Глава 13
За неделю, как хотел Углов, управиться все же не удалось: прожили в Варшаве десять дней. Столько времени потребовалось, чтобы статский советник отправил в Петербург, в жандармское управление, запрос о местонахождении профессора Енохина и получил оттуда ответ. Он гласил, что лейб-медик двора и старший врач гвардейской кавалерии профессор Иван Васильевич Енохин уже два дня как отбыл в Англию, в служебную поездку.
Это сообщение еще укрепило имевшиеся у сыщиков подозрения относительно истинного лица лейб-медика и профессора, и они также засобирались в Лондон. Кстати, за эти же десять дней Дружинин выполнил заказ одного варшавского промышленника и изготовил ему полный комплект чертежей для сооружения сукновальни. А еще в местном отделении Русско-Азиатского банка инженер Дружинин получил вторую часть аванса, который обещало ему железнодорожное ведомство. С этими деньгами можно было отправиться в погоню за профессором.
В Берлине наши путешественники должны были пересесть на поезд и оценить все преимущества этого передового средства передвижения. До вокзала добрались без приключений. Дружинин, как держатель кассы, отправился покупать билеты, а «супруги Угловы» в ожидании его прогуливались по перрону. Внезапно Катя остановилась и зашептала на ухо статскому советнику:
– Смотри, видишь вон там двух людей? Правее, правее смотри! Один худой такой, с тонкой бородкой, а другой низенький, румяный…
– Да, вижу, – так же тихо ответил Углов. – А кто это? Жандармы? Агенты полиции?
– Какие жандармы?! – сердито прошептала Катя. – Ну, ты даешь! Ведь это же Некрасов с Тургеневым, вот кто! Вот это встреча! Давай подойдем поближе, послушаем, что говорят.
Они повернули и словно невзначай остановились неподалеку от беседующих писателей.
– Выходит, итальянский воздух оказался для вас целительным? Лечение помогло? – спрашивал автор «Записок охотника». В разговоре он слегка картавил.
– Да, я совершенно, совершенно поправился! – отвечал его собеседник. – Чувствую себя словно заново родившимся!
– Значит, с новыми силами за работу?
– Только о ней и думаю! У меня столько планов! Тем более теперь, когда закончилось это мрачное царствование, мы сможем наконец вздохнуть полной грудью! Кончатся эти бесконечные цензурные придирки, и не надо будет забивать пробоины в журнале этими дурацкими приключенческими романами, которые я вынужден был сочинять. Нет, теперь в «Современнике» будут печататься только истинные шедевры! Ваши вещи, Иван Сергеевич, там будут на первом месте! Ну и, конечно, статьи Чернышевского, Белинского – те, что мы не могли опубликовать при его жизни… А помните молодого писателя Достоевского? Мы еще печатали его роман «Бедные люди»…
– Да, отлично помню, – отвечал Тургенев. – Совершенно невоспитанный господин.
– Ах, оставьте! Страдания, на которые его обрекли, совершенно искупают некоторые огрехи его воспитания. Так вот, мне пришло известие, что он отпущен в полк в чине унтер-офицера. А главное – что он снова пишет. Так что можно рассчитывать… А вы сейчас – что пишете?
– Я как раз закончил роман «Рудин» и собираюсь его вам отправить, – отвечал Тургенев.
– Буду ждать, буду ждать с нетерпением!
– А жить вы где предполагаете? Я слышал, вы с Авдотьей Яковлевной сняли новую квартиру на Загородном проспекте?
– Да, пока будем жить там. Но это положение меня не совсем устраивает. Видите ли, наши отношения с Авдотьей Яковлевной и с Иваном Ивановичем…
Тут говоривший обернулся и, заметив стоявших неподалеку Катю и Углова, понизил голос, так что стало ничего не слышно. Кроме того, в это же время подоспел и Дружинин с билетами; пора было садиться в вагон. Еще раз обернувшись на двух великих русских писателей, Катя с сожалением двинулась прочь.
Пока шли, Углов объяснил Дружинину, что это за люди стояли от них неподалеку. Титулярный советник с интересом обернулся, даже остановился на несколько минут, приглядываясь к собеседникам на перроне, а затем произнес:
– Да, интересное все же у нас задание! Словно экскурсия. И знаете, в чем отличие от нашего времени?
– Ну, наверно, в том, что в наши дни гениев что-то не видно… – ответил Углов.
