Глава 13
Лондонский протокол. Туман

Когда говорится, что на Валерке Бондаре нет лица, это значит, что пухлые и мягкие щеки потеряли цвет спелой малины. И не столько обвисают вниз, сколько помогают глазам с опаской щуриться.

– Блин, я опять собьюсь. Опять скажу, что Россия в целом поддерживает, но просит не забывать о. Что мы блюдем, но приветствуем. Что уважаем, но просим не забывать. Может, все-таки ты вместо меня, Принц? Честное слово, тошнит.

– А меня не стошнит? – вежливо осведомился Принц.

Зал был великолепен. Малиновые ковровые дорожки отсюда убрали после того, как не только в Каннах, но и на Парижских неделях моды, стали стелить бархат прямо по улицам. Не к лицу Британской академии, про которую еще Свифт писал, равняться на гламурных лицедеев – решил прошлый премьер – министр и выделил средства на постройку сверхсовременного здания у подножья Лондонского Большого Глаза. Идею убрать дорожки поддержала королевская семья. Ведь Академию посещают принцы, а лицам королевской крови лучше не видеть девиц, которые ходят по малиновым дорожками, проверено.

Теперь зал стал черный, но черный по – разному. Плюш под ногами не только пружинил, но и слабо фосфоресцировал под статическим зарядом того же знака, что и ионизаторы, увлажняющие воздух. И пыль не пристает, и полезно. Стены украсили традиционные панели мореного дуба, не одну идущую под снос лавочку распотрошили реставраторы, чтобы отыскать под обоями драгоценную моренку.

Короче, конференц – зал отстроили на славу, и теперь в зале конференций Академии наук проводятся международные форумы. И, право же, бывать на них одно удовольствие. Не хочешь слушать, просто глазей по сторонам. Вот и потолок тут глубокого черного цвета: не зеркало, и не комната после пожара, а бездна, символизирующая бесконечность познания. Казалось, что это ночное небо, такое же глубокое и ровное, без единой звезды.

– А это чего такое? – спросил Ленечка довольно громко. Громче, чем обычно разговаривают британские академики в ложе для принцев королевской крови.

Сегодня ложу уступили гостям из России, благодаря чему Тамаре пришлось отвечать на благосклонные улыбки из соседних лож. Принц и Валерка Бондарь топтались сзади, как гусары в бельэтаже Мариинки. Валерка нервно листал конспект выступления, и канючил объяснить сложные термины. Ленечка шастал у всех под ногами, хотя это и не дело для одиннадцатилетнего парня.

Эмблема Лондонской комиссии по сбросам изображала канализационную трубу на фоне земного шара. Силою воображения неизвестного художника труба извивалась вопросительным знаком, словно задавая безмолвный вопрос: «Доколе?»

– От нас требуют неукоснительного соблюдения протокола. Но надо ли нам это? – вздохнул Принц, пытаясь найти место для ног так, чтобы колени не высовывались над барьером ложи. Очень не хочется чувствовать себя пьяным подростком на балконе кинозала.

Слово держал делегат от Бангладеш, а гости по преимуществу подремывали. Это была старая, успевшая уже всем порядком осточертеть разборка между государствами, через территорию которых протекала Матерь Вод, река Меконг. Покрывающаяся льдом на севере и населенная крокодилами на юге, эта река в четырех разных странах была похожа не четырех неродных сестер, и ревнивые женихи, то бишь правительства, все никак не могли ее поделить. Кому-то нравятся каскады электростанций, кому-то рыбная ловля, а кому-то заливные поля риса. И ни одна из этих суверенных, поднаторевших в борьбе с гнетом колониализма и международных судебных дрязгах стран не желали уступать свою часть Матери Вод.

– К сожалению мы лишены возможности поддержать решения мирового сообщества, связанные неприемлемым и неприкрытым экономическим шантажом со стороны ряда государств, называющих себя демократическими. Мы заявляем очередное серьезное предупреждение…

– Вычеркнуть их к дьяволу из протокола, – нервно шелестя бумагой, огрызнулся Валерка. – не станут они ограничивать промышленные стоки, пока не получат доступа на свинофермы соседа, а этого не случится никогда… Да кому нужны ваши свинофермы… Тоже мне, стоки, угрожающие природе…

– Ты вообще видел, как прорывает плотину свинофермы? – поинтересовался Принц.

– Это не мой профиль, – ядовито огрызнулся Валерка.

– Запомни, – повторял Принц с тем же терпением, с каким объяснял Ленечке правила завязывания морских узлов: – Твоя задача не блеснуть эрудицией. Не поразить всех ораторским талантом. Главное, чтобы прозвучало: Россия не отказывается. Россия готова подписать. Россия подпишет, даже если все остальные снова начнут тянуть резину и мычать, как стельные коровы.

– Какие коровы? – переспросил Валерка, готовясь сделать пометку в конспекте.

– Неважно, какие коровы. Пока нет большинства, наш одиозный товарищ с Ближнего Востока может наложить вето. А будет большинство, его вето потеряет юридическую силу.

– Один голос России большинства не сделает, – под нос буркнул глава нацпроекта «Север». И воровато оглянулся, будто прячется от донимающих приглашениями на корпоративную рыбалку представителей «Газпрома», «Лукойла» и «Алросы».

– Не сделает. Но если еще четыре страны…Не надо таких глаз. Это сложно, но если речь дойдет до мозгов, до печенок, если она им вмажет по башке…

– Слушай, давай ты им сам вмажешь по башке! – взмолился Валерка.

– Не могу. Кто я для них такой? Сын своего отца? Тот, из за кого Дзюба расстрелял мирную африканскую деревню? А ты, как-никак возглавляешь Русский Север.

– Проект «Русский Север», – поправил Валерка. – Все классно, Принц. Все круто. Но что скажет геноцвале с Ближнего Востока? Он скажет, что отказывается он нашего завода. И Отец…

– Двадцать раз тебе объяснял. Отец в курсе. Отец все знает. Он сам говорит, что этот ближневосточный шайтан его достал.

«Шайтан» сидел в такой же ложе, только по другую сторону зала. Человек средних лет, с густой небритостью на подбородке и независимым взглядом только что вернувшегося из мест заключения хулигана. Однако же, он был лидером мощной и влиятельной державы, мощь и влияние которой объяснялось удивительной легкостью, с которой она могла перекрыть доступ к Персидскому заливу.

Небритый лидер любил саммиты любого уровня, любой тематики. Он даже не пропускал экологические форумы, в то время, как европейские политики обычно светиться на таковых воздерживались. Собственно потому и воздерживались. Кому же охота ни с того ни с сего уклоняться от летящего ботинка. Или выслушивать точные сроки, когда, обычно до конца ближайшей недели, города и веси твоей страны обратятся в дымящиеся руины. И это станет наконец-то торжеством справедливости на земле. Небритого лидера приходилось терпеть на заседаниях ООН, или Олимпийских играх. Но уж экология – увольте. Тут уж он пусть сам.

– Спасибо, Бангладеш, – спокойно сказал Оюшминальд Федорович Бутов. Чтобы в зале воцарился мало – мальский порядок, а представители Вьетнама и Мьянмы перестали грозить бангладешцу непонятными, но устрашающе звучащими репликами, пришлось постучать по микрофону. – Мы запишем особое мнение. Выступление представителя Фарерских островов. Приготовиться России.

Валерка задышал часто, как перед экзаменом, и точно так же уткнулся в конспект, бормоча:

– Вот, пожалуйста. Буду выступать после какого-то Робинзона…

Тамара посмотрела на кузена с состраданием.

