ГЛАВА 9
1
Время еще есть, можно не особо торопиться, и потому Гречихин останавливается в переходе метро у девушки, играющей на скрипке. Мишка и на барабане дробь выбить не может, ему медведь с рождения на ухо наступил, даже во время срочной службы в солдатском строю его просили петь тише, не орать, но слушать музыку он любит. Даже вот такую — жалобно-щемящую.
Постояв минуты три, Гречихин бросил десятку в футляр от инструмента и пошел к эскалатору. Уже ступил было на плывущую вниз ленту, но тут на плечо его легла чья-то рука. Спокойно легла, по-дружески, потому Мишка решил никого не бить с разворота. И правильно сделал. За его спиной стоял сержант Садов, милиционер подземки.
— Гражданин, ваши деньги?
Сержант показал ему десятку.
— Уже нет. Я их скрипачке оставил. Товарищ сержант, что-то мы часто с вами встречаемся. Не узнаете разве?
— Ну как же: драка с музыкантами, нападение на мужчину, теперь вот дензнаки фальшивые разбрасываем.
— Как фальшивые? — удивился Мишка.
— А так. Держите и смотрите.
Сержант протянул ему купюру, Гречихин, естественно, взял, а милиционер послюнявил палец и провел им по десятке. Вслед за пальцем с дензнака полезла краска. Садов тотчас забрал десятку и спросил:
— Теперь все понятно?
— Погодите! Так это не мои деньги! Моя десятка помятая была!
— Рассказывать можно что угодно. Пальчики на купюре ваши, гражданин Гречихин, и это — факт. Прошу следовать за мной.
Еще по пути в комнату милиции Мишка все понял и сказал капитану Куропаткину, встретившему его весьма радушно и даже предложившему чай:
— Это Панин вас попросил меня задержать, да? Если б не деньги, вы бы что-нибудь другое придумали?
Куропаткин только улыбнулся, а ответил сержант:
— Раз понял, базар разводить не будем, посидишь тут пару часов — и свободен!
Куропаткин же сказал о другом:
— Слушай, Михаил, ты все же скажи нам, кто такой Панин? Из службы собственной безопасности, что ли?
— Рассказать можно, только без бутылки это сложно сделать — не поймете и не поверите! Он коньяку не принес?
Садов взглянул на капитана, получил его одобрение и вытащил из стола бутылку и бутерброды с сыром:
— Себе сколько хочешь, а мы — по капле, все-таки на службе.
Мишка клацнул языком:
— Прекрасный напиток! Под него бы... — Он презрительно посмотрел на бутерброды. — Ребята, я сейчас икру принесу. Настоящая красная икра! Минералки захватить?
— Давай! — сказал Садов.
Мишка выскочил из комнаты, сержант довольно отвалился на спинку стула:
— «Хеннесси» с икрой! Сегодня у нас удачный день, да, товарищ капитан?
Куропаткин, кусая губу, смотрел на дверь:
— Садов, — сказал он. — А, Садов?
Теперь до сержанта дошло, что имеет в виду командир. Но он все-таки возразил неуверенно:
— Да ну, чтоб от «Хеннесси» отказываться...
Тут же сорвался с места, выскочил в вестибюль, увидел поток людей, плывущий в обе стороны, и горестно вздохнул.
А Мишка в это время уже усаживался в салон легковушки друга и выслушивал от того информацию:
— Рассадин пока дома, хотя, может быть, уже и отъехал: грузил что-то в багажник.
— А чего гадать? — спрашивает Мишка. — Где твоя игрушка?
Андрей кивает на ноутбук, лежащий на заднем сиденье:
— Разберешься?
— Попробую.
Гречихин находит нужную программу, на экране высвечивается карта Москвы, яркая голубая точка движется по ней:
— Все, он в дороге.
— Я что предлагаю, — говорит Андрей. — Не надо ехать за ним. Сейчас выскочим на Профсоюзную, дальше пойдем по старой Калужской — Коленька мне объяснил, как найти дачу Стаса.
Мишка покачал головой:
— Что объяснил — это хорошо, но Рассадин пока едет в другом направлении.
— Как это — в другом? — Андрей съезжает на обочину и останавливает машину. — Почему — в другом?
