Глава 14
Большой Глаз Большого Брата. Не подлежащие классификации погодные явления
Оно крутилось медленно и было огромно. Так огромно, что, казалось, движется совершенно бесшумно. Движение не привлекало внимания, как привычный грохот прибоя, или вой ветра в вершинах лесных деревьев, за которым слышишь хруст сучка под ботинком, или треск разгорающегося костра.
Большой Глаз работал.
Принц смотрел вверх, и дождь падал на его лицо.
Никаких билетов никто уже не проверял. Электронный турникет был высажен с корнем. Так высажен, будто закрывал пригородную электричку до Зеленограда от фанатов «ЦСКА». На самом деле в турникет просто въехало одно из бесчисленных лондонских такси. Водитель его, на вид пакистанец, лежал на животе у открытой настежь машины, полоскал ладонь в радужно сияющей луже и плакал, то ли от счастья, то ли от непомерного горя.
Что-то невообразимое – брань, божба, проклятья и смех – многоголосый, мужской и женский, истерический и сатанинский – слышались сверху. Когда очередная кабина колеса обозрения приземлялась на месте посадки, оттуда горохом сыпались какие-то полуголые люди, большей частью молодые.
Онемев, Принц наблюдал, как из уютной кабинки кремового цвета лихо выпрыгнул викарий в белом воротничке, рука об руку с двумя маленькими, еще недавно аккуратно одетыми девочками. Викарий поглядел на россиянина, будто взбешенный гусь, и вдруг бросился вприпрыжку по мокрым, светящимся кустам, с каждым взбрыком своих худосочных ног, обрушивая на несчастных, а точнее сказать, до неприличия счастливых школьниц фонтаны ультрафиолета, апельсиново – оранжевого, почти солнечного света, и туманную, тающую в воздухе фосфорическую зелень.
– Мы чего-то не учли… – сказал Принц, когда Сергей Вихорь схватил его обеими руками за плечи и как следует встряхнул.
– Он наверху, Принц! Они с Тамаркой наверху. Колесо медленно идет, но они уже метрах на двадцати.
В руке Серега сжимал бинокль. Но Принц не стал пытаться разглядеть что-то в этом бесшумном пожаре.
– Через сколько оно обернется?
– Принц! – заорал Вихорь, как будто разговаривал с умственно отсталым ребенком, заснувшим на пожаре. – Надо наверх. Надо сейчас наверх! Не надо ждать, когда он вернется. Он может не вернуться!
– Я высоты боюсь…
– Скалолаз фигов! – спокойно и зло отчеканил Вихорь, добавив выражение, непонятное большинству веселых английских девушек, которые с игривым щебетом выгружались из кабины, с веселым смехом швыряя в нее допитые бутылки из под кока – колы.
«Когда-то они носили корсеты» – некстати подумалось Принцу, пока лучший друг волок его к этой кабине. И вдруг, Вихорь понял, что все это довольно забавно.
– Потому и скалолаз, – уточнил Принц.
Главное – освоить алгоритм. Конструкции колеса не предназначены для лазанья под скользким светящимся дождем, но зато стандартны. Трудно принимать решения только в первый раз. Если добрался до следующей кабины невредимым, вспоминаешь последовательность действий.
Прыжок, нога упирается в толстенную железную трубу, руки цепляют высверленное в ней отверстие. Перенос тяжести тела, ладони скользят по жирному от лондонского тумана металлу.
Немного соскальзываешь, сердце обрывается, но ненадолго, сила инерции несет тебя к цепи, надежной цепи, которую можно хватать так, а можно эдак, не промахнешься. Цепь лязгает, ты вползаешь на крышу кабины. Прыжок, нога упирается в толстенную трубу…
Вихорь идет впереди, дышит как мамонт, работает, как машина. Мне за ним, конечно, не успеть. Куда мне до него, он – герой России, славный парень, умница и умелец. А я – блатной от рождения мажор, первый жених и, соответственно, парень на деревне Москве, увлекаюсь экстремальными видами спорта, поскольку деньги больше девать некуда.
Прыжок, нога упирается в толстенную трубу… Вот черт, колесо уже повернулось, инерция не та, вектор ускорения сместился. Огни кружатся в глазах, огни под ладонями, огни далеко внизу, огни до горизонта…
Наверху дрались. Принц это заметил, когда уже подозревал, что следующий прыжок вполне может оказаться непосредственно в воздух. И забрался в кабину отдышаться.