– Вот именно – не видно! Они наверняка есть, в каждую эпоху гениальные люди рождаются. Но пока что их никто не знает. А здесь – все известно! Подходи, знакомься, бери автограф… А ты что, кстати, не взяла? – спросил он у Кати.
– Какой автограф? Они бы посмотрели на меня, как на идиотку. В те, то есть в эти, времена такое еще не было принято…
…Уже спустя два дня члены следственной группы сошли с парохода в Дувре и спустя час прибыли в Лондон.
Но как найти в огромном чужом городе русского профессора? Тем более если он сам не будет афишировать свое пребывание здесь? Ведь бумага от князя Орлова в Англии уже не поможет… Углов был в некоторой растерянности, не зная, с какого бока приступить к решению этой задачи. На выручку пришла Катя Половцева.
– Не изволь беспокоиться, сударь, супруг мой драгоценный, – заявила она еще в поезде, когда они проезжали через Францию. – Это горе – еще не горе, эту задачу я возьму на себя.
– Как же решишь ты эту задачу, царевна моя лягушка? – в тон ей произнес руководитель группы.
– А вот как, – уже другим, деловым тоном ответила Катя, тряхнув кипой всевозможных газет, закупленных ею на берлинском вокзале. – С помощью прессы! Пресса, чтобы ты знал, источник знаний и светоч прогресса. Особенно сейчас, в середине XIX столетия. Вот, видишь, что здесь пишут?
– Я есть иностранец и германский язык не понимайт, – отвечал Углов.
– Ладно, зато я его понимаю. Так вот, здесь сообщают, что вчера в Лондоне открылся Всемирный конгресс цитологов. На нем ожидаются выступления таких светил науки, как австрийский профессор Карл Рогинский и немецкий ученый Рудольф Вирхов. В открытой дискуссии столкнутся два ведущих направления в изучении заболеваний! На конгресс съехались ученые и практикующие врачи со всего мира, число участников превышает триста пятьдесят человек…
– Все это замечательно, но какое отношение этот конгресс имеет к нам? – спросил Дружинин.
– А то, Игорек, что наш Енохин – прежде всего врач. И хороший врач, наверное, лучший сейчас в России. Возможно, он при этом и чей-то агент и убийца царя, но интерес к врачебной науке у профессора никуда не девается. Так что он обязательно посетит упомянутый конгресс. И мы его там найдем.
– Что ж, возможно, – сказал Углов, заметно оживившись. – Прикинемся какими-нибудь коммивояжерами или продавцами пепси-колы, проникнем на конгресс…
– Нам совсем не нужно будет никем прикидываться, – твердо заявила Катя. – Тем более продавцами еще не изобретенных товаров. Мы будем полноправными участниками конгресса! Тем более что никаких особенных документов для этого не требуется. Я уже все продумала. Ты запишешься как крупный практикующий врач из Чикаго Кларк Корнер. А я – как твоя жена, операционная сестра Кларисса Корнер.
– Но почему обязательно из Чикаго? – спросил Углов.
– Из-за твоего акцента, – объяснила Катя. – Он у тебя, дорогой, совершенно неистребим. Я даже сначала хотела сделать тебя австралийцем, но потом решила, что это чересчур экзотично. Все равно тут никто не знает, какой выговор в Чикаго. Ну, а я – по легенде, конечно – в прошлом англичанка, выросла в приличной семье, поэтому выговор у меня абсолютно аристократический. Поселимся в отеле «Миллениум», на Оксфорд-стрит. Гостиница хорошая, хотя и дорогая. А главное – находится неподалеку от Кенсингтона, где проходят заседания конгресса.
– Ну, а мне ты какую роль отвела, интересно? – спросил Дружинин. – Случайно не негра-слуги почтенного профессора Корнера?
– Успокойся, у тебя тоже роль будет вполне почтенная, – сказала Катя. – Ты у нас будешь инженер Хьюго Френделл из Кейптауна. На конгресс тебе, как инженеру, ходить незачем. Зато можно осуществлять слежку за объектом, если таковая понадобится. Поселишься там же, в «Миллениуме», только отдельно от нас.
– Ну, и на том спасибо, – пробурчал капитан.
Первые пункты Катиного плана осуществились с замечательной легкостью. Супруги Корнер из Чикаго легко нашли свободный номер в отеле «Миллениум». Номер был хорош – из трех комнат, с отдельной ванной и газовым освещением. Правда, узнав про стоимость этих апартаментов, «доктор Корнер» только крякнул, но вида не подал. Нашлось жилье и для «инженера Френделла».
