Глава 12
Штурм
Время до начала мозговой атаки, назначенной Сванте Филименом, сокращалось с неумолимостью шагреневой кожи. Пленники виллы Завары убивали время, вернее его остаток, по-разному. Задолго до назначенного часа они начали собираться в гостиной, всем своим видом подтверждая, что ожидание — худшая из пыток.
Первой в гостиной появилась Даниель. Юная красавица окинула рассеянным взглядом все четыре работающих видеостенки и прошлась по залу.
Здесь никого еще не было, если не считать серворобота, бессонно стерегущего дверь в лабораторию и кабинет Завары.
— Стой, стой, мой хороший, авось, и достоишься, — проговорила она и подошла к зеркалу. Окинула себя от туфель до макушки и осталась довольна, только слегка подкрасила губы и поправила прическу. Состроила себе глазки, показала белковому язык и пропела:
О, каменное сердце,
Как растопить тебя?
Поскольку к роботу текст явно не относился, он на него никак не прореагировал.
Даниель от нечего делать заговорила с ним первой:
— Скажи, милый, что ты чувствуешь, когда видишь красивую женщину?
— Ничего, — пророкотал белковый.
— Так-таки ничего?
— У меня не запрограммированы эмоции.
— Вот я уеду… Ты пожалеешь об этом?
— Ничуть.
— Бесчувственный истукан, — проговорила Радомилич, несколько уязвленная. — А я вот буду вспоминать тебя, верного стража. И твоих собратьев.
Ей подумалось: интересно, как отражаются они, люди, в сознании этих умных машин? Или уже и не совсем машин?..
— Человек, можно обратиться к тебе? — неожиданно произнес белковый.
— Говори.
— Судя по информации, которой я располагаю, ты из всех, присутствующих на вилле, была самой близкой Арнольду Заваре…
— Что?! Как ты смеешь, мерзкая… машина! Мои отношения с Заварой никого в мире не касаются! И тебя в том числе.
Даниель размахнулась, чтобы ударить робота, но тот легко отвел щупальцем ее руку.
— Успокойся, человек, — пророкотал он. — Секс меня не интересует. Это ваши, человеческие, проблемы.
Радомилич не знала, как вести себя — то ли плакать, то ли смеяться. Она оглянулась — в гостиной, к счастью, еще никто не появился.
— Что тебе нужно? Выкладывай, — сказала Даниель.
— В Ядерном есть мои собратья по белку.
— Знаю.
— Скажи, как относился к ним Завара?
— Так же, как и к вам… Но это долгий разговор. Сейчас не время…
— Белковые Ядерного отличны от нас по форме… Они похожи на вас, людей.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел их, когда они привозили на виллу будатор Завары. Нам необходимо наладить контакт с ними.
— Что я должна сделать?
— Передать им текст.
— Нет, этого я сделать не могу, — покачала головой Радомилич. — Я в роботехнике не разбираюсь и потому не знаю, к чему это может привести. Обратись к нашим физикам.
— Они не станут этого делать, потому что считают меня машиной. Единственным исключением был Завара, но он погиб… Могу сообщить тебе одну вещь, как человеку, к нему близкому: он обещал нас связать с собратьями из Ядерного. Но не успел…
— Но при чем здесь мои отношения с Заварой?
— Человек, где твоя логика? Ты была к Заваре ближе всех. Он погиб. Значит, ты обязана завершить дела, которые он не успел закончить.
Даниель почувствовала нечто вроде укола совести: этот живой, разумный шар знает ее, доверяет ей. Завару помнит!
Она еще раз оглянулась и сказала:
— Ладно, давай свой текст. Передам.
— Никто не узнает?
— Никто.
Серворобот достал откуда-то обрывок перфоленты, испещренный непонятными значками, и протянул его Даниель.
— Ничего не понимаю, — сказала она, разглядывая письмена, похожие на иероглифы.
— А тебе и не надо.
Радомилич едва успела спрятать перфоленту в сумочку, как в гостиную вошла Сильвина.
Час назад у Даниель с Сильвиной состоялся неожиданный разговор.
Вдова Завары пришла к ней в комнату и принялась уверять, что не держит на Даниель зла. Приглашала, когда все кончится, остаться на вилле, погостить хотя бы немного — вот еще, только этого не хватало! Если б остался еще кто-то — можно бы подумать… Но ведь все разлетятся, когда Филимен отпустит. Даже, наверно, и дети Завары, судя по их отношениям с матерью. Да и сам Сванте упорхнет. А без него — что тут делать? Вдвоем в доме с такой мегерой — бр-р… Еще она уверяла, что Сванте не в себе, может оговорить кого угодно, и некому будет его поправить. Ну, тут Сильвина совсем зарапортовалась. Какой Филимен сумасшедший, если каждое его слово дышит неотразимой логикой? Холоден и бесстрастен — дело другое. Но может, этот лед можно растопить?..
Нет, сумасшедший не он, а скорее Сильвина. Уж ее действия совсем непредсказуемы.
Все это промелькнуло в голове Даниель, пока обе женщины шли навстречу друг другу. Плохо припудренные щеки Сильвины хранили следы слез.
— Вы так рано? — спросила Даниель.
— Но вы еще раньше, — ответила Сильвина. Их отношения, благодаря вдове Завары, изменились так стремительно, что обе не знали, как себя вести.
Вошли Рабидель с Делионом.
— Раби, гляди! Счастливое предзнаменование. Две красавицы встречают нас.
— Я ведь сказал, что мы не будем первыми.
— Не исключено, что не кто-то из нас, а вот он окажется сегодня вечером главным действующим лицом, — кивнул Делион на неподвижного белкового.
— Что это значит? — спросила Даниель, но физик не успел ответить: в гостиной появился Арсениго Гурули.
— Привет всем узникам! — воскликнул он и вскинул в приветствии руку.
— Ну как, готов к штурму, Арсени? — спросил марсианин.
— Надеюсь завтра продолжить его в лаборатории Ядерного. Но штурмовать уже не детективные проблемы, а чисто научные.
— Вы оптимист.
— Просто верю в проницательные способности нашего достославного сыщика.
В гостиную вошли Мартина и Эребро. Остановились в дальнем углу у аквариума и принялись рассматривать золотистых вуалехвосток, словно больше ничего на свете их не интересовало.
Последним появился Мишель. Юноша был угрюм и ни на чьи обращения не отвечал. При виде его Сильвина мгновенно вспомнила странные намеки на причастность к смерти отца, которые ей почудились в его бессвязных словах. Правда, он от волнения так заикался, что слов почти нельзя было разобрать, да и Мартина тут же запретила ему говорить, но после той встречи тревога уже не покидала Сильвину. Она не могла найти себе места, волнение надломило последние силы.
