Книга: Башня
Назад: 11
Дальше: 13 16.39 — 16.43

12

Тяжело раненная Башня корчилась в муках.
Некоторое время, где несколько минут, где несколько часов, большая часть ее повреждений не была заметна снаружи, и диагноз мог быть поставлен только путем дедукции.
Произошел взрыв, это было очевидно. Много позднее пиротехники оценят объем повреждений в трансформаторной подстанции и рассчитают силу взрывчатки, которую Коннорс принес в сумке с инструментами.
Пластическую взрывчатку можно транспортировать совершенно безопасно – это серовато-бурая, похожая на замазку масса, которую можно мять, ронять или делать с ней что угодно, при этом она никак не реагирует. Взрыв производят при помощи вложенного внутрь детонатора, срабатывающего от электрического тока. Ее взрывная сила невероятно высока.
Силовые трансформаторы были серьезно повреждены, а поскольку пожар, возникший сразу после взрыва, уничтожил или повредил множество материалов, которые обычно можно было бы подвергнуть обследованию, специалисты Джо Льюиса работали буквально на ощупь и тем не менее, исходя из известных последствий, сумели реконструировать вероятные причины происшедшего.
В сетях высокого напряжения произошло обширное короткое замыкание, причиной которого несомненно явился упомянутый взрыв. Других объяснений быть не могло.
Последовавший необузданный всплеск энергии перекрыл изоляцию кабелей и, пробив поврежденные трансформаторы, с колоссальной силой обрушился на низковольтную сеть, рассчитанную только на напряжение для электрических лампочек или конторского оборудования.
Этот пробой длился доли секунды. Но этого оказалось достаточно. Результаты не заставили себя ждать и были катастрофическими.
Провода раскалились и расплавили изоляцию.
В некоторых местах произошли новые короткие замыкания, искры от которых подожгли облицовку стен, звуковую и тепловую изоляцию, которые были, разумеется, теплостойкими, но не огнеупорными.
Абсолютно несгораемых материалов в природе не существует. Большинство материалов загорается при температуре гораздо низшей, чем, допустим, температура Солнца. Примером этого могут служить Хиросима, Нагасаки или Гамбург.
Внутри здания возникали новые очаги пожара, которые продолжали разрастаться. Некоторые из них из-за недостатка кислорода потухли, оставив в стенах пустоты. Некоторые проникли в кабели или пробились к открытым шахтам или вентиляционным тоннелям, где к ним все время поступал свежий воздух. Они набирали силу и с гулом мчались дальше, поглощая краску, дерево, драпировки, ковры, покрытия полов, материалы легковоспламеняющиеся и материалы, считавшиеся негорючими.
Тепловые предохранители потолочных систем орошений быстро расплавились, привели в действие автоматику и на некоторое время остановили нараставший пожар.
Но слишком высокая температура привела к парообразованию в водопроводных трубах, так что рано или поздно трубы лопались, и системы пожаротушения переставали работать.
Наступление пожара то тут, то там замедлялось. У многоглавого врага удавалось выиграть отдельные схватки, иногда и целые сражения.
Но, как позднее показали расчеты Джо Льюиса, исход был предопределен с самого начала.
16.10 — 16.31
Патти Макгроу-Саймон всю жизнь терпеть не могла больниц. Вероятно, потому, что они ее подавляли и приводили в смятение. Патти была молодой, здоровой женщиной, и в больницах ей всегда казалось, что все смотрят на нее с неодобрением из-за того, что она так безнадежно здорова. Ей казалось, что глаза, следившие за ней, беззвучно говорят: «Ты не можешь так цветуще выглядеть, когда мы умираем. Убирайся отсюда! »
На этот раз она не могла уйти, что было еще хуже. Берта Макгроу поместили в кардиологическую реанимацию, куда можно было заглянуть только, если кто-то открывал двери, и где было полно экранов, приборов и каких-то блестящих ящиков, о назначении которых Патти, могла только догадываться; постель, на которой лежал ее отец, выглядела как средневековое орудие пыток, от которого тянулись к нему всякие трубочки и проводочки.