Представитель Фарерских островов выглядел как средний миллиардер с Уолл – стрит, одет неброско, но дорого, аскетичное сухое лицо, фигура теннисиста и яхтсмена. Поминутно поправляя платиновую оправу очков, он сухо, но без особой злобы заявил, что его страна оставляет за собой право сбрасывать в мировой океан неочищенную синильную кислоту, являющуюся неотъемлемым компонентом специфической винодельческой технологии, предоставляющей жителям его страны единственный приемлемый источник экспорта. О гнездовьях и лежбищах морских животных его правительство сожалеет, но ответственность за них брать на себя не считает возможным.

Немедленно за этим попросил слова представитель Норвегии, но Оюшминальд Федорович подумал и включил микрофон исландцу. Все равно они примерно в одних и тех же выражениях заклеймят Фарреры позором за невнимание к сбережению природы и решениям ООН. А те в ответ напомнят про китобойный промысел, и волынка растянется на полдня.

Сколько повидал полярник Бутов таких форумов, ничего более конструктивного, чем собрание жильцов на коммунальной кухни по вопросу покупки нового помойного ведра он не видел. Сегодня мы разойдемся при своих. Столько-то за, столько-то против, полным полно воздержавшихся по сугубо личным причинам, о которых они выскажутся в особом мнении. И минус пять. То бишь на пять голосов меньше, чем нужно для того, чтобы сдвинуть тачку с мертвой точки.

Однажды, несколько лет тому, случился прорыв, республика Доминикана вдруг присоединилась к протоколу, и всех охватил небывалый оптимизм, но потом выяснилось, что она просто сбивала цену на бокситы и сигары соседнему Барбадосу.

– Спасибо, Ирландия. Мы запишем особое мнение. Давай, Валера… Приготовиться Украине.

За полтора дня до этого

У Вихоря не шел из головы разговор с Принцем, произошедший, пока они летели из Шереметьево в Хитроу. Точнее, все больше говорил Принц, а Серега мотал на ус:

«– Изначально Рыжий вербовал Чинганчгука для другого. Нам настырно внушали, что главный злодей кукловодит Гайворонова. Что Гайворонов – не случайный персонаж нашего сюжета, а элемент, ведущий к главному злодею. – не отрывая глаз от ноутбука, пояснял Принц. – Типа, искать главного злодея нужно, подымая все контакты Гайворонова. То есть, оставаясь в Окладинске. Да и Василь Аксеныча для этого убили. Почему я не купился? Потому, что отнюдь не в Окладинске таким же образом был убит Робертас Юшкаускас. И именно поэтому я рванул прочь из Окладинска, в Африку.

– И именно поэтому враг занервничал? И решил больше не играть в прятки, а уничтожить нас физически?

– Ну, еще я как бы случайно выбрал лесовоз, груженый сборочным модулем дейтериевого завода. Заметь, российского образца. Правильно, Серж, не зря эти железки тоже показались тебе подозрительными. Кто-то под прикрытием “Веселого Роджера” строит дейтериевые заводики по всей планете, будто в «Циве». Похоже, все заинтересовавшие сомалийских Джеков Воробьев суденышки как раз и перевозили такие модули. Очень удобно прятать концы в воду…»

Но вернемся к делам насущным. Серега Вихорь по технике синоби зажмурил один глаз. Вторым глянул на номер дома: адрес правильный, ему сюда. Уже хорошо, здесь обитала молодежь, нагрянувшая в Лондон из отдаленных графств, а не из бывших колоний. Впрочем, откуда-то просачивался навязчивый этно – мотивчик. Поэтому не следовало рассчитывать, что квартал надолго сохранит расовую неприкосновенность. Пара лет, и все местные заговорят на арабском.

Однако, пока жильцы смело парковали авто на ночь под открытым небом. Даже не смотря на то, что установка наружных камер видеонаблюдения здесь планировалась только в тринадцатом году.

Среди прочих ждал утра и бюджетный минивэн цвета зеленый металик. Значит, нужный Сергею человек сидел дома.

В России такое было невозможно, чиновник Макс Кэмерон жил далеко не в самом престижном районе, да еще и в многоквартирном доме. Стены и жалюзи магазинчиков первого этажа украшали граффити психоделических расцветок. Когда придет заветное время отдохнуть на пляжах Рио, Вихорь не отказался бы нагрянуть туда в рубашке с похожим узором. А вот футболки с выцарапанной гвоздем в подъезде надписью отставной офицер постеснялся бы.

Вихорь решил побеседовать с сэром Кэмероном в приватной обстановке, а не тащиться на следующий день в офис. И когда на стук в дверь раздалось «Кто там?», Серж безмятежно соврал:

– Полиция Лондона.

К двадцати семи годам Макс Кэмерон так и не решил, кем он в этой жизни хочет стать. И пока вполне удовлетворялся скромной должностью в Мэрии Лондона. Это такая модерновая полуовальная десятиэтажка рядом с Тауэрским мостом. Где в кабинете номер 87 Макс с десяти до восемнадцати ноль – ноль за пять тысяч фунтов в месяц сводил воедино в компьютере все разрешения на полеты любых типов воздушных судов над столицей. При такой зарплате вопрос с собственной недвижимостью становился актуальным лет через семь.

Конечно, в той же Москве столь ответственную работу выполняет отдел из не менее чем дюжины человек. А кроме того, разрешение на полет над Москвой визируется в десятке структур: и генштаб, и Зональный центр единой системы управления воздушным движением, и УФСБ по Москве и области, и департамент транспорта и связи, и префектура Центрального административного округа, и Московское городское региональное Управление воздушного транспорта, и черта в ступе… Но о том, сколько бюджетных денег по сравнению с Москвой экономит для родной мэрии, Макс не знал. Зато знал, что за хранение марихуаны он может не только огрести сто часов общественных работ или штраф на полторы тысячи фунтов, но и лишиться непыльной должности.

Услышав: «Полиция Лондона», Макс метнулся к окну вытряхивать кисет с запретной травкой. Высоты третьего этажа достаточно, чтобы вещдок развеялся без остатка.

Но не успел джентльмен открыть окно, как оконное стекло поросло морозной паутиной, а в центре паутины трещин поселилась дырка размером с пятипенсовую монету.

А за спиной крякнул водогрей: подвешенный над кухонной мойкой агрегат в пластиковом кожухе. Проблему горячей воды домовладелец решал электричеством, а не газовой колонкой.

Кожух треснул, но что там внутри, все равно видней не стало. Из механического нутра под змеиное шипение пара ударил бодрый фонтанчик воды, и в каждой из тысяч брызг жемчугом отразился свет люстры.

Макс отдернул руку – водогрей плевался кипятком. Ума хватило мысленно соединить в траекторию водогрейную трещину и дырку в стекле: стреляли не с тротуара и не с крыши дома напротив, где-нибудь тоже с третьего этажа.

Поэтому Макс, как часто видел в кино, поспешил упасть на карачки. И тут же по затылку застучали и посыпались за шиворот колючие осколки стекла. Утонув в быстро растущей луже, они мгновенно становились невидимы. А новые пули заметались по кухне, полосуя облака пара и ввинчиваясь в бок холодильника. По очереди пиная и дробя тостер, кофемолку и посудомоечную машину. Со смаком, звонко, неистово.

Кряк!!! Пули не пощадили и люстру. Струя кипятка потеряла радужность, ночью все капли серы.

