Рейсовый автобус пришел с большим опозданием, где-то около двух часов, но зато привез всех моих гостей и любимую женушку. Она спрыгнула первой и попала сразу же в мои объятия. Я поцеловал ее чуть вздернутую верхнюю губку и родинку на левой щеке и тут же вручил ей купленное у Зинаиды янтарное колечко. Милена недовольно поморщилась, сказав, что ненавидит янтарь. Вот всегда она так: говорит неправду, лишь бы позлить и как-то ошарашить меня. Такой уж у нее характер. Но колечко тем не менее немедленно надела на палец и залюбовалась им. Следом спустилась супружеская чета Барсуковых — оба они работали в каком-то рекламном агентстве, сочиняли стишки про шампуни, лосьоны и туалетное мыло. Потом посыпались и все остальные — журналист одной из молодежных газет Комочков, Ксения, любимая подружка Милены, и капитан налоговой полиции Егор Марков, как всегда нахохленный, словно озябший воробушек. С кем-то я обнялся, с кем-то поздоровался за руку, хотя все они были наши старинные друзья, с которыми мы были знакомы от десяти до двадцати лет. С Колей Комочковым я, например, сидел за одной партой, Барсуки жили в соседнем подъезде с незапамятных времен, капитан Марков вообще был моим каким-то троюродным родственником, а Ксения и Милена вместе ходили в одну спортивную секцию. В Москве мы часто собирались у кого-нибудь на квартире или выбирались на лоно природы, где жарили шашлыки, пили вино и веселились, пытаясь как можно дольше задержать уходящую молодость. Комочков и Марков были холостяками, Ксения также еще не выбрала себе спутника жизни, а Барсуковы успели наплодить троих «барсучат», хорошеньких и игривых, которым не хватало лишь трех характерных полосок на спине.

— Откуда синячище? — деловито спросил Марков. Он был небольшого роста, но жилистый и спортивный, а когда надо, то мог справиться и с тремя здоровенными отморозками.

— Из леса, вестимо, — отозвался я. — Дровишки собирал, да полено одно подпрыгнуло — и хрясь в глаз.

— Ты меня познакомь с этим поленом, я его обстругаю.

— Нет, это его какая-нибудь местная голубка клюнула, — предположила Ксения, дотрагиваясь до моего синяка. — С лиловой губной помадой.

— Не смей касаться моего мужа! — заявила Милена. — Своего заведи и трогай тогда сколько влезет.

— Нужен он мне больно, твой Вадик!

— Ах, значит, тебе мой муж не нужен? А ну забирай его немедленно.

— А что это за дырка такая на карте — Полынья? — спросил Комочков. Он был высокий и веснушчатый. Писал в свою газету в основном на бытовые темы и вел колонку уголовной хроники.

— Там живут вампиры, монстры и прочие чудовища с клыками, — пошутил Сеня Барсуков, который отличался веселым и незлобивым характером, а его супруга, изящная и подвижная брюнетка, Машенька, тут же сочинила стишок:

— Ты угадала, — отозвался я. — На ужин у нас будет поросенок с хреном.

— Если ты его приготовил сам, то я заранее отказываюсь, — сказала Милена.

— Можно подумать, что в нашем семейном гнездышке ты никогда не ела из моих рук ничего. По-моему, я не отходил от плиты ни днем ни ночью.

— Ночью надо заниматься другим делом, а не ловить кайф на кухне, — вставила Ксения, чьи волосы красились столь часто, что я уже забыл, каков их настоящий цвет. У нее были мелкие, но привлекательные черты лица, а тренированная шейпингом фигура — почти идеальная для тридцатилетней женщины. Когда-то у меня с ней был небольшой романчик, закончившийся неудачей и на который Милена посматривала сквозь пальцы.

— Берите свои сумки — дальше нам топать пешком, — сказал я, подхватывая вещи жены.

Мы тронулись в путь, весело переговариваясь и перебраниваясь. Так было всегда: стоило лишь нам собраться всем вместе, и легкое подтрунивание друг над другом не кончалось. Пока мы шли, беззаботно дурачась, мимо нас протарахтел на своем мотоцикле Петр Громыхайлов, глаза которого уже были налиты водкой и кровью. Да и транспортом своим он управлял как-то по наитию, вихляя из стороны в сторону. А потом в направлении города проехал джип «чероки» с тремя охранниками Намцевича. Они внимательно оглядели всю нашу процессию. И веселье мое почему-то пошло на убыль. Я вспомнил, что нас может ожидать в Полынье. И с тревогой подумал, имею ли я право подвергать жизнь своих друзей и жены опасности. Ведь совершенно неизвестно, как начнут развиваться события в этом поселке дальше. Не обернется ли все трагедией? Но мосты позади нас уже были сожжены…