Да, у любых людей бывают инфаркты. Об этом сейчас только и слышишь. Но не у Берта Макгроу, ее отца, человека, которого ничто не могло выбить из седла. Хотя это все, конечно, абсурд и результат ирландской страсти все преувеличивать. Но для него это было больше похоже на правду, чем для кого-либо другого.
Сколько она себя помнила, отец был могучим несдержанным человеком с громоподобным смехом, который обращался с Патти «как с медвежонком, Берт Макгроу, а не с маленькой девочкой». Мать утверждала: «Переломаешь ей все косточки, если не прекратишь! »
А Патти протестующе хныкала и прижималась к Берту.
«Глупости, что же с нее, пылинки сдувать, что ли. Видишь, ей это нравится! »
Это не было обычными отношениями отца и «парня в юбке», о которых пишут в книгах. Однажды Патти прямо спросила его, хотел бы он, чтобы она была мальчишкой. Его ответ, как всегда, был дан немедленно и напрямую: «Что еще за глупости! Будь у меня сын, не было бы тебя, а что бы я без тебя делал, одинокий старик! »
Двери в реанимацию приоткрылись, и вышла медсестра. Прежде чем двери закрылись, Патти на миг увидела отца. «Одинокий старик», – эти слова промелькнули у нее в голове, но Патти не могла бы сказать почему. Гордый одинокий старик, беспомощно лежащий на белой постели.
«Пока ты еще ребенок, – сказала себе Патти, – родители крутятся вокруг тебя. Поднимают, отряхивают, целуют ушибленные места; всегда, когда нужно, кто-то есть рядом, и ты считаешь это само собой разумеющимся. Потом приходит их черед, они становятся беспомощными, но что можно сделать, кроме как сидеть, ждать и желать, чтобы Бог услышал твои молитвы, потому что ведь случается же чудо? »
По коридору торопливо приближалась запыхавшаяся Мери Макгроу, которую наконец отыскали в Куинсе на благотворительном мероприятии. Патти встала, взяла мать за руки и поцеловала.
– Ничего нового, – сказала Патти. – Он здесь. – Она кивнула в сторону закрытых дверей. – Никого не пускают. Врач, какой-то знаменитый кардиолог, ничего не говорит, возможно потому, что нечего сказать. Присаживайся.
Мери Макгроу ответила:
– Он жаловался, что ему трудно дышать. Я сказала, что это из-за лишнего веса и переутомления. Может быть...
– Прекрати, – перебила ее Патти. – Ты так внушишь себе, что это твоя вина, а это неправда.
«Это скорее моя вина, – подумала она, – сегодня за обедом я просто переложила свои проблемы на его плечи».
Тут ей кое-что пришло в голову.
– Когда это произошло, у него был Поль, – сказала она, – а где он вообще?
Мери Макгроу казалась довольной:
 – Я рада, что с ним был Поль. Твой Поль просто прелесть. Они всегда находили общий язык.
Был ли смысл утверждать обратное? Патти промолчала.
Мери продолжала:
– Отец всегда боялся, что ты выскочишь за какую-нибудь деревенщину, вроде него самого. Он всегда так говорил, хотя знал, что это неправда. Когда ты привела к нам Поля, мы с отцом долго не могли уснуть, говорили о тебе и о нем, прикидывали, подходит ли он тебе. Помнишь свою свадьбу? Я не забыла. Столько было солидных людей с его стороны, и ты, припавшая к отцу...
– Мама, – резко перебила ее Патти, – папа еще жив. И у других были инфаркты, и ничего. Ты о нем... ты о нем говоришь, как будто его уже нет с нами, а это неправда.
Мери Макгроу молчала.
– Нам просто придется присмотреть, чтобы он столько не работал, чтобы не брал все на себя.
Мери Макгроу улыбнулась: – Нам бы мог помочь Поль. Он молод, силен и, как говорит отец, хорошо знает дело.
– Да, – машинально ответила Патти.
– Я только надеюсь, – продолжала Мери Макгроу, – что отец не узнает о том скандале, который произошел на открытии «Башни мира». Он собирался туда и хотел, чтобы я пошла с ним, но я отказалась, слишком много больших людей: губернатор, сенаторы, конгрессмены, мэр и так далее. Мне в таком обществе не по себе. Но отцу это не мешает. Ему ничто не мешает. Он...