Как не успел сегодня сделать ни одной затяжки, так Макс не успел и испугаться. Главной в голове оказалась глупая радость по поводу, что он еще не вложил ни фунта в обустройство этой недавно снятой квартиры. Понятно, сие была защитная реакция на шок.

Но по мере того, как к Кэмерону подкатывалась лужа кипятка, адреналин разгонял сердце. И глупую радость теснило более здравое – кто-то собирается отнять у Макса жизнь.

Англичане и россияне похожи в том, что на второй этаж могут себе позволить подняться пешком, но на третий уже предпочитают добираться лифтом. Вихорь не в счет, потому что его еще салагой учили избегать технику, ведь та может выйти из строя в самый неподходящий момент. И когда Вихорь услышал шаги по ведущей на третий этаж лестнице, легко догадался, что это спешит коллега.

Нет, судя по звуку шагов, двое коллег. И встреча не обещает быть добросердечной, обмен опытом для одной из сторон должен завершиться плачевно. А уверенность, что спешащие интересуется именно квартирой чиновника, подкрепил характерный шум за дверью квартиры. Визги рикошетов и глухие удары, когда пуля уходит в гипрок, легко узнавались.

Пришла пора достать собственный ствол.

И когда страх до ангинной боли сжал горло Макса, а адреналиновый холод стал подниматься жидким азотом от брюшной полости к легким, с сухим треском распахнулась дверь в квартиру. И горячий гейзер снова заиграл радугой, преломляя свет из холла.

Переход из свет в мрак солидно бьет по зрению, но есть техники быстрого привыкания, зажмуренный глаз – одна из них. Не зная, кто в кого палит, Вихорь благоразумно не стал маячить в дверном проеме, а выбрал кувырок через голову вперед. Потом вбок и секунду «на сориентироваться», благо предварительно план квартиры изучил в инете.

Теперь можно осмотреться двумя глазами. Явно необжитая квартирка. Здесь у нас кухня с напрочь высаженным окном и парующей лужей кипятка – скоро появятся возмущенные соседи снизу. Налево туалет, флакон с освежителем нам пригодится. А направо? Направо апартаменты. Диван и простыни второй свежести, шкаф, полки. Россияне и англичане непохожи тем, что одни заполняют полки книгами, которые никогда не читали, а вторые декоративной керамикой, той самой, что жаль выбросить, и таскаешь с собой с квартиры на квартиру.

Еще один кувырок, и Серж оказался нос к носу с парнем, который в твиттере вывесил добрую сотню фотографий. Но ни одной в позе эмбриона, поэтому был сам на себя похож с натяжкой. Не выходя из образа, Серега рявкнул, естественно, на родном для жильца английском:

– Полиция Нью – Йорка!. Тьфу, Лондона!!! Имя, фамилия, должность?!

– Меня зовут Макс Кэмерон, – захлебываясь словами, будто боится, что его вот – вот прервут, затараторил белый от страха жилец. – Отдел выдачи разрешений на полеты над территорией Лондона. Вы ко сне по какому вопросу?

– За разрешением!

Но впрыск адреналина в кровь жильца достиг того уровня, когда напрочь теряется чувство юмора. И Вихорь поправился:

– Нет. Я прибыл спасти твою жизнь. Почему эти люди хотят тебя убить? – в том же звуковом ключе, что и пар из водогрея, прошипел Серж.

На самом деле Вихорь знал ответ. Незнакомцы и он сам явились сюда по одной и той же причине. Из-за хакерской атаки на сервер мэрии Макс Кэмерон оставался единственной инстанцией, знающей обо всех летательных аппаратах, которые окажутся в воздушном пространстве над Лондоном в ближайшие три дня.

И сейчас одна сила делала все возможное, чтобы эта информация исчезла безвозвратно, а другая – крайне малочисленнная, в лице Вихоря – защищала компетентный источник. Только на дверной порог упала пара теней, в окно перестали влетать пули. Убийцы на связи, отметил Вихорь. Пошарил вокруг рукой по дивану, чтобы пополнить арсенал. К баллончику и пистолету добавился планшетник. Тем временем враги уже оказались на кухне.

Плоский, но увесистый гаджет Серж метнул из положения сидя.

Преимущество Сержа заключалось в том, что он видит в темноте, а вошедшие еще нет. Поэтому первый из гостей прозевал планшетник, и пара килограмм гаджета ребром врезались убийце в живот. Последовала естественная реакция – согнуться пополам.

На это Вихорь вскочил на ноги и с вытянутой левой руки пшикнул освежителем второму в фейс. Второй не привык, что ему пшикают освежителем, гораздо чаще на громилу направлялись баллончики с горчичным, слезоточивым а иногда и паралитическим газом. Поэтому, не раздумывая, второй отпрыгнул назад. Как и планировал Вихорь, точнехонько под фонтан кипятка.

– Йош – ш-ш – кин кот!!! – взвыл злодей на чистом русском.

А сам Серж воспользовался заминкой, чтобы опустить рукоять пистолета на лысину сложившегося пополам первого. И его национальность осталась для Вихоря загадкой, поскольку бедолага отрубился молча.

Следующие пару секунд Серега потратил на то, чтобы из-за спины обваренного коллеги швырнуть баллончик в окно. Выстрелить и попасть в этот баллончик труда не составило.

Благодаря огненной вспышке удалось разглядеть выглядывающего из окна напротив третьего убийцу. Теперь Вихорь выстрелил уже не в баллончик, а в этого нахала. Не обязательно сразить наповал, достаточно вывести из строя, пусть далее его судьбу решают наниматели.

Плюс, последняя секунда на то, чтобы дулом пистолета съездить по кадыку пляшущего под горячими брызгами земляка. Пусть не путается под ногами, пока Серж будет выспрашивать у жильца разгромленной квартиры, кому тот давал разрешения на ближайшие дни.

Этот злыдень из дома напротив таки успел разок прицельно пальнуть, когда Вихорь кидался освежителем. Пуля скользнула по ребрам, и без броника Сержу стало бы не до разговоров про воздушное пространство. И тогда Вихорь вспомнил еще одну услышанную от Принца в самолете реплику: «Дзюба ни при чем, поэтому на экологический форум всем одеть бронежилеты скрытого ношения»…

Валера Бондарь поднялся на трибуну, как на эшафот. Улыбнулся залу, где, словно бриллианты в витрине ювелирного магазина на черном плюше, блестели ордена, запонки и лысины. У большинства в ушах гарнитуры синхронного перевода. Постороннему зрителю показалось бы, что зал полон телохранителей.

На самом деле тут было много политиков, но немало и ученых. Настоящих ученых вроде полярника Бутова, которые ездят сюда каждый год, как мусульмане в Мекку, не особенно веря, что рай наступит на земле непосредственно после вояжа.

– Россия в целом поддерживает, – сказал Валерка. Почувствовал, что от привычных слов заныли зубы, что ухмыляется Принц, и тоскливо зевает Тамара, но поделать с собой ничего не мог: – но в то же время государство, которое я представляю, просит не забывать о соблюдении национальных интересов, недопустимости двойных стандартов и неукоснительной верности международному праву. Мы приветствуем…

Ленечка тоже зевнул. Зевание на симпозиумах и конференциях, как давно установили британские ученые, одна из самых заразных болезней. За несколько минут она может поразить до десяти тысяч человек, бесследно пройти и не оставить, заметьте, никакого иммунитета.

Бондарь В. Т. сошел с трибуны, как побитая собака, и, волоча ноги, поплелся к королевской ложе. Ни на кого не глядя, сунул в руки Принцу исписанные листки и сел на кресло рядом с самой красивой женщиной в зале.