Расположившись, супруги в сопровождении инженера отправились на Кенсингтон-авеню, на конгресс. Мистер и миссис Корнер вошли внутрь, а Хьюго Френделл занял наблюдательный пост неподалеку.
Заседание шло уже давно. На трибуне стоял докладчик – биолог из Франции Луи Пастер. Он делал доклад о своих исследованиях винодельческих продуктов. Впрочем, Катя и Углов не прислушивались к тому, что говорилось с трибуны. Согласно заранее разработанному плану, супруги заняли свободные места в разных концах зала – так они могли рассмотреть большее число присутствующих. Сделать это надо было незаметно, не привлекая к себе внимания.
У каждого из них была с собой фотография Енохина – Углов запасся этим новейшим изобретением цивилизации еще в Варшаве.
Рассмотрев людей вокруг себя, Катя высмотрела свободный стул ближе к сцене и пересела туда. И снова начала присматриваться к собравшимся. Ее внимание привлек высокий стройный мужчина, уже в годах, с седыми волосами и бородой, но при этом с черными, как смоль, бровями. К сожалению, он сидел впереди, и рассмотреть его хорошенько было нелегко.
Но тут, к радости Кати, объявили перерыв на час. Участники конгресса стали покидать зал. Катя встала в проходе, ожидая, пока чернобровый старик не пройдет мимо, и тогда она сможет хорошенько его рассмотреть. Так и произошло: привлекший ее внимание человек прошел буквально в двух шагах от Кати. На ходу он оживленно беседовал со своим соседом; до Кати донеслись слова: «Красные кровяные тельца… конечно, гуморальная теория весьма убедительно объясняет многие явления…» Впрочем, слова ее не интересовали – ей был интересен только тот, кто их произносил. Когда человек прошел мимо, она бросилась разыскивать Углова.
– Он здесь, здесь! – прошептала она, подойдя к «мистеру Корнеру».
– Кто? Енохин?
– Ну да! Сидел в третьем ряду, рядом с каким-то, по виду – немцем. А сейчас пошел на перерыв. Да вон они, у того выхода!
– Пошли, посмотрим, куда он пойдет! – скомандовал Углов, и супруги последовали за лейб-медиком.
У выхода их встретил «инженер Френделл». Они сообщили ему о своем открытии, и они все вместе проследовали на некотором расстоянии за лейб-медиком.
Правда, это наблюдение дало им немного. Енохин вместе со своим спутником направились в ресторан неподалеку от Гайд-парка, после чего немного прогулялись по дорожкам парка, все так же оживленно беседуя, и вернулись в зал заседаний.
Пока два врача гуляли по парку, сыщики несколько раз прошли близко от них, прислушиваясь к беседе. Вдруг прозвучит что-то, имеющее отношение к смерти царя? Но нет, речь шла все о том же: о болезнях, лекарствах и новых медицинских теориях.
Вечером, когда заседание закрылось, сыщики без труда проследили за профессором, сопроводив его до места обитания. Жил он, как выяснилось, неподалеку, в гостинице «Индостан» на Бонд-стрит. Отель был значительно проще и дешевле, чем их «Миллениум»; видимо, средства лейб-медика позволяли жить только в такой гостинице.
Наблюдение за профессором продолжалось и в последующие дни. Однако никаких результатов оно не дало. Профессор жил уединенно, ни с кем не встречался и никуда, кроме как на заседания конгресса, а также в ресторан, не ходил.
– Черт знает что! – заявил Углов под вечер второго дня. – Такое впечатление, что мы вытянули пустышку! То ли Енохин и правда приехал только ради этого чертова конгресса, то ли Возняк с самого начала пустил нас по ложному следу!
– Не думаю, что Возняк нас обманул, – не согласилась Катя. – Ведь Енохин и правда поехал в Англию, а не остался с новым царем, у которого он назначен личным врачом. Что, если он встретился со своим, скажем, нанимателем в самом начале? Когда нас еще здесь не было?
– Да, это возможно, – кивнул Углов. – И как тогда нам продолжать следствие? Только если допросить профессора хорошенько… Но он не похож на человека, которого можно взять на пушку… Да, а сколько еще должен продлиться конгресс?
– Завтра закончится, – отвечала Катя.