Мишка разводит руками:
— Давай догоним и спросим. Так, он тоже остановился.
Рассадин притормозил на окраинной московской улочке, почти пустой от автомобилей. Не выходя из салона, сделал звонок по сотовому:
— У тебя все готово? Ну и хорошо. Стрелять только тогда, когда я сниму пиджак, понял? Но будем надеяться, что обойдется без этой крайней меры. И чтоб тебя — не видно, не слышно!
Сзади него припарковалась машина Стаса. Константин Евгеньевич вышел к нему, сияя улыбкой:
— Ценю пунктуальность. Все-таки правильно мы вас, комсомольцев, воспитывали!
Стас не поддержал веселый тон:
— Почему ты тут встречу назначил? Можно было бы раньше на кольцо выскочить.
— Знаешь, я раздумал ехать на твою дачу.
Стас оглядывается, видит какое-то кафе:
— Предлагаешь тут поговорить?
— Ну что ты! У нас серьезный разговор, и вести его лучше не на людях и не за казенными столами. Приглашаю к себе. Рядом лес, река, удивительный воздух.
— Стены бензином не залиты?
Рассадин сделал вид, что не понял намека:
— Экологи делали заключение: идеальная для проживания обстановка. И еще. Стас, мы ведь оба умные люди, и я почти не сомневаюсь, что наличку с собой ты не везешь, потому на даче я показываю тебе бумаги, мы вместе возвращаемся в Москву и уж там производим акт купли-продажи.
— Идет.
Константин Евгеньевич и Стас садятся в машины, сначала петляют улочками, затем выруливают на трассу, и Мишка, следя за голубой точкой на карте компьютера, говорит убежденно:
— Все ясно, Андрей. Они едут к Рассадину.
— Тогда предлагаю гнать вперед, а то к его даче одноколейка, мало кто ездит, и мы окажемся на виду.
— Давай. Только я сначала звякну одному нашему общему знакомому. Его черную неблагодарность надо забыть, правильно? — И уже в трубку: — Вадим, знаешь автосалон на Куликовской? Мы будем там проездом минут через пятнадцать. Если не успеешь — прости.
Панина удивить трудно, но в этот раз у него, кажется, глаза на лбу:
— Ты где?
— Глупый вопрос. Уж точно не в ментовке, куда ты меня сосватать хотел. Стас едет на дачу к Рассадину, понял? Схема его дачи у нас есть. Если считаешь, что она тебе может пригодиться...
Минут через сорок Мишка и Андрей уже пребывали в другом мире. Горьковато пахло пижмой, поскольку в ней они и лежали, гудел шмель, шелестели над ухом стрекозы. Но Мишка любуется не дикой красотой лета, а столом, сервированным на веранде интересующего его дома. Тут вино, виноград, орехи, высокие фужеры, тарелки с росписью, какие он видел только в музеях. А еще на блюде лежит рыба золотого копчения. Рядом восседает на стуле огромный кот, и по усам его, так кажется Гречихину, текут слюнки. Мишка и сам сглатывает слюну и переводит окуляры бинокля на баньку, расположенную метрах в тридцати от дома. Дверь на ее чердак приоткрыта, туда ведет приставная лестница.
— Хорошая позиция.
— Согласен, — говорит Андрей. — Только я так думаю, она уже занята.
— Сейчас проверим.
Мишка вытаскивает пращу, заряжает в нее камушек и запускает его в сторону стола. Камешек попадает в бокал, кот вякает от неожиданности, прыгает с веранды и бежит через двор к кустарникам. Тотчас из двери чердака высовывается водитель Рассадина, зло называет кота сучарой, слезает по лестнице, идет на веранду, собирает со стола разбитое стекло и заходит в дом.
— Первый пошел! — отдает себе приказ Гречихин, срывается с места, легко преодолевает забор и так же быстро, бесшумно исчезает в проеме чердака.
Теперь в бинокль смотрит Андрей.
Вот водитель вышел из дома, ставит новый фужер, видит появившегося из-за кустов кота, хватает со стола камень и швыряет его в невинную тварь. Идет к лестнице и сам у себя спрашивает:
— Интересно, а откуда камень на столе взялся?
