ГЛАВА 10
1
Полковник Буров умер на руках Панина.
Он еще был в сознании, когда Вадим перебежал дорогу и опустился перед ним на колени, даже пробовал что-то сказать. Панин наклонился и отчетливо услышал лишь одно слово: «Рама». Голова Егора Федоровича отяжелела, стали неживыми глаза.
Примчалась «Скорая», врачи оттеснили Вадима от погибшего командира.
Дальше все проходило, как в дурном кино. Панин стоял у разбитой витрины, тут же были уже Андрей и Мишка, люди в штатском, но с военной выправкой, заполнили пространство возле кафе, журналист с микрофоном и кинокамерой вел прямой репортаж с места события:
— По предварительным данным, это была бандитская разборка из тех, которые, к сожалению, становятся обычными в столице. В этом кафе собрались члены одной из преступных группировок и были обстреляны своими конкурентами из проезжающей машины. Два человека, ранее судимых, убиты непосредственно в зале. К сожалению, погиб и случайный прохожий, судя по документам, старший офицер внутренних войск. Объявлена операция «Перехват», результаты этого поиска нам пока неизвестны...
Панин смотрит на разбитое окно. Рамы здесь широкие, еще деревянные, а не пластиковые. Пули прошили их насквозь.
Мишка спрашивает:
— Что так рассматриваешь?
— Понимаешь, Егор Федорович хотел что-то сказать о раме. Я наклонился, и он сказал «рама». Или что-то вроде этого.
— Рама? Тут рама как рама. Ничего ни спрятать, ни нацарапать. Рифму ищи. Лама, яма, мама... Нет? Грамма... Может, он пошутил так напоследок? Мол, не выпили ни грамма...
— Все может быть.
Мимо них прошел Славин, ничего не сказал, лишь кивнул. Вошел в кафе. Оттуда тотчас же вышел и подошел к Панину Раш Амирханов.
— Можете пройти внутрь. Шеф хочет пару вопросов задать.
Панин зашел и первым делом опять оглядел раму, теперь уже с внутренней стороны. Разбитое стекло лежало и на столике, ближнем к окну.
— Буров сидел тут, — сказал Славин. — Если бы и остался сидеть, его бы наверняка все равно скосило. Правда, трудно сказать, стреляли бы тогда вообще или нет.
— То есть?
— Снаружи, да еще из едущей машины, нельзя рассмотреть, кто и где сидит за стеклом. Вот я и думаю: стреляли для устрашения или на поражение конкретной цели?
— Хотели убить именно Бурова?
— Хрен его знает. — Славин хотел закурить, но не делал этого, разминая в пальцах сигарету. — Тут действительно братва собиралась, мой Раш из-за этого сюда выехал и потому так быстро оказался на месте стрельбы. Хватит тебе окно рассматривать, ничего интересного в нем нет. Посмотри лучше сюда.
На одном из столиков лежали два пистолета.
— Это стволы тех, кого увезли только что. Хорошая марка, да?
— «Клин-один», — сказал Панин. — Одно время у меня был такой.
— Что у тебя — понятно: это оружие для спецназа и предназначается. Надо бы выяснить, откуда оно у московских бомжей, заказывающих на обед лобстеры и коллекционное вино?
— Живы?
— Одному повезло, только бок поцарапало. Ну да шут с ним, не о нем речь, и вообще — это наша проблема. А тебе, Вадим, я вот что хотел сказать: выбери завтра время, желательно в районе обеда. Покатаемся малость.
2
Но это намечено на завтра, а в нынешний вечер Славин идет в ресторан. Ресторан затрапезный, при гостинице, он не пустует, а зал его заполняют вырвавшиеся в столицу периферийные дамы средних лет и среднего достатка, мужики, охмуряющие этих дам, сотрудники небогатых офисов, празднующие дни рождения и отмечающие панихиды, одиночки обоего пола, жаждущие знакомств, воры и разбойники разных мастей...
Славин садится за столик, где его ждет Раш с накрашенной чуть выше меры девицей, у которой, между прочим, есть офицерское звание. Столик уже сервирован, ничем в этом плане не отличается от других, появление еще одного клиента не привлекло ничьего внимания.
Фээсбэшники пришли сюда, конечно же, по делу. Накануне они получили информацию, что Седой Дрозд, имевший две ходки за разбой, обзавелся диковинным стволом. Седой Дрозд сидит недалеко от них, охмуряет бабу кустодиевского типа, ничего себе на личико, но неохватная в талии. На их столе, кроме щедрой еды, заказанной купчихой из Мытищ, бутылка коньяка и бутылка минералки. На зонах разбойник посадил желудок и теперь постоянно пьет «Ессентуки».