Странная уверенность, что воздух выдержит, веселила, но не нравилась. У нас, у скалолазов, «высотка» и «кислородка» не в чести, от любого из этих удивительных, и на вид веселых развлечений может захотеться походить по воздуху, метрах этак на двухстах. Это в смысле сколько лететь до каменной преграды, а над уровнем моря, может статься, и все пять или семь тысяч.
Поэтому летать нам запрещено. Говорят, что пьяный скалолаз проходит по карнизу быстрее трезвого. У него, мол, задача, ясна. Не дать самому себе себя вниз спихнуть. Байки все это.
Ну, точно дерутся. Это Сережа. Сережа крутой, это очень хорошо, что там Сережа, а не… не кто-нибудь другой. Я, пожалуй, могу и ошибиться, нанося удар в прыжке с разворота в утлой кабинке, на высоте ста пятидесяти метров над городом Лондоном. А Сережа меня с Анхельма вытащил, а Анхельм – километр с малым в высоту. С Сережей не очень-то справишься, за рупь за двадцать…
На этой жизнерадостной спортивной ноте своих размышлений Принц заметил, что Вихоря сейчас, кажется, с колеса обозрения сбросят.
Лоб Вихоря был рассечен. Не так, как каждый может получить, подставив на ринге бровь, ухо, или скулу. Рана – и глубокая, и кровоточащая – располагалась как раз там, где кость толще всего, у линии волос, прямо над переносицей. Эту область опытные бойцы не берегут. Они ее подставляют, чтобы противник ломал об нее кулаки и расшибал собственную башку.
Но этот не расшиб. Лицо Князя, Валерки Бондаря, показалось следом за безвольно повисшими здоровенными руками Вихоря из-за края корзины.
Бросит. В любой момент. Как из лодки покойника вывалить. Нормальный человек так другого и не удержит. Но Князь винные бутылки пальцами ломает. Ах, Валера – Валера, мягкий ты, толстоватый недотепа…
– Отпусти его! – крикнул Принц и чуть не расхохотался от водопада эмоций, которые бушевали в груди.
Он пригляделся и понял, что Князь и сам смеется. Упершись ногой в железный прут, вертит бесчувственного подполковника в отставке так и сяк, как дети тряпичную куклу. И держит ведь одной рукой, сволочь.
– А – шибочка! – гаркнул Князь, обводя свободной рукой и аттракцион, и весь город, до горизонта словно накрытый призрачным покрывалом. Более яркий свет фонарей пульсирующими точками проступал среди разноцветных разводов прошедшего дождя. – Опять твоя ошибочка! Тебе хотелось по – красивому выиграть. И ты подменил карту. Ты все сделал отлично. Ты понял, что все, что проваливалось у меня на государственной службе, проваливалось ко мне в карман. Ты вспомнил, что летчик – космонавт Филимонов работал во всех моих проектах. И теперь он – единственный оставшийся в живых и на свободе участник проекта «Север». Ты обманул Филимонова и накормил моих бактерий не синильной кислотой, а светящейся всеми цветами радуги дурью. И вот, результат. Лондон все-таки сошел с ума!
Принц зажмурился до боли, до синевы. Кабинки перешли на самый близкий к небу участок огромного кольца. Верхняя начала медленно выравниваться с нижней. Теперь стало видно, что в глубине кабины сидит разноцветная, как на рекламе, девушка. Этой неоновой красавицей была Тамара.
– Психотропное воздействие, – пробормотал Принц еле слышно: – Щукин предупреждал, главное, не пить…
Князь шкодливо захихикал и толкнул грузно перевалившееся через железный край бесчувственное тело. Оно кувырнулось, полетело по кривой. Ноги хлестнули по воздуху, будто плети, нет, как две тяжелые цепи на старинном японском оружии нунчака, том, которое из молотилки сделано.
Казалось, что и потеряв сознание, летя вниз с полуторастометровой высоты, Сережа Вихорь, просто ради прикола, пытается ухватиться за более низкую кабину не руками, а ногами.
Принц услышал гулкий удар, ноги Сержа ударились о перила правее его рук. Движение, нет, полдвижения, успеть, не промахнуться. Мощный рывок едва не скинул любимого сына Отца российских нанотехнологий в пропасть – следом за лучшим другом. Но лучший друг помог еще раз, всей своей тушей, шмякнувшись о низ кабины и погасив этим инерцию.
Не столько сверху, сколько уже сбоку грянул торжествующий хохот Князя. Он издевательски аплодировал.