– Ничего, Валера, – сказала Тамара и потрепала кузена по колену.

– Было очень интересно, – уныло поддакнул Ленечка.

Валерка потрепал племянника по голове.

– Когда эта муть закончится, я покажу тебе Лондон. Удивительный город. Я должен был тут учиться, но меня послали в Сорбонну. Плевать. Я все равно неплохо знаю Лондон. Пойдемте, ребята, вечером в Сохо? Я знаю чудный ресторанчик с цыганским хором. И черт с ним, за мой счет. Если уж оратор из меня никудышный…

– Ты вон на него лучше посмотри, – загадочно улыбаясь, предложил Принц.

Трибуну осваивал делегат от Украины. Толстый, лысый, похожий на главного бухгалтера колхоза, этот делегат носил на лице такую печать доброты, непротивления злу и сохраненной с детских лет наивности, что очевидно было, никаких призывов, свыше «Ребята, давайте жить дружно», этот облеченный полномочиями кот Леопольд на форум не принес.

И все-таки Валерка, уже отведя взгляд, посмотрел на толстяка снова. Нет, он не знает этого человека. Но почему Тамара зажала рот ладонью?

– Вы, я вижу, у нас на форуме человек новый, – добродушно окликнул докладчика Оюшминальд Бутов. Я правильно произношу вашу фамилию?

– Цапля. Семен Цапля… Я буду краток, – добродушно прогудел Семен Цапля: – Мне довелось побывать в неочищенных промышленных стоках. И не с инспекцией, хлопцы. Я в них плавал. И хочу сказать, что моя страна полностью и безоговорочно поддерживает Лондонский протокол, готова присоединиться к его подписанию, и других призывает сделать то же самое. Ото ж.

Он спустился с трибуны так стремительно, что Оюшминальд Федорович примерно минуту собирался с мыслями, дабы вместо привычных слов об «особом мнении», сказать:

– Прошу занести в протокол намерение делегации Украины присоединиться к договору.

Непривычные слова произвели странное воздействие на собравшихся. Так бывает, когда лежишь в горячей ванне, и вдруг что-то меняется. И ты не можешь понять, что именно отключили. Морозит ли тебя ледяная вода, или наоборот, обваривает крутой кипяток.

Собрание зашевелилось. Лысины, ордена и запонки утратили вид драгоценностей, пылящихся на витрине. Теперь это был скорее муравейник. Весенний, едва проснувшийся, но все же муравейник.

А у трибуны уже терпеливо переминался с ноги на ногу следующий докладчик.

– Латвия, – объявил председатель, дописав строчку в протоколе заседания, – приготовиться Сомалийской Республике.

– Моя страна, – сказал Гедгаудас Зиедонис и сделал паузу, дожидаясь, пока пчелиный гул в зале утихнет: – моя страна присоединяется к мнению предыдущей делегации. Мы подпишем протокол. – заявил экс – посол Латвии в России, переведенный по каким-то дипломатическим причинам на иную работу.

– Я кажется знаю, ресторанчик, о котором ты говоришь, Валера, – чему-то улыбнулся Принц.

Пожалуй, он единственный во всем зале не затаил дыхание при виде сразу двух сенсаций подряд. Даже небритый ближневосточный лидер в ложе напротив заворочался, короткими повелительными жестами подзывая своих советников. Лидеру закон не писан. Он уже добрых пятнадцать лет вопреки запретам МАГАТЭ строит атомную станцию и терпит суровые экономические санкции. Но одно дело – атомная станция, и совсем другое – дейтериевый завод. А если подписавшие протокол страны ограничат поставки не только тростникового сахара, но и свекольного?

– Да что все так взбеленились? – удивилась Тамара: – я рада, что у Гедаса новая работа, но когда это Латвия делала погоду в большой политике?

– Хватит уже! – резко сказал Бондарь: – хватит восклицать! – других случаев, когда Валерка повышал на первую невесту России голос, Принц даже не мог припомнить.

На трибуну поднялся делегат, который с равным успехом мог оказаться представителем Сомали, или любой другой страны, у которой есть морское побережье и пляжи. Белые, выгоревшие на солнце волосы, косая челка и острый нос. Рубашка на нем была все такая же белая, правда, сапоги он сменил на лаковые туфли. Впрочем, было заметно, что при всей природной ловкости ходить ему в них не в кайф. В зале шушукались, что этот человек за неделю искоренил пиратство.

– Черт! – негромко сказала Тамара и слегка покраснела.

– Меня зовут Александр Грин! – заявил моряк, заглушив предложение Оюшминальда Федоровича: «Представьтесь!». – в стране, которую я в данным момент представляю, говорят так: страна это корабль. Я ходил по морям и, поверьте, джентльмены, на кораблях не принято… – Грин на секунду задумался над формулировкой и победоносно заключил: – допускать похабщину в каком бы ни было виде. Поэтому я уполномочен заявить, что мой корабль, иными словами, моя страна присоединяется…

Поднялся невообразимый шум. Журналисты бросились было вереницей к выходу, но там и застыли, как люди, которые не могут решить, дослушать ли интересное, или бежать, пока не поздно. Пока горячая информация не расплескалась по дороге. Какой-то представитель южноамериканской страны, до того невозмутимо и мерно вздымавший объемистый живот под цветастым пончо, вскочил на ноги и, распростерши руки, отчего сделался похож на воздушный змей, закричал страшным голосом:

– Populismo!

Небритый ближневосточный лидер наоборот стал вдруг предельно хладнокровен. Он ограничился тем, что сильно наступил на ногу своему шефу внешней разведки, и, словно безбилетный студент с галерки, взгромоздился на черных бархат барьера ложи. Взгляд его скоро остановился на сидящих напротив Валерке, Тамаре и Принце.

Очень медленно небритый лидер поднес ладонь к горлу и вдруг неуловимым жестом показал известный в уголовном мире знак – глотку порву. В наступившей суматохе этого никто не заметил, только пара шустрых журналюг успели сверкнуть фотовспышками.

– Прошу занести в протокол, – поверх всего этого прозвучал спокойный голос полярника Бутова. – теперь слово имеет представитель государства Израиль. Профессор Файнберг.

Словно седая летучая мышь взлетела в зале и поплыла к трибуне. Длинный нос и кустистые брови. Взгляд старого профессора был непреклонен и суров. Шум стих будто бы сам собой. И только небритый лидер язвительно расхохотался, как впрочем, он хохотал всегда, когда докладывал, выступал, или хотя бы прыгал с шестом представитель данного государства. Обидный хохот редко приводил к немедленному падению прыгуна, но небритый лидер свято верил, что капля камень точит.

А Валерка не смотрел ни на лидера, ни на профессора. Он оглядывал зал. Оглядывал секьюрити, стоящих вдоль правого портала – с зелеными шнурами на рукавах, и у левого – с красными. Англия – страна старая, мало ли, у местных секьюрити в традиции нашивать на почетную форму для охраны высоких собраний шнуры разного цвета.

Далее Валеркин взгляд пробежал по залу. Не так трудно осмотреть две тысячи физиономий, если, конечно, владеешь навыками скоростного чтения и фотографической памятью. Вот мелькнули знакомые черты, такие седые виски нельзя не узнать. Вернемся на два ряда. Надо же, капитан Чагин – чего бы делать на экологическом форуме погранцу с Каспия? Ну, допустим, доклад об осетрах. Но что здесь забыл профессор Курамов, какую Шамбалу ищет? И потом, секундочку, генерал – майор Хромов?! Кто оформлял командировку? Кто подобрал ему такую чудную одежду, ни дать ни взять – немецкий профессор психиатрии?