Объявляют «белый танец». В зале гасится лишний свет, создается интимный полумрак, полная дама ведет седого своего кавалера на танцевальный пятачок, туда же следом направляются Раш с девушкой. Даже опытный глаз Славина не сразу замечает, каким образом со стола Седого Дрозда исчезает бутылка минералки и вместо нее появляется другая, впрочем, точь-в-точь такая же.
Танец закончен, Амирханов возвращается, возвращается и Седой Дрозд, первым делом наливает в фужер воду и залпом выпивает ее.
— Сработает? — спрашивает Славин у Раша.
— Обижаете! Между прочим, товарищ полковник, лошадям перед открытием московской Олимпиады такое пойло давали, чтоб их заранее пропоносило, а не перед почетными гостями в праздничный день.
Славин посмотрел на часы:
— Что ж, будем час ждать.
— Это вы ждите. А я, пожалуй, пойду в номер этой красавицы.
Раш уходит.
— Ну что, дернем винца? — тянется к лафитнику Славин.
Девушка мило улыбается:
— Если начальство предлагает, то разве можно отказываться?
Минут через пятьдесят Юрий Кириллович звонит Амирханову:
— Клиент, кажется, созрел, ерзать начал. Так, готовься, они пошли, пошли в номер...
Едва переступив порог, Седой Дрозд начинает срывать с себя одежду. Купчиха игриво смеется и делает то же самое. Вскоре она остается в одной эротической комбинашке и неплохо смотрится в ней, несмотря на габариты, а ее напарник, совсем голый, подтанцовывая, говорит:
— Ты ложись, я сейчас... Приспичило...
Она павой плывет через коридор, и слышно, как натужно скрипит под ее весом кровать. Седой Дрозд врывается в туалет, оттуда сразу же раздаются немузыкальные шумы. А Амирханов выползает из антресоли, что расположена над одежным шкафом, поднимает с пола одежду бандита, находит в ней пистолет и становится с ним напротив двери туалета. Там уже шумит вода из бачка, купчиха кричит с кровати:
— Милый, ты готов?
Седой Дрозд, увидев Амирханова, сопротивляться и не думает. Он прикрывает руками крайнюю плоть и печально отвечает:
— Кажется, готов...
3
Следующим днем, в районе обеда, как накануне и договаривались, Славин и Вадим выехали на дачу Рассадина. Как только заехали во двор, Юрий Кириллович спросил:
— В баню хочешь?
Панин рассмеялся:
— Меня точно так же приглашал Щербина. Туда, где кровь и копоть. А тут я что увижу?
— А тут ты увидишь почти идеальную чистоту. Почти! — Он поднял палец.
Зашли в предбанник, полковник включил свет и затем достал из кармана фотографию лежащей Антонины.
— Смотри сюда, вправо от стола. Текстура доски, сучок... Впрочем, можешь глаза не рвать. Мои специалисты тут поработали, потому принимай их выводы как факт. Якобы взорванная девица Ярема лежала здесь, когда ее фотографировали. Следов крови не обнаружено, но есть следы грим-краски и сажи.
— И что дальше? — спросил Панин.
— Знать бы, что дальше. Можно только попытаться погадать. Девица хорошо отыграла свою роль, а с человеком, который выполнил свою функцию, как правило, ничего хорошего не случается.
Но пока с Антониной Яремой было все нормально. Жила она на квартире Абрамова, иногда приезжала с Волиным на его дачу, где чувствовала себя вообще замечательно.
Как и в этот день.
Волин стоит на втором этаже, наблюдает через окно, как его подруга играется с породистым щенком хозяина. Бросает мячик, пес ловит, тащит ей... Вот мячик запрыгнул в открытую дверь первого этажа, Антонина идет за ним, и в это время во двор въезжает Анатолий Сергеевич. Выходит из машины, держа в руке кейс.
Волин отходит от окна, начинает подогревать обед, а Абрамов сталкивается у двери с Тоней, зажимает ее, целует в грудь, гладит по заду.
— И это все? — хищно улыбаясь, спрашивает Антонина.
— Нет, конечно. Сейчас я его куда-нибудь отправлю...
