки».
— И стрелять из всех видов оружия тоже смог?
— Подумаешь, велика хитрость — стрелять из автомата или миномета. Этому всех обучают в армии.
— Ладно. Работаешь ты на ГРУ или не работаешь, сейчас не имеет значения. Наши цели совпадают, на остальное мне плевать. А там разберемся.
— Правильно, разберемся. А пока надо предостеречься, чтобы нас не подорвали.
— Каким образом? — Посмотрел на Седова. — Подожди, Юра, подожди. Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что под дном яхты сейчас примерно полтора метра воды. Как раз столько, сколько нужно, чтобы к яхте подплыли аквалангисты. Сам понимаешь, ничего нереального в этом нет.
— Хорошо, допустим, Кулигин может снарядить аквалангистов. Но как они узнают, что «Алка» именно здесь?
— Не знаю. Понятия не имею. Но я знаю, что Кулигин — это спецназ. Причем не просто спецназ, а морской спецназ. Натасканный на поиск целей в морских условиях. В том, что они будут нас искать всю ночь, я уверен. Не будем детьми и не будем скрывать очевидную истину: Петраков и все, кто с ним шел, заработали на этом переходе огромные деньги. Но пока он у нас, ни Кулигин, ни Лапик, да и никто остальной с крейсера этих денег не получит. Поэтому, чтобы найти Петракова, они будут рыть землю. Или, точнее, воду.
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю дежурить всю ночь. Надев наушники.
— Согласен. Подожди, вызову сюда Аллу.
Выйдя на берег, Алла выслушала Глеба. Постояла, прислушиваясь к тишине. Посмотрела на освещенных лунным светом чаек, спящих у самой воды.
— Так это с самого начала было ясно. А Петраков?
— А что?
— Развязывать его ведь нельзя.
— Его и не нужно развязывать. Пусть раздевается и спит со связанными руками и ногами.
— Я так поняла, я должна лечь над связанным Петраковым на вторую полку?
— Примерно, — согласился Глеб.
— Противно. Но хорошо, лягу. Но заснуть я все равно не смогу.
— Засыпать тебе не обязательно. Лежи и думай о нас.
— Хорошо, буду лежать и думать о вас.
Вернувшись на яхту, они, не зажигая света, уложили Петракова на нижнюю койку. Было слышно, как Алла забралась на верхнюю.
Выйдя на палубу, договорились: если поймут, что к яхте приближаются аквалангисты, просто забросают их гранатами. Другого выхода у них нет.
Перед тем как разойтись, каждый взял по «узи» и по нескольку гранат. Затем Седов, прикрывшись старыми сетями, устроился на носу, Глеб — на корме.
Оставшись один, Седов достал второй приемник. Это был обычный карманный плейер, и он настроил его на волну, которую ему дал Гущин. Положив плейер у изголовья, привалился спиной к наваленным на палубе старым сетям и стал ждать.
Звуки, вылавливаемые из-под воды «жучками», первое время казались ему неожиданными и разнообразными. Они то и дело менялись — то это был неясный шорох, то изредка возникающие всплески, то еле слышное поскрипывание. Временами возникал треск трущихся частей дерева, звучавший в сверхчувствительных наушниках, как грохот. Приходилось напрягать слух, чтобы вникать в каждый шорох. К тому же он должен был время от времени брать плейер и, чуть сдвинув наушники, вслушиваться в ровное шуршание эфира.
После первого часа дежурства монотонность подводных звуков, неизменная последовательность одних и тех же звуковых гамм стали его угнетать. Он сам не заметил, как начал подремывать.
Встряхнулся он лишь после того, как понял: к монотонной гамме, неизменно продолжавшей звучать в наушниках, стало добавляться что-то новое.
Он долго пытался определить, что это, и наконец понял.
Это было бульканье — ритмичное, то возникающее, то исчезающее. Журчащее бульканье, медленно, но неуклонно приближающееся к яхте. Осознав, что звучать так может только воздух, выдыхаемый аквалангистами, встал. Взял в руку гранату.
Бульканье слышалось все явственней. Теперь он знал, что это аквалангисты, именно аквалангисты, а не один аквалангист — звук поднимающихся к поверхности воздушных пузырьков постоянно переходил из одной тональности в другую..
Довгань приблизился к нему, шепнул:
— Слышишь?
— Конечно. Это они.
— Надо определить, когда они подплывут ближе. И забросать гранатами. Другого выхода нет.
— Согласен. Вставай к правому борту, я буду держать левый.
— Я жду несколько секунд — и бросаю.
— Хорошо.
Встав к левому борту, Седов попробовал определить по звуку количество аквалангистов. Получалось, не меньше трех.
