Стемнело, когда любовники покинули дачу. Не успели они свернуть с проселочной дороги на трассу у Старой Купавны, как у поста ГАИ путь им преградил милицейский уазик, разбрасывавший снопы фиолетовых искр и надсадно сигналивший.

По тому, как нежно и вместе с тем непреклонно его и турчанку извлекли из машины дюжие парни, одетые в милицейскую форму, «КОНСТАНТИНОВ» понял, что работают «скорохваты» из команды «Альфа» во главе с легендарным Владимиром Зайцевым. О нем, его бойцах и некоторых проведенных ими операциях агенту довелось слышать во время конспиративных встреч с генералом Карповым…

…Первым, кого увидел «КОНСТАНТИНОВ», когда его и «ШЕХЕРЕЗАДУ» ввели в помещение поста ГАИ, был… Карпов. В форме полковника милиции он картинно-монументально возвышался за обшарпанным столом, на котором стояла консервная банка, служившая пепельницей.

«Значит, я не ошибся — в качестве моего приятеля из МИДа будет выступать Казаченко. Или этот пострел опять что-то переиграл, не поставив меня в известность? В любом случае, с Леонидом Иосифовичем приятнее иметь дело, чем с…»

Размышления агента прервал возглас Ширин:

— Я — турецкий дипломат, — с вызовом произнесла она, когда один из «гаишников» предложил ей стул. — Я пользуюсь дипломатическим иммунитетом, и вы не имеете права меня задерживать!

Карпов равнодушно посмотрел на женщину, затем перевел взгляд на «КОНСТАНТИНОВА» и невозмутимо спросил:

— А вы, полковник?..

— Капитан первого ранга, а не полковник! — отчеканил агент, которому в мизансцене отводилась роль бунтаря, протестующего против милицейского произвола. С этими словами «КОНСТАНТИНОВ» швырнул на стол свое служебное удостоверение.

— Да-да, капитан первого ранга, — произнес Карпов, открывая красную книжицу, — ну а ВЫ чем объясните ваше поведение? Дипломатической неприкосновенностью или преступной халатностью?

— А кто вам дал право, — строго следуя роли, продекламировал агент, — останавливать машину с номерами Генерального штаба?! Я протестую и требую немедленно соединить меня с оперативным дежурным Главного штаба ВМФ! Слышите, немедленно!

— Там, где вы сейчас находитесь, каперанг, обычно просят, а не требуют! — процедил в ответ Карпов. — Кроме того, от вас за версту несет перегаром! Или вы будете отрицать, что находились за рулем в нетрезвом состоянии?! Ну-ка, ребята, препроводите гражданина в соседний кабинет для отбора пробы на алкоголь, заодно пусть и остынет там немного!

— Вы не имеете права препятствовать мне связаться с дежурным офицером Главного штаба, я протестую! — воскликнул «КОНСТАНТИНОВ» и, сделав шаг к столу, протянул руку к телефону.

Немедленно два дюжих милиционера одним приемом скрутили грека и буквально на руках вынесли из кабинета.

— Ишь ты, разошелся! — прокричал вслед Карпов. — Он, видите ли, требует и протестует! Тоже мне, протестутка из Главного штаба ВМФ! Мы и не таких обламывали…

Поняв, что ей придется остаться с самодуром из дорожной полиции наедине, Ширин растерянно пробормотала:

— Вы его арестовали? Но за что? Разве он не имеет права позвонить?!

— Госпожа дипломат, я бы советовал подумать прежде всего о том положении, в которое вы поставили себя и свое посольство! По причинам, пока нам неизвестным, вы оказались в зоне, запрещенной для въезда всех категорий иностранцев, в том числе и дипломатов. Советую подумать вам о последствиях! Кстати, я до сих пор не видел вашей аккредитационной карточки…

«ШЕХЕРЕЗАДА» покорно вывалила на стол содержимое своей сумочки и стала искать карточку. Карпов, с показным безразличием наблюдавший за ее действиями, вдруг оживился, увидев фото турчанки и Селлерса, позировавших на фоне храма Христа Спасителя.

— Простите, мадам, а кто это с вами на фотографии?

Ширин густо покраснела.

