ГЛАВА 11
1
К ночному клубу Андрей приехал, когда пострадавших и зевак там не осталось. Убрали битые стекла, окна затянули мешковиной, припустивший дождь смыл со стен пепел и кровь. Андрей даже горько улыбнулся: а на что, собственно, стоило рассчитывать, добираясь сюда полтора часа? Что Настя будет все это время перевязывать ногу пострадавшей?
Включи логику, парень, включи логику, сказал он сам себе. Сейчас хорошо бы выяснить, как Настя здесь оказалась. Если в «Дионисе» есть стриптиз, возможно, она тут подрабатывает.
Он увидел выходящего из дверей клуба капитана милиции, спросил у него:
— Скажите, тут стриптизерши не выступали?
Офицер недоуменно посмотрел на него:
— Господи, нашел время...
Кто знает, что бы Андрей предпринял далее, но тут сзади раздался женский голос:
— Ну и где ж ее теперь искать?
Он оглянулся и узнал Алешину, ту женщину, к которой посылал его Вадим.
— Анна Ильинична, а вы кого потеряли?
— Здравствуйте, Андрей. Дочь ищу. Попросила, чтоб подвезла ей кофточку, сказала, что будет ждать в аптеке, а где тут аптеки?
— Она у вас под взрыв попала?
— Нет. Мимо проходила, на ее глазах это случилось. Выпачкалась, не ехать же грязной по городу.
— Я знаю одну аптеку поблизости. Можно дочь вашу увидеть, Анна Ильинична? Может, она что видела... Я друга хочу найти, он тоже здесь был.
Аптека оказалась в ста метрах. Анне Ильиничне не пришлось даже ничего объяснять, кассирша сказала сразу:
— Дочери кофту несете? Какая она у вас умница! Пройдите вон в ту дверь.
Алешина исчезла за дверью, а кассирша спросила теперь у Андрея:
— Вам чего?
— Ничего, я вместе с Анной Ильиничной.
— Ну так проходите тоже, чего стоите?
И Андрей прошел в ту же дверь.
В небольшом кабинете стояла Настя в юбке и бюстгальтере, держа в руках только что снятую выпачканную в грязи и крови кофточку. Настя и Андрей смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Молчание нарушила Анна Ильинйчна:
— Андрюша, наверное, выйти надо...
Ответила Настя:
— Ничего, мама, ничего. Оставайся, Андрей.
2
Славин был раздосадован. Он прикуривал от одной сигареты другую, и желваки гуляли на его скулах.
— С этими реорганизациями, Вадим, мы потеряли сейчас и то, что в последние годы сохраняли. Толковых ребят выперли, или они поденежней работу нашли, а приходят абсолютно зеленые, их учить и учить. В общем, мы сработали неважно, а тут еще и вы приперлись. Какого хрена зашли в ночной клуб, а? Что вы там делать хотели?
— А что в ночных клубах обычно делают, товарищ полковник?
— Смешно. Ладно, в лоб спрашиваю: вы знали, что там находится Абрамов, собирались его увидеть?
— Да. Только что дальше делали бы — лучше не пытайте. Не знаю, честное слово! Эмоции разум перехлестнули, бывает такое. Так что действовали бы по обстоятельствам.
— И он бы — по обстоятельствам. И я не уверен, что минули бы вас тогда осколки гранаты. Старая схема: как в бане. Ваза, граната, выстрел.
— Этот прием, товарищ полковник, у нас однажды в горах на ура прошел, у меня и Волина. Только потому в живых остались.
— Теперь это не прием, а почерк. Абрамов хорошо передовой опыт обобщает. Вообще, надо отдать ему должное, умен. И жесток. Рассадин что-то мог сказать — убрал Рассадина, Буров — убрал Бурова. Иса твой пулю схлопотал вовсе не слепую. Хорошая зацепка была — покупатель оружия, Седой Дрозд, но не хватило времени поработать с ним как следует, подготовить к встрече. И где теперь искать вашего тыловика?
— Но у него же в Москве, наверное, квартира...
— Восемь месяцев он на ней не появляется. Поручил бабке, соседке, приглядывать, квартирантов пускать. Та и пускает. Три квартиранта там уже сменились. Люди совершенно случайные, к нашему делу отношения не имеющие. Бабке Абрамов сказал, что уехал в длительную командировку, телефона не оставил. Что еще? Про Волина могу сказать: после увольнения домой он не вернулся, никаких вестей о себе не подает. Да это и неудивительно: семья там неблагополучная, отца нет, мать пьет... Такие дела.
Они помолчали. Как бы подводя итог всему сказанному, Славин повторил еще раз:
— Слабенькие у меня ребята, слабенькие.
— А что мог знать об Абрамове Павел Романович? — спросил Панин.
