— Леонтий Алексеевич, поверьте, мне не хотелось вас расстраивать, да…

— Ладно уж, говори!

— Данные слухового контроля общения «КОНСТАНТИНОВА» и «ШЕХЕРЕЗАДЫ» на даче свидетельствуют, что агент постоянно стремится выйти из зоны прослушивания.

— То есть?

— Вопреки договоренности, он все время шепчет что-то турчанке на ухо… Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что он пытается утаить наиболее значимые, принципиальные части их бесед. В итоге я не могу сделать вывод, насколько четко он придерживается отработанной ему линии поведения!

— Чепуха! «КОНСТАНТИНОВ» неоднократно проверен под техникой. Он никогда не отклонялся от магистральной линии поведения, отработанной ему накануне мероприятия. В нюансах, да! Тут он иногда увлекается, импровизирует, вносит свои, как ему кажется, необходимые коррективы. Во всяком случае, так было всегда, пока он находился на связи у меня… Я догадываюсь, что ты имеешь в виду: не ведет ли «КОНСТАНТИНОВ» двойную игру? Уволь, Олег Юрьевич! Агент, прослуживший верой и правдой органам госбезопасности двадцать пять лет, и вдруг двурушничество! Нет, этого не может быть, потому что быть не может никогда! Да и с другой стороны, какие секреты он может выдать противнику? Рассказать, что он агент? Эка невидаль для Селлерса, на которого работает «ШЕХЕРЕЗАДА»! Она выступает в той же ипостаси, что и наш «КОНСТАНТИНОВ»! Схватка разведчиков с контрразведчиками — не глушение рыбы динамитом — это поединок интеллектов! Кто кого переиграет. Да, Селлерс может подозревать грека в сотрудничестве с КГБ, видеть в нем «подставу»… А ты уверен, что «ШЕХЕРЕЗАДА» ему, своему оператору, докладывает все? Я — нет! Она влюблена в «КОНСТАНТИНОВА», поэтому вряд ли доводит до сведения Селлерса все от А до Я. Думаю, что информирует она его дозированно и выборочно. Потому-то американец и снабдил ее диктофоном, чтобы вести одновременно контроль и за своей агентессой, и за «КОНСТАНТИНОВЫМ». Хотя, конечно же, предупредил турчанку о присутствии записывающего устройства, иначе с чего бы она так старалась уберечь сумочку от купания в Москва-реке! Ты, кстати, предупредил «КОНСТАНТИНОВА», что его «пишут»?

— Нет, Леонтий Алексеевич.

— Н-да, промашку ты допустил, Олег Юрьевич… — Карпов полез во внутренний карман кителя за сигаретами. — Грек ведь не новичок в разработке шпионов. Он посвящен во многие тонкости их и наших ухищрений! Я от него ничего не скрывал — делаем-то общее дело! А ты? Недоговорил — все равно, что обманул. Именно так «КОНСТАНТИНОВ» может расценить твое поведение. Ты принял его на связь и решил, что ухватил Бога за бороду? Что агент автоматически проникнется к тебе доверием? Нет! Доверительные отношения надо возводить по кирпичику, а не моноблоками, и довольно долго, а фундаментом их должна стать взаимная искренность. И исходить она должна прежде всего от тебя, наставника. Только так ты поможешь агенту раскрыться. Отношения между оператором и агентом — дело трудное и деликатное. Если взаимопонимания нет, агент может заартачиться или потерять интерес к выполнению заданий. Тебе не кажется, что ты по отношению к «КОНСТАНТИНОВУ» ведешь себя слишком агрессивно, хуже того, потребительски? Он — твоя верная шпага, а не шприц разового пользования! Если агент увидит, что его используют как памперс, как презерватив, он откажется работать. Хуже того, может такую кашу заварить, что тебе до пенсии будет отрыгиваться. Тем более, если речь идет о поднаторевшем в наших делах агенте, как «КОНСТАНТИНОВ»…