Впереди показались черепичные крыши Полыньи, над которыми кружили вороны. Откуда они взялись, эти черные предвестники смерти? Но мои друзья продолжали веселиться, нисколько не проникнувшись внезапно поразившим меня унынием. Я по инерции отвечал что-то шутливое, а сердце продолжало сдавливать какое-то предощущение беды. Наконец мы подошли к моему дому. Возможно, за последнюю неделю я уже свыкся с его неказистым и мрачным видом, и он даже стал вызывать у меня нечто похожее на отеческую нежность к уродливому ребенку, но у друзей и жены это пристанище вызвало обидный для меня смех.

— Это и есть твое наследство? — спросила Милена, фыркнув.

— Его наследство в штанах, — тут же вставила Ксения довольно бесцеремонно. — А это какой-то ангар для искалеченных самолетов.

— Дом Эшеров, как у Эдгара По, — поправил Комочков. — Он не рухнет, когда мы войдем внутрь?

— Входите, входите, не бойтесь, — сказал я, открывая дверь. — Сейчас я покажу вам ваши апартаменты. Предупреждаю заранее: все комнаты проходные, так что не обессудьте. Все они соединяются друг с другом коридором, а третья дверь ведет в общий зал. Есть в некоторых помещениях еще и люки, через которые можно попасть в подвал или на чердак. Такая вот странная планировка, придуманная моим дедом. Все претензии по этому поводу — к нему.

— Наверное, он был большой шутник, коли построил такое чудище, — произнес Сеня Барсуков.

— А привидения в доме водятся? — спросила его жена. — Страсть как люблю заигрывать с нечистой силой.

— Еще наиграешься, — мрачно сказал Комочков и клацнул перед ее носом зубами.

— А мне нравится, — невозмутимо высказался Марков, и я благодарно взглянул на него. Хоть один человек не вытер ноги о детище деда. Но, оказывается, я поспешил с выводами. — В этой темнице наверняка произошло не одно убийство, — добавил Марков. — Я чую это.

— А может быть, еще и произойдет, — уточнил Комочков.

Я махнул рукой и начал разводить их по комнатам. Капитана Маркова поместил в первой, где был главный вход; Комочкова рядом с ним, на кухне; в третьей, с верандой, расположились супруги Барсуковы; в четвертой — с выходом на задний дворик, Ксения; ну а пятую я уже давно приготовил для нас с Миленой. Шестая комната оставалась незанятой. Я всем им дал ровно один час на отдых, а потом мы должны были собраться в общем зале.

Выпавший нам час отдыха мы с Миленой, не сговариваясь, решили использовать по-своему. Едва мы остались одни, как она прильнула ко мне, просунув руки под рубашку, а я приподнял ее и закружил по комнате. Иногда мы начинали вести себя как сумасшедшие, особенно если долго не виделись. Потеряв равновесие, я свалился вместе с ней на кровать. Потом в воздух полетела одежда, плавно опускаясь на пол… Но, очевидно, я слишком понадеялся на свои силы, которые были небеспредельны и чей запас сильно поизрасходовала ночная ведьмочка. Порох перед встречей с женой надо держать сухим.

— Ты сегодня не в форме, — разочарованно произнесла Милена, приподнимаясь и поправляя прическу.

— Извини, — сказал я. И добавил: — Я по тебе очень соскучился.

— Не заметно. Наверное, нашел здесь уже какую-нибудь крыску?

— А ты? Чем занималась в Москве ты? Ездила по знакомым?

— Будем ссориться? Начинай.

— Нет. Иди ко мне.

— Вот это уже другой разговор.

И мы вновь прильнули друг к другу. Все-таки мы представляли довольно странную пару, с абсолютно разными характерами и темпераментами, и, по идее, давно должны были разбежаться в разные стороны. Но, наверное, наши магнитные поля были заряжены на «плюс» и «минус», и вот это-то крепко-накрепко и сцепляло наши сердца. Другой такой ненормальной пары не было во всем свете. Взмокшие, уставшие от любви, мы так и уснули обнаженными, держа друг друга в объятиях.

Разбудила меня Ксения, которая накинула на нас простыню, а теперь недовольно отчитывала:

— Сам говорил — час, час! А уже прошло целых два. Где обещанное гостеприимство? Где развлечения? Где хотя бы холодное пиво? Все дрыхнут, как сурки. Марков куда-то ушел. Комочкова не добудишься. Барсуки заперлись. Вы тут как кошки… прости, Господи! Давайте вставайте. Показывайте местные достопримечательности.

— Ксения, скройся! — сказал я. — Дай одеться.

— Эка невидаль! — ответила она, но все-таки удалилась.

Я растормошил Милену, которая сладко потянулась.

— Вставай, голубка нежная. Гости расползаются, как майские жуки.

Пока моя женушка облачалась, я решил удивить ее своей находкой и вытащил из-под кровати завернутые в покрывало мечи.

— Смотри, что мне осталось от деда! Такой штучкой запросто можно отсечь голову. Попробовать, что ли, на Комочкове?

— Прелесть! — сказала Милена, касаясь пальчиком острого лезвия. Но потом, видя написанное на моем лице неподдельное восхищение, добавила: — Дрянь порядочная… Сдай в металлолом.

— Нарочно меня злишь?

— А мне нравится, когда ты расстраиваешься.

— Почему, родная?

— Потому что ты становишься такой… беззащитный. Как черепаха без панциря. И тебя хочется приласкать.

— Дурацкая логика. Подобные черепахи годятся только для супа.

— Значит, я хочу тебя съесть. — И мы опять чуть не оказались в постели.

Стрелки часов показывали половину шестого. Я вышел в зал, взял в руки медное блюдо с деревянной колотушкой, приготовленные заранее, и три раза громко ударил. Гонг означал, что пора пить чай. В чисто английской традиции. Двери комнат стали отворяться…

— Чего гремишь? — спросил заспанный Комочков. — Пожар?

— Наконец-то проснулся, — ответила за меня Ксения. — А где Марков?

— Хозяин, пару чая! — приказал Барсуков.

— Я страшно проголодалась, — заметила его супруга. — Где обещанный поросенок?

— Его съел наш бравый капитан, — сказала Милена. И обернулась ко мне: — Ну, давай, миленький, тащи самовар, чего вылупился?

— Ты ведешь себя бесцеремонно, — отозвался я с некоторой долей обиды, но поплелся на кухню. Кто, кроме меня, накормит эту орду?

Мы все уже сидели за большим длинным столом и пили чай с приготовленным тетушкой Краб клубничным тортом, когда появился Егор Марков, неся в руке мертвую гадюку.

— На болоте убил, — гордо сообщил он, бросая ее на стол.

— Убери немедленно эту гадость! — завизжала Ксения, опрокинув чашку. Казалось, змея все еще продолжает шевелиться.

— А что, не нравится? — удивился капитан. — Смотри, какая прелесть, как шкурка переливается, блестит…

— Ну, ты, Егорушка, совсем того… — поддержал Ксению Комочков. — Ты бы еще дохлую крысу приволок.

— Не было там крыс. Только гадюки.

— А зачем ты вообще потащился на болото? — спросил я.

— Люблю острые ощущения. Это успокаивает мои нервы.

— А как ты ее замочил, сыщик? — поинтересовался Барсуков. — Из пистолета застрелил?

— Нет. Стану я тратить патроны. Палкой по морде. И весь разговор.

— Методы у тебя какие-то… бериевские, — сказала Милена. — Она хоть призналась в чем-нибудь перед смертью?

— Всю малину выдала. Отвезу ее в Москву и сделаю чучело. — Марков взял гадюку за хвост и унес в свою комнату. Потом присоединился к нашему чаепитию с совершенно невозмутимым видом. — Ну, какова будет программа на вечер? — деловито спросил он, отхватив огромный кусок торта.

— Праздничный ужин в десять часов, — ответил я.

— Снова будешь бить в свой медный таз? — усмехнулся Комочков.

— Предлагаю сыграть в карты, — сказала Ксения. — На раздевание.

— Ты этим в Москве занимайся, — остановил ее я. — А здесь наслаждайся природой.

— А вот я не понимаю, как можно ею наслаждаться? Цветочками вашими, травкой, закатом. Все это можно посмотреть в кино, не слезая с кресла. И комары не покусают.

— Ты, Ксюша, чахлое дитя каменных джунглей. Дай тебе волю, ты бы всю землю забетонировала.

— А ты, Вадимка, кактус на подоконнике. Еще неизвестно, когда зацветешь. Так и проторчишь в горшке всю жизнь.

— Отлезь от моего мужа, — вмешалась Милена. — Он хоть и кактус, но уколоть может. Знаешь, какие у него под кроватью мечи лежат?

— Какие? Покажи.

Не только Ксения, но и все остальные стали меня упрашивать, и мне пришлось сходить в комнату и принести свои трофеи. Оружие стало переходить из рук в руки.

— Славная сталь! — сказал Марков, рубанув воздух.

Комочков также махнул мечом, но угодил им по стулу, разрубив спинку.

— Ну, хватит, хватит! — Я отобрал у них мечи, чувствуя, что они изломают всю мебель.

— Пошли, погуляем? — предложила Маша Барсукова.

Мы согласились и через несколько минут вышли на улицу. Я хотел повести их к Волшебному камню — показать самую яркую достопримечательность Полыньи, но потом решил оставить это лакомство на другой раз. Кроме того, уже начинались сумерки, и идти в это время на болото было опасно. И я повел своих гостей к озеру.

— А где все жители? — спросил Сеня. — Никого не видно. Словно мы попали в царство мертвых.

— Они здесь рано ложатся спать, — сказал я. — Другой часовой ритм.

— Так в этом озере утонул твой дед? — произнесла Милена, когда мы подошли к берегу. Она держала меня под руку и прижималась к плечу.

— Да, — мрачно ответил я, и в этот момент над нашими головами сверкнула ослепительная молния, зигзагом расколов темное небо, на которое вновь наползли тучи. Через секунду ударил гром.

— Бежим скорее обратно! — вскрикнула Ксения. — Сейчас начнется жуткая гроза!

— А я люблю плавать в грозу, — хладнокровно отозвался Марков и стал не спеша раздеваться. Скинув одежду и оставшись в одних плавках, он полез вводу. Мы молча наблюдали за ним, зная, что остановить нашего капитана, если он что-то задумал, невозможно.

— Сумасшедший! — встревоженно прошептала Милена.

Марков нырнул, а затем поплыл вдоль берега, делая размашистые гребки и громко отфыркиваясь.

«А чем я хуже его?» — подумал вдруг я.

— Ну, кто еще смелый? — подзадоривая, крикнул Егор.

В это время начался дождь — сначала мелкий, словно бы подкрадываясь к нам, а потом сразу же открылись все краны и на нас обрушились потоки воды. Я уже сбросил с себя одежду и тоже полез в озеро.

— Куда, идиот? — крикнула мне вслед Милена.

Но я плыл к Маркову, не обращая ни на кого внимания.

— Хорошая водичка, — сказал мне капитан. — Теплая.

— Угу! — согласился я, нырнув.

Толща воды сомкнулась над моей головой, и я поплыл с открытыми глазами, всматриваясь в песчаное дно. Глупая мысль закралась в мою голову: что дед где-то здесь, рядом со мной. Что он не утонул, а просто превратился в какую-то большую рыбу, может быть в сома, и лежит где-нибудь под корягой, шевеля усами и поджидая меня к себе в гости. На ужин. Что едят сомы? Мелкую рыбу? Сейчас он встретит меня и пробулькает: «Здравствуй, внучек! У тебя нарядные жабры и плавники. Как я рад, что ты тоже превратился в сома. Вместе нам будет веселее…» Я вынырнул и огляделся. Оказывается, к нам уже присоединились Комочков и Барсуков. Они брызгались друг на друга, а сверху нас всех поливал еще и небесный водопровод. Три женские фигурки, съежившись, стояли на берегу.

— Давайте сюда! — крикнул им Марков. — Здесь посуше!

Первой решилась Милена.

— Только у меня нет купальника, — отозвалась она.

— Ну и что? — подал голос Комочков. — Мы с Барсуком тоже голые плаваем.

— Милена, прекрати! — строго сказал я, но она уже разделась и, обнаженная, ступила в воду.

— Класс! — выразился Марков, нырнув словно дельфин.

Оставшиеся на берегу две грации, оказавшись в меньшинстве, не стали себя долго уговаривать, предпочтя присоединиться к нашей теплой компании. Скинув с себя всю одежду, они поплыли рядом с нами. Над нами сверкали молнии и гремел гром, лились потоки воды, а мы плескались в озере, словно расшалившиеся дети, хотя каждому из нас было под тридцать. Конечно, это было полное безумие — плавать в грозу, но нами овладела какая-то долгожданная свобода, которая никогда не пришла бы к нам в пыльной и загрязненной, будто большая помойка, Москве.

— Три русалки и четыре пингвина, — прокричал Комочков. — А где тутошний водяной? Или он дрыхнет?

— Сейчас мы его разбудим! — откликнулся я и нырнул. И вдруг почувствовал, как у меня сжимается сердце: кто-то стискивал его железными пальцами, останавливал… Меня повлекло вниз, на дно… Я успел вынырнуть и глотнуть воздуха, но какая-то сила не отпускала меня. И я увидел сверкнувшую молнию, а потом воды озера сомкнулись над моей головой.