— Да ничего. Тоже был молодым, глупым и зеленым, хотя, может, и нельзя так о погибших. Ничего он про Абрамова не знал! Дезу пускал, мол, может, кто-то да испугается, клюнет на его намеки. И клюнули. Только закончилось все не так, как Бычков хотел. Его беда еще и в том была, что излишнюю самостоятельность проявлял, много на себя брал. Не догадываешься, зачем я тебе это говорю?
Панин пожал плечами:
— Мы работаем на разные конторы, Юрий Кириллович, у вас одни задачи, у меня другие.
— Понимаю, Вадим. Но тут предлагаю быть в одной упряжке: в том, что касается Абрамова.
3
Соседка Абрамова разговаривала с Андреем через щель в двери: цепочку не сняла. Повторила в общем-то все, что было известно: в его квартире сейчас живет молодая пара, когда надумает съезжать, тогда и будет разговор о съеме жилья, а сейчас — до свиданья!
— А если я сам с хозяином поговорю? Хорошо бы платил.
— Поговорите, — ответила старуха и стала закрывать дверь.
— Так телефон его дайте!
— У меня самой его нет... А хорошо — это как?
— Да как сами скажете!
— Напишите мне свой телефон, если что — первым на очереди будете.
— Ждать не могу.
— Ну и все тогда.
Закрылась дверь.
Андрей развел руками и стал вызывать лифт. Тот откликнулся далеко внизу.
Щелкнул ключ в двери, где жил Абрамов, вышла девушка с мусорным ведром, спустилась к мусоропроводу.
Подъехал лифт. Андрей вошел в него и отправился вниз.
Отсюда к Панину он направился не в радостном настроении: ничего нового узнать не получилось.
У Вадима был Щербина, он тоже, кажется, пришел недавно, потому задал вопрос, который крутился на языке у Андрея:
— Бардак у тебя на столе — переезжаешь, что ли?
— Шеф с Коленькой из командировки возвращаются — порядок навожу. С чем пришел, Андрей?
— Бабка даже дверь не открыла, — ответил тот.
Щербина засмеялся:
— Вы что же, с бабками уже работаете? Они вашему шефу жизни не дают?
Зашла Юля, подала всем кофе.
— Вроде того. — Панин не стал выкладывать подробности.
— То бабки, то красотки, — продолжил Валерий Иванович. — Эта хороша была! — и показал на снимки Яремы, высунувшиеся из конверта.
Андрей мельком взглянул на них, хотел было пройти и сесть на стул, но опять вернулся к конверту, теперь уже взял одну из фотографий в руку:
— Откуда она у тебя?
— Кто? — не понял Панин.
— Квартирантка. Эта красавица на квартире у Абрамова живет, я ее час назад видел, из квартиры мусор выносила.
— Быть такого не может. Не обознался?
— Ты что, Вадим! Я неплохо рисую, у меня зрительная память...
Щербина поднялся:
— Ладно, ребята, у вас, смотрю, свои заморочки, не буду мешать.
Он вышел, вслед за ним вышла и секретарша, а Панин схватился за телефон. Там, куда он названивал, не отвечали.
— Ты с этой девицей не разговаривал? — спросил Панин.
— С какого рожна? Вот сейчас давай вернусь, поговорю.
— Нет. Садись за телефон, бери этот номер и названивай полковнику Славину. Скажешь ему о ситуации, а я поеду к квартирантке Абрамова и буду там его дожидаться.
Панин не рискнул ехать туда на машине. Москва забита пробками, в них можно часы простоять. На метро добираться быстрее. От подземки надо всего лишь перебежать дворами мимо заброшенной спортплощадки... Лупит дождь, прохожих и гуляющих жильцов не видно. Вот нужный дом, нужный подъезд.
Он подбегает к лифту, рука уже тянется к кнопке, но кабинка и так идет вниз, открывается, и из нее выходит Антонина с двумя сумками в руках.
Увидела Панина, замерла.
— Вам помочь?
Ярема молчит.
— Вот что, красавица, мы возвращаемся на квартиру и мирно там беседуем, ясно? Не заставляй меня применять силу.
Антонина чуть скосила глаза, только что испуганные, обреченные, они ожили, и Вадим понял, что в подъезде оказался кто-то еще.
Он медленно обернулся. Прямо в лоб ему смотрел ствол пистолета, и Волин, держа палец на спусковом крючке, сказал:
— Не дергайся, командир. Я не хочу тебя убивать, и ты сам не провоцируй меня сделать это. — Не сводя глаз с Панина, следующие слова адресовал уже Антонине: — Быстро проходи в машину, на заднее сиденье.