— Леонтий Алексеевич, таблицу умножения я уже давно усвоил…

— Нет, друг мой, ты уж дослушай брюзгу-пенсионера до конца. Когда-то я получил знак «Почетный сотрудник госбезопасности» как лучший агентурист Службы. А это — высшая ведомственная награда, и ты это знаешь! Кроме того, даже когда ты был моим подчиненным, я тебя таковым лишь формально считал. Всегда видел в тебе единомышленника, продолжателя накопленных мною традиций контрразведки, другом, в конце концов. А друзья должны говорить друг другу правду, а не петь ласкающие слух дифирамбы. Так что дослушай уж до конца!

Подчеркиваю, «КОНСТАНТИНОВ» в наших делах не новичок! Если он сам догадался, что у «ШЕХЕРЕЗАДЫ» имеется диктофон, то вот тебе и ответ на твои подозрения его в двойной игре. Они возникли в твоем воспаленном воображении. Почему ты не допускаешь, что «КОНСТАНТИНОВ» скрывает содержание задушевных разговоров с «ШЕХЕРЕЗАДОЙ» не от тебя, а от диктофона в ее сумке? Зная, что его записываем не только мы, но и турчанка, он по вполне понятным причинам начинает шептать ей на ухо то, что ему предложил ТЫ, а не то, что хотел бы услышать, или, наоборот, не должен был бы слышать Селлерс! Логично?

— В общем-то да, Леонтий Алексеевич, — задумчиво произнес Казаченко. — Но меня настораживают некоторые реплики «КОНСТАНТИНОВА», которые я слышал во время встреч с ним при отработке задания по «ШЕХЕРЕЗАДЕ»…

— Например?

— Да сколько угодно, Леонтий Алексеевич! То он обронит невзначай: «Всю жизнь я проплавал в вашем унитазе баттерфляем», то вдруг с сожалением скажет: «Я и иже со мной — деляги, авантюристы и мелкие жулики от контрразведки». Наконец, его заявление: «По прошествии двадцати пяти лет работы на КГБ я себя чувствую пианистом, которому отрубили руки». Станьте на мое место и оцените его высказывания! Что я должен в них усматривать? Либо свидетельство его временной депрессии, либо общее разочарование в нашей работе, либо его сожаление о том, что свою судьбу он связал с контрразведкой. Вы согласны со мной, Леонтий Алексеевич? Да и объективно, ну что «КОНСТАНТИНОВ» получил от нас? Прописку в Москве и однокомнатную квартиру, которой грош цена?! Труднее перечислить, что он потерял, связав свою судьбу с нами. Семьи нет, детей нет, дача, машина отсутствуют. Деньги, которые мы ему платим, — это же крохи, и он этого не может не сознавать, потому что по нашему же заданию общается с людьми влиятельными и весьма обеспеченными. Он невольно проводит сравнение не в свою пользу с теми, по кому мы заставляем его работать…

Карпов, внимательно слушавший азартный монолог Казаченко, задумчиво произнес:

— Ну, во-первых, Олег Юрьевич, мы не заставляем… Все на добровольной основе. Во-вторых, «КОНСТАНТИНОВ» рожден быть агентом, как птица для полета. Наконец, в-третьих, — высший смысл жизни он видит в получении удовольствия. Он — гедонист по своей природе, знаешь, кто они такие?

— Да, гедонизм — это этическое учение, которое высшим благом признает наслаждение, — по-школярски бойко произнес Казаченко. — Но ему поклоняются люди, конкретно, мужчины в возрасте до сорока, сорока пяти лет. А потом приходят нехорошие мысли, что твоя квартира наполняется кошмарами, потому что в свое время она не наполнилась голосами твоих детей, не так ли, Леонтий Алексеевич?

Карпов внимательно посмотрел на собеседника и с расстановкой изрек:

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с греком по душам?

