Глава 9
– Да, согласен, все это крайне подозрительно! – заявил Углов. – И тряпка эта, которой сторожа вырубили, и замочек на сундуке, и внезапное бегство…
– А языки? – добавил Дружинин. – Отчего это деревенский парень все языки знает?
– Ну, это может быть и природный дар, – возразила Катя Половцева. – Бывают же люди, способные к языкам.
– Бывают – вот ты, например. Но в соединении с этим эфиром, или хлороформом, и с неожиданным исчезновением такое объяснение уже не выглядит правдоподобным. И пропажа столового серебра меня не успокаивает, а, наоборот, настораживает.
– Ну да, выглядит, как попытка навести врагов – то есть нас – на ложный след, – кивнул Углов. – Так что младшего лакея Кругликова необходимо проверить. Но денщик Петр Возняк вызывает у меня куда больше подозрений!
– Отчего же, милый? Объясни! – самым любезным тоном попросила Катя Половцева.
– Изволь, объясню. Я сегодня с утра побывал во дворце и ознакомился с послужными списками двух наших фигурантов.
– Послужной список – это что-то вроде личного дела? – уточнил Дружинин.
– Вот именно. Так вот, выяснил я следующее. Кругликов Григорий Ефимов происходит из крестьян Курской губернии. С детства отличался сообразительностью, сам, с помощью деревенского дьячка, научился грамоте, после чего был взят помещиком, князем Волконским, в дворовые люди. Чем-то он князю понравился, и тот отличил дворового мальчика, приблизил к себе, и когда отправился на службу в Петербург, взял Гришу с собой. А позже, когда при дворе возникла надобность в лакее, презентовал смышленого юношу Государю. Как видишь, тут все сходится с теми сведениями, которые тебе сообщил управляющий дворцовым хозяйством. Рисуется портрет сообразительного деревенского паренька, попавшего в столицу, полную всяких соблазнов. Вполне могло случиться, что карьера лакея, пусть даже не младшего, а старшего, показалась ему скучной и недостойной его дарований, и он захотел быстро обогатиться. Так что история с кражей серебра может быть вовсе не отвлекающим маневром, а настоящей причиной его внезапного бегства.
– Ну, хорошо, с Кругликовым ты выяснил, – подала голос Катя. – А что Возняк? Чем он тебя насторожил?
– А тем, что тут все – дело темное. В послужном списке значится, что Петр Семенов Возняк происходит из крестьян Тамбовской губернии. В денщики попал, оказавшись на военной службе. Однако я осмотрел этот список повнимательнее и обнаружил следы подделки. В частности, она касалась отца нашего героя, а также места рождения. Я, конечно, не такой спец по работе с документами, как Игорь, но кое-что умею. Так вот, я немного поколдовал над этой бумагой и обнаружил, что на месте слова «Тамбовской» ранее стояло слово «Радомской». А отца Пети Возняка звали вовсе не Семен, а Станислав. А еще мне кажется, что происходит он вовсе не из крестьян, а из польских мещан. Они более грамотны, и некоторые из них участвовали в освободительном движении на низовых ролях.
– То есть он поляк, как ты и думал, – заключил Дружинин.
– Да, поляк. А после волнений 1831 года император Николай поляков не жаловал. Он даже верноподданнические адреса от их депутаций отказывался принимать! И уж тем более он не принял бы поляка к себе в денщики. Спрашивается: с какой целью Возняк проник в непосредственное окружение императора? Проник обманом, произведя подделку документов? Вывод напрашивается вполне определенный…
– Да, но ведь там тоже был повод для бегства! – заметила Катя. – Повод романтический – любовь! Что, любовь тоже подделана? А девушка? Ты о ней что-нибудь узнал?
– Узнал, узнал! Лоскутова Анна Спиридонова, уроженка села Клещевка Саратовской губернии, крепостная помещика Столыпина…
– Как?! Того самого Столыпина?!
– Нет, разумеется, не его, а его деда. Биография ее чем-то схожа с биографией нашего первого фигуранта Григория Кругликова. Была дворовой девкой, потом горничной, показала себя толковой, расторопной, была привезена в Петербург и здесь передана в услужение во дворец в качестве подарка.