– Это хорошо, – заметил Дружинин. – А то, если он продлится еще дней пять, нам придется съехать из этой роскоши и жить где-нибудь под мостом. Деньги-то подходят к концу! А возможности заработать у меня здесь гораздо меньше: в Англии и своих инженеров хватает.
– Да, надо жить поэкономней, – согласился Углов. – И это, Игорь, между прочим, относится в первую очередь к тебе. Я заметил, ты вчера брал из кассы пять фунтов, и сегодня еще шесть. Интересно, на какие это нужды?
– Во-первых, хочу заметить, что эти фунты – это моя зарплата как инженера российского ведомства путей сообщения! – важно заявил Дружинин. – А вы, сударь, какой-то самозванец из далекого Чикаго! А во-вторых, деньги я потратил не на развлечения, а на дело. Смотрите, что я купил.
И он выложил на стол два новеньких револьвера.
– Вот этот – капсульный револьвер Кольта с переламывающимся затвором, – объяснил капитан. – Позволяет зарядить сразу всю обойму. А этот – вообще последнее слово оружейной техники, предложенное тем же Кольтом. Семь зарядов, отличная плотность стрельбы! В России пока ни у кого таких нет.
– И зачем нам этот арсенал? – скептически спросил Углов.
– А что, ты думаешь, наше расследование закончится здесь, в Лондоне? – вопросом на вопрос ответил Дружинин. – Мне почему-то кажется, что оно продолжится в других местах. И там нам этот арсенал может очень даже пригодиться. Только представь: если бы у тебя в той конюшне был такой револьвер, ты мог бы прогнать всю эту свору, что на тебя напала. И не надо было бы полагаться на неизвестного помощника.
– Что ж, тут ты, пожалуй, прав, – согласился Углов.
Последний день работы конгресса прошел так же, как и предыдущие, – профессор Енохин ни с кем особо не контактировал, писем никуда не посылал. Углов уже начал раздумывать, стоит ли затевать допрос лейб-медика в обстоятельствах, когда его, в сущности, не в чем обвинить, когда сыщикам вдруг улыбнулась удача. После заседания Енохин не остался на прощальный банкет, а взял кэб и куда-то поехал. Сыщики тоже взяли экипаж и отправились вслед за профессором.
Кэб, везший Енохина, миновал центральные улицы и наконец остановился возле неприметного здания на Стрэнде. Сыщики увидели, что профессор расплатился с кэбменом и вошел в подъезд.
– Он отпустил кэб! – тихо произнес Углов. – Значит, собирается остаться здесь надолго… Надо выяснить, кого он здесь навещает. Я пойду через парадное, а ты, Игорь, узнай, есть ли тут черный ход.
– Я пойду с тобой! – решительно заявила Катя. – Ты со своим акцентом выглядишь подозрительно. Лучше я буду объясняться со швейцаром.
Сыщики вышли из коляски и разделились. Дружинин отправился в обход дома, а Катя решительно постучала в дверь. Раздались шаги, и дверь открылась. За ней оказался не швейцар, а старушка в чепце – по всей видимости, квартирная хозяйка.
– Что угодно леди? – спросила она.
– Скажите, русский доктор уже приехал? – спросила Катя. – Дело в том, что он назначил нам с мужем встречу в этом доме, у своего знакомого, но мы, кажется, опоздали…
– А, так вы к мистеру Беллу! – воскликнула старушка. – Да, вы опоздали, но совсем немного – джентльмен только что поднялся. Так он русский? Никогда бы не подумала! У него внешность английского лорда. Прошу, проходите на лестницу. Вам нужна дверь на втором этаже, направо. Вас проводить?
– Нет, спасибо, мы найдем дорогу! – заверила Катя гостеприимную хозяйку, и они с Угловым направились к лестнице.
Возле указанной хозяйкой двери сыщики на минуту задержались, прислушиваясь. Однако из-за массивной дубовой двери не доносилось ни звука. Тогда Углов потянул створку – и дверь открылась. Крадучись, на цыпочках, они вошли в квартиру. В передней было темно, в следующей комнате – тоже. Однако из глубины квартиры падал свет и доносились голоса. Сыщики прокрались туда и застыли по обе стороны дверного проема. Теперь им было слышно все.
Собеседники разговаривали по-английски.
– Так вы говорите, что император был вовсе не таким здоровым, каким казался? – спрашивал кто-то низким баритоном.