– Ура! Друг спас жизнь друга! Я хочу это видеть! Я хочу…
Не в силах ничего ответить, Принц в три рывка затащил Вихоря в кабину. Перемещать человеческое тело вообще непросто, а когда оно кило на тридцать тяжелее твоей собственной массы… Принц поднял глаза. До Князя было ровно три метра. По прямой.
– Чего лыбишься? – спросил бывший начальник по беспилотникам, бывший глава Северного проекта, бывший… но никогда до сей поры не изъяснявшийся на жаргоне мелкой уличной шпаны: – я сам под кайфом, конечно. И ты под кайфом. Да и Сереже не повезло. А мне повезет. Потому что это мое время! Теперь и всегда будет везти только мне!!!
Бондарь воздел к небу руки, но вместо ожидаемой молнии из туч по всему сооружению прошел длинный, протяжный скрежет. Большой Глаз остановился. И такой же длинный, невыносимый хохот потряс поднебесье. Где-то ниже тоже кто-то хохотал, возможно очередной викарий, или таксист.
А Князь разве что не танцевал под низким небом. Откуда уже не сеялся дождь, а только, сквозь разодранную тучу, лился мутноватый свет.
– Полярная Звезда! Забрать меня! Сейчас! Отсюда! – выкрикнул недавний глава Российской делегации. Сотовый он держал в руке и не считал нужным даже прикладывать к уху: – И быстрее! Они меня уже почти взяли! Сейчас его высочество Принц, сами прыгнут через три метра пустоты и скрутят меня, тупого и неуклюжего Валерку Бондаря. Нет? Ну что же ты, Принц? А вот так, а вот и нет! Смотри, Тамарочка, смотри! Леньке расскажи! Порядок бьет класс, а скучное тупое прилежание выигрывает у искрометного таланта.
Тамара и без того смотрела пристально. Она не смеялась, а непроизвольно мяла и мяла в ладонях пустую бутылку из-под колы. Нет, не пустую, кто-то набрал в бутылку на четверть дождевой воды, да так и забыл при выходе. Тамаре страшно, понял Принц.
А Валерка меня ловит «на слабо».
Принцу тьму усилий стоило заставить себя не делать того, что казалось таким простым, таким естественным: прыгнуть. «Я сейчас его не одолею. Я сейчас до него не допрыгну. Поэтому он сейчас от меня уйдет». И тут Принц услышал работающий вертолетный винт.
Вертолет шел над Темзой. Никакая не «Черная Акула» и не беспилотная «Магма», а просто – напросто гражданский вертолет, с решетчатым хвостом и прозрачной кабиной. И пилот за штурвалом, в плотно натянутых шлеме и очках, был будничный, скучный. Вертолет без опознавательных знаков, это как машина без номеров. Никто никогда не узнает, кто его прислал и за какое спасибо.
Дождь стих, и последние капли неслышно падали вниз с железных креплений колеса обозрения. В ровном, сыром, слабо светящемся воздухе царило безветрие. Железная стрекоза медленно опустилась на уровень двух застрявших на верхотуре мирового аттракциона кабин.
Тамара помотала головой, пытаясь вытрясти из сознания психоделическую муть. Князь про нее не забыл и величественно поманил рукой, приглашая вступить на шаткую ненадежную проволочную лесенку, которую он подтянул к выходу из кабины.
– Нет…
– Оставь ее, – попросил Принц, – Теперь тебе не нужно притворяться, что влюблен. Всемирное потепление не превратило Русский Север в главный регион страны. Я жив, поэтому свадьба на Томке не сделает тебя главным наследником. Тебе не править Россией.
Но Князь только покачал у лица светящимся указательным пальцем:
– Мне нужны гарантии.
С ловкостью циркового гимнаста злодей пластически безупречно соскользнул с плоской крыши на пол кабины. Здесь без уговоров Князь шагнул к девушке, схватил за рукав и постарался вытряхнуть из рук пластиковую бутылку.
Не вышло, пальцы вцепились в красную этикетку Соса – соla насмерть, только набравшаяся внутрь светящаяся дождевая вода чуть плеснула на ботинки. Это рассердило Валерку, а вернее Князя, а вернее пьяного вдрабадан психопата, возомнившего себя Князем.
Легко подняв безвольную Тамару за подмышки одной рукой, он другой уцепился за ступень шторм – трапа и стал подниматься в вертолет. Шаг, другой, третий, осталось еще два.
Тамара, наконец, проявила интерес к происходящему и попыталась сразить седьмую воду на киселе негодующим взглядом:
– Я не хочу! Валера, я не хочу!
– Я люблю тебя, дура. Я тебя люблю. Этот мир будет принадлежать нам. Заткнись и смотри, какой он яркий. Какой новый… Тебе нравится?
– Нет! – Томка уже не надеялась на силу взгляда. На высоте полторы сотен метров над землей она боролась за жизнь с маньяком, который способен убить человека голыми руками.
Вертолет, перемалывая воздух винтами, медленно, по несколько сантиметров в минуту отходил к востоку. Еще полминуты, и проволочная лесенка повиснет над пустотой.
Как забавно, подумал Принц и тут же поймал себя на мысли, что и Валерке это должно касаться прикольным. Единственный, кому не было ни капельки весело, это пилот вертолета. Огромный и молчаливый, он высунулся из люка, откуда был брошен шторм – трап. Пилот не вкушал сегодня Лондонского дождя.
– Ага! – радостно воскликнул Князь. – принимай пассажира! – и подтолкнул девушку, чтобы она первой поднималась по перекладинам.
Но летчик не успел принять пассажира.
– Прыгай! – проглотив подступающий к горлу хохот, крикнул Принц.
Потому что первый порыв ветра уже нагнул верхушки деревьев внизу. Скоро и здесь все решать будет ветер.
И тут же вертолет плавно, едва не задев полозьями верхнюю кромку колеса, сдвинулся от одной кабины к другой. Уже не сантиметр, а метр. Тамара не могла спуститься по трапу вниз, там хохотал и строил гримасы потенциальный единоличный диктатор всей планеты Земля, и, уж как минимум, ее северных широт.
Тамара не хотела принимать и руку летчика. Тогда бы пришлось лезть внутрь машины. Она увернулась от затянутой в летную крагу руки. И сделала, как слышала от Леньки, который, помнится, соревновался в аквапарке за звание самого меткого бойца по обливанию из пластиковых бутылок. Встряхнув наполненную на четверть дождевой водой бутылку, окатила невозмутимого человека в вертолете по самые «не горюй». Больше всего пришлось под шлем и на очки. Так всегда бывает – не целишься, и точь в точь угадаешь.
Летчик выругался по – русски.
Летчик отпустил руку девушки, и Томка рыбкой, упершись ногами в перекладину лестницы, перелетела через своего кузена, и пошла в сальто назад наугад, слыша только голос другого своего кавалера:
– Здесь!
Как учил первый хореограф Большого Театра, лучше латиноамериканцев понимающий в сальса, RnB, Go-Go, латине, фламенко и акробатическом рок – н-ролле: «Когда идешь в сальто назад, не думай. Представь, куда придешь, и давай, кувыркайся. Для начала я тебе голосом команды подавать буду. Только без особых размышлений и подсчетов траектории. Шею свернешь, твои краповые береты меня пираньям скормят».
Принц не успел подхватить Тамару, но та довольно грамотно пришла на руки и, едва почувствовав под собой твердое, немедленно растянулась плашмя на тонком пластике, стараясь раскинуть руки как можно шире.
Стала сползать по крыше кабины, и почувствовала, как сильные руки подхватывают за пояс:
– Руку давай…
Пилот вертолета сдвинул летные очки на лоб, словно они запотели, и ему не разглядеть, как на стремительно уносящейся из под ног кабине колеса обозрения балансируют трое: девушка и двое мужчин, один явно без сознания, другой явно не в себе.
А впрочем, почему не в себе? Пилот сильным движением ладони размазал по лицу слабо светящуюся влагу, невольно сглотнул ту, что угодила в рот. На вкус пресная вода, и это показалось смешным. Как и то, что кто-то, повиснув на трапе, запустил руку в кабину и трясет за ногу. Орет что-то, предостерегая. Кого предостерегая? Его? Филимонова? Прошедшего такую подготовку в школе космонавтов, что этим салагам и не снилось. Правда, в космосе не бывал, но это поправимо.
Пилот сдвинул шлем на затылок, и лондонский, пополам с облаками и туманом ветер прошелся по его упитанной физиономии. Погода в городе резко менялась. За атмосферным фронтом шел шквалистый ветер порывами. Ему ли, несостоявшемуся летчику – космонавту этого не знать?
– Филимонов!
– Ах вот оно что! – воскликнул летчик – космонавт Филимонов, как будто только сейчас понял нечто важное. И обернулся поглядеть, как под вертолетом внезапно и стремительно боком встает светящаяся, цветная карта города Лондона с темным извивом речки Темзы посредине.
Ну, здравствуй, космос, ты наконец, меня дождался…