— Не исключаю такой возможности, Леонтий Алексеевич! Главное в другом. Вы должны понять, что мое отношение к «КОНСТАНТИНОВУ» — это следствие его сомнений в нас и, как мне кажется, утраты интереса к нашему общему делу. А первые симптомы его разочарования в нас и в нашей работе я вижу в упомянутых мною репликах…

— Ну да ладно, потеоретизировали и буде! — Карпов хлопнул ладонью по столу. — Вернемся к конкретным делам. Тебя уж, наверняка, заждался «КОНСТАНТИНОВ». Думаю, пора углубить любовь турчанки к агенту.

— Каким образом?

— Как, ты забыл?! Не ожидал от тебя такого, Олег Юрьевич! Ты же выступаешь сотрудником МИДа РФ, располагающим связями среди руководителей российских средств массовой информации… Предложи турчанке пакт: ты можешь повлиять, то есть воспрепятствовать появлению ее фото в «Московском комсомольце»…

— А взамен?

— А взамен ничего не проси, пусть думает сама! Тебя, своего друга из МИДа «КОНСТАНТИНОВ» вызвал, чтобы ты не допустил публичного скандала, который может спровоцировать какая-нибудь бульварная газета, так? Турчанка одним уже этим будет обязана Аристотелю. Агент уже убедил «ШЕХЕРЕЗАДУ» переночевать у него дома. Завтра поутру он вынет из почтового ящика номер «МК», исполненный в одном экземпляре, где в рубрике «Срочно в номер» будет заметка такого содержания:

«Вчера в 21.50 на Горьковском шоссе, в районе сосредоточения дивизионов ПВО стратегического назначения, был задержан сотрудник дипкорпуса одной из стран НАТО, в нарушение дипломатического протокола находившийся в запретной зоне. О развитии событий мы сообщим нашим читателям в следующем номере дополнительно».

И все! Она поймет, что ты сдержал обещание, и поэтому ее фото не появилось в газете, но вместе с тем вероятность его появления осталась, так ведь? Вот это-то и укрепит ее веру в «КОНСТАНТИНОВА», и тем быстрее она добудет для него чистый бланк паспорта. Действуй! В разговоре с нею подчеркни, что ты пошел на сделку со своей совестью, игнорировал должностные инструкции, лишь отдавая дань своей дружбе с Аристотелем. Покажи, что ты не для нее стараешься, а для него. Тем самым ты подчеркнешь ее зависимость от агента…

— А «КОНСТАНТИНОВ»? Получив паспорт, который открывает въезд во все зарубежье, не смотается ли он?

— Извини за цинизм, Олег Юрьевич, но это уже не мои проблемы… В конце концов, он сейчас у тебя на связи! По душам я с ним, как и обещал, поговорю, но не более того. С другой стороны, если ты поставил перед собой цель выяснить, зачем Ахмед-паша закупает станки, тебе просто деваться некуда. Ты просто вынужден послать «КОНСТАНТИНОВА» в Турцию. Послушай, Олег Юрьевич, даже если он сбежит, что мы теряем? В госсекреты он не посвящен. Да, работал на КГБ-ФСБ, ну и что? Кто у нас сегодня не агент?! МВД, таможня, налоговые органы… Да мало ли какие силовые структуры имеют свою агентурную сеть! Ну, пожурят тебя, ну и что? Вали все на меня — Карпов, мол, воспитал перебежчика. С тебя взятки гладки, ты только что принял его на связь! Это раньше за побег негласного сотрудника можно было схлопотать неполное служебное соответствие или понижение в звании, в нынешние времена все изменилось… Тебе известно, сколько офицеров КГБ и ГРУ во время перестройки переметнулось на сторону противника? Нет? Тогда я тебе скажу: более двадцати! Заметь, бежали не агенты, а кадровые разведчики и контрразведчики, и не лейтенанты — полковники… Но не все физически переместились с Лубянки или из Ясенево в Лэнгли, некоторые по заданию своих хозяев из ЦРУ стали «кротами» — оставаясь в Москве и продолжая исполнять свои служебные обязанности, они одновременно снабжают противника ценнейшей секретной информацией…

В этой связи вспоминаю допрос одного из последних задержанных «кротов», секретаря парткома Первого главка (внешняя разведка Союза) полковника Пигузова. Ох и угорь же он был — голыми руками не возьмешь! Однако, на его несчастье, дело вел полковник Добровольский, ас Следственного управления Комитета, патриот, умница, очень порядочный и объективный следователь.

На допросах Пигузов пытался преподнести свою измену как феномен, естественно присущий человеческой природе. Этот демагог за основу брал два библейских события. Следуя абстрактной логике, он в весьма оригинальной трактовке подавал противостояние Иисуса Христа и Иуды Искариота.

Согласно сделанному им без преувеличения сенсационному открытию выходило, что Иисус, чтобы сбылось предсказание пророков, сам побудил Иуду совершить «священное предательство». Поэтому-де Иуда, — делал заключение экс-секретарь парткома, — и не пытался его скрыть, что обычно делают предатели.

В том же духе Пигузов интерпретировал и поступок Каина: убив брата, он не предал его, а лишь принес кровавую жертву Богу.

— А что Добровольский?

— Добровольский уличил бывшего партийного лидера в плагиате: до него то же самое утверждал некто Херман Левин-Гольдшмидт, отвязной теолог, состоявший на иждивении у западных спецслужб. В своих трудах, созданных в начале 1980-х годов, он выворачивал наизнанку Библию, пытаясь облагородить один из смертных грехов — измену. Он оправдывал предательство, используя исторические аналогии, представлял его как вселенски обусловленное явление. Смотрите, мол, делали же это праотцы рода человеческого, почему же нам запрещено?

Заказной характер аргументации этого лжеученого очевиден. Не вызывает также сомнения и местонахождение источника финансирования его псевдоисследований — Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ… Ладно, — Карпов резко взмахнул рукой, — лирическое отступление окончено, вернемся к нашим баранам. Пойми меня правильно, я ни на чем не настаиваю, решать тебе. Думай! Не веришь агенту — откажись от затеи посылать его в Стамбул, изыщи другие способы узнать, почему и для чего военный атташе страны, входящей в блок НАТО, вдруг закупает в огромных количествах никому ненужное оборудование. Ты только представь: трех, пятиметровой высоты станки-монстры весом по 10, 20, 40 тонн! И не у кого-нибудь, а у нас — своего потенциального противника! Это — главное. Но, заметь, разобраться тебе в этом поможет только «КОНСТАНТИНОВ», другого варианта я не вижу. Да, ты рискуешь, но кто из нас не рисковал?! Да, душа агента — потемки, тем более в сложившейся у тебя с ним ситуации или у него с «ШЕХЕРЕЗАДОЙ», уж и не знаю, как правильно это назвать… Но дело не в этом. Тебе надо узнать, как используются станки. Ты действуешь, получив приказ от самого директора ФСБ, так ведь?

— Да…

— Тогда отбрось все сомнения и бей… по станкам! И не отвлекайся на мелочи, как это в свое время случилось с Леонардо да Винчи…

— То есть?

— А вот так… Леонардо, как известно, потратил 12 лет, рисуя губы Моны Лизы. А все потому, что заявлялись к нему ходоки, отвлекали. То сделай им водокачку, то кран подъемный, то вертолет, летать, мол, хотим…

Генералы дружно рассмеялись. Спора и взаимных претензий как не бывало. Промокнув губы платком, Казаченко спросил:

— Ну а Селлерс? Как его употребить?