– Мама, – спросила Патти, и голос ее прозвучал решительно и властно, – что там у них за скандал?
— Это показали по телевидению. Я услышала, когда проходила через холл.
– Послушай, я хочу знать только одно. Что там за скандал?
– Откуда-то пошел дым. Или огонь. Никто не знает толком, в чем дело.
Мери на минуту умолкла, а потом неожиданно тихо и настойчиво произнесла:
– Берт! Берт! Прошу тебя!
– У папы будет все в порядке, мама.
– Разумеется.
В ней стала заметна скрытая сила. Мери встряхнула головой, как будто прогоняя дурные мысли, и отбросила назад пряди волос:
– Ты давно здесь, девочка моя?
– Какая разница!
– Ожидание хуже всего, — Мери улыбнулась. – Но человек ко всему привыкает. – Она помолчала. – Теперь здесь останусь я.
– Но к нему нельзя.
– Он все равно почувствует, что я здесь. А ты беги. Попей где-нибудь чаю и прогуляйся. Когда немного отдохнешь, возвращайся. Я буду здесь.
– Мамочка...
– Я это серьезно, – сказала Мери Макгроу. – Мне нужно немного побыть одной. Помолюсь за нас обоих.
 Ее голос стал тверже.
– Иди. Оставь меня с отцом, – приказала она.
«Ради Бога, вон отсюда, скорее на солнечный свет, прочь из этого города, ставшего, скажи себе честно, городом смерти. Но только не твоей смерти, папочка, прошу тебя, прошу тебя. Да, конечно, этого не миновать, но все равно – не думать об этом, может быть тогда смерть навсегда останется в тени...
Куда человек идет в такие минуты? В парк, на природу, в гущу стволов и трепещущих листьев? Куда по воскресеньям водил тебя отец, чтобы посмотреть на тюленей, пляшущих в бассейне, туда, где он покупал тебе воздушную кукурузу, множество воздушной кукурузы, а потом еще мороженое? Нет только не в парк! »
Патти шла и шла, сама не понимая куда, но видно ею владело какое-то неосознанное желание, потому что она вдруг очутилась перед величественно возносившейся к небу «Башней мира», где столько раз бывала за годы ее строительства. Только теперь Башня была тяжело ранена, она стала таким же беспомощным гигантом, как ее создатель — Берт Макгроу. У вершины был заметен сигнал бедствия – отвратительный хвост дыма, на площади переплетались шланги, ужасно похожие на провода и трубочки, которые вели от постели Берта Макгроу, через открытые двери они вползали в вестибюль и исчезали в густом дыму.
Повсюду стояли полицейские барьеры и множество людей, толпившихся, как гиены, как зеваки на публичной казни, жаждущие новой крови и новых ужасов. Господи!
Патти показалось, что она теряет сознание.
– Вам плохо, мисс? – спросил ее темнокожий полицейский с добрым, участливым лицом. За ним с озабоченным видом стоял другой полицейский.
– Ах нет, – ответила Патти, – только вот... – она показала в сторону несчастного здания.
– Да-да, мадам, – сказал чернокожий полицейский, – это грустное зрелище.
Он умолк и присмотрелся к ней:
– Вы кого-то ищете?
— Я не знаю, кто здесь есть. – Патти поняла, что ее слова звучат бессмысленно и попыталась выразиться яснее... – Здесь должен был быть мой отец. Там, наверху, в банкетном зале.
– Ваш отец?
– Берт Макгроу. Тот, кто построил эту Башню.
Огромный полицейский-ирландец неожиданно улыбнулся:
– Да, он крепкий мужик, мисс.
– Сейчас он в больнице с инфарктом.
Разговор был как из «Алисы в стране чудес» – отдельные реплики звучали все фантастичнее и бессвязнее.
– А вы здесь вместо него, – понимающе кивнул ирландец. – Видишь, Фрэнк, в чем дело.
Улыбка исчезла, лицо стало серьезным.
– У его Башни возникли проблемы, и вы пришли помочь вместо него. – Он кивнул. – Вы случайно не знакомы с теми двумя, что уже здесь? Один – здоровяк, зовут его... – Шэннон взглянул на Барнса.
– Гиддингс, – подсказал Барнс. – И еще архитектор по фамилии Вильсон.