Это шахматы, вдруг подумал Бондарь. Он даже прикрыл глаза и отчетливо увидел шахматную доску, ряд белых фигур, а напротив, как водится в Англии, не черные, а красные.

Вот смотрит через бруствер ложи получивший все мыслимые звания своей великой страны и являющийся на международные саммиты небритым слон – офицер, разменная фигура. Вон отдыхает, закинув ногу на ногу и улыбаясь собственному остроумному выступлению «конь» – в русле нового правительственного курса представитель Сомали, английский пират с русской фамилией Грин, ему кажется, здорово нравится Тамара.

А рядом пограничник из под Астрахани, молчаливый, неуступчивый, прямолинейный. Группа жуликов вместо настоящей осетровой икры поставляла генномодифицированную. И врала покупателям, дескать, с неким местным офицером у них на мази. Принц аферу раскрыл, и вот уже у него верный помощник. Ладья.

И еще одна ладья, тяжелая фигура – дядя Юша Бутов смотрит с председательского места. Где же король? И главное, где в этой партии ферзь?

– Прошу меня простить, – сказал профессор Файнберг: – но мое выступление окажется длиннее, чем у выступавших до меня коллег. Боюсь, простое сообщение о том, что моя страна поддерживает Лондонский протокол…

Короткий вздох пронесся над аудиторией. Отказ Израиля подписывать что либо, пока из зала не будет удален небритый лидер, известен каждому, хоть немого знакомому с современной дипломатией.

– … Будет недостаточным, – завершил Файнберг, дождавшись тишины, – несмотря на все мое уважение к решительному поступку коллег. Ну, преодолеем мы вето? Ну, издадим международные нормы. Я вас умоляю, что это даст? Ну, будем потом тридцать лет доказывать в судах необходимость наложения санкций на их нарушителей, как это делает Киото, или МАГАТЭ.

Небритый лидер поднялся в своей ложе и приготовился произнести небольшую речь, но полный участия голос О. Ф. Бутова проговорил под куполом зала:

– Запишите на внеочередное выступление… Да, вас, вас. Сядьте, пожалуйста.

– А у нас нет тридцати лет. У нас нет даже трех лет. Я вас прошу, посмотрите, что происходит на улице.

Высокие окна скрыты черными портьерами, но не целиком. Уличный свет не мешает, сегодня в Лондоне туман. Стайки туристов бегут по тротуарам, чтобы выстроиться в очередь на колесо обозрения – Большой Глаз.

– Туман днем посредине лета, – сказал Файнберг иронически: – кто ж не знает, что Лондон – город туманов. Лесные пожары в России – в России леса много. Тает Арктика – прекрасно, ледоколы не нужны!

Валерка решительно поднялся. Решительно сказал:

– Уже четверо. Был бы я не такой мямля, сейчас было бы уже пять, и наша инициатива, и Россия вперед, и… Как ты думаешь, Принц, я успею? Успею добежать до Бутова и получить внеочередное выступление…

– Там уже есть один внеочередной.

– Плевать на него! – выдохнул Валерка и помчался прочь из ложи. А под сводами храма науки неслось:

– И если вы хотите знать, кто виноват во всем этом: вулканы, холодильники, или испытания ракет, я вам скажу. Виноват я. Старый Файнберг.

Собрание окончательно перестало глубокомысленно разглядывать потолок, программки заседания и электронную почту в своих ноутбуках.

Утром этого дня

Если вы пожелаете полюбоваться на Лондон с высоты птичьего полета, то к вашим услугам вертолетные VIP – перевозки, поднятия на воздушных шарах и даже дирижабль «Скайшип 500–02» компании «Эршип Индастриз», который четырежды в день выполняет экскурсионные полеты над городом.

Дирижабль на взгляд Вихоря внимания не требовал. Злоумышленникам, для воплощения их коварных замыслов нужно было несколько образцов воздушной техники в небе одновременно, да еще со свободой маневра, чтобы накрыть конкретные цели. Поэтому кроме дирижабля отпадали ходящие только по выделенным трассам вертолеты и не слишком покорные в управлении воздушные шары.

На месте злодеев Серж обратился бы в один из авиаклубов – местный гибрид авиашколы ДОСААФ и дорогого закрытого ресторана. Другое дело, что в Лондоне и предместьях оказалось расположенно почти пятьдесят таковых, с карликовыми аэродромами, ангарами и сдаваемой в аренду крылатой техникой. И, по словам сотрудника Отдела выдачи разрешений на полеты над территорией Лондона Макса Кэмерона, маршрутные листы в этот день удосужился получить добрый десяток клубов. Поэтому теперь Вихорю пришлось превентивно во все эти клубы наведаться.

– …Понял, – сказал в гарнитуру охранник на входе, раскачиваясь на носках и без всякой враждебности глядя, как вошедший Вихорь опускает к ногам огромный и явно тяжелый чемодан.

Это был именно охранник в форме цвета хаки, а не швейцар в ливрее. При этом холл загородного клуба был самого, что ни на есть, буржуйского вида. Зеркала в тяжелых вишневых рамах, темно – синие ковры с невытоптанным узором золотой ниткой. Одна каминная решетка с золоченым барельефом на тему колонизации Индии подсказывала, что Вихорю не по карману не то что здешнее членство, а даже минутная консультация. В общем форма крепко диссонировала с общим фоном.

Но Серж не спешил считать форму охранника за подозрительную странность. Зачастую любительские права летчика хотят получить тридцатилетние мальчики, склонные к полноте и в детстве не наигравшиеся в войнушку. Поэтому хаки вполне могло оказаться маркетинговой фишкой.

– Как поживаете? – столь же дружелюбно улыбнулся Сергей.

– Хорошо, – пожал плечами охранник. Он никуда не спешил.

– Полиция, – предъявил достаточно качественное фальшивое удостоверение Серж.

Охранник шутливо сымитировал воинское приветствие, но без насмешки, дружелюбно:

– Вещественные доказательства? – кивнул он на стоящий у ног Сержа чемоданище. – Чем могу помочь, лейтенант?

– Тут все утро так тихо?

– Нет, конечно, – охранник привычно стал крутить на пальце связку ключей. – Именно сейчас ранее прибывшие ваши коллеги начнут осмотр ангаров. Вчера хакеры взломали сайт городской администрации, и ваши коллеги будут отрабатывать какую-то версию. Меня не посвятили. Хотите к ним присоединиться?

– Да. У меня тоже есть версия, – убрал фальшивое удостоверение в карман Вихорь.

– Прошу за мной, – совсем по – швейцарски охранник подхватил чужой чемодан и повел Сержа к внутренней двери. – Здесь у нас ресторан, но он откроется только к обеду. А здесь гардеробные и личные шкафы членов клуба. Тоже пока никого нет. Рановато.

За внутренней дверью обнаружилась заасфальтированная площадка в обрамлении хозяйственных пристроек, взлетной полосы отсюда видно не было. На площадке тихо ворчал мотором микроавтобус. Немножко старомодного дизайна, но ухоженный. Один полицейский чин сидел за рулем, второй у распахнутой двери поправлял кобуру. Третий, в гражданском, пронзил Сержа профессиональным взором:

– Лейтенант Кеннит Флинстон, с кем имею честь? – и козырнул удостоверением.