— Да… Это — мой коллега и близкий друг. Он — второй секретарь посольства США в Москве! — скороговоркой ответила «ШЕХЕРЕЗАДА», а про себя подумала:

«Какая же я дура! Забыла выложить фото… А все Майкл! “Давай снимемся у нового храма, давай снимемся. Мне надо послать фото родителям в Штаты, чтобы они не думали, что по Москве разгуливают одни медведи. Увидев меня рядом с красавицей, да еще на фоне храма, они изменят свое мнение о Москве”. Хорошо, хоть Ари не видел этого снимка! А то бы…»

В этот миг стоявший за ее спиной милиционер по-кошачьи ловко схватил пустую сумку. Турчанка в знак протеста замахала руками, как вдруг за стеной послышался шум борьбы, сдавленный крик Аристотеля и звук падающего на пол тела. Глаза Ширин наполнились ужасом, она неотрывно смотрела на Карпова. В его взгляде она прочла откровенную издевку.

— Видите, мадам, — раскуривая сигарету, назидательно произнес Карпов, — как говорится, «дрессировщик выпил — звери закусили». Как это вас угораздило сесть в машину к такому пьяному водителю, он же на ногах не держится, вы слышали, как он упал?

— Неправда, он не пьян, он совсем немного выпил, — едва слышно произнесла турчанка, от чьей горделивой осанки не осталось и следа. — Я думаю, его там бьют…

— Возможно, если он оказывает сопротивление должностным лицам, препятствуя отправлению ими служебных обязанностей. Ничего, разберутся. А экспресс-анализ покажет степень его опьянения. Меня, мадам, больше интересует, как вы оказались в особо охраняемой зоне Московского военного округа, где расположены секретные ракетные подразделения ПВО?

«ШЕХЕРЕЗАДА» не успела ответить, как сзади появился милиционер и протянул Карпову ее сумочку.

— Товарищ полковник, в ручке сумки обнаружен диктофон, вот посмотрите!

— Диктофон? Ничего себе птаха к нам залетела! — и уже обращаясь к турчанке — Интересно, а фотокамеры у вас с собой нет?

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Не будете же вы отрицать, что это ваша сумочка? — с усмешкой спросил Карпов.

— Да, моя… Это — подарок подруги. Но я? При чем здесь я? Не могу же я нести ответственность за свою подругу, за хозяина магазина, в котором куплена сумка, наконец, за фабрику, где она изготовлена!! Я не понимаю, почему я должна отвечать за то, что по не известным мне причинам в сумке оказался диктофон, о котором я не имела ни малейшего представления! В конце концов, Nullum crimen sine lege!

— Вы неплохо знаете латынь, мадам… Согласен, «нет преступления без указания на то в законе». Само по себе присутствие записывающего устройства в вашей сумочке состава преступления не содержит. Но сейчас речь не об этом. Вы оказались в зоне, запрещенной для посещения иностранцев, — это уже нарушение! И наличие диктофона в ваших вещах значительно усугубляет вашу вину, не так ли? Допустим, о диктофоне вы ничего не знали. Я говорю «допустим», потому что нам предстоит сейчас выяснить содержание записей. Мне бы очень не хотелось услышать ваш голос, диктующий на пленку места расположения военных объектов. Нам уже известны такие трюки иностранных дипломатов, использующих диктофоны «walky-talky» — «иду-и-говорю».

За дверью послышались громкие голоса, и в помещение ворвались два возбужденных молодых человека, увешанные фотоаппаратурой.

— Товарищ полковник, вы же обещали! Мы находимся на посту уже два часа… Вы, наконец, задержали нарушителей, а нас к вам не пускают! Нам бы только пару снимков сделать для завтрашнего номера!

— Ну что с вами, журналистами, делать… Да, обещания надо выполнять. Значит, так. Один снимок делаете здесь. Второй — в соседнем кабинете. И чтобы я вас больше в помещении не видел! Марш на трассу!

Ослепленная фотовспышками «ШЕХЕРЕЗАДА» не заметила, как вдруг рядом с нею оказалась ее сумка, которая с уходом фоторепортеров так же мгновенно и исчезла.

— Тарабрин, — подобревший полковник обратился к милиционеру, — есть у нас устройство, чтобы прослушать запись?

— Найдем, но сначала надо извлечь диктофон из ручки. Товарищ полковник, а может, позвонить «соседям», пусть у них голова болит от этой мурцифали?

— Слушай, Тарабрин, кто здесь начальник? Я или ты?

— Конечно, вы, товарищ полковник!

— Так вот слушай и мотай на ус! Позвонить «соседям» мы всегда успеем. Позвони мы им сейчас, явятся они, белоперчаточники, заберут диктофон и турчанку, потом окажется, что она в нашей с тобой зоне ответственности шпионажем занималась. И что? «Соседи» ордена себе навешают, а о нас и не вспомнят! Они же на нашем горбу в рай въедут! Кто провел задержание? Мы! Кто доказательную базу о проведении подрывных акций против России собрал? Мы! Ты сейчас пытаешься остричь барана, пока у него еще не выросла шерсть… Вот соберем все доказательства противоправных действий иностранного дипломата, тогда и позвоним «соседям»! Потому что, когда встанет вопрос о наградах или о денежных премиях, «соседи» обязаны будут о нас вспомнить и… поделиться! Усек, салага? А ты говоришь «мурцифаль»!