– Я их знаю, – сказала Патти. – Но у них, наверное, полно работы. Они...
 – Я провожу вас к ним, – предложил Шэннон, взял ее под локоть, рука его была такой же огромной и крепкой, как рука Берта Макгроу, и провел ее за барьеры и дальше, мимо других полицейских и пожарных.
Они перешагивали извивавшиеся шланги, обходили лужи и так добрались до трейлера, в котором находилась контора тройки. Внутри были чертежные доски, калькуляторы, несколько кресел, телефоны и тот особый мужской дух, который Патти знала по своим самым ранним воспоминаниям и который ее как будто успокаивал.
Шэннон сказал:
– Здесь мисс Макгроу...
Нат перебил его:
– Проходите, Патти, – и взял ее за руку. – Мы слышали о Берте и нам очень жаль его...
Гиддингс добавил:
– Ничего, он выкарабкается! Он попадал и не в такие переделки. – И продолжал: – Эти чертовы двери не могут быть заперты! Это невозможно.
Заместитель начальника пожарной охраны Браун и трое полицейских в форме стояли рядом, прислушиваясь к разговору
Нат ответил:
– Не знаю. Изнутри их открыть не удается. Это нам подтвердил Бен Колдуэлл.
Он замолчал, глядя на Брауна.
— Двери не могут отказать. В нормальной обстановке они по соображениям безопасности заперты снаружи электромагнитными замками. В случае необходимости, а, видит Бог, это как раз такой случай, или при отключении электричества они автоматически открываются.
– Это в книжке так написано, – возразил Гиддингс. – А в жизни получилось не так: они заперты. Разве что, – он с сомнением покачал головой, – они не заперты, а просто чем-то завалены.
— Значит, нужно срочно послать наверх по одному человеку по каждой лестнице.
– Сто двадцать пять этажей пешком... – усомнился Гиддингс.
– В горах, – ответил Нат, – человек, идущий по тропе, может подняться за час на триста, триста пятьдесят метров. Здесь будет потруднее, потому что круче. Скажем, полтора-два часа. А что мы можем предложить взамен?
Не ожидая ответа, он обратился к Брауну:
– У вас найдутся тренированные ребята? Дайте им топоры, переносные рации и отправьте наверх.
Он кивнул на телефон, стоявший возле Брауна:
– Передайте туда, что к ним уже идут.
– Противопожарные двери, очевидно, завалены радио- и телевизионным оборудованием для вышки в шпиле, – сказал Гиддингс. – Я их предупреждал, но все впустую. Это чертовски тяжелые ящики, особенно некоторые.
– Тогда давайте им вместо топоров ломы, – предложил один из полицейских.
– И скажите им, – добавил Нат, – чтобы не спешили и с самого начала выбрали верный темп.
Только теперь он вспомнил о Патти.
– Поля не видели?
– Только утром. Он вам нужен?
– Нам нужна кое-какая информация.
Когда Джо Льюису сказали по телефону о катастрофе в технических этажах подвала, он вскрикнул:
– Господи Боже! И все сгорело?
– Тока нет совсем, – ответил Нат. Внизу два трупа; как говорят пожарные, то, что осталось от одного из них, обгорело как головешка.
– Понятно, с высоким напряжением не шутят. Вы боитесь, что в проводке возникли скрытые очаги пожара или что-то подобное, да? Этого я так сразу сказать не могу. Будь все по проекту, пробоя бы не было. Там полно предохранителей, заземлений и всяких защитных устройств. Так все было в проекте. Но если изменения в самом деле произвели, то я ни за что не ручаюсь. Что говорит Саймон? Он-то должен знать.
«Найти Саймона! »
– Я его не видела, – сказала Патти, – К сожалению. После обеда он был у отца. Как раз в то время, когда произошел инфаркт, но где он сейчас, я не знаю.
Она задумалась:
– Разве только...
– Разве только что, Патти?
Патти обвела взглядом комнату. Все уставились на нее, а она только молча покачивала головой.
– Пойдемте, – сказал Нат, взял ее за руку и отвел в угол, где тихонько спросил: – Что, Патти? Где он может быть?
– Вам это не понравится, – Патти взглянула на него в упор. – Мне очень жаль.