Первым гранату бросил Глеб. Взрыв, сломавший тишину, поднял фонтан воды и разбудил колонию птиц. Воздух наполнился отчаянным криком чаек. Почти тут же Седов бросил свою гранату, в следующее мгновение Глеб бросил еще две, и Седов две добавил.
То, что произошло потом, длилось считанные мгновения. Шесть взрывов, прогрохотав один за другим, отвлекли их, поэтому они слишком поздно заметили две черные тени, метнувшиеся на борт яхты со стоящей рядом старой шхуны. Первая тень опрокинула Седова. Пытаясь вывернуться, он увидел над собой лицо в маске, почувствовал руку, бьющую в бок ножом. Ему удалось увернуться, нож только оцарапал кожу. Автоматически нанес ответный удар ребром ладони по горлу, обеими руками схватил осевшего от его удара человека за шею, с силой дернул на себя. Одновременно с этим услышал донесшийся с носа яхты сдавленный крик Довганя и автоматную очередь. Стреляли из «узи».
Оставив обмякшее тело, рванулся туда, где только что стоял Довгань.
Первое, что он услышал, был женский плач. Лишь через секунду понял: плачет Алла. Затем увидел в неясном лунном свете два лежащих на баке тела. Одно, с натянутой на голову черной маской, не подавало признаков жизни.
Присел над другим. Это был Довгань; судя по хрипу и прерывистому дыханию, живой. Рядом с Довганем, подложив руку под его голову, сидела Алла. Увидев Седова, крикнула:
— Юра, аптечку! И фонарь! Быстро! Он принес аптечку, зажег фонарь.
В свете фонаря картина стала ясней. Закинув голову, Глеб смотрел вверх. Его глаза были открыты, лицо покрывал крупный пот. Он дышал с трудом.
— Подержи голову, — сказала Алла. — Фонарь только не опускай.
Подсунув руку под голову Глеба, спросил:
— Чем его?
— Ножом. Подожди… — Алла разорвала намокшую от крови тенниску. Увидев рану, Седов понял: дело плохо. Рана была широкой и, что самое страшное, развороченной — ударивший Довганя знал, как бьют ножом.
Алла наложила тампон. Тут же его отбросила — он весь пропитался кровью. Взяв сразу два тампона, прижала к ране. Сказала:
— Слышишь? — Что?
— Вертолет. Послушай.
Прислушавшись, он в конце концов услышал слабый звук вертолета. Звук постепенно приближался. Сейчас, в три часа ночи, да еще над Сеадетом, это мог быть только один вертолет — тот, который послал Гущин.
Увидел: Глеб смотрит на него. Пригнулся:
— Глеб, что?
— Кулигин… жив?
Слова вырывались из его рта с трудом. Кто из двух лежащих на палубе был Кулигиным, Седов не знал. Но ответил твердо:
— Мертв. Оба мертвы. Глеб, держись. Сейчас тебя отвезут в больницу.
— Я… — Довгань попытался улыбнуться. — Юра, мне кранты…
— Перестань… Я вызвал вертолет… Слышишь? Тебя сейчас отвезут в больницу. Ты здоровый мужик, все будет в порядке.
Улыбнувшись, Довгань закрыл глаза. Открыв их, сказал:
— Алла… Юра… Послушайте меня… Самое дорогое, что было у меня в жизни, — это ты, Алла…
— Перестань! — крикнула Алла. — Перестань сейчас же! Идиот! Дурак! — Заплакала навзрыд.
— Алла, подожди… Слушайте оба… Юра, Алла… Здесь, на яхте, в форпике, лежат деньги… Большие деньги… Миллион с лишним баксов…. Они в тайнике, в салоне, за телевизором…
Вы их найдете… Я вез их на Кипр… Но… видишь… не довез… Алла, все эти деньги… возьми себе….
— Переста-ань… — крикнула Алла, жалко шмыгая носом. — Перестань сейчас же… Не нужно мне никаких денег… Замолчи… Замолчи, прошу…
— Ну вот… Ты плачешь… Хорошо, деньги не умеют плакать… Они молчат… Алла… Я хочу, чтобы у тебя были деньги… Чтобы ты жила, ни о чем не думая… Закончила консерваторию, пела… Сделай это ради меня… Пожалуйста…
— Да не умрешь ты, дурак… Ты не умрешь, слышишь…
— Хорошо, хорошо, не умру… Но ты сделаешь это для меня? Дай слово, что сделаешь…
— Глеб… Перестань…
— Ты даешь слово?
