Глава 8

В императорскую резиденцию капитан Дружинин явился около одиннадцати. Раньше, как объяснила Катя, было невозможно – никто бы не понял. В России вообще никто не вставал с петухами, а уж представители высшего света – тем более.

Важной проблемой явился выбор костюма. Правда, у титулярного советника Дружинина имелся прекрасный сюртук английского сукна. Однако этот предмет гардероба имел один недостаток – он был позаимствован из запасной одежды покойного императора. И могло случиться так, что кто-то из слуг (с которыми титулярному советнику как раз предстояло общаться) мог сюртук опознать. Это означало бы полный провал, чреватый печальными последствиями. Идти в купленной накануне инженерной тужурке тоже было нельзя: возникал резонный вопрос: что делает инженер во дворце? И почему допрашивает слуг?

Выход нашла Катя. Она с раннего утра вооружилась иголкой и в течение часа значительно преобразила одежду, взятую у покойного самодержца. Воротник сюртука получил оторочку другого цвета, такие же накладки были сделаны на карманах.

– Ну, вот так, пожалуй, сойдет, – решила Половцева, когда титулярный советник предстал перед ней в переделанном костюме. – Пусть даже ты встретишь лакея, который этот сюртук сто раз чистил, а все равно с уверенностью опознать его не сможет.

– И вообще ты в этом сюртуке выглядишь в точности как Шерлок Холмс из сериала, – заметил присутствовавший при примерке Углов. – Загадочно и величаво. Сразу видно – сыщик! Все, у кого совесть нечиста, сразу захотят во всем признаться. Глядишь, сегодня и все преступление раскроешь! Мне и париться не придется.

Ободренный этим комплиментом начальства, а также вооруженный последними напутствиями историка-консультанта, Дружинин кликнул извозчика и покатил к Зимнему.

Толпы на площади, по утреннему времени, еще не было, и к дворцу титулярный советник прошел беспрепятственно. Встреченный в вестибюле почтительным швейцаром, он деловито осведомился, где можно найти начальника караула, после чего проследовал в указанном направлении.

Идя по пустому коридору, капитан (как и накануне его начальник майор Углов) поразился полному отсутствию охраны. «Тут даже штурмовой группы не надо, – размышлял он. – Достаточно трех абреков с «калашами» – и вся царская семья у тебя в заложниках. Вот нравы! Дома расскажешь – не поверят!»

– Титулярный советник Дружинин, помогаю чиновнику для особых поручений Углову в расследовании причин кончины Государя Императора! – отрекомендовался он начальнику караула. И, не дав тому задать какой-нибудь лишний вопрос, поспешил вручить «верительную грамоту», полученную от князя Орлова. Как и ожидалось, предписание шефа жандармов произвело нужное впечатление, и караульный офицер выразил готовность оказать возможную помощь. – Мне поручено побеседовать с управляющим дворцовым хозяйством Семеном Худяковым, а также со всеми слугами, – сообщил титулярный советник. – В первую очередь – с теми, кто обслуживал покойного Государя.

– Семен Никитич сейчас занят, вызван к вдовствующей императрице Александре Федоровне, – отвечал караульный офицер. – Беседу с ним придется чуть отложить. А слуг я вам доставлю. Вы с ними как разговаривать будете – в приватном порядке, с каждым по отдельности? Или со всеми вместе?

– Да, приватность желательна, – подтвердил Дружинин. – И вот что, капитан. Постарайтесь в первую очередь отыскать двоих, которые служат во дворце недавно. Один – Петр Возняк, другой – Григорий Кругликов, младший лакей.

– Все сделаем, – кивнул капитан. – Следуйте за мной, сударь.

Он провел титулярного советника в комнату, расположенную недалеко от караульной. Здесь имелись стол, пара стульев – в общем, все необходимое для допроса. Капитан удалился искать слуг, а Дружинин зажег свечи, выложил на стол бумагу, чернильницу, пару стальных перьев и принялся ждать.

Спустя некоторое время капитан вернулся с озадаченным видом.

– Вот ведь незадача! – воскликнул он. – Оказывается, у младшего лакея Кругликова сегодня как раз отпускной день – первый в этом году. И он вышел в город – сказал, что к родственникам.