– Мне все сейчас не нравится, – ответил Нат. – Мне не нравится, что наверху отрезана добрая сотня людей, которым некуда деться, мне не нравится, что в Башне могут быть сотни возгораний, о которых мы пока не знаем, возможно, даже тысячи, которые пожирают все и вся... – Он с трудом остановился. – Патти, если вы знаете, где он сейчас, или хотя бы где он может быть, то должны сказать, нам крайне необходимо знать, что происходит.
– Это мог знать отец.
Нат молчал.
— Но нам он ничем не поможет, – продолжала Патти. – Извините.
Она глубоко вздохнула:
– Возможно, Зиб знает, где он.
Нат не дрогнул, но было заметно, что он потрясен, и сильно
– Это значит... я не ошибаюсь, что это значит? – тихо спросил он.
– Мне очень жаль, Нат.
– Бросьте меня жалеть и отвечайте на вопрос.
Патти выпятила подбородок:
– Это значит, что мой Поль и ваша Зиб завели, как раньше говорили, роман. Думаю, что сегодня это называется иначе. Вероятно, существует какой-то другой термин, как и для всего остального. Мне очень жаль. Из-за вас. Из-за меня. Из-за всего этого. Но речь о том, что Зиб может знать, где Поль. Я не знаю.
Нат подошел к ближайшему телефону, снял трубку и решительно набрал номер. По его лицу ничего не было заметно. Ему ответила секретарь редакции.
– Пригласите Зиб Вильсон. – Голос его звучал по-прежнему ровно.
– Кто ее просит?
– Ее муж. – В голосе прорвалась резкая нотка. «Вот оно! »
В трубке уже звучал веселый и непринужденный голосок выпускницы дорогой частной школы и престижного университета:
– Привет, милый. Что случилось? У тебя опять что-нибудь стряслось? Или это слишком наивный вопрос?
– Ты не знаешь, где Поль Саймон?
Крохотная заминка:
– Ну откуда же мне знать, где Поль, милый?
– Неважно откуда, – ответил Нат. – Знаешь? Мне он нужен. Срочно.
– Зачем?
Нат глубоко вздохнул и взял себя в руки:
– Горит наша «Башня мира». Берт Макгроу в больнице с инфарктом. Наверху в банкетном зале отрезана сотня людей. И мне срочно нужна информация от Поля.
– Дорогой, – голос Зиб звучал терпеливо, как голос учительницы начальной школы, объясняющейся с умственно отсталым ребенком, – почему бы тебе не спросить Патти? Она бы...
– Патти рядом со мной. Она предложила узнать у тебя.
Пауза.
– Ах, так, – было единственным, что сказала Зиб.
Нат перестал скрывать свою ярость:
– Я тебя еще раз спрашиваю, где этот засранец? Если не знаешь, то найди его. И пошли сюда. И галопом. Это тебе ясно?
– Ты со мной никогда так не разговаривал.
– Я был не прав. Вероятно, мне нужно было регулярно драть твою породистую задницу. Найди его и пришли сюда. Тебе ясно?
– Я постараюсь.
– Этого мало. Найди его. И пошли сюда. И точка. – Он повесил трубку и замер, уставившись в пол.
Гиддингс с Брауном переглянулись, но ничего не сказали.
Переносная рация в руках одного из пожарных вдруг ожила:
– Командир там?
Командир взял микрофон:
– Слушаю.
– Говорит Уолтерс. Первоначальный пожар возник на четвертом этаже. С ним почти справились.
– Отлично, – ответил Джеймсон. – Отлично. – Он улыбнулся.
– Ну, не так уж и отлично, – продолжал Уолтерс. – Здесь еще множество возгораний. Еще больше над нами и под нами. – Он закашлялся, судорожно давясь и глотая воздух. – Очевидно, это от проводки. Что бы там не произошло в подвале, но здорово досталось всему зданию.
Воцарилась тишина. Нат оперся о стену. Взглянул на Гиддингса.
– Ну, вот мы и знаем, – медленно произнес он. – С этого момента строить догадки больше ни к чему.
Гиддингс кивнул – это был странный, усталый и потерянный жест.
– Остается только молиться, – произнес он.
Назад: 11
Дальше: 13 16.39 — 16.43