– Да, он всегда лишь старался создать образ богатыря, – отвечал другой участник беседы. Он говорил с сильным русским акцентом и иногда делал ошибки в употреблении слов; очевидно, это был Енохин. – Государь с детства страдал ларингитами, к тому же у него были слабые бронхи, – продолжал профессор. – Ему следовало бережней относиться к своему здоровью. Однако он хотел, чтобы все окружающие считали его железным человеком, солдатом, которому не страшны никакие недуги.
– А признаки вырождения – они были заметны у царя Николая? – расспрашивал хозяин квартиры. – Маленький лицевой угол, скошенный подбородок, дистрофия?
– Нет, ничего такого я отметить не могу, – отвечал профессор.
– Однако признаки вырождения должны были как-то проявиться… – заметил его собеседник. – Ладно, оставим эту тему. Так вы говорите, что лечение императора было недостаточным?
Енохин начал рассказывать про лечение, которое назначал Николаю доктор Мандт, а Катя между тем наклонилась к уху Углова и прошептала:
– Он это, он! Наверняка этот самый Белл был тем человеком, который приезжал в Петербург! Его разговор с Енохиным подслушал Возняк! Видимо, это английский резидент в России. А может, вообще глава их шпионского ведомства!
– Согласен! – так же тихо отвечал руководитель группы. – Белл очень подозрителен. Надо их брать. Брать сейчас, пока они вместе, и тут же допросить и выяснить, что означают все эти разговоры о болезни государя.
Как видно, мистер Белл обладал отменным слухом. Как ни тихо перешептывались сыщики, он что-то расслышал. Внезапно в комнате наступила тишина. Затем раздался голос хозяина:
– Скажите, господин Енохин, а вы пришли ко мне один?
– Да, конечно! – ответил гость, причем в его голосе слышалось удивление. – Чем вызван ваш вопрос?
– Тем, что сейчас за дверью этой комнаты стоят два человека, которые внимательно прислушиваются к нашему разговору. Почему я делаю такое заключение? Во-первых, потому что я слышу их шепот. А во-вторых, я вижу тень одного из них, которая падает на пол. Я должен был заметить эту тень еще раньше, если бы был достаточно внимателен. Что же вы стоите там, джентльмены? Входите!
После такого приглашения стоять дальше за дверью не имело смысла. Сыщики вошли в кабинет и осмотрелись. Участники беседы сидели возле горящего камина. Профессора Енохина Углов уже видел в Петербурге, а потом здесь, в Лондоне, и потому прежде всего обратил внимание на хозяина.
Мистер Белл, вопреки ожиданиям, оказался довольно молодым человеком – ему было немногим больше тридцати лет. Самым примечательным в его лице были глаза: умные, проницательные; казалось, обладатель этих глаз видит людей насквозь.
– О, прошу прощения! – воскликнул мистер Белл, увидев Катю. – Здесь мы имеем не двух джентльменов, а джентльмена и даму. Также прошу извинить за то, что не предлагаю вам садиться. Это вызвано тем, что я не знаю ни вас, ни цели вашего неожиданного визита. Итак, кто вы и какова причина вашего появления в моем доме?
Сыщики переглянулись. Выдавать себя за мистера и миссис Корнер не имело смысла. Надо было излагать основную, петербургскую легенду и называть истинную цель слежки. И Углов уже открыл рот, чтобы это сделать, но тут неожиданно за дверью раздался треск, грохот, что-то со звоном упало, послышался топот, и в кабинет ворвался капитан Дружинин. Он имел чрезвычайно грозный вид. Пиджак у него был испачкан в саже, лицо тоже, а в каждой руке капитан держал по револьверу системы Кольта.
– Всем стоять на месте! – воскликнул капитан. – Это полицейская операция!
Несколько секунд длилось молчание, а затем хозяин кабинета громко расхохотался. Енохин и сыщики вначале посмотрели на него с недоумением, а затем оценили комизм ситуации и тоже невольно улыбнулись. Наконец и Дружинин понял, как нелепо он выглядит, и убрал свои пистолеты.
– Итак, господа и дамы, я жду ответа! – сказал Белл, отсмеявшись. – Кто вы?
Инициативу решила взять на себя Катя.