– Тяжелый, – с уважением бурнул насчет чемодана за спиной охранник.

– Там картриджи для замены, – стал шарить в кармане в поисках фальшивого удостоверения Серж.

Он мог бы заявить: «Господа, вы допустили три ошибки». Во – первых, на всех континентах планеты любой охранник или швейцар, увидев человека с чемоданом, первым делом заявил бы: «Вход комивояжерам запрещен». Во – вторых, крутить ключи на пальце было театральным перебором, поскольку все замки в здании оказались магнитными. В – третьих, один из младших чинов полиции игрался кобурой, а всему миру известно, что британнские Томми огнестрельным оружием не оснащаются.

Но сейчас было время не говорить, а стрелять.

– Лейтенант Серж Галон, – отчеканил Вихорь и вместо удостоверения достал пистолет…

– Несколько лет назад один ученый – генетик, обратил внимание на то, как бурно размножается хлорелла и сине – зеленые водоросли в стоках дейтериевых заводов. Исследования показали, что темп мутации таков, что эволюция ускорятся в десятки и сотни раз. Но бездействующий завод, завод на консервации, завод, который никому на хрен со всеми своими рабочими в данный момент не нужен, тоже имеет стоки. Ученого звали Илья Файнберг, и он был нужен своему отечеству не больше, чем те самые рабочие.

Рядом с председательским столом появилась фигура Валерки Бондаря. Он жестикулировал, что-то доказывая Оюшминальду Бутову.

– Не буду вас утомлять экскурсом в генную инженерию. Поверьте на слово старику. Одноклеточные водоросли – удивительные твари. Они не только будут производить все, что генетик в них запихнет. Они еще не потребуют за это ни денег, ни пищи. Ни хлеба ни зрелищ. Только воду. В обычной воде они сделать ничего не успеют, растворившись в массе нормальных водорослей. Но в стоке дейтериевого завода…

Рядом с небритым лидером вскочил высокий худой араб в очках и галстуке. Да это же шеф внешней разведки. Он закричал:

– Провокация, направленная на лишение нашей страны права на разработку атомной энергии в мирных целях!

Файнберг величественно двинул рукой, как будто фраза была парфянской стрелой, и он ее изящно парирует:

– Они, конечно, не подозревают, что их подставили! – сказал он, усмехаясь с мудростью десяти Соломонов во взоре, – Как не подозревает еще десяток стран, которые не так глупы, чтобы ставить в известность о своих авантюрах весь мир. Этому десятку странам предложено построить дейтериевые заводы под ключ. Оборудование грузится на корабль, корабль захватывают сомалийские пираты, след обрывается, а оборудование спокойно транспортируется в порт страны – заказчика.

– Кто откажется от дейтериевого завода? Эти фарисеи и знать не знают, что позволяют запустить на своих побережьях вовсе не оружейную для своих в далекой перспективе планирующихся, но таких желанных бомб. А биореакторы, которые сначала повышают температуру планеты на градус. Потом на два, потом на три… Десяток заводов – печек, которые гарантируют Глобальное Потепление. И вот уже этой зимой в северных широтах России будет только нулевая и плюсовая температура. Последний снегопад уже прошел!

– Регламент! – закричал все тот же интеллигентный на вид араб.

– К сожалению, это верно, – мягко сказал председатель. – И я попрошу внести согласие вашей страны в протокол… Сейчас у нас есть две заявки на внеочередное выступление…

Небритый лидер, не слушая и не желая слушать ничего более, покинул ложу и широким армейским шагом двинулся к трибуне. Фотоаппараты защелкали. Лидер, неизбежно представая в полной красе парадного военного мундира, нередко произносил публичные речи. Но впервые при каждом шаге на его боку постукивали ножны с саблей.

– Это он у бодигарда отцепил, – отметила наблюдательная Тамара: – позер дешевый.

Валерка не стал конфликтовать за трибуну с вооруженным диктатором, скромно присел рядом с председателем.

– Это просто смешно! – сказал небритый, поднявшись на трибуну. Так он начинал все выступления. Потом добрую минуту пьет воду из графина, если на трибуне есть графин, а не эти новомодные пластиковые бутылки, порождение западного растленного образа жизни. На трибуне британской академии наук графин был.

– А где Леня? – спросила Тамара голосом, каким женщины обычно задают вопросы в тот самый момент, когда комментатор объявляет счет в футбольном матче, или гениальный сыщик в любимом сериале, который смотришь уже пятый месяц, сообщает имя убийцы. – Нет, но только что был…

– …Мы готовы опровергнуть эти гнусные обвинения! Мы требуем, чтобы провокация спецслужб враждебных нам государств была немедленно дезавуирована делегацией России! Мы предупреждаем, что если она не будут дезавуирована, все заложники, находящиеся в Аденском заливе, будут немедленно казнены. Более того, будут раскрыты номера счетов, на которые переводились средства от операций в заливе…

Зал в единодушном порыве невольно крякнул, как крякает просоленный морем моряк, когда другой, пытаясь оказать любезность выходящей из кареты даме, протягивает ей свою мосластую руку и, потягивая ядреный табачок, отпускает крепкое словечко. И, пожалуй, впервые за историю выступлений на международных форумах небритый ближневосточный лидер осекся. Наверное, заметил, как схватился за голову и обратился с молитвой к аллаху интеллигентный араб в очках.

– А что такое? – Тамара не просекла ситуацию, но знаменитой своей интуицией почуяла что-то вроде драки. Неловко признаться, но чувство приятное.

– Это эксперт по дипломатии у них там там молится, – пояснил Принц, и в голосе его послышалось сочувствие, которому он сам удивлялся. – Этому парню пора договариваться о политическом убежище в Лондоне.

– В Лондоне? – недоверчиво переспросила Тамара.

– Умнее в Лондоне, – через плечо отозвался Принц. Пояснять не стал, напряженно разглядывая зал.

А в зале там и сям зияли отвисшие челюсти. Можно хоть полвека грозить с трибуны ядерной войной, обещать стереть с лица земли пару островов и обзывать великих президентов недоумками. Это допускается. Но называть счета… Когда под рукой оставшиеся без работы пираты, не надо даже высаживать десант. «Я бы на месте небритого в свой расчудесный восточный дворец возвращаться не стал», – подумал в этот миг каждый второй участник форума.

Но даже на этом небритый не остановился:

– Я требую объяснений от делегации России! – снова взревел он, потрясая кулаком в сторону Оюшминальда Федорыча: – я требую немедленного официального ответа от делегации России. Потому что если его не последует, мы сотрем с лица земли…

Валерка Бондарь – длинный, полный, рыхлый – а на ноги вскакивает мгновенно, даже удивительно. Он медленно, сунув руки в карманы пиджака шел вниз, к трибуне, словно дожидаясь, пока председатель полностью произнесет:

– Слово для внеочередного выступления предоставляется…

– Пошел вон, – по – русски сказал Валерка суровому ближневосточному диктатору.

Тот двинул челюстью, но, не зная языка, не решился предположить, что его посылают подальше перед лицом всей мировой общественности.

– Я требую объяснений…

– Идиот, – довольно громко произнес В. Т. Бондарь слово, звучание которого куда более интернационально.

Лидер даже отшатнулся от неожиданного реприманда. Но тут же инстинктивно схватился за эфес холодного оружия.

– Принц… – сказала Тамара, и голос ее дрогнул.

– А поглядим, джентльмены…

Длинное узкое, чуть искривленное лезвие с визгом выскочило из ножен и уставилось в грудь председателя Северного национального проекта Российской Федерации.