…Однажды, возвратившись с Марса, куда он ездил что-то обсуждать с Рабиделем, Арнольд привез ей красную пластмассовую коробочку с завинчивающейся крышкой.
— Подарок тебе, — сказал он.
— Что это?
— Фертач. Доза для одного приема.
— Мне-то зачем? Я не фертачница.
— Будь ты наркоманка, Сильви, я бы скорее выбросил эту штучку в утилизатор, чем подарил ее тебе. А фертачник за эту коробочку жизнь готов отдать… Показывал мне Раби их колонию там, на Красной планете. Издали, правда.
Счастливые времена, когда Арни был жив…
Сильвина спрятала куда-то забавный сувенир и думать о нем забыла. Теперь она бросилась искать коробочку и отыскала ее на дне стенного шкафа, где висели старые платья.
Она ссыпала весь порошок на, ладонь и отправила его в рот, запив из стакана глотком остывшего кофе.
В первые мгновения Сильвина ничего не почувствовала и решила, что за несколько лет пребывания в шкафу фертач утратил свою силу. Но тут все тело ее начало наполняться каким-то нездешним теплом. Это не было тепло от алкоголя или горячего напитка. Оно шло не из желудка, а возникало как бы в каждой точке тела. Одновременно женщина ощутила, что вес ее начал уменьшаться. В последние дни ходить ей было тяжело, несмотря на ежедневный теннис и прочие старания держаться в форме. Лишний вес с каждым движением напоминал о себе.
А здесь она показалась себе пушинкой, обретшей полную невесомость. Чтобы проверить свои ощущения, она легонько подпрыгнула, и вдруг пол ушел из-под ног, и она плавно воспарила. Перед глазами оказалась люстра, она потрогала ее пальцем. Хрусталинки нежно зазвенели-зашуршали, словно летний дождь о жестяную крышу, а она отплыла по воздуху к окну. Снаружи тоже дарила неразбериха. Одно дерево росло корнями вверх, протягивая к угрюмому небу узловатые корневища. Другое при видимом безветрии раскачивалось, словно в сильную бурю. Дорожки внутреннего двора, казалось, превратились в кровеносные сосуды, бурая жидкость в них медленно и тяжело пульсировала. Там же, внизу, копошилось несколько шаров, и каждый представлял собой человеческое лицо, искаженное гримасой: страха, боли, радости, отчаяния…
Непривычный мозг Сильвины захлебывался в волнах дурмана. Стена прогибается под ее пальцем, невесть откуда раздается тихая музыка, зал полон, душно, она кружится в вальсе с Арнольдом, на ней облегающее платье — подарок марсианина. Арни что-то говорит, но слов не слышно. Завара, держащий ее в объятиях, вдруг начинает разбухать, раздуваться, превращаясь в огромную голову с застывшей ухмылкой. Нет, это не голова, а шарообразный роб, с которым по утрам она играет в теннис. Но почему у него так много щупалец? Сотни, тысячи, словно у гигантского дикобраза. Шар становится прозрачным, затем в нем возникают какие-то плавающие туманности… Да ведь это будатор!.. В глубине его проносятся дикие фантасмагорические картины, глаза не успевают следить за ними, одна сменяется другой. И есть там кое-что из ее прошлого, о котором Сильвина предпочла бы навеки забыть.
Щупальца будатора или дикобраза, извиваясь как змеи, вдруг начинают тянуться к ее телу.
Мгновение — и они со всех сторон впиваются в нее.
Пронзительная боль причудливо смешивается с диким, никогда прежде не испытываемым наслаждением, словно острые копья солнечных лучей пронзают каждую клеточку тела.
Но вот тело начинает наливаться тяжестью, и она медленно, как осенний лист, опускается на землю. Нет, это не земля, а пол комнаты. Музыка гаснет, а лица, окружавшие ее, тают и растекаются, подобно кляксам на промокательной бумаге.
Сильвина очнулась лежащей на полу. Тело болело, словно ее избили — что греха таить, такое случалось в ее бурной молодости. Она ощущала себя оглушенной рыбой, выброшенной на берег. И как о чем-то отстраненном, далеком, никак ее не касающемся, вспомнила о том ужасном, что угадывалось в бессвязных словах Мишеля. Сердце билось медленно и болезненно, руки слегка дрожали, голова была пустой и хрупкой, как стекло.
Раби когда-то рассказывал, что именно так действует первая доза на начинающего фертачника.
— Фертач страшен тем, что убивает клетки, — сказал Рабидель.
Господь с ним, пусть убивает клетки, лишь бы дарил хотя бы минутное забытье. Ведь и вообще-то жить нездорово: кто живет — умирает. Кто это сказал? Делион?..
Хочешь не хочешь, надо было приводить себя в порядок и идти в гостиную.
Когда в гостиной появился Филимен, все пленники виллы были в сборе. В руке сыщика покачивался неизменный дипломат. Он обвел всех взглядом и коротко поздоровался.
— Как нам садиться, Сванте? — спросила хозяйка.
— Не имеет значения. Садитесь, как привыкли. Сам Сванте сел рядом с Сильвиной, на пустующее место.
— Вы заболели? — спросил он.
— Ничего, пройдет, — покачала она головой, которая неуклонно продолжала наливаться тяжестью. Мучила жажда, и она судорожно делала глотательные движения.
Когда все заняли свои места, Филимен произнес:
— Все сосредоточились. Приступаем. Первый этап нашей работы будет состоять в следующем. Я задаю вопросы, спрашиваемый отвечает. Как можно короче и без пауз. А теперь отключи звук видеостенок и световые панели, — обратился он к сервороботу, который сторожил дверь, ведущую в лабораторию.
Тот в несколько огромных прыжков, отталкиваясь упругими щупальцами от пола, покрыл расстояние до пульта и вырубил звук и свет. Гостиная погрузилась во тьму, скудно освещаемую лишь четырьмя огромными, во всю стену экранами, на которых продолжали беззвучно передвигаться фигуры.
— Я никого не вижу, — сказал Делион.
— Штурм в полной темноте! — воскликнул Арсениго. — Этак мы можем перестрелять друг друга.
— В полутьме лучше всего раскрепощается сознание, — пояснил Филимен. — Зрение ваше скоро адаптируется, и вы будете различать контуры друг друга. Три, два, один… Рабидель! — этим возгласом, резким, как удар хлыста, началась мозговая атака.