– То есть девушка вполне реальная? И документы в порядке? – спросила Катя.
– Да, документы вроде в порядке, – согласился Углов. – Таким образом, возникают две версии. Либо Возняк приволакивал за девушкой для виду, кружил ей голову, а сам никаких чувств не испытывал. Чувство у него было только одно – ненависть к императору, жестоко, по его мнению, угнетавшему Польшу. Императора он убил, а затем сбежал, прихватив девушку с собой, чтобы потом, при первом удобном случае, от нее избавиться. Тогда судьба Ани Лоскутовой весьма печальна… Либо наш мститель действительно увлекся девушкой, что не помешало ему выполнить свою основную миссию. А по ее окончании он с нею скрылся – или в одну из губерний Царства Польского, либо вообще за границу.
– То есть ты считаешь, что разрабатывать Возняка более перспективно, чем Кругликова? – спросил Дружинин.
– Я в этом совершенно убежден! Поэтому план у нас будет такой. Сегодня же вечером мы все отбываем в Царство Польское, в город Радом. Там будем искать следы пропавшего денщика.
– Должна тебя разочаровать, мой дорогой, – сказала Катя. – Сегодня же вечером нам поехать не удастся. Придется немного задержаться в столице.
– Это почему же?
– Причина банальная – отсутствие денег. Все средства, позаимствованные нами из царской шкатулки, мы истратили.
– Как – истратили?! Там же было пятьсот с лишним! Для этой эпохи это большие деньги!
– Да, деньги немалые, – согласилась Катя. – Но и траты были порядочные. Дом, прислуга, твой костюм… В общем, в кассе осталось меньше сотни. С такими средствами пускаться в путь нельзя.
– Вот те раз! – воскликнул огорченный статский советник. – И что же будем делать? Займемся квартирными кражами? Или будем купцов грабить? А может, возьмем какой-нибудь банк?
– Ну, при твоем оперативном опыте, да при моих технических познаниях это все было бы делом возможным, – заметил Дружинин.
– Ну, уж нет, спасибо! – саркастически произнес Углов. – Ничего себе «задание государственной важности»! Отправиться в прошлое, чтобы заняться банальным разбоем!
– Успокойся, дорогой, ничего этого делать не придется, – сказала Катя. – Игорь уже придумал, как нам пополнить казну, не вступая в конфликт с законом.
– Вот как? Это отлично! – воскликнул Углов. – И как же?
– А все так же – используя мои технические познания, – сказал Дружинин. – Но уже в мирных целях. Видишь ли, уже несколько лет в империи разворачивается масштабное железнодорожное строительство. То есть пока оно находится на стадии проектирования, но вскоре должны приступить и к практическим работам. Планируют строить сразу три важные дороги. Одна должна связать Петербург с Варшавой. Кстати, если бы наши предки ее уже построили, нам бы не пришлось тащиться в Царство Польское на бричке. Но чего нет, того нет. Вторая дорога свяжет Москву с Самарой, а в перспективе – и с Омском, а третья проляжет на юг, в сторону Киева. И на все эти стройки остро требуются инженеры. Я уже провел переговоры в Ведомстве путей сообщения. Там меня встретили как родного, честное слово! Назначили очень приличное жалованье, обещали дать казенную квартиру с прислугой… Чиновник, который со мной беседовал, сказал, что на положенные мне средства я вполне смогу содержать семью. Ну, вот я буду вас содержать.
– Да, все это хорошо, но как же ты будешь заниматься расследованием? – спросил Углов.
– Видишь ли, в Российской империи этого времени совсем другие представления о режиме работы, – объяснила Катя. – Ты уже мог это заметить, бывая во дворце. Благородному человеку вовсе не обязательно находиться «в присутствии», как они называют место службы, восемь или девять часов. Вполне достаточно и четырех-пяти. Причем не каждый день.
– В общем, я договорился, что мне завтра выплатят подъемные и часть оклада, авансом, – добавил Дружинин. – А к работе я приступлю спустя две недели – когда перевезу семью из Новгорода.
– А почему из Новгорода?
– Ну, видишь ли, я догадался, что ты захочешь ехать в первую очередь в Царство Польское, – объяснил титулярный советник. – А дорога туда лежит как раз через Новгород. Так что нам это направление не миновать.