Валерка Бондарь оглянулся в зал. Там уже не было видно галстуков и лысин. Глаза. Множество глаз жадно пялились на трибуну Британской академии. И телекамеры наверху. И бесчисленные блицы фотоаппаратов. Пограничник Чагин. Начальник петербургской милиции Хромов. Бродяга и скиталец Грин. Старый еврей Файнберг.

И Принц.

И Тамара.

Валерка перевел взгляд на небритого лидера, и лицо россиянина, окончательно утратив подростковый румянец, стало строгим, жестким. И тут же скривилось, как будто яблоко оказалось червивым. Бондарь медленно протянул руку к графину. И точным, совсем не примечательным движением обломил стеклянное горлышко. Удивительно, но пузатый стеклянный шар остался стоять на трибуне, даже не качнувшись.

Небритый лидер некогда был боевым офицером. Он понял, что, несмотря на смехотворность оружия противника, это вызов. И – судя по несмехотворному способу производства оружия – смертельный.

Небритый сделал выпад. Без всякого замаха, снизу вверх, в мочевой пузырь, любимый финт ассасинов, призванный не только убить, но и заставить умереть в мучениях.

Никто не успел заметить, что произошло. Только позже, разбирая отснятые на высококачественной японской аппаратуре телевизионные репортажи, специалисты спецслужб нескольких стран смогли понять, что российский чиновник не уклонился от клинка, и не отбил его в сторону, а поймал руку противника в промежуток между своими, отчего та мгновенно пошла на излом. Но раньше чем противник рухнул на черный бархат, раньше даже, чем он запрокинул черный небритый подбородок к черному потолку и, открыв черный кружок рта, попытался крикнуть, косо отколотое горлышко графина вспороло ему горло. И, войдя под язык, заставило навсегда прекратить демагогию на международных форумах.

За двадцать минут до этого:

– Полярная Звезда вызывает командира звена. Приказываю приступить к выполнению задачи.

После этой прозвучавшей в эфире команды на взлетную полосу небольшого аэродрома в пригороде Лондона вырулило пять аппаратов довольно странного вида. Специалисту они бы напомнили австрийский вертолет Camcopter S-100. Только вдвое больше.

Еще специалист бы возмутился, что аппараты взлетают не поочередно, как требуется в любых мыслимых инструкциях, а всем звеном сразу. Будто перед зрителями выступают асы из пилотажной группы ВВС «Русские витязи». Но ни специалиста, ни толпы зрителей на аэродроме не было.

– Скорость двести двадцать, – доложил голос в радиоэфире. – Ветер западный.

Аппараты взлетели и пошли в сторону Лондона, оставляя позади прямоугольники полей рапса и шифер крыш. Как таковых, у аппаратов не было кабин – беспилотники.

– Говорит командир звена. Начинаем планирование. – пошел в эфир очередной доклад.

Пятерка беспилотников рассыпалась, каждая машина повернула согласно своему маршруту.

– Перейти к выполнению задания. Начать распыление по команде. Пять. Четыре. Три. Два. Зерро!

Беспилотники пошли широкими кругами, распыляя над городом какую-то дрянь из подвешенных под фюзеляжем контейнеров. Точь в точь, как в фильме про Джеймса Бонда «Голдфигнер», в том эпизоде, где злодеи в наглую опыляют ядом Форт Нокс, чтобы добраться до золотого запаса США. По слухам этот фильм показывали бойцам спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» перед тем, как отправить их освобождать захваченных в заложники зрителей мюзикла «Норд – Ост».

– Командир звена штаба «Большой шлем». Ребенок спит. Повторяю, ребенок спит. Возвращаемся на базу. Конец связи.

… – Я прошу тишины и внимания. Подобные заявления делаются не каждый год и, может быть, не каждый век. Планета Земля изменилась, и больше никогда не будет такой, как мы ее знали сто, двести или тысячу лет назад. Не останется мир и таким, каким был вчера. Вы этого еще не знаете. Вы, сидящие в этом зале, и те, которые расселись у телеэкранов или шарятся по всемирной паутине.

Валерка был сейчас почти красив. Он говорил без обычной своей придурковатой манеры мямлить и тянуть слово, будто придумывая следующее.

– Не ваша в том вина. Вы боитесь, когда вам говорят про пожары, охватившие полстраны, про ливни, смывшие другие полстраны, вы сочувствуете каким-то тюленям и их детенышам, если их поливают синильной кислотой, и дрожите от мысли, что где-то пираты казнят каких-то заложников. – Он даже вроде бы стал выше и тоньше, и совсем не походил на бесноватого фюрера. Скорее на философа. – Это потому, что вы мыслите категориями прошлого. Вы слишком уверены в своей безопасности здесь, в этом уютно зале, в центре города. Что может сделать делегат форума? Сущие пустяки. Ну, снимет ботинок, ну в крайнем случае бросит в лицо председателю тортом.

Улыбаясь, Валерка Бондарь обернулся к Оюшминальду Федоровичу, и тут же раздался негромкий хлопок, будто открыли шампанское. Бутов тяжело для своей массы качнулся на председательском стуле, но ножки не выдержали, и он обрушился назад, сдирая на себя скатерть с табличкой «О. Ф.Бутов, Россия».

В ложе, предназначенной для наследных принцев Великобритании произошло короткое движение. Подоспевший Сергей Вихорь успел перехватить пытавшегося вскочить на ноги Принца.

– В грудь, – прошептал он, – в бронник угодил. Бутов, даст бог, полежит тихо. Не дергайся, мы не знаем, где у него стволы расставлены. Зато и они кое – чего не знают.

Хорошо обученный секьюрити с зелеными шнурами на почетной форме, метнулся к трибуне. Бондарь словно не замечая его, улыбался поверх глаз зрителей, прямо в телекамеры.

– Неожиданный поворот, правда? Но это еще похоже на двадцатый век. В двадцатом веке постреливали. И президенты, и в президентов. Но в двадцать первом приходится привыкать надеяться только на себя.

Он внезапно и пружинисто обернулся навстречу двухметровому темнокожему охраннику. В следующую секунду время словно растянулось. Все увидели, как внеочередной докладчик и глава Российской делегации, взлетает, подбирая ноги к коленям. Ни один фоторепортер не устоял. Обычно они, бедолаги, напряженно выжидают каждый жест, каждый поднятый палец очень важного лица, а сейчас оно, лицо, демонстрировало прием положительно неведомого и – инстинктивно чувствовалось – смертоносного единоборства.

Вспышки камер очертили прыжок Валерки во всех точках траектории – разбег, толчок, костяшки пальца проходятся по горлу, странное полусальто, сшитая на заказ из кожи убитого на корриде быка туфля наносит удар в челюсть противника, и голова с витой проволокой за ухом странно, как заранее подпиленная, надломано шатается вправо – влево. И когда глава проекта «Север» Бондарь снова стал на место докладчика, охранник еще падал за его спиной. Все, упал. Плохо упал, как куль с арахисом. Живые секрьюрити так не падают.

– А это совсем уже двадцать первый век, да, ребята? – задорно и заразительно улыбнулся всему миру Валерка. Он даже не запыхался. – Так никогда до сих пор не было. Но отныне так будет всегда.

Сильными пальцами он дотянулся до микрофона и с хрустом, который болью отозвался сначала в прекрасных многоваттных динамиках зала, а потом и в барабанных перепонках сидящих, выломал его из держателя.

Это было сигналом. Несколько секьюрити с красными шнурами на петлицах, ни говоря ни слова, в несколько шагов встали во всех выходах. Короткоствольные автоматы прятать под одеждой уже не было никакого смысла. Для того, чтобы зеленые подняли руки, потребовался всего один вооруженный боевик. Ведь у английских полицейских, как известно, не бывает оружия. Остальные красные шнуры пошли по залу. Им был нужен человек, затерявшийся в этой толпе. Вот прозвучал еще один выстрел, одиночный, совсем негромкий.

И тогда Тамара вдруг увидела Ленечку. Он сидел, сжав в руке наполовину пустую бутылку от кока – колы, рядом с Шарлоттой Карловной Коган. А та, в свою очередь сидела рядом с профессором Файнбергом. Который был уже мертв.

И в мертвой тишине академического зала детский голос сказал:

– Дядя Князь. Зачем?

– Тебе интересно? – спросил Валерка и глубоко вдохнул воздух.

– Мне интересно.

– Нет! – закричала Тамара, и кинулась из ложи. А Сергей Вихорь только позавидовал, с какой молниеносностью обернулись в их ложу стволы короткоствольных автоматов. Теперь он не был уверен, что все пули полетят в защищенные бронежилетами части тела.

– А вот мальчику интересно, Тамара! – с легкой укоризной сказал Валерка и посмотрел ласково. – Леонид, иди сюда. Я ведь обещал тебе показать Лондон?

Леня поднялся. Леня отодвинул взрослым, отвечающим за свои поступки движением руку Лотты Карловны. И пошел к трибуне.

– Да, дядя Князь. – послушно кивнул Ленечка.

В оглушающем молчании зала дядя Князь обнял Ленечку за плечи и подвел к окну. Микрофонный шнур тянулся следом, будто крысиный хвост.

– Посмотри на этот туман, Леонид. – заговорил Валерка тихим голосом доброго сказочника, но в микрофон, чтобы слышали все: – Его сделал я. Час назад над городом прошли пять беспилотных летательных аппаратов. Модель «Самум», о них никто не знает даже в России. Они распылили воду, не простую, с химикатами. И на город посреди лета опустился туман.

Тишина в зале превратилась из мертвой в гробовую.

– Ты спрашиваешь, зачем? Ведь нас видит в телекамерах весь этот несчастный мир! Ведь есть Скотленд – Ярд, есть полиция и армия? Глупого дядю Князя схватят, верно? А если нет, Леонид?

Рукой, даже не кулаком, а ладонью, Князь без усилия выдавил оконное стекло, и тут же в комнату вползли завитки тумана. Едва – едва заметно за окном вращалась нижняя часть огромного колеса обозрения. Из-за тумана желающих покататься было гораздо меньше обычного.

– А если нет, Леонид, тогда может быть так. Сейчас на город снова заходят беспилотники. Они распылят то, чем травили пираты в Аденском заливе честных моряков. И тогда англичанам придется отвыкать называть друг друга джентльменами. Мир изменился. Мир принадлежит тому, кто его захочет взять. А когда мир не может сопротивляться тому, кто его берет, то начинает его любить. Вынужден! Верно, Тамара?

Девушка как раз подошла. Сладковатый липкий туман потихоньку вползал в огромный зал. Передние ряды зашевелились, полезли назад через спинки кресел. Будто сейчас из этого тумана, как в фильме по Стивену Кингу, попрут монстры.

– А потом беспилотные самолеты пролетят над Лондоном в третий раз! – крикнул Князь в микрофон. – И не станет Лондона. И славная британская армия прекратит ловить ночные кошмары на забитых туманом улицах и ляжет мертвая вдоль них! Потому что под крыльями они понесут то, что вколол себе в Таврическом саду капраз Российского Флота Поляков!

Теперь Валерка был страшен! Он стоял, окутанный туманом, и казалось, что Князя пожирает гигантский, но едва видимый осьминог. А может, злодей сам в такого превращается.

– Кня – азь! – проорал он в пространство, и было в крике что-то от волчьего воя. – Эй, готовьте зонтики, чопорные англичане! Вы трясетесь над этим никчемным, старым, погрязшем в пороках городишком! Вы пытаетесь залить его светом, делаете прозрачные стены. Вы поставили над ним Большой Глаз, как будто скучаете по Большому Брату. Оруэлл был прав! Во всем прав! Но сегодня Лондону наконец-то придет конец! Джен – тель – ме – ны!

И вдруг серая мгла за окном исчезла. Нет, не солнце. Но как будто откуда-то сверху на город опустилось северное сияние. Сначала отдельные зеленоватые сполохи. Затем сполохи повсюду. Они словно распластались по туману и стали вместе с ним оседать. Как акварельная краска стекает с кисточки в банку с водой.

Потом сияние начало разгораться, заливать все кругом. Оно было зеленое, не изумрудно – зеленое, не цвета травы, а такое еловое – еловое, как синие ели, те, что растут в городе Москва у кремлевской стены и в Петербурге возле Аничкова дворца.

Тьма уходила. Она пробежала, отступая по Риджент – парку, в два счета перемахнула лес святого Джона и скрылась в направлении к аэропорту Латон. Город становился видим. Но совсем не так, как обычным днем.

Лондон превратился в собственный контур. Каждый дом, каждый излом черепицы на крыше светился не обычным светом, а радужным, призрачным, как прогоревшая неоновая реклама.

Можно было зажмуриться, а потом открыть глаза и любоваться. Квадратными башнями Тауэра и четкой паутиной улиц, и каждым деревом, каждым листом, еще подрагивающим от капель, которые, словно волшебные бабочки, оставляли светящийся мокрый след.

Все, кто был в зале, будто зачарованные, смотрели на происходящее за окнами. И парни с красным шнуром на рукаве. И высокий араб в очках. И даже Князь.

– Работаем, сэр!

Вихорь прыгнул, оттолкнувшись от барьера ложи для титулованных особ:

– Работаем, Принц! – заорал подполковник ГРУ в отставке, раскинув руки насколько мог.

Одного автоматчика он достал по шее, другого зацепил только по стволу автомата. Не выбил, но ткнул в пол. Шумит не сильно, но греется при стрельбе здорово. Будет ожог.

Глухая очередь беспламенного пулемета прозвучала с балкона для журналистов. Капитан Грин успел перехватить руку охранника в малиновом, и теперь пули шли в идеально черный потолок.

Капитан Чагин поправил очки и только потом врезался плечом в живот парню, уже развернувшемуся, чтобы длинной очередью пройтись по залу. Две пули прошили ковер, третья – ногу стреляющего. Чагин коленом выбил оружие и увидел, как поднимает маленький, почти дамский браунниг, тот, кто не был учтен в скурпулезнейшем плане Сережи Вихоря по нейтрализации захвата Британской академии наук.

Представитель то ли Колумбии, то ли Боливии, по неизвестной причине целился прямо в капитана Чагина, то ли считая капитана олицетворением мирового заговора разведок против собственной разумной, дальновидной и во всех отношениях человечной политики; то ли желая посчитаться с кем-нибудь за бесславную гибель своего хорошего друга – небритого лидера.

И тут же, раскинув руки в пончо, южноамериканец рухнул вперед, плашмя, как подстреленный олень. За его спиной капитан Чагин увидел профессора Курамова, с недоумением глядящего то на оставшийся в руке медитативный шар, то на осколки второго. Со снайперской точностью только что запущенного в чужую голову.

– Буддизм? – коротко спросил Чагин, поправив очки, – непротивление злу? Понимаю.