— Ладно… Даю… Только не умирай… Дурак… Идиот несчастный… Пожалуйста… Я тебя очень прошу…
Звук вертолета раздавался теперь точно над ними. Увидев наверху, совсем низко, огни, Седов, подняв фонарь, замахал им. Он махал до тех пор, пока не увидел, как вертолет с включенным прожектором медленно опускается на берег. Сказал Алле:
— Подожди, я сейчас…
Спрыгнул с яхты на усыпанный водорослями песок. Подошел к вертолету.
Это был тяжелый военно-транспортный вертолет военно-морской авиации. Его винты еще продолжали работать.
Дверь в корпусе медленно открылась, выдвинулся трап. Десантник с автоматом, ступив на верхнюю ступеньку трапа, спрыгнул на песок, Седов, которого десантник не видел, крикнул:
— Где Гущин?
— Что? — заорал десантник, пытаясь рассмотреть, кто кричит.
— Полковник Гущин с вами?
— Полковник Гущин? С нами.
— Позовите его. И скажите, нужны носилки. Что вы стоите?
— А что мне еще делать? Сами-то вы кто?
— Зовут Юра. Да зовите же скорей Гущина, черт вас возьми! Поднявшись по трапу, десантник крикнул:
— Товарищ полковник, вас зовет какой-то Юра! Он носилки просит!
Тут же отодвинулся, пропуская Гущина и двух десантников с носилками. Десантники, сделав несколько шагов, остановились, Гущин подошел к Седову.
— Кому носилки?
— Ранен шкипер яхты, Глеб Довгань. Нужно сделать все, чтобы его спасти. Ребята, вон туда!
Гущин, сделав знак десантникам, тут же побежавшим к яхте с носилками, спросил:
— Петраков здесь?
— Да.
— Кто его арестовал? Ты?
— Нет, Довгань.
— Довгань?
— Да. Довгань поднялся на крейсер и привел Петракова на яхту.
Тронув волосы, Гущин сказал:
— Ладно. Что-то я не очень понимаю, но потом все объяснишь.
— Виктор Александрович… Спецназовцы во главе с Кули-гиным, воспользовавшись аквалангами, пытались отбить у нас Петракова. Пришлось применить гранаты. Кроме того, два спецназовца напали на нас на палубе яхты. Во время схватки оба были мною и Довганем убиты. Сейчас убитые находятся на яхте. Думаю, нам с вами надо подняться туда.
— Обязательно. — Повернувшись, крикнул: — Савельев, Паламарчук! Ко мне!
Два десантника с автоматами остановились рядом.
— Пройдете с нами.
— Есть, товарищ полковник.
Они двинулись к яхте, но остановились, уступая дорогу носилкам, рядом с которыми шла Алла. Поймав взгляд Седова, Гущин сказал:
— Я подожду.
Подойдя к носилкам, Седов хотел попрощаться с Глебом. Но понял, что лучше ничего не говорить — Глеб, тяжело дыша, лежал с закрытыми глазами. Подождал, пока носилки поднимут в вертолет. Посмотрел на Аллу:
— Как он?
Ничего не ответив, Алла отошла к берегу. Он вернулся к Гущину. Тот тихо сказал:
— Вот что, Юра, на яхте я сейчас с тобой разыграю небольшой скетч. На Петракова. Понял меня?
— Понял, Виктор Александрович.
Поднявшись на яхту, Гущин, присев, сдернул маску с человека, лежащего на корме, того, который напал на Седова. В убитом Седов узнал спецназовца, с которым не был знаком, но которого, как он помнил, звали Костя. Пощупав пульс и подняв веко убитого, Гущин посмотрел на лежащий рядом с ним нож. Кивнул десантникам:
— Сделайте снимки, снимите отпечатки пальцев. Возьмите вешдоки.
— Есть, товарищ полковник.
Один из десантников, достав фотоаппарат, начал делать снимки. Второй, обернув руку платком, положил в пластиковый пакет нож.
Гущин, перебравшись вместе с Седовым на бак, сдернул маску со второго спецназовца. Им оказался Кулигин; он был прошит наискось очередью из «узи». Было ясно, что застрелил его Глеб. Автомат «узи» лежал на палубе рядом. Нож, которым был ранен Глеб, Кулигин до сих пор сжимал в руке.
— Где тот, о ком вы говорили? — спросил Гущин.
— В каюте, — ответил Седов. — Но я о нем не говорил. Вы сами спросили.
— Идем туда. Я сказал, задержанный, идемте.
Войдя в каюту вместе с Седовым, Гущин посмотрел на Петракова. Тот, раздетый, сидел на койке со связанными руками.
— Капитан первого ранга Петраков? — спросил Гущин. — Бывший командир крейсера «Хаджибей»?