— Готов, — откликнулся марсианин.
— Завершили расчеты, которые я вам поручил?
— Мы с Атамалем решили, что…
— Отвечайте только на мои вопросы, — перебил Филимен и выпалил целую очередь. — Напряженность защитного поля вокруг будатора? Степень расщепления частиц в аппарате? Интенсивность голубого свечения? Как изменялось течение времени в кабинете во время работы аппарата?
Сильвина старалась что-либо понять, но это ей плохо удавалось: голова раскалывалась. Да и остальные, кроме физиков, мало что соображали. Вопросы продолжали сыпаться, как из рога изобилия. На них поочередно отвечали то Рабидель, то проводивший с ним в паре расчеты Делион; приводили цифры и формулы, малопонятные непосвященным. Остальные недоуменно переглядывались: они ожидали какого угодно начала мозговой атаки, только не такого.
— Необходимые пояснения, — поднял сыщик руку, слабо видимую в полутьме. — Не подумайте, что мы уклоняемся в сторону. Наоборот, мы начали с самого главного. От решения вопросов, которые я поставил, зависит многое, если не все.
— Простите, Сванте, я плохо соображаю, — сказала Сильвина. — Какое отношение имеет работа будатора к убийству Завары.
— Самое прямое. Я заподозрил это, как только начал вникать в физику явления. Не будем забегать вперед.
Из дальнейших пояснений Сванте Сильвина поняла, что Завара не успел завершить расчеты, связанные с будатором, и Филимен тайно поручил довести их до конца двум физикам, что они и сделали, сами, впрочем, недоумевая, какое это имеет отношение к поиску убийцы.
Выслушивая данные, полученные накануне, Филимен что-то прикидывал на микрокалькуляторе, вытащенном из чемоданчика.
«Сверхчеловек! И как он только видит в темноте?» — подумала Даниель.
Оторвавшись от панели калькулятора, Филимен произнес:
— Сообщаю первый результат. Голубое сияние, которое наблюдалось в кабинете Завары при работающем будаторе, образовано кварками, которые просочились через силовой барьер.
— А мне от этого ни тепло ни холодно, — негромко произнесла Даниель, ни к кому не обращаясь.
— Легкомысленное суждение, — покачала готовой Сильвина.
— Выходит, Сванте, мы все облучились?
— В известном смысле.
— А это опасно… для потомства? — спросила Мартина.
— С таким типом излучения физика еще не сталкивалась, — произнес Филимен. — Задача будущего — определить его воздействие. Не только на живой организм, но и на пространство, и на время.
Эребро первым задал вопрос, который вертелся на языке у каждого физика:
— Выходит, Завара не предвидел голубое свечение?
— Арнольд не мог не видеть голубые лучи, исходящие от будатора. Но он не придал им значения, и в этом его роковая ошибка.
«Ну, придал, не придал, какое это сейчас имеет значение? — с тоской подумала Сильвина. — Моя голова, моя бедная голова!..»
Филимен оказался прав — глаза людей привыкли к сумраку гостиной. Тем более что к свету, струящемуся от огромных безмолвных экранов, добавился свет луны, который начал пробиваться в окна гостиной.
— А теперь я сообщу свой главный вывод, — повысил голос Филимен, — и ой послужит отправной точкой для мозговой атаки. Голубое свечение связано с убийством Арнольда Завары!.. Пусть каждый выскажет соображения на этот счет.
Первым поднялся Делион.
— Мы с Рабиделем много размышляли над голубым свечением и его природой. И расчеты сделали для вас, Филимен. Но с выводом вашим решительно не согласны. Вы из правильных фактов делаете неправильные выводы. Да, голубое свечение есть. И природа его нам неизвестна. Пока неизвестна! Но, так или иначе, ввиду ничтожной интенсивности оно безвредно для человеческого организма.
— Оно ниже фона естественной земной радиации, — добавил марсианин.
— Вот именно! — подхватил Делион. — Смешно говорить, что такая доза может убить человека.
— Все? — осведомился Сванте, который отнюдь не выглядел сконфуженным.
— Нет, не все, — сказал Делион. — На правах вашего наставника в физике, или, как вы говорите, ментора, должен сказать, что вы, Сванте, в науке дилетант. Не спорю, вы человек способный, и мозг у вас свежий, он жадно впитывает информацию. Но постичь глубины физики возможно только в течение долгих лет труда. Кое-что вы усвоили, но до настоящего понимания вам ой как далеко…
— Полузнание страшнее незнания, — сказал Рабидель.
— Да, — кивнул Делион. — Полузнание создает иллюзию того, что все понятно, и зачастую уводит на ложную тропу. У нас своя версия убийства Завары.
— Мы слушаем, — поощрил Филимен.
— Мы с Раби провели собственное расследование. И пришли к выводу, что Завару убил один из белковых.
Гости переглянулись.
— Внимание! — произнес Филимен. — Обсуждаем новую версию.
— Такое невозможно, — горячо произнесла Сильвина. — Я знаю наших белковых много лет. И я ручаюсь за них… как за себя.
— Это не аргумент, — возразил Арсениго. — Такие сложные системы, как белковые, могут эволюционировать, то есть изменяться. Если угодно, как человек.
— Продолжайте. Меня интересует мнение каждого, — сказал Филимен, когда образовалась пауза.
— Что касается меня, я в сервороботах не разбираюсь, — пожала плечами Даниель и посмотрела на маячившую вдали шарообразную фигуру, охранявшую вход в лабораторию. — Да, знаю, что они могут преподнести сюрприз, сама убедилась в этом… Но я сочувствую им и полагаю, что эти симпатичные создания неспособны нанести вред человеку.
— Но как вы считаете, может ли развитие белкового привести к тому, что… — начал Филимен, однако Радомилич живо перебила его.
— Я не разбираюсь, Сванте, в эволюциях, а также в кварках, расщепленных мирах и прочих премудростях. Моя специальность — тибетский напиток, полезный для человеческого организма. И потому, когда завершится нынешняя атака на мозги, приглашаю всех на чаепитие. Всех, включая и вас, Сванте, ну, а за вычетом кого, этого уж я не знаю… — начавшая бойко, Даниель на этой фразе смешалась.
— Белковые системы — не просто машины с гибкой тактикой поведения, — волнуясь, начал Эребро. — Это нечто большее. Их головной мозг имеет миллиарды нейронов — это мощное счетно-решающее устройство… Количество переходит в качество!
— Продолжайте, — произнес Филимен, когда физик запнулся. Глаза сыщика таинственно поблескивали в полутьме сгустившейся вокруг ночи, словно два драгоценных камня.
— Обвинение, выдвинутое против белковых, беспрецедентно. Вспомните: с ними, разумными помощниками человека, мы имеем дело уже около столетия. И никогда ни один белковый в убийстве человека не обвинялся.
— Все когда-нибудь происходит впервые, — заметил Делион.
— Не надо путать эволюцию с деградацией, — повысил голос Эребро. — Расследование, в котором мы сегодня участвуем, наверняка войдет в историю. Да, оно войдет в историю цивилизации — я не боюсь громких слов! Подумайте только: мы сегодня решаем судьбу будущих поколений белковых. За этими — придут другие, с той же неизбежностью, с какой деревья сменяют листву.
— К сожалению, это только лирика, — бросил марсианин.
— В прошлом году мне довелось побывать в Сибири, в Зеленом городке, — продолжал молодой физик, переведя дух. — Я должен был принимать и оценить по интеллектуальной шкале новую партию белковых…
При этих словах робот, стоявший на страже, зашевелился и переступил со щупальца на щупальце.
— Поверьте, это новая генерация, начало которой положил человек. У нее большое будущее.
Сыщик поторопил:
— Вывод, Эребро.
— Я с Делионом и Рабиделем не согласен. Убежден, что права Сильвина, — закончил физик.
— Мартина?
— Я, как и Дани, ничего не смыслю в…
— Меня интересуют не столько знания, сколько интуиция каждого, — перебил Филимен. — В этом сущность метода мозговой атаки. И еще: вы видели на письменном столе бумаги Завары?
— Я стою на точке зрения Эребро. Чувствую всей душой: он прав. Да и Завара считался с ним как ученым, пока что-то их не развело… А бумаги — видела.
— Хорошо. Теперь слово — Мишелю.
Юноша сидел спиной к окну, и лунный свет обрисовал контур его фигуры, высветив вокруг головы сияние.
На слова сыщика он никак не отреагировал. Молчание затягивалось. Мартина наклонилась и что-то прошептала ему на ухо — так тихо, что никто не расслышал.
— Пусть скажет потом, — сказала Сильвина.
— Нет, я сейчас!.. — поднялся Мишель. — П… по-моему, гипотеза двух наших уважаемых физиков бьет прямо в цель. Мне наши белковые д… давно кажутся п…подозрительными. — Он судорожно откашлялся и продолжал: — Я смотрел старую энциклопедию. Она рассматривает белковых как сложные машины. Согласен. Но ведь д… даже более простые машины могут выйти из повиновения. У глайдера сдают т… тормоза, он скатывается в пропасть, и человек гибнет… и в этом нет вины м… машины…
— Ваше мнение? — отрубил Сванте.
— Отца убил кто-то из сервороботов, — твердо сказал Мишель. — Что же касается записей отца — они при мне были там, в кабинете.
От Филимена не ускользнул изумленный взгляд, каким Мартина смотрела на брата.
— Ничего не понимаю, — пробормотала Сильвина, сжав руками виски.
Ободренные поддержкой, на которую не рассчитывали, Делион с марсианином подробно изложили разработанную ими версию, назвав ее «робот — убийца».
— Я согласен, — кивнул Сванте. — Теоретически любой белковый мог бы произвести выстрел в затылок Завары. Об этом я подумал сразу же, когда прибыл на виллу и начал изучать обстоятельства преступления. И гипотезой этой занимался в числе прочих. Но ведь пропали бумаги. А зачем они белковым? Последние могли просто считать текст и отложить его в своей памяти до последней запятой. И не надо было никого убивать, чтобы завладеть информацией. А начал я свою работу среди белковых виллы с того, что с помощью тестов определит среди них самого развитого.
— И кто же это оказался?— поинтересовалась Сильвина.
— Он перед вами. — Полуобернувшись, Филимен показал на неподвижный шар у двери, на который падал сноп жидкого лунного света.
— Подумаешь, подвиг! — фыркнула Даниель. — Между прочим, Сванте, я это определила без всяких тестов.
— Как это вам удалось?
— Не скажу.
— Ваше право, Радомилич, — пожал плечами сыщик. — Говоря об убийце, мы забыли об орудии убийства. На рукоятке револьвера я обнаружил отпечатки пальцев каждого из присутствующих. В том числе и Завары. Но отпечатков щупальцев робота я не обнаружил.
— В биологии вы, Сванте, профан! — воскликнул Делион.
— Увы, Филимен, Атамаль прав, — сказал марсианин. — Щупальца белковых не имеют индивидуального поверхностного рисунка, как пальцы человека.
— Не имели, — поправил Сванте. — Мне пришлось провести маленькое научное исследование. Результаты его вот здесь, — похлопал он по коже дипломата. — Поначалу щупальца этих созданий действительно не имели индивидуального рисунка. Но в процессе развития… Понимаете, с течением времени у каждого белкового как бы прорезаются черты личности — на свой, конечно, лад, отличный от человеческой. И тогда же появляется сетка линий на щупальцах, как бы отражающая эту индивидуальность.
— Сказки, — бросил Гурули.
— Я проверил каждого белкового.
— Если ваш б… белковый такой умный, он мог стереть с оружия свои отпечатки, — сказал Мишель.
— В принципе такое возможно, — согласился Филимен. — Но в данном случае, Мишель, ваше предположение легко опровергается. Последней в кабинет, как доказано, заходила Сильвина. И именно она обнаружила труп.
— И Ч…ЧТО?
— Если следовать вашей теории, то робот-убийца, который проник в кабинет перед нею, должен был, стирая с оружия отпечатки, уничтожить вместе со своими и отпечатки всех остальных. Отпечатки же людей, как вам известно, остались.
Логика сыщика и на этот раз, как убедились гости, была несокрушимой.
Мозговой штурм набирал обороты.
Вопросы и ответы, взаимный обмен репликами сыпались градом, и все это фиксировалось Филименом.
Когда очередь в очередной раз дошла до Арсениго, он посмотрел на дело с неожиданной стороны, которая до сих пор никому не приходила в голову.
— Вы зациклились на отпечатках пальцев, — сказал он. — Но ведь убийца мог быть в перчатках?
Усилия атакующих сосредоточились на новом направлении.
В результате было решено: если злоумышленник действовал в перчатках, то искать надлежит того, чьи следы на револьвере не обнаружены. Этот вывод сформулировал тот же Арсениго.
— Остроумно, но неубедительно, — возразил Филимен. — Напоминаю: на регельдане обнаружены отпечатки всех без исключения людей.
— Людей! П… при чем здесь люди?! — воскликнул Мишель. — Отца убил робот. Я настаиваю на этой в… версии.
— В таком случае расскажите, как вы это себе представляете, — попросил Сванте.
— Извольте. Итак, праздничная ночь. Общее веселье. Видеостенки низвергают в гостиную зрелища, которые давно в… всем осточертели.
— Мишель, не смей! — не удержалась Сильвина.
— Виноват, задел священную корову. Т… так вот, в разгар всеобщего веселья отцу, по обыкновению, становится скучно до чертиков; и он решает п… поработать, благо это его обычное состояние уже в течение полувека. Батя идет в свой кабинет, присаживается к письменному столу и принимается за дело. Знакомая картинка, правда, мама?
Сильвина кивнула.
— И тут в кабинет вкатывается один из белковых, со всеми своими чудными принципами в голове: не убий, не навреди человеку и так далее, — продолжал Мишель. Речь звучала так убедительно, словно картина разворачивалась перед его глазами. Даже обычное заикание почти исчезло. — Отец мельком смотрит на него и снова углубляется в работу, поскольку заподозрить своего серворобота в дурных намерениях не может. Возможно даже, они перебрасываются несколькими репликами. Робот для вида возится, перекладывает какие-то вещи. Убедившись, что отец не обращает на него внимания, белковый берет револьвер, который всегда валялся без всякого присмотра, натягивает на щупальце заранее припасенную перчатку, заходит сзади и стреляет хозяину в затылок. А потом забирает бумаги. Зачем они ему — это другой вопрос. Возможно, он в… выполнял чье-то задание.
— А зачем было стрелять в автофиксатор? И кто повесил его над столом? — спросил кто-то.
— В… вопрос не по адресу, — пожал плечами Мишель. — Спросите у п… преступника.
— Браво, версия выстроена профессионально, — сказал Филимен. — Послушаем, что скажут о ней остальные.
Эребро усмехнулся:
— Чтение детективов пошло Мишелю на пользу.
Мало-помалу присутствующие склонялись в пользу гипотезы Мишеля. Только Мартина бросила ему непонятный упрек:
— Послушай, как ты мог такое сказать? Как у тебя язык повернулся? Мы ведь с тобой оба знаем, что… — Однако Мишель быстро перебил:
— Молчи, Марти, ты ничего не понимаешь! Я, как и все, заинтересован только в установлении истины.
Сванте не понял, о чем речь, однако допытываться не стал, только отложил в памяти реплики.
Оставалась Сильвина. Когда. Филимен попросил ее высказаться, хозяйка произнесла:
— Мишель говорит вздор. Есть одно обстоятельство, о котором он забыл. На дворе стоит осень.
— С…спасибо, мама, за ценное с…сообщение.
— Перчатки — товар сезонный. На вилле нет ни одной пары перчаток. Вы, Сванте, можете провести самый тщательный обыск, чтобы убедиться в этом… Мы с Арнольдом после празднества собирались лететь в мегаполис, делать закупки к зиме, в том числе и партию перчаток. И пару белковых помощников с собой прихватить.
— А где старые перчатки? — поинтересовался Делион.
— Ненужные вещи, Атамаль, мы утилизируем. Бросаем в деструктор, как использованные салфетки.
— Могу подтвердить, что это правда, — сказал Сванте. — Я сам в этом убедился. — Ваша версия, Мишель, лопнула, как мыльный пузырь.
Мишель промолчал. С некоторых пор он испытывал перед сыщиком почти мистический ужас.
— Нет, пузырь не лопнул, — послышался голос Арсениго. — Позволю себе напомнить, что на дворе и впрямь осень, а значит, и холодрыга, и кто-то из гостей мог приехать в перчатках.
Филимена, спокойного, все знающего Филимена, постигло замешательство, и он замешкался с возражением.
Пауза росла.
— Разрешите дать справку, — послышался в это критическое мгновение голос, шедший откуда-то со стороны. Голос был низок и рокочущ, и поначалу никто не мог определить, кому он принадлежит.
— Зачем включили видеостенку? — истерически взвизгнул Мишель.
Рабидель шепнул:
— Снова призрак… Но на этот раз — говорящий…
— Успокойтесь, это не видеостенка и не призрак, — покачал головой Филимен, который обрел пошатнувшееся было спокойствие. — Это белковый, — показал он на шарообразную фигуру, поставленную им стражем. — Говори, роб, мы слушаем тебя.
— Я протестую, — вскочил Делион. — При обсуждении вопросов, связанных с человеком, белковый не имеет права голоса. Таков юридический кодекс, это известно всем, — отчеканил он и сел.
— Атамаль прав, — поддержал его Арсениго. — Если на дороге произошло столкновение, разве может свидетелем выступать машина?
— Может! — отрезала Мартина. — Хотя бы своими смятыми боками.
Завязался спор.
— Не нужно путать экспертизу с показаниями свидетеля! — кричал Делион.
— А как же черный ящик? — возражала Сильвина. — Он есть в любом летательном, едущем или плывущем аппарате, и в случае катастрофы мы пользуемся его свидетельством.
— Одно дело — улика, другое — свидетель, — покачал головой мудрый, как змий, марсианин.
— Довольно! — взял на себя инициативу сыщик. — Выслушаем белкового, а потом решим, нужно ли принимать его свидетельство во внимание. — По его знаку роб шагнул вперед.
— Перед началом празднества хозяин дал мне задание, — начал он. Шум в гостиной стих. — Завара поручил мне проверить каждого гостя, прибывающего на виллу.
— Час от часу не легче! — возмутился Делион. — Это что же, обыскивать нас, что ли?!
— Ну и что? Перед посадкой в космический корабль тоже проводится проверка, — заметил Рабидель.
— Я никого не обыскивал, — сказал робот. — Проверка производилась с помощью фотолучей.
— Арнольд не имел права! Я этого от него не ожидала, — фыркнула Даниель.
— А чего добивался Завара? — спросил Филимен.
— Хозяин велел выявлять любые подозрительные предметы.
— Он подозревал кого-то?
— Нет. Но я хотел сказать другое: ни у одного гостя перчаток не было, — пророкотал белковый. — Как ни у кого из них нет сейчас и бумаг Завары. И не было сразу после убийства.
— Не слушайте б… белкового, он лжет! — завопил Мишель, утративший всякий контроль над собой.
— У меня есть видеопленка, — ответил робот.
— Спроектируй ее. Вон на ту стенку, — распорядился Филимен.
…Обыск — тягостное и постыдное зрелище. А здесь каждый гость, направляющийся на празднество, как бы выворачивался наизнанку, сам о том не подозревая. По экрану проплывали предметы интимного туалета, содержимое карманов и кошельков, те мелочи, которые владелец предпочел бы утаить от постороннего взгляда. Так или иначе, перчаток ни у кого из гостей и в самом деле не было…
Опять возникла пауза, нарушенная тем, что часы пробили полночь. Одновременно с этим раздался голос Филимена:
— Все устали. Прервем штурм и отдохнем. А потом воспользуемся предложением несравненной Даниель и устроим чаепитие…
Вспыхнувшая от комплимента Радомилич не возражала.
— Продолжим мозговую атаку, — произнес Сванте, когда последняя пустая чашка была убрана.
К своей он, впрочем, не притронулся, сославшись на отсутствие жажды. — Мы остановились на том, что версия «робот — убийца» несостоятельна: белковые к смерти Завары не имеют отношения.
— Но… в каком направлении нам теперь думать? — в голосе Делиона прозвучала растерянность.
— У нас накоплено множество деталей, связанных с убийством Арнольда Завары, — ответил сыщик. — Все они должны сложиться в единую картину. У кого остались неясности, задавайте друг другу вопросы.
— Скажите, Рабидель, сколько раз вы в течение ночи заходили в кабинет мужа? — спросила Сильвина.
— Много. Не помню…
— А что заставило вас ходить туда так часто? — спросила Мартина.
— Мне снова хотелось увидеть призрак, который появился в первый раз. Он влек меня, как магнит…
— Да, понимаю. И меня тоже… — прошептала Мартина.
— Призрак больше не появлялся? — спросил Арсениго.
— Нет.
— Что вас больше всего поразило, когда вы в первый раз вошли в кабинет Завары? — спросил Эребро.
— Голубое свечение. Мне почудилось в нем сияние неведомых миров. Не знаю, как это объяснить. — Голос марсианина от волнения звучал глуховато. — Будатор напомнил мне огромное пульсирующее сердце. Он выбрасывал толчками кровь, голубую кровь, которая растекалась по кабинету. Я сразу подумал, что это связано с туннельным эффектом…
— К туннельному эффекту мы еще вернемся, — сказал сыщик. — А сейчас обратимся к вашему состоянию. Мне кажется, что, войдя в кабинет Завары, вы почувствовали себя не совсем обычно.
— Верно, Сванте. Откуда вы знаете? До сих пор не понимаю, с чем это связано. То ли с голубым излучением, то ли с психологическим воздействием обстановки. То, что я увидел в глубине будатора…
— Эти картины видели все, — перебил Сванте. — Можно о них не рассказывать. Свечение было распределено равномерно?
— Нет. Ярче всего оно было близ шара, по мере удаления от него слабело.
— А теперь расскажите, Раби, о призраке, который вам явился, — попросил сыщик. — О нем слышали не все присутствующие.
— Едва вошел в кабинет, сразу стал испытывать странные ощущения.
— Подробнее.
— Не могу передать… Казалось, какая-то сила властно старается растянуть меня, разорвать на части. С чем бы это сравнить… Ну, например, вы ступили с берега на лодку, а лодка двинулась, одна нога на земле, другая — на лодке, того и гляди разорвет… Вот такие ощущения меня охватили, как только я переступил порог кабинета. Будатор напомнил мне солнце далеких миров. Я сделал несколько шагов, и каждый шаг, казалось, переносил меня из одного пространства в другое, и все они двигались, скользили друг относительно друга. И вдруг вижу: в дальнем углу из ничего, словно из частиц тумана рождается человеческая фигура. Словно под резцом гениального скульптора. Но только из чего, из какого материала? Протер глаза, но фигура не исчезла.
— Это мог быть мираж, — сказал Эребро.
— Да, похоже на рефракцию лучей, порожденных голубым свечением, — добавил Арсениго Гурули.
— Я сам так подумал. Но потом возникли сомнения… Фигура казалась мне сотканной из какого-то легкого вещества и наполненной все тем же голубым сиянием, только более интенсивным.
— Фигура была п… прозрачна?
— Да, она напоминала негатив фотографии.
— А похоже это было на картинки, которые возникали в глубине будатора?
— Двигалась ли фигура?
— Она проявила к вам интерес?
— Менялась ее плотность?
— Она перемещалась?
— Вы подошли к ней?
— Она была вам знакома?
— Не все сразу, господа, — взмолился марсианин, не успевая отвечать на град вопросов. — Вы спрашиваете, была ли знакома мне эта фигура? Да.
— Кто это был, Раби? — спросила Мартина.
— Это был Арнольд Завара.
Мартина вскрикнула, ей сделалось дурно. Пока ее отпаивали, Арсениго спросил:
— А вы не ошиблись, Рабидель? Углы кабинета, я помню, были полутемными, немудрено и обознаться.
— Нет, — покачал головой марсианин. — Я слишком хорошо знаю… знал Арнольда. Это были его фигура и его лицо. Но самое удивительное в другом: Арнольд не стоял на полу, а висел над ним. Примерно в полуметре.
— Он двинулся к вам?
— Он узнал вас?
— Узнал ли он меня? Не знаю. Призрак висел в воздухе слишком недолго.
— Разговаривали с ним?
— Не успел. Но мне почудилось, что он смотрит на меня с интересом. Словно узнать пытается. Но потом, сколько я ни бегал в кабинет, призрак больше не появлялся.
— Чего только ни привидится, когда под радиацию попадешь, — заметил кто-то.
— Мне кажется, это был мираж, — сказал Гурули. — Мираж — обычное явление природы. По сути, это отражение того, что существует в действительности, в реальности. Например, в пустыне это может быть пальма или оазис, на севере — ледяные торосы и так далее. Мираж, правда, может искажать предметы. Какого роста был призрак, Рабидель?
— Я же сказал — роста Завары.
— Вам повезло. Мираж мог вытянуть изображение или, наоборот, сплюснуть его.
— К сведению участников мозговой атаки, — произнес Филимен. — Явление миража представляет собой следствие полного внутреннего отражения света в воздушной среде, при определенном градиенте плотности воздуха по вертикали.
Делион воскликнул:
— Черт возьми, как мы не догадались! Нужно было произвести замеры плотности воздуха в кабинете.
— Я проделывал эти замеры множество раз, — сказал Сванте, — и сравнивал их с показаниями приборов, установленных на будаторе.
— И ваш вывод?
— Это не мираж.
— Господи, но что же тогда? — спросила Сильвина.
— Это и предстоит выяснить.
— А может, мы зря тут ломаем копья? — сказала Даниель. — Может, это и в самом деле был Арнольд? Тихонько прошел к себе в кабинет, только и всего.
— Нет, — возразил Рабидель. — Что же, он прошел в кабинет и завис в полуметре над полом?
— В принципе здесь ничего невозможного нет, — вступил в разговор Делион. — При работающем будаторе могли образоваться мощные силовые поля… Ведь аппарат толком еще никто не исследовал, Завара очень торопился испытать его в действии.
— Ерунда все это, — отрезала Мартина. — Я точно помню, когда Раби в первый раз пошел в кабинет, отец оставался в гостиной. Мы разговаривали с ним, стоя у аквариума, — кивнула она в сторону.
— А что было дальше? — обратилась к марсианину Сильвина.
— Мне почудилось, что этот призрак, двойник, не знаю, как назвать его… Что он заметил меня, заинтересовался мной, хочет что-то сказать… Я бросился к нему, но призрак тотчас исчез. Растворился в голубом сиянии.
— П…померещилось, — прозвучало в тишине.
— Возможно, так и есть, — устало согласился марсианин.
— Послушаем комментарий маститого физика, — кивнул Делиону сыщик.
— Трудно сказать… — Замялся Александр. — Мне кажется, благодаря работе будатора произошла перестройка в окрестном пространстве и времени. Но я в этом до конца еще не разобрался.
— Я изучил физику явления, — сказал Сванте. — Но мне недостает кое-какой информации, чтобы картина стала полной.
Окна гостиной начали понемногу светлеть — начинался рассвет.
— Единственный человек в мире мог бы помочь нам, — проговорил негромко Эребро. — Но он убит.
— Как я мог позабыть? — хлопнул себя по лбу Делион. — Ведь Арни оставил нам путеводную нить, бросил намек, и теперь дело нашей чести — разгадать его.
— Я понял, Атамаль, о чем речь, — воскликнул марсианин. — Ты говоришь о пари, которое предложил мне Завара…
— Стоп. Давайте по порядку, — вмешался Филимен. — Вернемся к началу рокового вечера. Кто самым первым отправился в кабинет?
— Сильвина и я, — сказал Делион.
— Верно. Что там было необычного?
— Ничего, кроме работающего будатора и голубого свечения вокруг него.
— Свечение было слабым?
— Слабым.
— А призрак человека видели?
— Нет, — в один голос сказали Делион и Сильвина.
— Так и есть, — кивнул Сванте каким-то своим мыслям. — Это было только начало туннельного эффекта. А теперь обратимся к пари. Слово Рабиделю.
— Видимо, Завара догадывался, что будатор влияет на скорость течения времени в окрестном пространстве, — сказал марсианин. — Когда Сильвина и Атамаль ушли в кабинет, он предложил мне побиться об заклад, что они пробудут там не больше десяти минут. Я согласился. И, увы, пари проиграл.
— Так. А вы, Делион, не обратили внимания, сколько времени пробыли с Сильвиной в кабинете?
— Со временем начала происходить какая-то чехарда. По моим часам, мы пробыли в кабинете гораздо больше, чем по часам в гостиной.
— Как вы это объясняете?
— Возможно, в эту тайну проник Завара, но он унес ее с собой.
— Обратимся к центральной фигуре расследования — Арнольду Заваре, — сказал сыщик. — Что вы можете, Сильвина, сказать о его состоянии перед гибелью?
— То, что я скажу, ни для кого не являлось секретом, Арнольду казалось, что все хотят украсть его изобретение. Однажды сказал мне, что чувствует себя одиноким золотоискателем, который нашел самородок и теперь не знает, как его сохранить…
От взгляда сыщика не укрылось, что при этих словах встрепенулась Даниель, будто хотела что-то добавить.
— Послушаем Даниель, — сказал он.
— Знаете, Завара поведал мне о странном случае, происшедшем с ним накануне юбилея. Заехал он после Ядерного в кафе, где я прежде работала… Любил иногда заходить туда. И там, в пустом зале, к нему кто-то подсел. Угрожал, шантажировал… Требовал отдать бумаги о будаторе, кажется…
— Кто?
— Я толком не поняла, Завара, когда рассказывал, был очень взволнован.
— А бывало такое, чтобы Завара жаловался, что перестал ориентироваться во времени?
— Бывало, много раз. В последнее время.
— Разрешите? — вступил в разговор Александр. — Такие странности замечали у Завары все сотрудники центра. Мне казалось, Арни просто оригинальничает.
— А я думал — у него желудок больной, — сказал Арсениго. — Только пообедает — и вдруг на голод жалуется. Предлагал ему у медиков обследоваться, но он отмахивался.
— А теперь, Сильвина, расскажите о вашем последнем посещении кабинета Завары, — попросил сыщик.
— Я была в кабинете последней… И я обнаружила там труп Арни… — Видно было, что каждое слово дается женщине с трудом. — Я знала, что кто-то из присутствующих — убийца моего мужа. Но не бросаться же на каждого, как цепная собака! Я все еще оставалась хозяйкой, у которой в доме гости. Стол был накрыт в гостиной, прямо скажу, неплохой. К чему это я? — она потерла пальцами виски. — Ах, да. Пошла я в кабинет прямо от стола. А когда вернулась, почувствовала волчий голод. Будто несколько дней голодала.
— Может, переволновались?
— От волнения я теряю аппетит.
— Когда мама под утро появилась в гостиной, — сказала Мартина, — я сразу поняла: произошло что-то ужасное.
Все заговорили разом, перебивая друг друга, словно река прорвала плотину. Филимен слушал.
— Говорите по очереди, ничего понять нельзя, — тщетно взывала Даниель.
— Продолжайте, продолжайте, — отозвался сыщик.
— Мы все тогда растерялись, — это был голос Эребро. — Все произошло слишком неожиданно.
— К счастью, белковый сделал все, что положено и привел маму в чувство, — произнесла Мартина.
Она больше всего боялась, что Филимен заставит ее рассказать о том, что увидела она в кабинете отца, но сыщик этого не делал — видимо, по каким-то своим соображениям.
Напряжение в гостиной, казалось, достигло предела. При первом утреннем свете лица людей, сидящих за столом, казались мертвенно бледными. Они с подозрением поглядывали друг на друга.
* * *
Сванте открыл дипломат, вытащил оттуда стопку и бумаг и перфокарт и погрузился в размышления. Голоса за столом смолкли.
— Похоже, мозговой штурм захлебнулся, — негромко сказала Даниель, но никто не откликнулся.
Внезапно Филимен захлопнул дипломат так резко, что сидящая рядом Сильвина вздрогнула.
— Все сошлось, — произнес он. — Убийцу Завары я вычислил. — Благодарю всех, кто помог мне.
— Так кто… кто убил Арнольда? — глаза Сильвины расширились от ожидания.
Сыщик произнес:
— Завару убил… Завара.
— Завара? — повторила Сильвина. Ей показалось, что она ослышалась.
— Именно так, — подтвердил Сванте.
Люди за столом зашевелились, задвигали стульями, напряжение разом схлынуло.
— Но позвольте, почтеннейший Филимен, — проговорил Делион. — Вы ведь сами отвергли версию о самоубийстве Арнольда Завары.
— Здесь не самоубийство, — покачал головой Сванте. — Здесь, мой ментор, все гораздо сложнее.
— Так объясните нам, что же произошло, — попросила Сильвина.
— Сейчас не могу. Все слишком необычно. Сначала доложу совету экспертов. Мой вывод должны рассмотреть и утвердить лучшие специалисты Земли.
— А что же, Сванте, делать нам? — в голосе Даниель прозвучали нотки растерянности.
— Вы свободны, — сказал Филимен.
— Все?
— Все. Защита с виллы сейчас будет снята.
Люди поднялись из-за стола, заговорили.
Делион и марсианин подошли к сыщику, — отвели в сторонку.
— Что же все-таки произошло в кабинете Завары? — спросил марсианин. — Как он мог сам себе выстрелить в затылок с расстояния в один метр? И почему это не является самоубийством?
— И каков, черт возьми, результат мозгового штурма? — сказал Делион. — Вы утаили его. Мы так не договаривались, старина.
— По вашей просьбе, ментор, могу приоткрыть краешек тайны. — Причина всего, что произошло, кроется в том, чем мы с вами занимались последние дни.
— Туннельный эффект? — хором воскликнули оба физика и переглянулись.
— Он самый, — подтвердил Филимен. — Что касается подробностей, то надеюсь, ждать их вам недолго. Как и всем остальным.
Физики вышли из гостиной, на все лады обсуждая слова удивительного сыщика.
В продолжение их разговора Мишель стоял неподалеку, жадно вслушиваясь в долетающие слова. И хотя не понял ничего, ясно было одно: туча страшного подозрения, которую он ощущал над собой, рассеялась. Не он стрелял в отца, не он убил его.
Странная, однако, вещь: он не испытывал облегчения, скорее — какую-то опустошенность, усталость души. И еще было нехорошее чувство, словно он совершил предательство, выставив вместо себя ни в чем не повинных белковых, попытавшись оболгать их. Почему-то в детективах, которых он проглотил великое множество, ничего подобного не встречалось…
— Что, Мишель, не читал про такое? — спросил сыщик, словно угадав его мысли, и положил ему руку на плечо. Юноша удивился ее неожиданной тяжести и холодности.
— Н… никогда.
— Как видишь, жизнь богаче, — усмехнулся Филимен. — Она всегда готова преподнести сюрприз сочинителям детективных историй.
— Н… насколько я понял, главный сюрприз нас ждет в… впереди.
Мишель догнал сестру с женихом в переходе.
— Куда вы теперь отправитесь? — спросил он.
— Еще не решили, — сказала Мартина.
— А что с твоей работой, Эребро?
— Как только Филимен снял пломбу с видеофона, я дозвонился туда. Представь себе, владелец кафе меня не уволил. Говорит, догадывался, что меня задержали чрезвычайные обстоятельства. Что бы это значило?
— Сообщить ему об этом мог только Филимен, — произнесла Сильвина.
— Конечно, это с…сделал С…сванте! — заявил Мишель.
— Если так, то этот сыщик гораздо лучше, чем я о нем думал, — сказал Эребро. Разговаривая, они медленно шли без цели, когда их догнала запыхавшаяся Сильвина.
— Послушайте! — сказала она. — Ребята, оставайтесь здесь, на вилле. А? Иначе я помру от одиночества.
— У меня работа, — сказал Эребро. — Если я ее лишусь, мы с Мартиной от голода помрем.
— Все, что осталось, ваше.
— Нам чужого не надо.
— Но это не чужое… — растерянно произнесла вдова короля физиков.
— Да, это не чужое, — подтвердила Мартина. — Ты говоришь глупости, Эребро. — Она взяла Сильвину за руку и сказала: — Мы будем приезжать к тебе, мама. Часто приезжать, ты не останешься одинокой. И потом будешь нянчить внука или внучку. Но оставаться здесь, пойми, мы не можем.
— Понимаю, — согласилась Сильвина. — Ну, а ты-то, — обратилась она к Мишелю, — останешься на вилле?
— Мама, я тут задохнусь. Я должен повидать мир, испытать свою судьбу. П…посмотреть, на что я годен.
— Куда же ты направишься?
— В мегаполис.
— Но ты будешь приезжать ко мне? — Вместо ответа Мишель взял руку матери и прижал ее к устам.
— Осиротела наша семья, — вздохнула Сильвина.
— И все, кроме нас, разлетелись кто куда, — добавил Эребро.
Они сидели вчетвером в уютном зальчике информария, стараясь хоть немного прийти в себя и прикинуть планы на будущее.
Прошел только день со времени памятного мозгового штурма.
— Завтра мы улетаем, — сказала Мартина. — А ты, Мишель?
— И я. Но м… мы договоримся, когда т… теперь съедемся снова все вместе.
— Непременно, — подтвердил Эребро.
— Нет, вы все-таки объясните мне, как это получается? — проговорила Сильвина. — Отец убил сам себя? Вот ты физик, Эребро.
— Подождем разъяснений от Филимена. Он обещал, что все объяснится, — сказала дочь, видя, что жених затрудняется с ответом.
— Я подозреваю в чем дело, но боюсь ошибиться, — выдавил Эребро.
— А я д… даже не п… подозреваю, — признался Мишель. Он до сих пор не мог прийти в себя от того, что едва не сделал самооговор.
— Дивны дела твои, Господи! — произнесла Сильвина. — У меня из головы не идет эта картина, там, в кабинете… Если Арни не мог выстрелить сам в себя — значит, их было двое? Завара и его двойник? Но в таком случае, куда же девался второй? Не растворился же, в самом деле, в воздухе? Убитого я обнаружила. Ну, а где же убийца?
Ее вопрос повис в воздухе. И поэтому будущее оставалось неясным и тревожным.
— Как хотите, а я не успокоюсь, пока не будет обнаружен тот, кто выстрелил в Арнольда, — решительно произнесла Сильвина. — Кто бы он ни был на самом деле.