– Что ж, отлично! – заключил Углов. – Стало быть, выезжаем завтра, как только ты получишь эти свои подъемные?
– Нет, придется еще на денек отложить, – сказал кандидат технических наук. – Понимаешь, я тут на два места работы устроился.
– Как – на два?! – ахнул руководитель группы. – Зачем?!
– Понимаешь, я ведь не знал, сколько мне денег на железной дороге положат, – принялся объяснять Дружинин. – Боялся, что нам не хватит. Вот и пошел по частным объявлениям. Оказалось – очень выгодное дело. Ты не представляешь, какая здесь нужда в инженерах! Буквально для всех работ люди требуются. Кран на причале поставить, газовое освещение наладить, насосную станцию построить – везде нужны чертежи, расчеты… В общем, подрядился я к послезавтрашнему дню выполнить для купца Гуськова расчеты по установке на Охте крана на паровой тяге. Платит купец золотом, очень прилично. Так что придется посидеть в граде Петровом два дня.
– Ладно, посидим, – со вздохом согласился Углов. – Я еще во дворец наведаюсь, с формулярами получше ознакомлюсь. Да и в жандармское управление визит нанесу. Хочу получить свежую информацию о положении дел в Царстве Польском. Но ты уверен, что за два дня управишься со всеми расчетами?
– Не боись, ваше высокоблагородие! – отвечал Дружинин. – Рази мы без понятиев? Мы нужду государственную оченно хорошо понимаем! А потому будем работать без продыху. Да и расчеты там, если честно, не такие уж сложные. Был бы у меня хотя бы простенький ноутбук – я бы за три часа всю работу закончил. Ну, ничего, справимся и без техники…
* * *
– Таким образом, ваше высокопревосходительство, – сказал поручик Машников, – наблюдения за статским советником производились все два дня. С перерывами, конечно, – ведь в моем распоряжении не было помощников…
– Ничего, пусть, – махнул рукой глава Третьего отделения императорской канцелярии. – Я ведь только так… полюбопытствовать… И что же? Было что-либо интересное?
– Если говорить о занятиях господина Углова, то в эти дни он проявлял большое служебное рвение, – отвечал поручик. – Допросил лейб-медика Мандта, ознакомился с послужными списками всех слуг, окружавших Государя. Его помощник, некий… вот, у меня тут записано… титулярный советник Дружинин. Он лично допросил всех слуг, а также беседовал с профессором Енохиным.
– Похвально, похвально… – кивнул граф. – Что ж, наверно, мне показалось, и наблюдение было вовсе не нужно. Значит, ничего странного, необычного замечено не было?
– Отчего же, ваше высокопревосходительство, кое-что странное было, – сказал поручик. – Например, я заметил, что господин Углов постоянно ошибается в денежных расчетах. И с извозчиками, и в ресторанах. Словно деньги впервые видит, честное слово. Еще я отметил вот какую деталь: господин статский советник постоянно норовит добраться до нужного места пешком. Иногда покрывает две-три версты. Словно испытывает денежные затруднения и не может нанять извозчика.
– Денежные затруднения? – князь Орлов большого интереса к сообщению не выказал – так, поднял одну бровь. – Это и правда странно, учитывая его близость к новому Государю… Но, возможно, причина совсем в другом. Возможно, господин Углов испытывает какие-то трудности со здоровьем. Например, у него почечуй или подагра. И доктора прописали ему моцион. Такое вполне может быть. Вот граф Клейнмихель, например, вынужден в день проходить три версты, чтобы поддержать сердце. Так что ничего тут особенно странного нет.
– Вы, конечно, совершенно правы, ваше высокопревосходительство, – поспешил согласиться поручик. – Вот только ваше замечание насчет близости господина Углова к Государю не совсем верно…
– Как это – не совсем? – нахмурился князь. – Он мне показывал рекомендательное письмо, подписанное Его Величеством!
– Да, конечно! Но почему в таком случае господин Углов за эти два дня ни разу не явился к Государю с докладом? Хотя каждый день бывал во дворце. Причем я заметил, что он бывает в Зимнем как раз в то время, когда императора там нет – уезжает на прогулку или на смотр.
