На семи ветрах, в новогоднюю ночь
Он увидел, как Сажин выходит с открытой палубы. Один. И тут же прижался к стене, чтобы Димка его не заметил. Но тот и не смотрел по сторонам. Повернул в сторону бара и скрылся в дверях.
Голицын торопливо направился к выходу наверх, на свежий воздух. Что с Анжеликой? Всякое могло случиться. Если она Сажина вконец достала, тот вполне мог столкнуть ее за борт.
На открытой палубе гулял ветер, с неба сыпалась ледяная крупа. Жена стояла в метре от леерного ограждения и курила, глядя в темноту, на воду. Лицо у Анжелики было злое. Мужа она заметила не сразу.
– Что, не сработало? – спросил он, подойдя к ней. Выл ветер, и шагов Дана не было слышно.
Анжелика вздрогнула, выронила сумочку и обернулась.
– А… Это ты…
– Всего лишь ты. Это ты хотела сказать?
– Примерно.
– Я вижу, ты протрезвела, – удивленно сказал он.
– Протрезвеешь тут!
– Хорошо поговорили?
– Да он просто… – Она не договорила, поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась.
Сигарета была длинная, тонкая, черная, запах Дана донельзя раздражал. Он оглянулся. Фонарь висит далеко, да к тому же раскачивается. Анжелика намеренно увела Сажина в тень, подальше от людей, морщин в темноте не видно, и никто не мешает. Хотя морщин у жены и так нет, лоб гладкий, как бильярдный шар. Дана это раздражало так же, как и запах ее сигарет. Не лицо, а застывшая маска.
– Значит, не получилось.
Говоря это, он думал о том, что Сажин хоть и разозлился, но самообладания не потерял. Это плохо. А может, он и не видел их с Дашей?
– Что именно не получилось? – в упор посмотрела на него жена.
– Я же говорил: выжди время. Не сразу тащи его наверх.
– Он все видел!
– И не прореагировал?
– Прореагировал, – усмехнулась она. – Сказал, что все равно любит свою жену.
– Что ж…
– Как только мы вернемся из круиза, я с тобой разведусь.
– Вот как? – с иронией спросил он, подходя к ней вплотную.
– А ты не смейся! Я тебя обдеру как липку! А Сажин из фирмы выпрет!
– Вы это с ним обсуждали? А я думал, делали то же, что и мы с Дашей: целовались. А ты, оказывается, деловая женщина. А я всю жизнь думал, просто женщина. Как мирто меняется! Что, вышла в тираж? Это старость к тебе пришла, дорогая. И на что ты потратила жизнь? Хоть чтонибудь в памяти осталось, кроме забитого тряпками платяного шкафа?
– А сам? Можно подумать, ты какойнибудь подвиг совершил! Всю жизнь только и делал, что трясся перед Сажиным!
– Да, я тоже потратил время впустую, – сказал он, все больше злясь. – Потому что женился на тебе. На пустой, безмозглой бабе. Алкоголичке и эгоистке.
– Голицын, ты редкая сволочь.
Она повернулась, чтобы швырнуть в воду окурок. Жена еще не совсем протрезвела, потому что покачнулась и машинально сделала шаг вперед. Словно напрашивалась. Дану и делатьто ничего не надо было. Всего лишь помочь ей отправиться вслед за окурком от едкой сигареты в глубокую черную воду. Подтолкнуть в спину. Анжелика даже не крикнула. Видимо, от страха ее парализовало. Он услышал всплеск воды и перегнулся через леер. Высоко. Она все равно что ударилась о бетонную стену. Сапоги и шуба моментально обледенели и потянули на дно. От удара жена наверняка потеряла сознание, если не потеряла его от страха, летя в темноте с высоты многоэтажного дома.
Вот и все. Он оглянулся: вроде бы никого. И торопливо направился к двери в теплое помещение, мечтая о стакане водки. Нервы есть нервы. И трусам иногда везет.
«Ну, нет, я не трус! – подумал Голицын. – Я убил жену. И очень ловко это сделал. Нет ни доказательств, ни свидетелей… Черт, сумочка! Надо ее поднять…»
– Кхекхе… – В темноте ктото закашлялся.
Дан вздрогнул. Всетаки был свидетель! Несмотря на жуткий холод, Голицыну стало жарко. Потея от страха, он вгляделся в темноту.
– Господи, Сема, ты?!
– Решил прогуляться перед сном?
– Я? Дда… – сказал он, слегка заикаясь.
– Или жену искал?
– Нет. Не знаю. Слушай, что ты видел?
– Видел и слышал, как они ругались с Сажиным, – невозмутимо ответил Сема. – Анжелика сказала Димке, что его жена всю жизнь наставляла ему рога с тобой.
– А он что? – напряженно спросил Дан.
– За такое ведь и убить можно. За такие словато. Так, Даня?
– Дда. Ттак.
– Вот и ладненько. Советую тебе делать вид, что ты ничего не знаешь. В таком деле торопиться не следует. А я тебе помогу.
– Я не совсем понял…
– Потом поймешь. Иди к себе.
Зебриевич смотрел на него абсолютно трезвыми, жуткими, как у нападающей змеи, глазами и словно готовился впрыснуть яд. На шее у Семы был шерстяной шарф домашней вязки, на руках коричневые кожаные перчатки. Нелепый вид. ВинниПух, перепутавший в гардеробе полки. А глаза как у змеи.
– Дада, – как болванчик закивал Дан. – Я пойду к себе. А жена утром найдется…
«Надо напиться… Водки хочу… Хочу забыть обо всем…»
Зебриевич молча смотрел ему вслед, накручивая на шею размотавшийся шарф. А когда Дан скрылся из виду, Сема направился к лееру, к тому месту, откуда упала за борт Анжелика. На всякий случай, проверить. Не поднимется ли тревога? Вдруг Анжелику ктонибудь видел, когда она падала?
Но было тихо…
