28
В течение двух следующих дней выяснилось, что оформление разрешения на раскопки приостановилось с похищением Рамиреса. Теперь, когда он не проталкивал эти бумаги, их засосало в огромную черную дыру бюрократии Мехико. Антонио посетил министерство, чтобы посмотреть, как идут дела, и, проведя там полдня, вернулся с мрачным лицом:
— Никто ничего не знает. Поэтому я подал новое прошение. Но мы потеряли почти неделю.
— Вот досада! Вряд ли мы можем что-нибудь с этим поделать, — сказал Сэм.
— К несчастью, вы правы. Такова уж система, — вздохнул Касуэло. — Это плохая система, но нам приходится с ней работать.
— И сколько времени будет рассматриваться прошение, как по-вашему?
— Возможно, целый месяц. Хотя я подчеркнул, что нам пообещали финансирование работ, и сказал, что время здесь — важный фактор… Поэтому, надеюсь, они поторопятся.
— Месяц — слишком много. Карлос считал, что может провернуть все за неделю.
— Наверное, ему бы это удалось. Но беда в том, что Карлоса тут нет, поэтому мы не можем воспользоваться списком его контактов. Это он мог позвонить по телефону и пригласить нужного человека на ленч, а я, боюсь, даже не знаю, кто этот нужный человек. Я провел всю жизнь в институте и в экспедициях.
Реми шевельнулась на стуле:
— Мы можем чем-нибудь помочь? Как-нибудь ускорить дело?
Антонио нахмурился:
— Искренне хотел бы, чтобы такое было возможно. Но ничего не приходит в голову.
С этими словами мексиканец ушел, чтобы снова заняться недавней находкой. Фарго вернулся к изучению фотографий тоннеля, обнаруженного под храмом Пернатого Змея, а его жена погрузилась в размышления над пиктограммами из гробниц, раскопанных после землетрясения к северу от города. В час дня супруги сделали перерыв на обед, и Сэм позвонил в клинику, чтобы узнать, как поживает Лазло. На звонок ответила администратор, Изабелла Бенито. После обмена приветствиями Фарго перешел к здоровью своего друга, которое они с Реми обсуждали прошлой ночью:
— Как он?
— Физически он становится сильнее и почти полностью выздоровел, — сообщила Изабелла. — Он прибавил в весе три килограмма и каждый день принимает участие в программе упражнений, разработанной нашей клиникой.
— А умственно?
— О, это всегда более трудный процесс! Психологическая зависимость от алкоголя — коварная вещь и еще много лет будет играть большую роль в его жизни.
— Понимаю…
— Ему нужно пересмотреть представления о самом себе, чтобы представить свое будущее без алкоголя. А это, как говорится, сложнее всего. К сожалению, многие пациенты не справляются с этим важным переходным периодом и становятся жертвами прежних привычек.
Сэм вздохнул:
— Как по-вашему, он достаточно окреп, чтобы работать вместе с нами над проектом?
— Это зависит от того, что от него потребуется. Если вы спрашиваете, сможет ли он работать здесь, пока поправляется, ответ — осторожное «да». Такая работа может оказаться целительной.
— А как насчет того, чтобы отправиться вместе с нами в экспедицию?
— В экспедицию? Вы имеете в виду — покинуть клинику до окончания курса лечения?
— Всего лишь временно. Скажем, он будет проводить день здесь, а два — там. Как по-вашему?
Бенито поколебалась, раздумывая над вопросом:
— Мы приближаемся к тому моменту, когда будем постепенно заново знакомить его с внешним миром. Маленькими шажками, чтобы он акклиматизировался к не больничному окружению. Но это возможно только при условии тщательного контроля, только если за ним будут присматривать на каждом повороте.
— Значит, он готов выйти во внешний мир?
— Да, но это представлялось мне походом в ресторан с несколькими другими пациентами и в сопровождении консультанта. Или прогулкой по магазинам. А судя по вашим словам, у вас задумано нечто большее… И от него тоже потребуется много больше.
— Сеньора Бенито, Лазло — выдающийся ученый, — попытался убедить администратора Фарго. — Он живет ради науки. Интеллектуальная стимуляция для него — как кислород. Я решил вовлечь его в проект, который полностью займет его внимание. Даст ему цель в жизни.
— Если вы того желаете, у меня нет возражений, но вам придется взять на себя полную ответственность.