По идее, сейчас он должен напрячь мозги, проявить бдительность, хотя бы оглядеть все вокруг, но лишь хмыкает и лезет на чердак. Что там, на чердаке, происходит, Андрей может только догадываться, но вот лестницу чья-то нога отталкивает, и она падает.
Падает за минуту до того, как к воротам дачи подъезжают две машины. Рассадин самолично открывает ворота, машины въезжают во двор, и Константин Евгеньевич, сопровождая Стаса на веранду, дает ему пояснения:
— Тоже, как видишь, не хоромы. Тоже — для души. Но душа скоро потребует иного, и снесу на хрен все, построю дворец с летним садом, чтоб ананасы вызревали. А пока можем пройтись опушкой, наверняка боровичок найдем.
Стас был настроен жестко:
— Сначала давай наши вопросы порешаем.
— Как скажешь. — Рассадин жестом пригласил его пройти на веранду. — Как насчет выпить?
— Никак. Мы оба за рулем, и нам, если я правильно понял, надо возвращаться в Москву.
— Надо, но здесь есть кому нас довезти.
— Лично я предпочитаю сидеть за рулем и пить минералку.
Рассадин кивает, входит в дом и почти тут же появляется вновь на веранде с дипломатом в руке, открывает его и кладет перед гостем стопку листов.
Теперь это видит и Панин. Он находится с другой стороны от Андрея, в молодом ельнике, почти примыкающем к забору Рассадина.
Стас, попивая воду, листает страницы, подколотые к ним счета, расписки. Он делает это без особого внимания — документы знакомы ему. Просмотрел, отложил в сторону:
— Ну что, едем в Москву?
— Я так понимаю, ты принимаешь мои условия?
— Да, только мне нужны не эти копии, а оригиналы.
— Как мне нужно не твое «да», а деньги. Ты действительно не взял их с собой?
— Я тебя так хорошо знаю, Константин Евгеньевич, что просто не мог их взять.
Рассадин засмеялся. Собрал бумаги, которые смотрел Стас, бросил их в мангал, протянул Стасу зажигалку. Стас поджег листы, но сказал:
— Это вообще-то дешевый трюк. Таких копий может быть и десять.
Рассадин достал из кейса и протянул ему серую папку:
— Вот оригинал.
Панин, наблюдая в бинокль за происходящим, вдруг насторожился: ему показалось, что справа, недалеко, кто-то есть. И тут же он увидел этих «кто-то». Четверо мужчин в бронежилетах, «сферах», с оружием быстрыми беззвучными тенями выходят к забору и вот уже одновременно берут это несерьезное препятствие и мчатся через двор к веранде, теперь не таясь, наоборот, громкими криками вводя сидевших там людей в ступор. Панин последовал за ними, а с другой стороны, через калитку, бежит и Андрей.
Четверых с оружием интересует, похоже, лишь Константин Евгеньевич. Убедившись, что тот без оружия, они чуть отступают, и один из них снимает «сферу». Теперь Панин узнает его: это Славин, начальник погибшего Павла Романовича.
Рассадин наконец приходит в себя настолько, чтобы задать банальный вопрос:
— В чем, собственно, дело?
Славин здоровается за руку с Паниным, Андреем и отвечает, даже не глядя на хозяина дачи:
— Дел, собственно, много, гражданин Рассадин. Целый букет дел.
Вадим берет со стола серую папку, бросает ее в огонь мангала, и это, кажется, никто не видит, кроме Станислава Викторовича.
В двери чердака бани появляется Мишка, кричит:
— Ребята, поставьте лестницу, тут груз спускать надо.
Двое бойцов поднимаются на чердак, принимают водителя со связанными руками и его оружие. Славин здоровается и со спустившимся Гречихиным:
— Ты расторопней моих парней оказался. Мы тоже намеревались проделать тот же фокус, но не знали, как этого типа вниз выманить. Так, кстати, и не поняли, как это тебе удалось.
— Поделюсь опытом только за отдельную плату, — сказал Мишка.
Славин подошел к столу, спросил Вадима:
— Панин, как, по-твоему, — яд здесь может присутствовать?
— Думаю, да. Если он на чердак усадил человека со стволом, то и тут мог что-то придумать.
— И что именно ты придумал, Рассадин?