— Не торопи события. О нем в беседе с турчанкой ни слова! Ты же выступаешь как дипломат, а не как контрразведчик. Будет еще время продемонстрировать ей пленки фото-видеосъемки их конспиративных встреч. По их мнению, конспиративных… Прибереги козыри, то есть сведения, что они с американцем для нас давно уже не Terra incognita (непознанный край) на конец игры… Черт, далась мне эта «ШЕХЕРЕЗАДА» со своей латынью. На память стали приходить латинские выражения, а ведь я считал, что все уже давно забыто…

— Так посылать «КОНСТАНТИНОВА» в Турцию или нет, Леонтий Алексеевич?

— Непременно! А турчанку ты попридержишь здесь заложницей, если вдруг у него возникнут или уже возникли намерения остаться за кордоном… В случае чего, через Генеральную прокуратуру получим санкцию на ее арест по факту нахождения в строго охраняемой зоне, да еще и со звукозаписывающей аппаратурой.

— Но она же пользуется дипломатическим иммунитетом?

— Это для бойцов из «Альфы» не препятствие. Проведут моментальный «съем», и через пятнадцать минут она будет давать показания в Лефортово. Кстати, фотографии сумочки, снабженной диктофоном, с «ШЕХЕРЕЗАДОЙ» на заднем плане вышли отлично! «Альфовцы» сейчас готовят протокол ее задержания и отберут объяснение у «КОНСТАНТИНОВА»…

— Так я пошел вызволять турчанку? — взглянув на часы, Казаченко вопросительно посмотрел на Карпова.

— С Богом! Не забудь ей сказать, что записи в диктофоне носят интимный характер, интереса для дорожной полиции не представляют и поэтому, мол, мы их и диктофон возвращаем в первозданном состоянии и без всяких последствий для нее. Пока без последствий, а там видно будет… Да, вот еще! В сумочке «ШЕХЕРЕЗАДЫ» мы обнаружили фото. Она с Селлерсом позирует на фоне храма Христа Спасителя. Фото надо бы переснять и копию показать «КОНСТАНТИНОВУ»…

— А это еще зачем, Леонтий Алексеевич? Зачем фото Селлерса показывать «КОНСТАНТИНОВУ»?

— Вдруг да столкнутся у одной кровати! — Карпов, откинувшись на спинку стула, по-мальчишески захохотал. Вдруг посерьезнев, сказал, как обрезал:

— Олег Юрьевич, «КОНСТАНТИНОВ» обязан знать своего противника в лицо, так что иди и пересними фото, а потом займись турчанкой. Вперед!

Казаченко и Карпов прибыли на Лубянку далеко за полночь. Оперативный дежурный, ссылаясь на строжайшее указание сверху, пытался не допустить экс-шефа Службы в здание. Олег пригрозил разбудить заместителя директора ФСБ, и вопрос был решен. Не успели они войти в кабинет, как шифровальщик доставил телеграмму-молнию из Новороссийска.

Москва, генерал-майору Казаченко

Шифротелеграмма 1901—99 от 12.07.199_ года

Совершенно секретно, весьма срочно

Об операции «Станки»

11 июля в порт Новороссийск для принятия на борт и последующей доставки в Турцию очередной партии станков прибыли семь сухогрузов, зафрахтованных совместными армяно-турецкими предприятиями «Ахтамар», «Гаянэ» и «Дустр».

В ходе ознакомления с декларациями и книжками моряков, а также в процессе изучения членов экипажей через наших агентов из числа таможенников, сотрудников санэпиднадзора и портовой администрации установлено:

— количество находящихся на борту матросов значительно превышает обычные нормы для судов такого класса. Так, команда сухогруза «Исмаил-бей» вместо 25 состоит из 40 матросов, на борту теплохода «Гюльчатай» также находится на 15 человек больше, чем предусмотрено табелем положенности.

В общей сложности личный состав судов на 142 единицы больше штатного расписания;

— лица, входящие в состав команд, впервые выступают в роли моряков, о чем свидетельствует отсутствие в их документах отметок о посещении ими других иностранных портов.

Для выяснения истинного статуса сошедших на берег моряков, среди которых преобладают сенегальцы, алжирцы, ливанцы, греки и итальянцы, нами были задействованы агенты «Майя», «Морячка», «Крутая», «Левик», «Бриз», «Повеса» и другие в количестве 20 «штыков» из числа женщин легкого поведения и фарцовщиков — жителей Новороссийска. В процессе изучения иностранцев с нейтральных позиций были получены данные, подтверждающие, что они профессиональными моряками не являются, до включения в состав экипажей между собою знакомы не были, наняты в Стамбуле для проведения на судах каких-то временных работ, о характере которых не имеют ни малейшего представления.

Обращает на себя внимание тот факт, что в работах по контролю за погрузкой станков принимают участие только члены судовых команд турецкой национальности, в то время как «моряки» по найму распутничают и дебоширят в местных ресторанах.

В настоящее время в порту находятся более 70 ж.-д. платформ, доставившие многотонные станки из Краснодара. Ближайшая дата убытия первого судна 14 июля.

12 июля в 13.15 в Новороссийск прибыл военный атташе Турции, объект Вашей заинтересованности «ЯНЫЧАР». С 15 до 18 часов он посетил все семь турецких судов, стоящих под погрузкой. Во время посещения им плавсредств и общения с капитанами его помощник капитан Кямал оставался на причале в автомобиле, на котором вместе с водителем прибыл из Москвы. В 19.45 военные дипломаты вернулись в гостиницу «Советская» и заказали ужин в номер. Завтра, 13 июля, иностранцы намерены посетить нефтеналивные причалы на мысе Шисхарис. В новороссийском отделении «Интуриста» турки заказали билеты на авиарейс 1257 Анапа — Москва, убывающий в Москву 14 июля в 19 час. 20 мин.

Других данных, представляющих оперативный интерес, в ходе наблюдения за «ЯНЫЧАРОМ» и его помощником не получено.

Сообщаем в порядке информации согласно Вашему указанию УСС-1007 от 14.07. 199_ года.

Начальник Новороссийского отдела управления ФСБ

по Краснодарскому краю

полковник Бессмертный

Прочитав шифротелеграмму, Карпов снял очки, протер стекла носовым платком и спокойно произнес:

— Вот и настал час вводить в бой «КОНСТАНТИНОВА»…

— Да он и сейчас без дела не сидит, Леонтий Алексеевич…

— Ты имеешь в виду только разработку «ШЕХЕРЕЗАДЫ», а я еще и поручение директора ФСБ…

— То есть?

— Скорейшее выяснение вопроса, зачем понадобилось туркам закупать в таких количествах устаревшие станки, да еще и под непосредственным контролем военного атташе. У него что, других забот нет? Если ты установишь, что закупка станков — частная инициатива Ахмед-паши, ты сразу заполучишь к нему ключик и можешь смело выходить на вербовочную беседу, а в случае отказа скомпрометировать его. Но помочь тебе может только «КОНСТАНТИНОВ»…

Карпов выжидательно посмотрел на своего бывшего подчиненного. Однако Казаченко не спешил выступать в роли просителя. Поняв это, генерал добавил:

— Ты обратил внимание на один пассаж в телеграмме новороссов? Тот, где они сообщают, что зафрахтованные моряки до включения в состав судовых команд между собою знакомы не были и что они беспробудно пьянствуют и развратничают. Разве это не шанс для тебя?

И опять Казаченко промолчал, вынуждая Карпова раскрыть карты.

— Упрям ты, Олег Юрьевич. Ну да ладно. Раз уж позвал меня посоветоваться, так слушай! — Карпов всей грудью налег на край стола. — Сдается мне, что среди этих ливанцев, итальянцев и греков, гуляющих по Новороссийску, не может не быть персонажа, внешне схожего с «КОНСТАНТИНОВЫМ»!

Наконец Казаченко не выдержал:

— Ну и что?

— Милый мой, вот это и есть твой звездный шанс! Надо послать «КОНСТАНТИНОВА» в Турцию под видом грека, ливанца или итальянца…

— А с какими документами? — окончательно сдался Олег.