– Не являлся с докладом? – на этот раз князь Орлов, пожалуй, на самом деле удивился. – Это необычно… Хотя может случиться, что Государь, назначив секретное расследование обстоятельств смерти своего царственного родителя, не желал привлекать к этому факту лишнего внимания. И потому велел чиновнику для особых поручений являться реже. Да, так может быть. Это все?
– Относительно самого господина Углова, можно сказать, все. Есть еще несколько наблюдений, касающихся его помощника, титулярного советника Дружинина – я уже упоминал о нем вашему высокопревосходительству. А также супруги статского советника.
– Вот как? Даже супруги? – его высокопревосходительство изволил усмехнуться. – И что за наблюдения?
– Как я уже докладывал вашему высокопревосходительству, титулярный советник Дружинин участвует в расследовании. Он допрашивал слуг в Зимнем дворце, встречался с профессором Енохиным. В то же время, как мне стало известно, титулярный советник поступил на службу в Ведомство путей сообщения в качестве инженера. А также заключил договор с купцом Гуськовым о проведении расчетов по установке крана. Такое совмещение обязанностей, признаться, мне встречается в первый раз. Вот я и решился доложить…
– Хорошо, я понял. А что супруга?
– Звать ее Екатерина Дмитриевна. Дама весьма самостоятельная. Сама, без мужа, наняла квартиру, прислугу, закупила посуду, мебель, одежду – словом, все. Ну, да это еще ладно – встречаются такие энергичные дамы. Однако супруга господина Углова пошла дальше. Вчера она посетила библиотеку Института гражданских инженеров!
– Что вы говорите! – князь Орлов покачал головой. – И что, в библиотеке Института дозволяется ее посещение дамами?
– Насколько я знаю, нет. Все это выглядело следующим образом. Екатерина Углова доехала на извозчике до здания библиотеки и вошла внутрь. Я остался наблюдать снаружи. Она пробыла там… сейчас… пробыла два часа сорок минут. Когда вышла, я не стал сопровождать ее до дома, а вместо этого вошел в библиотеку и отправился к служителю, ведающему выдачей книг. Мне было интересно, действительно ли у них среди читателей встречаются дамы, а если так, что именно читала госпожа Углова.
– Ну, и что же вам ответили?
– Служитель моему вопросу крайне удивился и даже слегка обиделся. Он заявил, что никаких дам в их заведении нет и никогда не было. А когда я спросил про госпожу Углову, вошедшую в здание, служитель повторил, что никакой Угловой он сегодня не видел. Тогда я, по какому-то наитию, спросил, не посещал ли библиотеку инженер Дружинин. И что же? Мне тут же ответили, что господин Дружинин, действительно, уже несколько дней является их читателем. Обычно берет книги по устройству железнодорожных насыпей. А вот сегодня, к удивлению служителя, запросил данные статистики по Царству Польскому, а также свежие газеты из Варшавы. Газет инженеру выдать не могли, поскольку не получают, и тогда он выписал книги ряда польских историков. Могу только добавить, что, по моим наблюдениям, указанный господин Дружинин весь день из квартиры не выходил.
– То есть вы подозреваете переодевание? – уточнил его высокопревосходительство. – Да, интересная история! Это действительно необычно. Хотя ничего преступного в этом нет… Хорошо, тогда сделаем так…
* * *
День 21 февраля – тот самый день, когда инженер (он же титулярный советник) Дружинин должен был сдать заказчику все расчеты для сооружения крана, – подходил к концу. В Петербурге, как и во всей России, в разгаре была Сырная неделя, и на улицах торговали горячими блинами, пирогами с рыбой и другой снедью. Шел уже девятый час вечера, когда титулярный советник вернулся в квартиру на Литейном проспекте. Вернулся в приподнятом настроении.
– Ну, что, барин дома? – спросил он слугу Спиридона, сбрасывая ему на руки шинель.
– Никак нет, ваше благородие, – отвечал слуга, – еще не возвращались. Дома одна барыня.
– Ну, ничего. Ты скажи повару, чтобы был готов ужин подать. И как только барин придет – сразу горячее на стол. И вина, вина непременно!
Все в таком же радостном расположении духа инженер поднялся по лестнице и вошел в столовую.
– Здравствуйте, Екатерина Дмитриевна, душа моя! – произнес он. – Небось истомились, нас ожидаючи?
– Истомилась, батюшка, истомилась! – подтвердила Половцева. – А ты что такой веселый? Или повод есть?
– Есть повод, есть! – произнес инженер, прохаживаясь вокруг стола и потирая руки. – Расплатился со мной заказчик, сполна расплатился! Вот они, денежки!
И он достал из кармана тяжелый кошелек и продемонстрировал Кате горсть золотых империалов.
– Теперь можно и в Царство Польское отправляться, – заключил он. – На жизнь хватит!
– Это хорошо, что деньги есть, – обрадовалась Катя. – Потому что, если будем следовать придуманному мной плану, нам потребуются значительные расходы…
– А что за план?
– Видишь ли, я решила… – начала было Катя, но вдруг остановилась и прислушалась.
– О, слышу, дверь стукнула! – сказала она. – Кажется, Кирилл вернулся. Сейчас, за ужином, я сразу всем и расскажу.
Действительно, на лестнице послышались шаги, и в комнату вошел Углов. Катя обратила внимание, что он был рассеян, словно что-то важное занимало его внимание. Руководитель группы не проявил большого интереса к рассказу Дружинина об окончании его работы. Даже поданная поваром превосходная пулярка, а также бутылка шабли не вывели статского советника из состояния задумчивости. Поэтому Катя не спешила изложить свой план, связанный с предстоящей поездкой в Царство Польское. Вместо этого она напрямик спросила «мужа»:
– Скажи, что случилось? Ты сам на себя не похож! Какой-нибудь непредвиденный прокол?
– Нет-нет, никаких проколов! – покачал головой Углов. – Все в порядке. Просто… когда я уже собирался уходить, во дворец пришло одно известие… важное известие…
– Что такое? – почти хором спросили Дружинин и Катя.
– Понимаете… На берегу Невы, уже у самого залива, квартальный обнаружил чью-то одежду, а также сверток. В свертке оказалось столовое серебро с царским вензелем. Квартальный снес находку в часть. Там покопались в одежде и в кармане обнаружили записку. Вот эту – я сумел ее изъять.
И статский советник выложил на стол скомканный листок писчей бумаги. Дружинин и Катя склонились над находкой и прочитали следующее:
«Нет мне прощения, ибо есть я сосуд греха зловонный! Уж как был добр ко мне князь Андрей Юрьевич, как привечал меня покойный государь Николай Павлович, а я чем им отплатил! В дни кончины Государя, в дни скорби похитил государево добро и в бега подался! Но даже мои подельники, воры питерские, от меня отвернулись! Некуда мне теперь идти! Ухожу дорогой скорби и прошу у всех, кто меня знал, прощения, хотя и недостоин. Младший лакей Григорий Ефимов Кругликов».
– То есть наш фигурант покончил с собой? – заключил Дружинин.
– Получается, что так, – кивнул в ответ Углов. – Управляющий пересчитал найденные ложки – все сходится. И одежду слуги опознали – именно в ней Кругликов ушел из дворца.
– А тело не искали? – поинтересовалась Половцева.
– Я этим вопросом тоже интересовался, – кивнул Углов. – Мне объяснили, что в Неве утопленников не ищут: течение больно сильное. Тем более, если утопление произошло вблизи моря, поиски представляются совершенно бесполезными – тело наверняка вынесло в залив. Водолазов в эту эпоху, как ты понимаешь, нет. Так что отвечу: нет, искать не будут.
– Что ж, если Кругликов и правда утонул, то это, наверно, хорошо, – сказал Дружинин. – Круг поисков сужается. Остается один Возняк и его барышня.
– Так оно, может, и так… – протянул Углов. – Но…
– Что «но»? – поинтересовалась Катя. – Что тебе не нравится?
– Только одно обстоятельство. На берегу была найдена одежда, было там и похищенное серебро. Но одного предмета там не хватало: сундучка, с которым Григорий Ефимов ушел из дворца. И куда девался проклятый сундучок – непонятно.