Все посмотрели на Константина Евгеньевича.
В этот самый миг какая-то сила отбросила его к стене и он стал сползать по ней уже безжизненный.
Точно в центре лба его показалось кровавое пятно от вошедшей пули.
2
— Ты читал, Вадим?
Щербина вошел в кабинет Панина с газетой, по-свойски сел за стол и развел руками:
— Не понимаю, откуда журналисты берут такую информацию, а?
— У тебя что за издание? — спросил Панин.
— «Смелая пресса».
— Вот ее я еще не читал. Что в ней сочинено?
— Цитирую. — И Валерий Иванович стал читать: — В ходе операции по задержанию опасных преступников пришлось применить оружие, и таким образом Рассадин был убит. Его помощник арестован, уже дает первые показания. Исходя из показаний, можно с уверенностью заключить, что ОПГ под руководством Рассадина занималась вымогательством, убийствами (так, расправилась с офицером спецслужб Павлом Бычковым), торговлей оружием, похищенным в разное время с военных складов. В доме у Рассадина найден целый арсенал... И как тебе все это, Вадим?
— Складно, — ответил тот. — Найден козел отпущения. Только никак не прослеживается связь между Пашей и Рассадиным. Журналистам это, допустим, и ни к чему, а вот у других голова должна болеть.
— Не у нас, — сказал Валерий Иванович. — Твоя зона ответственности — Стас, и с ним все нормально. Моей зоны вообще нет: гибелью Бычкова и ворованным оружием спецслужбы заняты. Кстати, вашего командира, как его...
— Буров Егор Федорович.
— Бурова на беседу еще не вызывали?
— Не знаю. Завтра, даст Бог, встретимся, он расскажет.
3
Ну вот судьба у человека такая: дня не проходит, чтоб у Мишки не состоялась очередная судьбоносная встреча. То он с кем-то столкнется, то его кто-то поджидает.
Так и сегодня. Вовремя с работы вышел, транспорт не подвел, вот она уже, любимая обще-житка, сто метров пройти... И тут останавливается иномарка, из нее выходят двое и окликают:
— Гречихин!
Мишка смотрит на пару крепких мужиков, не узнает их.
— Простите, ребята...
Один протягивает ему руку:
— О тебе уже легенды ходят, думал, шкаф под два метра, а ты — вот какой. Моя фамилия Данилов. Это тебе пока ничего не говорит... Слушай, не поужинать ли нам, а?
Мишка замялся:
— Не уверен, есть ли что в холодильнике. Но пойдемте, что-нибудь придумаем.
Данилов рассмеялся:
— Святая простота! Ты меня неправильно понял, Михаил. Я приглашаю тебя в ресторан. За столом и поговорим о деле. Ты ведь работу ищешь? Я ее предлагаю.
— Должен сразу предупредить: плохо бегаю стометровку и не ношу матросских костюмов.
— Гречихин, поверь: прежде чем сюда приехать, я узнал о тебе много. Меня устраивает все. Остается обсудить лишь детали, посмотреть, так сказать, на тебя в деле, чтоб объявить, какую зарплату будешь получать.
— Так, может, с дела и начнем? А ресторан оставим на потом?
— Ты мне все больше нравишься. Поехали?
Мишка без раздумий и колебаний сел на заднее сиденье иномарки.
Ехать пришлось долго. Все это время Данилов не совсем понятно пытался втолковать Мишке суть программы своей фирмы.
— У меня лучшие экономисты, юристы, теперь вот подбираю команду силовиков. И занимаемся очень благородным делом, понимаешь? Берем бесперспективные объекты, и они уже через полгода начинают приносить прибыль! Польза государству в целом, польза нам в частности. Трудность только одна: доказывать некоторым людям, что они профнепригодны.
— Это как? — спросил Мишка.
— Лучше, как говорят, один раз увидеть. Мы едем как раз по такому адресу...
Это был офис как офис, не лучше и не хуже тех других, где в последнее время побывал Гречи-хин в поисках работы. В приемной за столом — секретарша, не расфуфыренная юная длинноножка, а зрелая женщина, которая, по всей видимости, умеет не только подавать, но и заваривать чай. Охранник сидит на диване, решает кроссворд. Данилова он знает, от Мишки не укрылось, что они перемигнулись. Но об обязательствах своих охранник вспомнил тотчас. Вскочил, сделал шаг навстречу:
— Вы кто, товарищи? Приема сегодня уже нет.