— С теми, которые имеются у двойника нашего агента. Разумеется, идеального сходства ты не найдешь, но моряки с зафрахтованных судов между собой все равно мало знакомы или не знакомы вовсе… Лучше подобрать какого-нибудь повесу с бородой и усами. Тогда проще будет загримировать «КОНСТАНТИНОВА»… Понял идею?

— А как мы завладеем его документами?

— А это уже от твоей оперативной смекалки зависит. Клофелином ли путаны опоят кандидата на отстранение от рейса или в милиции его попридержат до отхода судна, решать тебе, милый мой! А когда «КОНСТАНТИНОВ» вернется из командировки, сдадим двойника в соответствующее консульство. Но самое главное в другом. Если ты уж боишься, что «КОНСТАНТИНОВ», влюбившись в «ШЕХЕРЕЗАДУ», решил порвать с нами, то с книжкой моряка, которую ты ему добудешь, он дальше стамбульского порта не уйдет. Да, новороссийские пограничники по нашему заданию закроют глаза на некоторое различие его внешности с портретом истинного владельца. Думаю, турецкие стражи тоже не будут обращать особого внимания на лица, потому что к вербовке поденщиков приложил руку если и не сам Ахмед-паша, то некто, кому он покровительствует.

В дальнейшем «КОНСТАНТИНОВУ» ничего не останется, как явиться по прибытии в Стамбул в наше консульство и обратиться к человеку, на которого ты ему укажешь. Понял?

— В общем-то да… — задумчиво произнес Казаченко.

— А что тебя смущает?

— А вдруг он получит бланк турецкого паспорта от «ШЕХЕРЕЗАДЫ» до отплытия в Турцию?

— Так это же от тебя зависит! Вызывай «КОНСТАНТИНОВА» на экстренную встречу и немедленно отправляй его в Новороссийск! Слышишь, немедленно! Он сейчас у себя дома с турчанкой, так ведь?

— Да, но ночь на дворе, Леонтий Алексеевич!

— Ну и что! Изменились обстоятельства… «КОНСТАНТИНОВ» — агент дисциплинированный. «ШЕХЕРЕЗАДЕ» он объяснит, что его срочно вызывают в Главный штаб ВМФ, да мало ли… Звони ему сейчас же, или хочешь, чтоб это сделал я?! Если он или, того хуже, они что-то задумали, реализовать свой план у них не будет времени. Ты его разрушишь! Звони и направляй агента в Новороссийск! Сегодня уже тринадцатое, завтра уходит первый сухогруз со станками. Чем черт не шутит, вдруг да удастся внедрить «КОНСТАНТИНОВА» в этот экипаж! Денег ему только много не давай.

— Леонтий Алексеевич, или вам самим не известно, что у нашей бухгалтерии при подведении полугодового баланса вообще ничего не выпросишь?! У них хотя бы пятью сотнями долларов разжиться.

— Пять сотен, милый мой, — это уж совсем по-нищенски… Вдруг да у «КОНСТАНТИНОВА» трудности возникнут с турецкими стражами границы. В Стамбуле ему, возможно, придется проникать на закрытые склады. Кому-то на лапу дать, кому-то заплатить за информацию. Да и на пароходе, кто знает, как все обернется. Лучший подарок на Востоке — это бакшиш в «зеленых»! Надо бы все-таки агенту тысячу-другую подкинуть…

«КОНСТАНТИНОВА» удалось отправить первым турецким судном 14 июля. По прибытии в Турцию он был временно принят на связь майором по фамилии Заика, работавшим под прикрытием вице-консула дипломатического представительства в Стамбуле. До отправки обратно в Россию агент находился под неусыпным контролем майора — распоряжение Центра, как-никак!

Через два дня Казаченко и Карпов, получив шифротелеграмму из стамбульской резидентуры ФСБ, обсуждали информацию об использовании турками неликвидных станков.