— Усек, товарищ полковник!

— Тогда скажи Глазунову, чтобы пригласил понятых — продавцов из магазина напротив!

Ширин показалось, что она совершенно перестала интересовать блюстителей дорожного порядка.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник невзрачный сержант.

— Товарищ полковник, задержана иномарка, в багажнике которой обнаружена крупная партия гашиша!

— Откуда машина? — настороженно спросил полковник.

— Машина московская, катаются на ней по доверенности кавказцы, похоже, чеченцы. Принадлежит иномарка сыну заместителя Генерального прокурора России по фамилии Птицын.

— Да-а, выдался вечерок — не соскучишься! Дипломаты, каперанги из Главных штабов, теперь вот — наркодельцы. Спидоносов нам только не хватает для полного комплекта! Давай сюда задержанных! Мадам, прошу меня извинить. Вам придется подождать в соседнем кабинете. Не возражаете?

«ШЕХЕРЕЗАДА» в ответ только пожала плечами и резко поднялась со стула.

Переступая порог кабинета, где находился ее возлюбленный, Ширин была уверена, что внутренне готова ко всяким неожиданностям. Однако то, что она увидела, потрясло ее.

Аристотель стоял в центре помещения, скрестив на груди запястья, схваченные наручниками, и… улыбался. И это несмотря на то, что с одного плеча свисал оторванный погон, рубаха до пояса была заляпана какими-то бурыми пятнами, похожими на кровь, нос припух, а под левым глазом красным фонарем сверкал свежий кровоподтек!

— О Аллах! Что они с тобой сделали?! — Ширин бросилась на шею Аристотелю. — Милый, они тебя били?!

— Знаешь, это не так просто сделать, я ведь могу и сдачи дать… А в остальном? Думаю, что все бы обошлось, если бы не твое заявление! Ты же, девочка, допустила непростительную ошибку! Ну кто тебя за язык тянул? «Я — турецкий дипломат, я пользуюсь дипломатическим иммунитетом». Ты спокойно могла сойти за грузинку. Русским ты владеешь даже лучше, чем многие из них, — Аристотель кивнул головой в сторону смежного кабинета, — а о внешности и говорить нечего. Ничего бы не случилось, никому бы и в голову не пришло рыться в твоей сумочке…

— Ари, откуда ты все знаешь?! — вскричала турчанка.

«КОНСТАНТИНОВ» молча указал на маленькую дверцу под самым потолком в стене, разделявшей их помещение с кабинетом Карпова.

— Это — вентиляционная шахта. Когда меня оставили одного, я поднялся на стул, открыл дверцу и прослушал весь разговор. Я знаю и о диктофоне, и о репортерах, и о гашише. Кстати, должен тебя предупредить, что если диктофон мы могли выкупить у этого милиционера, а о твоем появлении в этой зоне посольству ничего не было бы известно, так как я смог бы притормозить направление ноты через своих друзей из МИДа России, то на репортеров управы не найти, они сегодня недосягаемы — четвертая власть в стране. Завтра наши фото могут появиться в «Московском комсомольце», а вот это уже, действительно, пахнет скандалом!

Турчанка, не в силах более сдерживать себя, уткнулась лицом греку в плечо и разрыдалась.

— Успокойся, Ширин, все уже позади… Главное, что я из этого кабинета сумел позвонить своему другу дипломату. Он должен скоро сюда подъехать, чтобы уладить твои дела…

— Спасибо, милый, а как же ты? У тебя же из-за этих извергов из дорожной полиции будут неприятности по службе, разве нет?

— Если ты сделаешь то, о чем я тебя просил, то скоро мы со смехом будем вспоминать обо всем этом где-нибудь на Гавайских островах…

— Прости меня, Ари, что я сомневалась в твоей решимости уехать отсюда… О Аллах! Я обязательно достану тебе бланк паспорта. Лишь бы нота не попала к послу, иначе я ничего не смогу сделать для тебя!

— Для нас, милая, — вкрадчиво подсказал «КОНСТАНТИНОВ».

— Да, любимый, для нас! Скажи, — турчанка уже полностью контролировала свои эмоции, — а кто такие «соседи», о которых распространялся полковник?

— Так в милиции называют сотрудников КГБ…