— Да, я это ценю. Если я правильно понял, вы считаете, что он в силах заниматься такими делами, но не можете гарантировать, что у него… Не случится рецидива.
Ответ Изабеллы прозвучал осторожно:
— Я не вижу к тому противопоказаний, но, если честно, сеньор Фарго, ни один из нас не может абсолютно точно предсказать, каков будет исход. Особенно у пациента в таком состоянии, как сеньор Кемп. Для выводов еще рановато.
— Спасибо за откровенность, я это ценю.
— Не за что.
— Мы приедем сегодня днем с ним повидаться.
Сэм дал отбой и пересказал разговор Реми. Она выключила свой компьютер и с озабоченным видом собрала вещи.
— Не знаю, дорогой, — протянула миссис Фарго задумчиво. — Я имею в виду — с этим манускриптом Лазло сотворил маленькое чудо, но, похоже, он все еще ступает по тонком льду.
— Безусловно. Но, думаю, ему полезно будет поработать с нами. И нам наверняка не помешает лишняя пара глаз. Что плохого может произойти?..
— Опять ты за свое.
— Извини.
Реми вздохнула:
— Давай перекусим и пойдем, посмотрим, как он там. Если он в порядке, тогда и дадим отмашку, хорошо?
Сэм кивнул:
— Конечно. Но, может, ты захочешь, просто на всякий случай, собрать для Лазло передачку?
Женщина продемонстрировала ему флешку:
— Я тебя опередила.
Сознавая, что за ними следят, но на сей раз махнув рукой на «хвост», Фарго добрались до клиники. Когда они появились в палате, их друг сидел на кровати, читая книгу.
— Как жизнь лентяя? — спросил Сэм, огибая его постель.
Лазло встал и пожал ему руку:
— Проклятье, я уже готов лезть на стены от всей этой добропорядочной жизни! Кто знал, что добродетель может быть так скучна?
Реми улыбнулась:
— Ты хорошо выглядишь.
— Лесть даст вам все, что пожелаете, юная леди. Пожалуйста, садитесь. Расскажите, как идет охота за гробницей, — сказал Кемп, показав на диван. — Могу я предложить вам воды? Боюсь, это все, что у меня есть, если не желаете, чтобы я попросил кофе. На чашку настоящего чая я уже и не надеюсь.
Фарго изложили ему свою гипотезу. Британец, похоже, без усилий следил за их рассуждениями и задавал прямые вопросы — настолько же точные, насколько и уместные. После получаса обмена репликами его гости переглянулись, и Реми подалась вперед, сложив на груди руки:
— Лазло, нам бы не помешала твоя помощь. Что скажешь насчет того, чтобы осмотреть собранные нами материалы и изложить мнение эксперта?
— Ну, я не уверен, что я такой уж эксперт в сравнении с вами, но если я могу внести вклад в пирушку, почему бы и нет? Не похоже, чтобы в данный момент я ломал голову над холодным ядерным синтезом, — усмехнулся больной.
Миссис Фарго сунула руку в сумочку и вытащила флешку:
— Вот фотографии всего, что мы собрали. Пиктограммы из недавно открытых гробниц тольтеков, материалы из институтских архивов, имеющие отношение к делу, ссылки на выложенное в сети, карты… Все, что раскопала наша команда.
Кемп торопливо взял флешку:
— Что ж, полагаю, на некоторое время это меня займет. Когда вы планируете заняться раскопками?
— Мы все еще ожидаем разрешения. С ним возникли сложности, — сообщил Сэм.
— Да?
Фарго рассказал о похищении Карлоса и о том, как это повлияло на проект, и Лазло, нахмурившись, покачал головой:
— Чертовски неудачно. Итак, вы застряли?
— Хотел бы я ответить отрицательно, но именно так и обстоят дела.
— Во всем этом есть лишь один луч света — это даст мне время вернуться в строй, — еще больше оживился ученый. — Двери закрываются, окна открываются, и все такое прочее.
— Да. Ну, будем надеяться, что вскоре нам дадут сигнал «на старт». И когда это случится, мы хотим, чтобы ты был вместе с нами, — сказала Реми.
Кемп приподнял бровь:
— Думаете, мои тюремщики это позволят?
— Возможно — если ты поклянешься, что будешь вести себя наилучшим образом, — ответила миссис Фарго.