– А Возняк?

– А Возняка этого чертова нигде нет, – развел руками капитан. – Я уже дал поручения, его везде ищут, но он как сквозь землю провалился. Еще вчера был – а сегодня нет. Так что я вам пока привел старшего лакея Трифона Михайлова, вот он. Будете беседовать?

– Буду обязательно! – ответил Дружинин. – И с остальными тоже буду. А уж вы, капитан, постарайтесь все же отыскать денщика.

Начальник караула удалился, а титулярный советник пригласил приведенного слугу войти, сесть и отвечать на вопросы. Старший лакей, мужчина лет пятидесяти, в ливрее и парике, внешностью несколько похожий на покойного императора Павла, садиться на стул категорически отказался, а на вопросы отвечал с охотой.

Трифон Михайлов сообщил массу полезных сведений. Он подробно описал распорядок дня покойного Государя, перечислил людей, которые находились с ним в контакте – как приближенных, так и слуг, рассказал о привычках и предпочтениях императора. Рассказал он и о врачах, лечивших Государя, дав каждому собственную характеристику. От такого обилия сведений, причем изложенных весьма толково, у титулярного советника поднялось настроение, и он почти забыл о двух пропавших слугах.

Вслед за Трифоном Михайловым перед Дружининым предстали кучер Еремей Донцов, форейтор Егор Огарков, кухарка Василиса Крупинина, младший лакей Серафим Тарасов… Сведения о покойном императоре дополнялись, уточнялись, пачка исписанных листов на столе распухала, и в этом смысле титулярный советник мог считать, что задание руководителя группы успешно выполняется. Правда, пока что ни одной зацепки, ведущей к возможному убийце Николая Павловича, не появилось.

Самым ценным было показание горничной Авдотьи Суховой. Поощряемая расспросами титулярного советника, а еще более – его улыбками и дружеским расположением, Дуня сообщила, что денщик Петр Возняк проявлял повышенный интерес к одной из ее товарок, а именно к горничной Ане Лоскутовой.

– Как выглянешь, бывало, в коридор, – рассказывала Дуня, – а оне там стоят. В дальнем конце, значит, где никто не ходит. Стоят и шепчутся о чем-то. А то иду в кладовую за какой нуждой и вижу – там они, опять шепчутся. Уж Аньке и Лукерья Филипповна, старшая горничная, замечание делала, и Семен Никитич – а все без толку.

Семен Никитич Худяков, управляющий дворцовым хозяйством, допрошенный в числе последних, эту информацию девицы Суховой подтвердил. И он же сообщил кое-какие подробности о младшем лакее Кругликове.

– Малый он работящий, толковый, – рассказал управляющий. – И грамоте знает – говорит, у дьячка научился. Опять же, иностранные языки на лету схватывает. Государь или, что чаще, Государыня, когда в забывчивость впадут, лакеям по-французски или по-немецки могут распоряжение отдать. Другие только глазами хлопают и делают наугад – авось правильно выйдет. А Гришка все в точности понимал. За это, а также за исполнительность и за память хорошую Государь его ценил. В последнее время он чаще других Его Величеству прислуживал, особенно во время болезни.

После этого рассказа желание увидеть «толкового малого» у Дружинина еще усилилось.

– Да когда же этот отпускной день у него закончится? – спросил он управляющего. – Завтра, что ли?

– Почему завтра? – возразил Семен Никитич. – Вон, день уже к концу идет. Пора и ему к работе возвращаться. Да пойдемте, сударь, в комнату прислуги, он уже там должен быть.

В сопровождении управляющего титулярный советник проследовал на запасную, так называемую черную лестницу, а по ней спустился в подвал. Здесь, в полутемной комнате с одним окном, расположенным ниже уровня мостовой, размещалось шесть коек. Четыре были свободны, на двух спали.

– Здесь младшие лакеи помещаются, – пояснил управляющий. – Двое, что сейчас спят, на ночную работу заступят – ежели Государю что потребуется, чтобы немедленно подать. А вот и койка нашего Григория Кругликова. Его самого почему-то нет… А вещи здесь. Вот, изволите видеть, ливрея висит, а вон там, под койкой, его сундучок.