– Мы прибыли из России, – заявила она. – Мой муж служит в жандармском управлении, и мы имеем поручение расследовать обстоятельства смерти императора Николая. У нас есть основания полагать, что царь был убит. И мы подозреваем в его смерти господина Енохина, а также вас, господин Белл. Мы знаем, что вы тайно приезжали в Петербург в дни болезни государя и опять же тайно встречались с профессором. У нас есть свидетель вашего разговора. Нам многое известно! Нам непонятны только две вещи: как именно был убит государь и зачем это потребовалось представителю английской короны?
Речь Кати произвела большое впечатление на профессора Енохина. Он побледнел, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
Зато хозяин кабинета остался совершенно невозмутим.
– О, какие неожиданные и серьезные обвинения! – воскликнул он. – Они, разумеется, нелепы и ошибочны, но ввиду своей тяжести заслуживают того, чтобы на них ответили. В таком случае прошу садиться.
Когда сыщики сели, хозяин кабинета начал свой рассказ.
– Итак, я, видимо, должен представиться. Меня зовут Джозеф Белл, и в прошлом году я назначен профессором анатомии Эдинбургского университета. Мои научные интересы весьма разнообразны. Одним из направлений моей работы является изучение патологических изменений в результате вырождения. Возможно, вам известно, что в результате браков между близкими родственниками такие изменения вскоре появляются. Возникают уродства, болезни крови, сердца… Между тем у русских царей уже в течение столетия имеют место смешанные браки с германскими принцессами из одной и той же династии. Я изучал состояние ваших царей, начиная с Петра. Интересовал меня и император Николай. Вот почему я вступил в переписку с господином Енохиным, который мне известен как настоящий ученый. И вот почему приезжал в Петербург – причем вовсе не тайно, а совершенно открыто. Эти свои показания я готов повторить перед любым судом. Готов также представить нашу переписку с профессором – если, разумеется, он не будет против. Так что ваша гипотеза, господа и сударыня, совершенно ошибочна.
Ясная и четкая речь Белла заметно ободрила его русского партнера. Лицо Енохина приняло обычный цвет, к нему вернулось самообладание, и профессор сказал:
– Какое безумное, какое подлое обвинение! Не думал, что когда-либо услышу что-то подобное! Я всю жизнь посвятил служению императорской фамилии, служению своей стране, и вдруг услышать такое! А этого молодого человека я припоминаю: он явился ко мне в Петербурге, расспрашивал об обстоятельствах смерти государя. Но я никогда не думал, чтобы эти подозрения… Вы бы лучше, сударыня…
Тут профессор повернулся в Кате и адресовался лично ей.
– Вы бы лучше заинтересовались тем турком, что все вертелся возле одного из унтер-офицеров караула, из татар!
– Что за турок? – живо спросила Катя.
– Что за татарин? – вслед за ней спросил Углов.
– Был в карауле Зимнего один такой служивый, – отвечал Енохин. – Фамилии его не помню, а звали Ахмет. И вот, когда Ахмет выезжал из дворца, чтобы сопровождать государя, я пару раз видел возле его коня какого-то субъекта, по виду турка. Я еще тогда подумал: «Что этот осман здесь делает?» Но значения не придал. Но теперь, когда все так повернулось, когда такие подозрения…
– А этот Ахмет все так же служит во дворце? – спросил Углов.
– Откуда же мне знать? – пожал плечами Енохин. – Я за ним не следил. И вы, как вижу, тоже. Вместо этого вы преследуете ученых, занятых своими исследованиями.
Повисла неловкая пауза, после которой мистер Белл спросил:
– Ну, что, у вас остались еще какие-то вопросы?
– Нет… нет, не осталось, – ответил Углов, поднимаясь. – Прошу извинить за… В общем, мы пошли.
– Я только попросил бы молодого человека, который проломил дверь черного хода, немного убрать на кухне, – сказал хозяин квартиры. – И в следующий раз, если у вас будет нужда меня навестить, пользуйтесь, пожалуйста, парадным – черный ход у меня заколочен. Точнее, был заколочен…
В молчании сыщики спустились по лестнице. И только на улице Катя неожиданно спросила:
– А вы знаете, кто этот профессор Белл? Я только сейчас поняла! Это тот самый Белл, который учил – то есть будет учить – молодого студента Артура Конан-Дойля! Он будет известен в университете своим дедуктивным методом и станет прообразом Шерлока Холмса!
– Вот как? – без особого восторга спросил Углов. – Если так, то интересно. Но гораздо интересней мне другое…
– Что же?
– Что это был за турок, о котором говорил Енохин? И где его нам разыскать?