Абрамов поднимается на второй этаж, видит чистящего картошку Волина, весело говорит ему:
— А не тяпнуть ли нам по стопке, а?
— Есть повод? — спрашивает тот.
— Есть, друг мой, есть! С картошкой ничего не случится, подойди сюда.
Абрамов открывает кейс и выкладывает перед снайпером несколько пачек в мелких купюрах.
— То, что ты заработал, плюс премия за отличное поведение. Пересчитывать будешь?
— Что вы, я вам верю.
— На веру сейчас полагаться нельзя — только на себя, понял?
Абрамов стоит на том самом месте у окна, где недавно стоял Волин, и также смотрит на Антонину, бегающую по двору со щенком.
— Хорошая девушка, славная девушка, но... — Он резко поворачивается к Волину. — Хорошо бы ее убрать. В смысле, удалить из Москвы.
Волин уже налил по рюмке коньяка, посыпает сахаром резаный лимон.
— Зачем, Анатолий Сергеевич? Она почти не выходит из квартиры, сюда приезжает редко, а если скажете, вообще приезжать не будет, у нее другой паспорт, шанс, что она встретится, к примеру, со Стасом Викторовичем — один на миллион. И потом, ее ведь никто не ищет. Вон Мавроди специально искали и нашли только случайно, через столько лет...
Абрамов вздохнул:
— Вот-вот, случайно. А я случаев не хочу, мой друг. Вдруг искать начнут не ее, а меня, а? И обнаружат живую покойницу в моей квартире. Ведь ваш дурак Рассадин так воду намутил, что долго придется ждать, пока отстоится. Хорошо, что ты его классно убрал. Впрочем, я тебе за класс и плачу. Но с послезавтрашнего дня прекратим всякие дела, ляжем на дно до тех пор, пока о нас не забудут.
— А почему с послезавтрашнего?
— Наш старый клиент о встрече завтра просит. Хороший заказ, грех отказываться. А потом сразу же первое задание — отправляй Антонину на родину... У нас есть кефир?
— Кислый, только для муки, Анатолий Сергеевич.
— Смотайся, купи. А картошку я сам дожарю.
4
В дом отдыха Панин приехал в девять утра. Ларису и Игоря в номере не застал, зато узнал, что она и Игорек пошли с удочкой на пруд.
Там он их и разыскал.
Пытаясь проверить поговорку о том, что повинную голову меч не сечет, он опустился перед Ларисой на колено и протянул ей ладонь с ягодами:
— От сердца отрываю.
— Не отрывай, — сказала она. — Не хочу я твоей земляники.
— А чего же ты хочешь?
— Одного: чтоб меня не обманывали.
— Всего-то?
— Еще заранее планировать выходные, гулять по вечерам в парке и ходить на симфонические концерты.
Панин отправил сразу всю землянику себе в рот.
— В таком случае счастливо оставаться, поскольку ничего из вышеперечисленного списка я выполнить не в состоянии. Мало того, через два часа отбываю.
— Ну почему же ничего, ты уже выполнил пункт первый, — сказала она с грустной улыбкой. — Ты сейчас не обманываешь и говоришь правду. И потом, я тут с Егором Федоровичем Буровым разговаривала, он обмолвился, что лучшего человека вообще не знает...
— С Буровым?
— Ну да. Разве вы с ним не встретились в Москве? Он говорил, что планирует...
— Если б все планы сбывались, — обтекаемо ответил Вадим.
Через два часа он выехал в столицу.
Выскочил уже на окружную, когда запел сотовый. Звонил Гречихин:
— Можешь ко мне заехать?
— Само собой. Ты в каком отделении милиции и за что?
— Вадим, не шути так. У меня тут черт-те что...
Черт-те что у Мишки началось в этот день с
самого утра. К Ронкину он шел без особых надежд — что обещания, он их уже столько раз слышал! В кабинете у Виталия Эмильевича застал того очкарика, с которым сталкивался при драке у Макарова, и женщину лет тридцати пяти, одетую в строгий деловой костюм. Ронкин только поздоровался с ним, но беседовать не стал:
— Убегаю, все распоряжения относительно вас отдал, знакомьтесь, это секретарша, Светлана Павловна, а это наш компьютерный ангел Кеша, они введут вас в курс. Приказ на зачисление отдадим с того дня, с какого пожелаете...
И действительно убежал.
Светлана Павловна заявила: со дня зачисления буду слушаться вас, а сегодня слушайте меня и ни в чем не перечьте. Повела на склады, выбрала для Мишки костюм, рубашку, галстук, вручила дорогой кейс, сказала, что все это вроде спецформы, но если даже господин Гречихин и уйдет из фирмы, все останется за ним.
Затем Мишку ввели в его кабинет с огромным ореховым столом, кондиционером, комнатой отдыха, а Кеша стал ему объяснять, почему здесь установлены три монитора, как пользоваться пультами и быстро связываться с периферийными объектами. Мишка был при этом до того растерян, что очкарик сказал:
— Вы не беспокойтесь, я ведь рядом сижу, через дверь...
Дальше — больше. Бесплатная столовая, где Мишку попросили сделать обеденный заказ на любой день. Машина с водителем. Новый сотовый с оплатой всех переговоров.
Когда Светлана Павловна принесла ему документы по организации охраны объектов, Мишка и тут был доволен: начинать придется не с нуля, хотя, конечно, надо что-то переписать, что-то поправить и вообще посмотреть, все ли то, что на бумаге, соответствует действительности.
Он уже входил в роль.
Светлана Павловна, забирая папку, спросила:
— Вам сейчас кофе, чай? И с чем бутерброды?
— А с чем есть?
— Икра, семга, сыр... Да с чем пожелаете, с тем и сделаем.
— Два с икрой, — выпалил Мишка, и ему вдруг стало неловко. Может, один надо было просить? Может, не принято здесь нескромность проявлять?
— Я еще и с семгой принесу. Семужка сегодня — пальчики оближешь. А кофе какой? Капучино?
— Да, — сказал он, не совсем ясно представляя, что это такое.
Вот так прошел у него этот день. Когда секретарша напомнила, что рабочее время истекает, он, очумелый, и позвонил Вадиму.
Панин появился через полчаса. Вышедшего из конторы Мишку он не узнал, а когда тот заявил о себе, охнул:
— Бли-ин!
И они пошли вечерней Москвой.
Выслушав друга («Боюсь, не мое это. Вот морду бы кому-то бить...»), Панин только и сказал:
— Завязывай с глупостями! Ну должна же нам жизнь когда-нибудь улыбнуться, или мы не заслужили этого?! Смотри, как тебя приодели, а! Вот карман только что-то топорщится.
Мишка остановился, огляделся зачем-то, а потом вытащил из кармана два завернутых в целлофан бутерброда с икрой:
— А как их домой донести? Ну не в руках же. — И показал бутербродами: — Во, смотри, ночной клуб, где я революционным матросом работал. — Мимо проехали тяжелые дорожные грузовики, и ему пришлось почти кричать, чтоб быть услышанным. — Между прочим, знаешь, кого я тут видел? Нашего старого знакомого Абрамова, у него тут свой столик, у Абрамова.
Вадим все равно в этом грохоте мало что разбирает и переспрашивает:
— Рама? Какая рама? Ты что о раме говоришь?
Грузовики проходят, становится тише:
— Да не рама. Я говорю, Абрамов тут столуется. Абрамов, ну, который... Абрамов... Рама... Вадим, вот она, рифма! Что, если Егор Федорович об Абрамове тебе сказать пытался?
Вадим прикрыл глаза, пытаясь досконально вспомнить, как и что вышептывал ему Буров.
— Гречихин, ты, по-моему, прав.
— Да это можно проверить. Сегодня же четверг? Абрамов ходит сюда по четвергам и воскресеньям. На кой хрен нам ждать выходного?!
Охранник Мишку тоже не признал сразу. А признав, огорошил:
— Слово даю, ни одного места! Все столики забиты, веришь?!
— Да нам, Серега, и сидеть не надо, хотим просто знакомого повидать.
— Ну, если только так...
5
Седой Дрозд не хотел в третий раз за решетку. Тем более статья светила серьезная, с этим стволом, который у него изъяли в гостиничном номере, он уже засветился. «Мокрухи» не было, но все дальнейшее зависит от того, как дело повернуть...
Словом, Седой Дрозд позвонил Абрамову и договорился с ним о встрече. «Я богатого клиента приведу»...
Клиентом этим стал Раш Амирханов.
Анатолий Сергеевич встретил гостей за чистым столом, если не считать красивого керамического кувшина с полевыми цветами, стоявшего по его центру. Цветы принес сам Абрамов. Официантка еще удивилась: «Какие красивые! Где покупали?» — «По дороге к даче растут».
Раш, как и положено человеку южных кровей, едва сев на предложенное место и познакомившись с Абрамовым, сказал:
— Вы заказываете — я плачу. Возражений не принимаю.
— Гость не устанавливает порядки в доме, — с иронией в голосе сказал Абрамов. Он хорошо знал, что инициативу нельзя упускать ни в чем.
— Ладно. Но тогда на правах хозяина вы и кухню здешнюю должны лучше знать. Что посоветуете?
— Рыбу. Здесь ее прекрасно готовят.
— Согласен. Вы как?
Раш посмотрел на Седого Дрозда. Седой Дрозд не мог скрыть волнения, пот выступил на его высоком лбу.
— Может... Я-то сделал свое дело, свел вас, и потом, уже поужинал... Может, могу уйти?
Седой Дрозд дрейфил, не умел держать себя в руках, и Амирханову ничего не оставалось, как сказать:
— Хозяин — барин.
Но Абрамов резковато возразил:
— Нет, в России принято пить на троих. Сиди.
Он тоже заметил, как нервничает Седой Дрозд, и это ему не понравилось.
Завсегдатаев заведения он знал хорошо и сейчас острым взглядом стал осматривать зал. Двое мужчин сидят за столиком у выхода, пьют только кофе, он не видел их раньше... Нет, это тупо — люди со спецслужб заказали бы и вино, и девочек прихватили...
Официантка принесла салаты, выпивку, воду. Абрамов сам наполнил рюмки:
— Что желаете заказать из моего меню, Раш?
— Стволы, конечно. Желательно двенадцать и семь.
— Серьезный калибр. На слонов в Африку собрались? На борт с такими не пустят, и вообще, если сцапают, мало не покажется ни вам, ни мне.
Многовато сегодня здесь новых лиц, отмечает Анатолий Сергеевич, раздвигая шторки кабинки. Или раньше не присматривался?
— О, не надо беспокоиться. Мы действительно охотимся не в Москве, вывезем отсюда стволы без проблем, и попадаться нам опасней, чем кому-нибудь другому, поверьте.
Официантка приносит второе.
У входа в клуб начинается какая-то суета, там то ли толкаются, то ли обнимаются... Абрамов вытаскивает из кармана очки, надевает их... Хорошие окуляры. Со стороны никто не подумает, что это не просто линзы.
Входящих в заведение двоих мужчин он узнает сразу. Вернее, узнает одного — Панина. Фамилии другого он не помнит, но — тоже служил, тоже офицер, тоже опасен. Глаза их сюда направлены. И идти они намерены сюда. Анатолий Сергеевич наполняет рюмки, встает:
— Созрел тост... Впрочем, простите, я вас на минуту покину, облегчиться надо. Возраст, знаете ли, приходится через каждый час в туалеты бегать.
Амирханов смотрит вслед быстро уходящему Абрамову. Вот он скрылся за мраморной опорой, а она метрах в четырех, вот быстро лезет в карман... Раш бросается на пол, по ходу опрокидывая со стула и Седого Дрозда.
Абрамов стреляет в вазу с полевыми цветами. Раздается врыв, звон стекол, крики, гаснет свет...
6
Андрей в этот вечер сидел за компьютером. Захотелось ему узнать еще какую-то информацию о забытом растении сильфии. Ничего нового не нашел.
Включил телевизор — приближалось время новостей. Закрыл немного уставшие глаза, слушая только звук. Диктор говорил:
«Автопром нуждается в помощи, и если этого не произойдет, мы довольно скоро забудем, что у нас были отечественные марки автомобилей, пусть не лучшие, но доступные среднему покупателю. Вернемся к криминальной хронике. Как мы уже говорили, полчаса назад в ночном клубе «Дионис» прогремел сильный взрыв, причины его пока не установлены».
Андрей приоткрыл глаза. Здание с выбитыми стеклами, внутри что-то горит, стоят машины милиции, «Скорой».
«В результате взрыва один человек погиб, более десяти ранено, — продолжает диктор. — Многие нуждаются в психологической помощи»...
— Ну ничего себе! — Андрей схватывается с кровати, делает шаг ближе к экрану. Там крупным планом показывают Мишку, выносящего на руках из задымленного помещения девушку. — Впрочем, все естественно: как же это — взрыв и без нас. Не бывает такого.
Следующий кадр: на асфальте лежит женщина, плачет. У нее нога в крови. Ей оказывает помощь девушка. Вновь крупно на миг показывают ее лицо.
Это Настя.