– Сундучок… – задумчиво произнес титулярный советник, разглядывая небольшой железный сундук. – А давай-ка, Семен Никитич, мы с тобой в этот сундучок заглянем. А если хозяин появится, скажем, что… ну, например, скажем, что идет общая проверка всех слуг.

– Да и не надо ничего придумывать! – заявил управляющий. – Еще чего, слугам объяснения давать! Чай, не барин. Он еще мне ответ будет держать, почему на службу государеву опаздывает. Открывайте, ваше благородие, не сомневайтесь!

– Открываю, открываю… – промурлыкал титулярный советник, присаживаясь на корточки и берясь за крышку укладки.

Однако крышка открываться не пожелала, и сразу стало ясно, почему: в сундучке имелся замок, причем не навесной, а внутренний. И замок этот был закрыт. Кандидат технических наук Игорь Дружинин открыл бы его в два счета. Но для этого надо было иметь под рукой хоть какой-нибудь инструмент, а его не было. Кроме того, подобное поведение, позволительное для капитана полиции, было странно для титулярного советника и могло вызвать нежелательные толки. Потому Дружинин с некоторым сожалением поднялся и заявил:

– Закрыто у него. Ладно, подожду, пока хозяин появится. Ничего, если я здесь подожду?

– Да чего ж вы будете в лакейской сидеть? – удивился Семен Худяков. – Не господское это дело. Пойдемте лучше в малую гостиную, я вам туда кофе прикажу подать. Да что кофе – вы, чай, еще и не обедали? Ну, так я сейчас распоряжусь насчет обеда. А тут мы караул поставим. И как только этот Кругликов явится, его тотчас вам и доставят, под ваши ясные очи.

С этими словами управляющий растолкал одного из спящих и, когда тот, растирая спросонья глаза, вскочил, строго приказал:

– Хватит дрыхнуть! Сиди и жди Кругликова! Как появится, чтобы немедленно явился ко мне! У меня к нему строгий разговор будет!

После чего они с Дружининым покинули спальню младших лакеев и проследовали в малую гостиную, где титулярному советнику в скором времени действительно был подан обед. С царского стола капитан полиции Дружинин никогда не ел, блюда все были, как на подбор, незнакомые и исключительно вкусные, поэтому на какое-то время он начисто забыл о пропавшем младшем лакее. И вспомнил о Григории Кругликове лишь после того, как было убрано последнее блюдо. Как раз в это время в дверях появился и управляющий Худяков.

– Ну, и где ваш младший лакей? – спросил его титулярный советник. – Прибыл?

– Да… То есть никак нет… – промямлил управляющий.

Тут Дружинин заметил, что вид у управляющего уже не важный, как прежде, а сконфуженный.

– Видите ли, какое дело… – проговорил Семен Худяков. – Жду я этого Кругликова, жду, вижу, что не идет. Думаю: дай я сам в лакейскую спущусь, там с ним поговорю по-свойски. Спускаюсь, и что же вижу? Трифон Благолепов – ну, тот лакей, кого я поставил Кругликова сторожить, на полу валяется, а басурмана этого как не было, так и нет. Стал я Трифона тормошить – а он никак не просыпается, будто в одури находится. Сейчас с ним лекарь, господин Каррель, возится, в чувство его приводит. Идемте, ваше благородие, может, придет Трифон в себя, вы его и расспросите, что случилось.

Не теряя времени на дальнейшие расспросы, Дружинин проследовал вслед за управляющим. В лакейской он увидел сидящего на полу тощего мужика. Лицо у мужика было бледное, но уже начинало постепенно розоветь. Перед ним склонился солидный господин в хорошем сюртуке и золотом пенсне; видимо, это и был медик Каррель. Он давал сидящему что-то нюхать из склянки.

– Ну, как твой голова? – спросил медик как раз в тот момент, когда Дружинин вошел в комнату. – Болит?

– Уже меньше, ваше благородие, – отвечал сидящий.

– А тошнит?

– Нет, совсем не тошнит.

– Ну, посиди еще немного и можешь идти работать, – кивнул доктор, разгибаясь. Тут он заметил вошедшего Дружинина и наклонил голову в знак приветствия.

– Титулярный советник Дружинин, провожу дознание в связи с кончиной Государя, – представился тот. – Что тут произошло?

– По всей видимости, этот человек упал в обморок, – ответил медик.

– Но отчего? Его ударили?

– Нет, признаков насилия не имеется, – покачал головой Каррель. – Возможно, имело место легкое отравление. Об этом говорят характерные признаки: сужение зрачков, тошнота…

– То есть он что-то проглотил?

– Не обязательно. Скорее понюхал. Подобное бывает, если понюхать эфир. Однако запаха эфира не имеется, что странно.

– Ну-ка, Трифон, расскажи, что здесь произошло, – сказал Дружинин, повернувшись к лакею.

– Так что, ваше благородие, сидел я, как приказал господин управляющий, – начал лакей. – Тут он и заходит…

– Кто – Кругликов?

– Он самый. Ну, я ему сейчас говорю: тебя, мол, Семен Никитич ищут, шею тебе хотят намылить за долгую отлучку. А еще, сказывают, какой-то титулярный советник приходил, спрашивал. Так что давай, не медля, ступай к управляющему в контору…

– Так, а он что?

– Он отвечает: «Раз так, сей момент иду. Ты ложись, Трифон, спи дальше, а за меня не беспокойся». Ну, я ему поверил, улегся. Но еще не сплю, смотрю, что он делает. А он на меня оглянулся раз, другой, потом вдруг ко мне шагнул – и тряпку какую-то мне под нос сунул…

– А откуда он ее взял, эту тряпку? – поинтересовался Дружинин.

– Да бес его знает! Я и не углядел, ваше благородие, откуда он ее взял. Только все у меня вдруг закружилось, в глазах потемнело… А очнулся – лежу на полу, и его благородие господин доктор мне склянку в нос тычет. А голова болит, прямо раскалывается…

– Да, его, по всей видимости, отравили, – заключил титулярный советник, обращаясь скорее к медику, чем к управляющему. – Но тут, я полагаю, использовался не эфир, а скорее хлороформ.

– Как-как? – удивленно воскликнул доктор. – Как вы изволили выразиться? Это какое-то новое вещество?

– Новое? – в свою очередь удивился Дружинин. – Я думал, оно… Хотя, наверно, вы правы – в России оно еще неизвестно. Впрочем, я не специалист, возможно, я спутал…

Тут ему в голову пришла новая мысль, и он, ни к кому в особенности не обращаясь, произнес:

– Так, Кругликов, очевидно, сбежал. А его сундучок?

Он наклонил и заглянул под кровать младшего лакея. Там было пусто.

– Сбежал, и сундук свой унес, – констатировал титулярный советник.

– Это что же получается? – в тревоге воскликнул управляющий. – С чего бы это он дал деру? Не прихватил ли какого царского добра?!

В тот же момент, словно в ответ на этот вопрос, в коридоре послышался топот, и в двери возникла горничная Сухова, которую Дружинин успел запомнить.

– Беда, Семен Никитич! – вскричала горничная. – Из столовой, из левого буфета, все серебро пропало! Мы сейчас к чаю принялись накрывать – а ложек-то нету! И ножей, и другой посуды!

– Ах он тать! Ах разбойник! – возопил управляющий. – Вот он к кому в город-то ходил – к атаманам своим! Сейчас в полицию сообщить надобно! Искать вора! Или вы сами, господин Дружинин, распорядитесь? – спросил он, поворачиваясь к титулярному советнику. – Может, его жандармский корпус разыскивать будет, раз он на царское добро покусился?

– Нет уж, сообщайте в полицию, – отвечал Дружинин. – Жандармы кражами столового серебра не занимаются. Даже из императорского буфета.

– И еще, Семен Никитич! – продолжала горничная Сухова. – Вы мне Аньку Лоскутову велели сыскать, чтобы его благородие ее расспросил. Так Аньки нигде нету! И вещей ее нет! Ни платьев, ни салопа!

– Надо пойти, проверить, на месте ли Возняк, – озабоченно произнес управляющий. – Может, он знает, где Анюта шляется.

– Напрасно будете себя беспокоить, Семен Никитич, – сказала горничная. – Я уж сама сбегала и сама все узнала. Нету Петька, со вчерашнего дня нету! И вещей его тоже нет!