Но Данилов не отреагировал на предупреждение, повел своих людей и Мишку к двери с табличкой «Макаров Сергей Антонович». Секретарша вылетела из-за стола, пытаясь прикрыть собой дверь:
— Сказано же — нельзя сюда!
Шофер Данилова схватил ее за рукав, грубовато отодвинул в сторону, и они, в том числе и Мишка, не понимающий еще, что к чему, вошли в кабинет. Там за столом сидел сам Макаров, мужчина лет сорока, а рядом стоял с бумагами юноша, худой, хрупкий, в очках с сильными линзами. Они растерянно смотрели на вошедших, а Данилов, словно не видя их, стал пояснять Мишке:
— Фирма будет процветать, кормить нас и государство, и дело лишь за малым: надо изъять отсюда одни документы и заменить их новыми, оформленными по всем законам.
— Какие же вы негодяи! — сказал Макаров. — Никак не успокоитесь!
А юноша в очках сорвался на крик:
— Выйдите вон! У нас здесь важные расчеты! — и бросился с кулачками на Данилова.
Но к нему не добежал. Его ударили так, что парень даже взлетел на воздух, потом рухнул лицом на пол, разлетелись очки, хлынула кровь из носа. Охранник, не переступая порога, выговаривал совершенно нелепые в такой ситуации слова:
— Предупреждаю, не надо входить... Что вы в самом деле, это нехорошо...
Юноша держался молодцом. Он встал, держась за край стола, близоруко щурясь и все равно ничего не видя, крикнул:
— Вы бандиты! Понимаете? Вы бандиты!
А Данилов подошел к все еще сидящему за столом Макарову и ткнул в него пальцем:
— Все разговоры у нас с тобой пустые выходят, потому и приходится вот так действовать. Открывай сейф.
— Ничего я вам открывать не буду, — твердо ответил Сергей Антонович.
— Ключи сюда! — рявкнул Данилов. И показал на Мишку. — Или вот этот боец из тебя в два счета отбивную сделает. Ключи!
Макаров, сжав губы, сидел, не шевелясь.
Гречихин наконец прояснил для себя ситуацию:
— А, так это вроде рейдерского захвата.
— Я потом тебе объясню, как это правильно называется, — сказал ему командирским голосом Данилов. — А пока сделай так, чтоб этот хрен дал мне ключи.
Сопровождавший его здоровяк решил проявить инициативу:
— Я для начала покажу, что для этого надо.
Уже замахнулся, желая обрушить кулак на лицо Макарова, но Мишка легко перехватил его Руку:
— Не так. Теперь я показывать буду.
Бил Мишка без замахов, но так складно, что, кажется, в одну секунду вся троица незваных гостей лежала на полу, причем в глубоком нокауте. Осталось только вышвырнуть их из кабинета и напоследок извиниться перед Сергеем Антоновичем:
— Я не знал, что тут у вас к чему.
Охранник все так же стоял у двери и жалобно улыбался:
— Гречихин, ты не помнишь меня?
Мишка где-то видел его, но где — сейчас не упомнить. В одном только он был уверен: охранник — человек Данилова.
— Сука ты продажная, — сказал Мишка и двинул его так, что он очутился в углу приемной. Потом озадаченно посмотрел на лежавших. — И что теперь с ними делать? Я не могу сидеть и караулить...
— Не надо, — ответила секретарша. — Я уже вызвала наших людей. Хотите кофе?
— Сейчас как раз только кофе распивать. — И Мишка вышел на улицу.
Тогда еще никто не знал, что история эта далеко не закончилась.
Следующим вечером по пути домой Гречи-хин забежал в магазин и на последние деньги — зарплата завтра — купил пакет кефира и булку с изюмом. Вышел, шагов пятьдесят по аллейке успел сделать — тормозит на шоссе джип, из него выскакивают трое, двое бегут к Мишке, а один остается у машины. Мишка не ждет, когда те нападут, делает бросок навстречу, бьет одного ногой в пах, другого в скулу... Тот, который у машины, кричит:
— