Смертник

Над своей дальнейшей судьбой Эрик почти не задумывался. Не потому, что она была ему безразлична, а потому, что она была абсолютно предрешена. Решения патриаршего суда никогда и никто даже не пытался оспаривать. «Какая разница, – думал он, – когда это случится – через пятьдесят лет или через полгода». Это тупое спокойствие по отношению к себе нельзя было назвать депрессией. За то короткое время практических занятий профессией он встречался с различными проявлениями этой болезни. Особенно часто это наблюдалось у вновь прибывших рабов, которым вдруг становилось ясно, где они и кто они. Однажды он видел арийца в этом состоянии. Это была закрытая практика в медицинском центре земной Арийи. Избранные студенты присутствовали при общении опытного врача-психолога с бывшим нелегалом, у которого закончилась служба и по возвращении он не смог адаптироваться к новой жизни.

Люди в подобном состоянии были безразличны ко всему. Их уже ничего не интересовало и не беспокоило. Чего нельзя было сказать о самом Эрике Двадцать Втором. Он постоянно думал об Эльзе, Игоре, Хайнце, Ульрихе – о тех, которых своими действиями он поставил в труднейшее положение. Мало того, он пытался найти варианты, с помощью которых он мог бы им помочь.

Тюрьма смертников, куда доставили Эрика, располагалась вблизи Города рабов. Здесь же неподалеку находилась и шарообразная камера, в которой сжигались приговоренные к смерти и достигшие предельного возраста арийцы, а также приговоренные к смерти и хронически больные рабы. В камеру помещался смертник, где температура в десятки тысяч градусов мгновенно превращала его в пепел. Один из тайнистов, сопровождавших его, заметил, что Эрик – второй смертник в истории Арийи, который столь долго будет ожидать исполнения приговора. Условия содержания здесь резко отличались. Как ни странно, в лучшую сторону. О следственной тюрьме у Эрика было единственное светлое воспоминание – общение с молодым рабом Самиром, который обслуживал его камеру. Тот с первого дня привязался к арийцу и всячески старался облегчить его существование. Когда Эрика, шатающегося, привели с допроса, тот все свое свободное время проводил в его камере. Девятнадцатилетний Самир, турок по происхождению, превосходно владел немецким языком, поскольку являлся гражданином Германии. Его родители еще детьми были привезены в Мюнхен. После объединения страны они переехали в Дрезден, где впоследствии у них и родился сын. Прошлой зимой случилось страшное наводнение. В один из дней Самир оступился и упал в бурлящий поток. Несмотря на все попытки выплыть, его захлестнула волна и потащила вниз. Очнулся он уже здесь, среди рабов марсианской Арийи. Его определили в сектор обслуживания, и с тех пор он работает в этой тюрьме. Долгое время он скучал по родителям, но потом смирился. Один из немногих арийцев, которых он уважал, сказал ему, что если бы вблизи случайно не оказалась зондеркоманда, он неизбежно бы утонул. С Эриком молодой турок был откровенен, и тому это, похоже, нравилось. Самир много рассказывал о своей прежней жизни, да и последние полгода принесли ему массу впечатлений. Арийца интересовала смежная тюрьма, в которой находился Игорь. Если его место содержания представляло собой настоящий кошмар, то что тогда было в тюрьме для рабов? Оказалось, что условия ни по форме, ни по сути не отличались. Единственная разница заключалось в том, что рабы после следственной тюрьмы попадали в тюрьму смертников, а арийцы в основном обнулялись. Рабы попадали в следственную тюрьму либо за убийство другого раба, либо за причинение физического или морального вреда арийцу. Как пояснил Самир, за все другие проступки они подвергались содержанию в карцере на то или иное время. Исключением явился Игорь. После суда его, напротив, направили в город рабов.

Эрик с трудом перенес допрос с фарьеной, хотя и знал, как нужно себя вести в этом случае. Ни в коем нельзя сопротивляться чарам твари, поскольку уже являлся доказанным тот факт, что ресурсов человеческого организма для этой борьбы крайне недостаточно. История помнит случаи, кода арийцы пытались переломить влияние фарьены, но всегда при этом погибали. После допроса Эрик направил Самира справиться о состоянии друга. Как он и предполагал, тот тяжело перенес сеанс, но быстро восстановился и необратимых процессов в его организме не произошло.

На суде он, наконец, увидел Игоря. Тот уже не так был похож на Хайнца, но, как ни странно, еще более напоминал арийца, изображениями которых изобиловали различные школьные пособия. Родионов казался выше ростом. Обострившиеся черты лица и легкая бледность придавали ему некую мужественность. Дальнейшие события в суде показали, что Игорь не только не потерял уверенность в себе, но и приобрел жесткость в характере. Эрик был рад этому обстоятельству. Он был уверен в том, что это не последняя их встреча.

Тюрьма смертников-арийцев, как и высокий патриарший суд, были прерогативой и достоянием марсианской Арийи. Только он мог вынести смертный приговор арийцу. Половина патриархов проживала в марсианской Арийи, четверо – в земной и двое – в лунной. Поэтому, полагал Эрик, и суд проводился здесь. Приговорить арийца к обнулению, а раба к смерти мог любой суд блюстителей. Точно так же, как и камеры сжигания имелись и на Луне и на Марсе. В них сжигали приговоренных и больных рабов, а также арийцев предельного возраста.

Тюрьма, таким образом, была поделена на две части. Первая из них представляла собой мрачное пятиэтажное здание с множеством камер, которые являлись копией камер следственной тюрьмы. В этих камерах в ожидании своей очереди содержались рабы-смертники и рабы с хроническими заболеваниями. Вторая – территорию, примерно сто на пятьдесят метров, обнесенную высокой металлической стеной. За ней и располагались двадцать «камер» арийцев-смертников. Каждая из «камер» представляла собой маленькое бунгало с небольшим зеленым участком. В домике находились спальня и столовая. Душевая и туалет располагались во дворе. В столовой имелся экран с информационно-новостной программой марсианской Арийи и повар со скудноватым, но вполне приемлемым для такого положения меню. Управление экраном и поваром осуществлялось кнопочным пультом. В каждую из камер можно было войти только со стороны внешней стены. Обслуживающий смертников раб появлялся один раз в сутки для замены полотенец и белья.

Были также разрешены посещения смертников, о чем Эрик очень скоро узнал. На третий день пребывания в камере он сидел на лужайке и смотрел в зеленоватое небо, очерченное высокими стенами камеры. Высоко парила какая-то хищная птица. Похоже, что гравилеты, пролетавшие мимо, нисколько ее не пугали. В какой-то момент он почувствовал на своем затылке пристальный взгляд и тут же раздался голос:

– Сверху здесь такая же стена, только ее сделали невидимой.

Эрик резко обернулся и увидел Ральфа, прислонившегося к уже закрытой с внутренней стороны двери.

– Ральф, ты!?

– Будь уверен, Эрик. Можешь подойти и убедиться, что это не голограмма.

– Как ты здесь оказался?

– Решил проведать тебя. А заодно выполнить кое-какие поручения твоего тезки.

– Разве это возможно – так просто попасть в камеру заключенного?

Ральф подошел, обнял Эрика и присел рядом:

– Здравствуй, дорогой. Рад тебя видеть. Выглядишь неплохо, хотя и немного осунулся. Как себя чувствуешь?

– Как нормальный жизнерадостный смертник.

– Если чувство юмора присутствует, значит не все потеряно. Не буду тянуть с главной новостью – Эрик Первый изыскивает возможность перемещения тебя на время отсрочки в лунную Арийю. А там посмотрим, какой ты смертник.

– Спасибо, Ральф. Я хочу у тебя попросить прощения.

– За что?

– За то, что нам с Игорем пришлось тебе врать.

– Принято. Хочу добавить, что если бы я тогда узнал правду, события развивались бы совсем иначе. Я подозревал, что у вас есть какая-то тайна. Даже пытался ее разгадать. У меня в какой-то момент возникла версия, что Хайнц – это землянин-немец, но я ее тут же исключил как наименее вероятную.

– Не может быть. Что тебя на нее натолкнуло?

– Два обстоятельства: во-первых, я сразу определил, что ваша связь, скорее всего, находится под контролем Тайной службы. На самом деле это так и оказалось. Возможно, за вами следили и визуально. Во-вторых, диалект немецкого языка, на котором разговаривал Хайнц, то есть Игорь, был явно не арийским. Я долго вспоминал, где я такой мог слышать. И вспомнил. Несколько раз я сопровождал Эрика Первого в его полетах над Землей Предков. А с ним, поверь мне, не соскучишься. Он приземлялся в каком-либо дворике крупного города, и мы разгуливали среди людей, включив, естественно, визуальную защиту. Заходили в торговые центры, рестораны. Смотрели и слушали. Арийский немецкий язык, в целом, уже можно отличить от классического, но и в самой Германии разговаривают по-разному. Во всяком случае, каждая местность или земля, как они сами ее называют, вносит свои особенности в разговорную речь. Так, как Игорь, разговаривают в Мюнхене, но не в Арийи. Однако к этому я пришел позже, когда мы уже расстались.

– Пойми, Ральф, открыться кому-либо для нас с Игорем было смертельно опасно. От разных арийцев можно ожидать разной реакции. У меня был старший друг – он живет здесь, в марсианской Арийи. Его зовут Ульрих. Мне казалось, что он был настоящим, лучшим среди моих друзей. Я говорю, был, потому что, когда он узнал правду, он проклял меня и отрекся.

– Понимаю тебя, Эрик. Если бы я тогда сам обо всем догадался и вызвал бы вас на откровение, тогда бы только что-нибудь и получилось. Я достаточно хорошо знаком с вашей историей из официальных источников, да и следственные материалы Эрик Первый мне показывал, но, сам понимаешь, эта информация носит тенденциозный характер. Некоторые события трактуются очень уж двусмысленно. Поэтому, если не возражаешь, расскажи мне, пожалуйста, все по порядку, начиная с первой вашей с Игорем встречи.

Ральф оказался внимательным и благодарным слушателем. За весь час повествования Эрика о своих приключениях он задал только два уточняющих вопроса. Когда Эрик добрался до суда, у Ральфа в цитроне заиграла музыка. Это был гимн лунной Арийи. Ральф подтянулся, встал и торжественно объявил:

– Его величие Эрик Первый!

Над цитроном вспыхнул экран с демоническим изображением патриарха. Он был облачен в представительскую официальную форму – белый комбинезон с золотыми вензелями в петлицах и на плечах. Слева на груди распластал крылья арийский орел, а справа сверкали несколько высочайших наград Арийи.

– Ральф, я только что освободился и спешу с тобой связаться, – раздался его густой баритон. – Вижу, что ты уже на месте. Ну, здравствуй, Эрик.

– Здравствуйте, ваше величие, – от пронзительного взгляда патриарха у молодого человека по спине пробежал холодок.

– Как твое самочувствие?

Эрик в первый момент хотел ответить на этот вопрос так же, как и Ральфу, но язык не повернулся, и он сказал:

– Нормально, ваше величие.

– Ты, наверное, уже осознал, что совершил грубейшую ошибку в своей жизни?

– Да, ваше величие, я уже многократно раскаялся по этому поводу.

Подумал и добавил:

– Однако о самом факте встречи и знакомстве с Игорем я не жалею.

– Я это и ожидал услышать. Мало того, на твоем месте я сказал бы, наверное, то же самое. Арийские законы должны способствовать развитию и помогать арийцам, а не наоборот. Я не исключаю того факта, что, спустя некоторое время, ты можешь превратиться из преступника в героя. Но желательно, – патриарх саркастически усмехнулся, – чтобы это было при жизни. Мои попытки переместить тебя в лунную Арийю закончились неудачей. Но у нас еще есть время. Тем более что один добрый поступок мне все-таки удалось совершить. С помощью своих советников я ознакомился с твоей предыдущей жизнью. Странное дело, но твой первый конфликт с законом, за который ты получил предупреждение, мне тоже импонирует. Я имею в виду привязанность к одной арийке. На протяжении уже многих и многих лет для меня существует только одна женщина. Она живет в моей резиденции. И мне больше никто не нужен. Так вот, об упомянутом добром деле: сегодня в лунную Арийю на постоянное жительство и работу прибывает известная тебе Эльза Сороковая. Воспрепятствовать ее обнулению я, правда, не смог. Но чувствовать себя она у нас будет в полной безопасности, обещаю. Занятие для нее мы тоже уже подобрали – младшие группы в лунной Стране Детства.

– Ваше величие, вы не представляете, какую радость вы доставили просто упоминанием ее имени. Я вам очень благодарен.

– Это еще не все. Посещение смертников возможно, хотя и проблематично. Как видишь, Ральфу это удалось. Я постараюсь организовать тебе встречу с Эльзой. Через несколько дней жди ее в гости.

Эрик почувствовал, как его накрыли несвойственные для арийцев эмоции. Кровь ударила ему в лицо, к горлу подкатил комок:

– Благодарю, ваше величие. Нет слов выразить…

– И не надо. Надеюсь, что скоро нам с тобой удастся побеседовать непосредственно. А сейчас меня ждут дела. До свидания.

Изображение патриарха также внезапно исчезло, как и появилось. После непродолжительной паузы Ральф произнес:

– Эрик Первый всегда держит свое слово. Даже если он говорит: «Постараюсь», значит, он сделает. Так что жди свою ненаглядную Эльзу.

– Ты знаешь, Ральф, скажу тебе честно: еще два часа назад мне ровным счетом было наплевать на то, что со мной будет дальше. Меня больше беспокоили другие арийцы. А сейчас мне стало как-то веселее.

Ральф засмеялся и продолжил:

– А после посещения Эльзы ты обязательно скажешь, что жизнь – прекрасная штука. Ну что же, я свою миссию выполнил и рад, что тебя повидал. Надеюсь, у нас с тобой впереди долгое и прекрасное будущее.

Перед Ральфом уже открыли дверь, когда Эрик окликнул его:

– С чего ты взял, что у меня над головой потолок?

– Вон в том углу неподвижно висело птичье перышко. Смотри! – он вытащил из кармана какой-то мелкий предмет и швырнул его вверх. Пролетев метров пять, он звякнул, и под зеркальным углом упал вниз. Сомнений не оставалось – вверху была прозрачная крыша.

– До свидания, Эрик, – крикнул Ральф и скрылся за дверью.

Эрик поднял с земли металлический кругляш и осмотрел его. На нем было выбито: «1 EURO».

С этого момента Эрик считал не дни и даже не часы, а минуты и секунды. На экране у него в постоянном режиме находился циферблат часов. Прошло трое суток и, когда он уже начал терять надежду, долгожданный момент наступил. Это был послеобеденный период четвертого дня после посещения Ральфа. Эрик принял душ и только натянул брюки, как скрипнула входная дверь, и в камеру впорхнуло желтое облако. Оно пронеслось через всю лужайку, окутало Эрика с головы до ног и пролилось дождем.

– Не плачь, милая, – шептал он, – ты не представляешь, как тебе идет этот желтый комбинезон… я тебя так долго ждал… я тебя никогда и никому теперь не отдам…

Он говорил и не мог наговориться. Для смертника Эрика Двадцать Второго, жителя земной Арийи, которому высокий патриарший суд определил полгода жизни, двенадцать часов, проведенных с Эльзой, стали самыми счастливыми за всю его недолгую жизнь. Слово «люблю», которое находилось под негласным запретом, прозвучало за эти часы тысячу раз.

Неделю назад за Эльзой в университет приехали два тайниста и отвезли ее в городской Дом блюстителей закона. Ей был показан фрагмент заседания высокого патриаршего суда, где ее заочно подвергли обнулению. Там же ее переодели и отправили в промышленную зону, где она должна была присматривать за женщинами – рабынями.

– Представляешь, Эрик, – взволнованно говорила Эльза, – никто из моих многочисленных подруг и друзей даже не связался со мной и не поинтересовался моим состоянием. Кроме Хайнца. Это настоящий ариец. На следующий день он прилетел меня проведать. И очень вовремя. Я как раз на площадке промышленной зоны случайно встретила своего знакомого тайниста Рихарда. Он позволил себе всячески меня оскорблять, а затем потащил к себе в гравилет. Тут и появился Хайнц. Он оттеснил от меня Рихарда, ловко уходя от его ударов. В это время я успела убежать. Хайнц с разбитой губой потом нашел меня. Он не мог ответить Рихарду, потому что его сразу бы обнулили. Ты не представляешь, как он обрадовался, когда узнал, что ты жив. Ведь ему сказали, что ты уже утилизирован. Я бы сейчас с ним связалась, но мой цитрон способен это сделать только с такими же обнуленными. А на следующий день в моем цитроне появился Дитрих, один из помощников Эрика Первого. По поручению патриарха он пригласил меня жить и работать в лунную Арийю. Тогда я подумала, что это какая-то шутка и что обнуленным только приказывают, а уж никак их не приглашают. Так и сказала Дитриху. Он ответил, что это все серьезно и что патриарх лично просит моего согласия на перемещение в лунную Арийю. Потом добавил, что Эрик Первый очень благосклонен к своему тезке Эрику Двадцать Второму. Я согласилась и через час уже сидела в лунном гравилете. И, опять же, все повторилось. В купе больше никто не зашел, как будто от меня исходила опасность. Я всегда спокойно и ровно относилась к обнуленным и даже не представляла, что для многих арийцев они изгои. Зато в Стране Детства лунной Арийи атмосфера была совсем другой. Там были и желтые комбинезоны и серебристые, и даже черные, но никакой дискриминации заметно не было. А два дня назад со мной опять связался Дитрих и спросил, не хочу ли я повидаться с тобой. Я чуть не расцеловала свой цитрон. Он рассмеялся и сказал, чтобы я готовилась к полету на Марс. О, каким долгим было ожидание и как быстро заканчивается время, отпущенное нам! Осталось всего два часа. Я теперь буду жить тобой. Знай, что я постоянно думаю о тебе и не верю, что тебя уничтожат. Эрик Первый не допустит этого.

– Милая, я очень люблю жизнь, потому что в ней есть ты. Буду очень стараться, чтобы она продолжалась вечно.

Ровно через два часа за Эльзой пришел блюститель закона в сопровождении чернокожего раба Тома, обслуживающего смертников.

Ральф был прав. Посещение Эльзы окончательно перевернуло сознание Эрика. О смерти он уже не думал вообще. На следующий день он даже рассмешил Тома, который ни разу за все это время не проронил ни слова и не выразил ни одной эмоции. Тот зашел в камеру, когда Эрик стоял на голове и горланил детскую песенку про гравилет, которую помнил еще со школы. Том засмеялся и сказал, что давно знает эту песню, только на английском языке. Потом он добавил, что на Земле ее поют уже пятьдесят лет, называется она «Автомобиль» и что сочинила ее известная группа «Битлз». Том на самом деле оказался очень словоохотливым. В своей прошлой жизни он был музыкантом и жил в США. Коллектив, в котором он выступал, однажды попал в авиакатастрофу. Последнее, что он видел на Земле – это стремительно приближающуюся поверхность океана. Очнулся, как и остальные участники группы уже здесь, в марсианской Арийи. Что теперь с остальными, он не знает.

В один из дней Том забежал к Эрику и взволнованно сообщил, что сюда направляется группа арийцев. Через несколько минут дверь распахнулась, и в камеру вошли четверо – два тайниста и два блюстителя законов. Их напряженные лица и суетливость в движениях не оставляли сомнений в том, что случилось нечто неординарное.

– Эрик Двадцать Второй, – торжественно произнес старший тайнист, – у тебя есть хорошая возможность искупить свою вину перед Арийей и умереть достойным арийцем.

– Что я должен сделать?

– Ты должен немедленно образумить своего русского подельника Игоря Родионова.

– ???

– Час назад рабы под руководством Родионова захватили гравилет вместе с обнуленными арийцами. Кораблем управляет именно он. Наши ударные силы настигли их и готовы уничтожить, однако столько жертв, включая потерю корабля, нам ни к чему. Ты должен убедить его вернуться назад.

С этими словами старший тайнист выставил вперед руку с цитроном, на экране которого появился Игорь, изумленно вглядывающийся в Эрика:

– Эрик, неужели ты?

– Не сомневайся, друг. Рад тебя видеть даже при таких неожиданных обстоятельствах. Я нахожусь в камере смертников, а ты, как мне сообщили, совершил побег и сейчас управляешь гравилетом.

– Да, Эрик, это правда. Я вижу, ты находишься в окружении уважаемых арийцев, поэтому очень тебя прошу говорить только то, что они хотели бы услышать. Поверь, на мою судьбу сказанное тобой уже никак не повлияет.

– Игорь, вы под прицелом и, если не вернетесь, то погибнете. Я думаю, тебя об этом уже предупредили. Ты сделал свой выбор?

– Да. Осталось только узнать мнение большинства. Эрик, там, где я недавно находился, средний срок жизни рабов не превышает пяти лет. Если я не умру, а просто заболею от тяжелой и опасной работы, меня все равно сожгут. Это касается и всех остальных людей, с которыми я нахожусь. В данной ситуации у нас есть хоть и мизерный, но все-таки шанс добраться до Земли. Альтернатива этому – мгновенная смерть. Но это лучше, чем бессмысленное и скотское пребывание в городе рабов, которое в любой момент может закончиться в крематории. Я повторяю, Эрик, я сделал свой выбор. Он такой же, как и у моих друзей, которые рядом со мной – идти до конца.

– Я уважаю твой выбор, Игорь. Пусть тебе сопутствует удача. Прощай.

– Эрик, не говори этого! – крикнул Игорь.

Однако его заглушил вопль старшего тайниста:

– Что-о!? И это все, что ты ему мог сказать!?

Лицо его побагровело, глаза бешено вращались. Он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в Эрика. В последний момент один из блюстителей сумел снизу ударить по его руке. Луч прошел над головой Эрика и с грохотом снес верхнюю часть душевой и туалетной кабин. Заряд угас в противоположной стене камеры, оплавив ее, но, не пробив насквозь.

– Вернер, ты что творишь? – закричал блюститель. – Если бы ты его сейчас зажарил без высокой санкции, тебя бы могли даже обнулить. А предупреждение с понижением ты точно бы схлопотал.

Вместе со вторым тайнистом они подхватили Вернера под руки и повели к выходу. Тот обернулся и прохрипел:

– Ты все равно сдохнешь, собака!

За его левой рукой следовал не выключенный экран. Уже в проеме двери Эрик увидел в нем Игоря и вскинул правую руку с поднятым вверх большим пальцем.

Через несколько минут в камеру осторожно просочился Том. Он с ужасом смотрел на последствия посещения гостей. До вечера с помощью Эрика ему едва удалось привести в функциональное состояние разрушенные объекты.

А через два дня за Эриком пришли. Из четверых он узнал только одного – блюстителя, который, можно сказать, спас ему жизнь. Он же и огласил приказ Главного патриарха Арийи:

«Я, Главный патриарх Вселенной Ганс Первый, на основании данных мне полномочий, отменяю отсрочку исполнения приговора патриаршего суда для Эрика Двадцать Второго по причине полной дискредитации высокого звания арийца. Приговор привести в исполнение немедленно».

Два тайниста тут же накинули на Эрика стягивающий пояс и выволокли за пределы камеры. «Неужели это все? – думал он. – А как же Эльза? Сообщение о моей смерти убьет ее. А чем закончился побег Игоря? Жив ли он?…» Его привели к куполообразному зданию с арочным входом. Над ним широко распластался главный символ Арийи. Перед Эриком в арку вошла пожилая арийка в розовой пышной одежде. Подобные платья он однажды видел на персонажах старинного земного фильма. Ее сопровождала девушка в черном комбинезоне. Еще при подходе к зданию Эрик заметил, как эта странная пара вышла из гравилета. Войдя в арку, старшая арийка оглянулась. На губах ее застыла улыбка, а в глазах… глаза ее не выражали ничего, кроме ужаса. Они шли по коридору, который вскоре закончился залом с огромным шаром в центре. Тайнисты остановили Эрика, а женщины с присоединившимся к ним крупным арийцем в коричневом комбинезоне проследовали к шару. В верхней его части вспыхнула зеленая полоса, и многостворчатая дверь открылась. Пожилая арийка вдруг вскрикнула: «Я не хочу!..» и попыталась повернуть назад. «Коричневый» сгреб ее в охапку и занес в камеру, а спустя несколько секунд вышел оттуда. Створки закрылись. Серый стальной шар начал розоветь, стал пурпурным и затем погас. Теперь тайнисты подтолкнули к шару Эрика. Обретя вновь тупое обреченное спокойствие, он последовал к нему сам. Зажегся сигнал готовности, и створки начали расходиться. Из шара пахнуло прогорклой гарью. Такой запах он ощущал, когда однажды с открытым корпусом гравилета летел над горящей тайгой Сибири. Тайнисты сжали руки на плечах Эрика, а сзади уже чувствовалось дыхание палача. И вдруг весь зал заполнился знакомым, ни с чем не сравнимым голосом:

– Остановитесь! Именем Арийи, приказываю – остановитесь!

Эрик почувствовал, как у тайнистов ослабли и разжались руки. От усиливающегося запаха или от внезапной развязки у него самого закружилась голова, и он провалился в темноту.