— Самое лучшее мое поведение — это, как правило, самое худшее поведение для всех остальных… — заметил англичанин.
Сэм улыбнулся:
— Но это же твоя обновленная версия, друг мой! И если ты поможешь нам найти сокровище, то сильно продвинешься в создании репутации, скорее как эксперта в полевой работе, чем как специалиста в теоретической науке.
— Что ж, если вам удастся убедить драконшу выпустить меня в мир, смогу ли я отказаться? — развел руками Кемп.
— Я надеялся, что ты так скажешь. А сейчас посмотри все, что мы привезли, и свяжись с нами, если тебе что-нибудь придет в голову. Это для начала.
— Ладно, договорились.
Затем Лазло немного помолчал, а когда он заговорил снова, его тон был мягким:
— Я ценю все, что вы для меня делаете.
Реми улыбнулась:
— Ты тоже нам помогаешь. Это обоюдно.
Ученый кинул взгляд в сторону окна, где в лучах полуденного солнца лениво дрейфовали пылинки:
— Я вас не подведу.
Поездка обратно в отель была быстрой. Жалобные стенания сумасшедшего тенора в радио такси сражались с трубами мариачи, звучавшими так, будто музыканты рано начали «счастливый час». Реми посмотрела в боковое зеркало и придвинулась к Сэму:
— Они все еще едут за нами.
— В упорстве им не откажешь.
Женщина нахмурилась:
— Что ты думаешь о Лазло? Мне показалось, он в здравом рассудке.
— Ты же слышала администратора — никто не знает, что будет дальше. Но сейчас я ставлю на Лазло. Думаю, он хочет начать новую жизнь… Уже начал. И это куда лучше, чем обитать в хижине в какой-то навозной дыре, бог свидетель!
— Надеюсь, ты прав.
Когда они готовились отправиться на обед, позвонила Сельма. Тон ее был взволнованным:
— Я разговаривала со старой подругой из государственного департамента, которая знает кое-кого, знающего кое-кого. Они собираются связаться завтра с соответствующим мексиканским министерством и посмотреть, как можно ускорить выдачу вам разрешения.
— Отличные новости, Сельма! — обрадовался Фарго. — Ты так быстро справилась!
— Мне пришлось пообещать ящик хорошего шампанского. И она знаток, поэтому никакого дешевого пойла!
— Если она и вправду сделает свое дело, получит «Дом Периньон».
— О, она его сделает! У нее большое влияние в программах помощи иностранным государствам, включая программы, адресованные Мексике. Там все хотят сделать ей одолжение. Я бы не сказала, что дело верное, но оно настолько близко к верному, насколько вообще возможно.
— Тогда в ее меню будет «Дом Периньон», как только я сумею его заказать.
— Я позабочусь об этом. Приятно делать что-то по-настоящему полезное.
— Тогда не жалей расходов, Сельма.
— Не пожалею. Спокойной ночи!
— И тебе, — негромко сказал Сэм и улыбнулся, как будто впервые за целую вечность.
После унылого ужина супруги Фарго рано отправились спать, но несколько часов спустя тишину номера разорвал резкий сигнал телефона Сэма. Мужчина сонно нащупал выключатель лампы и, щелкнув им, ткнул в кнопку маленького мобильника.
— Алло? — спросил он хриплым голосом.
— Сэм, старина, я проверил перевод манускрипта и просмотрел ваши снимки пиктограмм! — услышал он взволнованный голос Кемпа. — И должен сказать, меня не убедили причины, по которым вы поместили гробницу там, где, по-вашему, она находится.
— Лазло, ты в курсе, который час?!
— Не имею ни малейшего понятия. Извини, если уже поздно. Я думал, ты жаждешь дурных новостей.
— А можно обсудить это утром?
Вздохнув, Сэм прищурился на светящийся циферблат часов возле кровати и уточнил:
— Или просто чуть попозже?
— Несомненно. Я просто хотел, чтобы ты знал. И мне бы очень хотелось отправиться в недавно открытую гробницу, чтобы лично увидеть пиктограммы. Фотографии раскрывают не все.
— Усек. Я позвоню тебе, когда рассветет.
— Отлично. Буду ждать.
Фарго выключил свет, и Реми шевельнулась рядом с ним. Он тихо выдохнул, когда жена придвинулась ближе.
— Все еще думаешь, что это была хорошая идея? — пробормотала она.
Но Сэм уже спал.