Ярема не заставила себя упрашивать, побежала вниз. Волин еще минуту подержал Вадима на прицеле, потом сказал:
— Я стрелять не разучился, командир. Я сейчас буду уходить, а ты стой тут. Если хоть шелохнешься, пока за мной дверь в подъезде не закроется...
Ушел Волин.
Панин вышел из подъезда, подставив лицо дождю. Так и стоял минут пять, пока рядом не тормознула машина и из нее выскочил Славин. Он посмотрел на Панина и почти все понял:
— Опоздали?
— Я опоздал, — сказал Вадим.
Дождь не переставал. Они выехали к Москве-реке, заглушили мотор. Спешить теперь было некуда, можно было поговорить.
— Давай еще раз, — закурил Юрий Кириллович. — Кто мог предупредить Ярему? Щербина?
— Может быть, — кивнул Вадим. — Он увидел, что Андрей признал по фотографии Антонину в квартирантке Абрамова, но не удивился, а сразу убежал. Да, может быть, Щербина. А может, старуха, которая что-то почувствовала. А может, наша секретарша Юля, которая была в кабинете при всем этом разговоре. Может, Андрей чем-то себя выдал. Но больше всего, товарищ полковник, знаете, кто подходит на роль сообщника Абрамова?
— Ну? — спросил тот.
— Я. Щербины не было, когда убили Рассадина. Я был. Навел убийц на Бурова. Отпустил сейчас Ярему и Волина. И о Паше знал я, я!
— Еще одна версия имеет право на существование, — сказал Славин, никак не отреагировав на последние слова Вадима. — Женщину никто не спугнул, она выбросила мусор и выходила из дому тогда, когда и хотела выходить. Волин ее ждал. Волею судьбы именно в это время там появился ты. Вот и весь сказ. Без всяких предателей и шпионов.
У него зазвонил сотовый. Славин выслушал и сказал устало Вадиму:
— Наши сейчас в аэропортах, на вокзалах. Но, чувствую, все это до одного места.
4
«Жигуленок» въезжает во двор дачи, Антонина выходит из него и сразу скрывается в летней пристройке, а Волин остается сидеть за рулем. Абрамов открывает дверцу, тяжело садится рядом:
— Я же тебя предупреждал, говорил — убери!
— Я бы завтра ее проводил, от «Лужников» автобусы на Ростов идут, а оттуда она бы уехала на свою Украину. Мы запланировали это вчера еще, честное слово!
— Хреново запланировали, — буркнул Анатолий Сергеевич. — Из «Лужников» много автобусов на Кавказ идет, там переодетых ментов полно крутится. Думаю, в розыск ее уже объявили.
— Могу на своей машине, куда-нибудь поближе к границе, хоть сейчас...
— Что-то у тебя с головой сегодня. На федеральных трассах наши фотки анфас и в профиль уже раздаются, неужто непонятно?
— Тогда какой же выход? — Волин, кажется, впервые был растерян.
— Крепи удочки сверху на свой «жигуленок», — сказал Абрамов. — На рыбалку поеду.
— Нашли время шутить.
— Это точно, не для шуток время. Но я не напрасно столько лет в элитных войсках служил, стрелять, как ты, не научился, а соображать умею. Меня, старого пердуна, на старом самокате, да еще и с удочками, никто останавливать не будет. Доедем с твоей Антониной проселочными дорогами до аэропорта, и там я ее посажу на вечерний киевский рейс. Командир этого экипажа обязан мне так, что... В общем, любой риск на себя возьмет. Улетит сегодня наша девочка. Только вещей никаких с собой пусть не берет и по сотовому не звонит, пока в Киеве новый телефон не купит.
— Все понятно, — после некоторого раздумья сказал Волин. — Это действительно выход. Деньги я могу ей дать?
— Это уже чисто ваши проблемы. Иди — попрощайтесь, через двадцать минут выезжаем.
Они выехали точно в назначенное время. Когда проселочная дорога пошла через лес, Абрамов загнал машину в кустарник, так, чтоб со стороны ее не было видно.
— Ты что, меня прямо в машине хочешь? — спросила Тоня.
Он рассмеялся, открыл дверцу, помог женщине выйти, целуя ее при этом в щеку.
— Вообще-то я планировал поиметь тебя в сторожке, к которой мы сейчас пройдем, но поскольку возле нее стоит мой внедорожник, на котором предстоит ехать дальше, то твое предложение будет рассмотрено.
— Я согласна на оба варианта.
Некоторое время они идут, держась за руки. Но вот начался овраг, тропа стала узкой для двоих, и Абрамов пропустил Антонину вперед.
Внизу оврага заблестела вода — тут был край озера, поросший высокой осокой.
Абрамов остановился. Ярема услышала это, обернулась.
— Прости, девочка, — сказал он. — Дело — прежде всего.
И выстрелил.
Ярема упала в овраг.