— Да, — сказал Петраков. — Правда, пока еще не бывший.
— Уже бывший. Я — полковник Главного разведуправле-ния российской армии Гущин. Согласно собранным ГРУ данным, вы подозреваетесь в серьезном государственном преступлении.
— Каком?
— Попытке продать частным образом военное имущество, являющееся собственностью Российского Военно-Морского Флота. Я уполномочен задержать вас до выяснения обстоятельств.
— У вас есть ордер на задержание?
— Есть. Я предъявлю его вам после того, как доставлю вас сейчас на крейсер «Хаджибей».
— На «Хаджибей»?
— Да. Где ваша форма?
— Вот, — Петраков кивнул на сложенную форму.
— Оденьтесь, и прошу пройти со мной.
— Сначала развяжите мне руки.
— Сейчас, — Гущин развязал веревки. Пока Петраков одевался, спросил у Седова: — Вы знаете этого человека?
— Да, это командир крейсера «Хаджибей» Петраков.
— Как он оказался на яхте?
— Пришел вместе со шкипером яхты Глебом Довганем.
— Ваши имя, фамилия?
— Седов Юрий.
— Что делаете на яхте?
— Я шкотовый.
— Юрий Седов, мне придется вас задержать.
— За что?
— Для выяснения обстоятельств происшествия. С вами на яхте останутся мои люди.
— Но я ничего не знаю… На нас кто-то напал… Вон они лежат на палубе…
— Вот это мы и выясним, почему они лежат на палубе. Па-ламарчук, за этого задержанного отвечаете головой. Выведите его пока на берег.
— Есть, товарищ полковник! — ответил десантник. Надев форму и натянув на голову фуражку, Петраков спросил:
— Куда идти?
— Вперед. Выходите на берег.
Петраков шагнул на палубу. Проходя вместе с ним мимо десантников, Гущин бросил:
— Я пришлю людей с носилками, перенесите трупы.
— Есть, товарищ полковник.
Седов, выйдя вслед за Гущиным вместе с десантником на берег, услышал, как Гущин, подойдя вместе с Петраковым к двери вертолета, крикнул в проем:
— Хрулев… Хрулев, где вы?
— Здесь, товарищ полковник! — послышался ответ.
— Примите задержанного! Отвечаете головой!
— Есть… — появившийся в пролете двери десантник помог Петракову подняться. После того как оба скрылись в глубине салона, Гущин вернулся к Седову. Они отошли в сторону. Гущин посмотрел на все еще стоящую у берега Аллу:
— Это и есть Алла Позднякова?
— Да, это и есть Алла Позднякова.
Четверо десантников пронесли мимо них носилки с трупами.
— Д-да… — Гущин помолчал. — Насчет гранат — правильно сделали.
— Это был единственный выход.
— Что стало с аквалангистами, не знаете?
— Нет. Мы бросили гранаты, потом на нас напали, потом сразу же появились вы. А что у вас?
— Мы захватили эти транспорты.
— Захватили?
— Да. Высадили десант, хотя тут же выяснили, что транспорты не наши.
— Не наши?
— Нет. Оба судна приписаны к Мальдивским островам, но фактически принадлежат Ирану. Но мы, по законам морского права, все равно интернировали всю команду, поскольку ее действия по морскому праву определяются как пиратские. Так что сейчас ты становишься главным свидетелем.
— Главным свидетелем?
— Да. Ты единственный, кто может доказать факт воровства имущества России.
— Понял, Виктор Александрович. Что мне делать сейчас?
— Пока, чтобы не раскрыть себя перед Петраковым, оставайся на яхте. Сможешь отсидеться здесь сутки? Чтобы послезавтра утром целиком быть в моем распоряжении?
— Конечно. Для уточнения — я могу перегнать яхту в соседний поселок?
— Перегоняй куда хочешь. Главное, чтобы послезавтра утром ты подошел к крейсеру. Естественно, все это время мы будем поддерживать постоянную радиосвязь.
— Понял, Виктор Александрович.
— Все. Лечу на «Хаджибей». В связи с последними событиями продажа крейсера приостановлена, у меня в кармане лежат нужные документы. Кроме того, у меня на «Хаджибее» есть небольшой личный интерес.
— Личный интерес? У вас?
— У меня. Не догадываешься?
— Подождите… Капитан третьего ранга Лапик?
— Точно. Он сейчас там. Все, Юра! — Гущин тронул его за шею. — Послезавтра на «Хаджибее», договорились?
— Договорились…
Гущин подошел к трапу, взявшись за скобу, поднялся, исчез в проеме. Дверь тут же закрылась, вертолет, оторвавшись от земли, развернулся по дуге — и ушел к горизонту.
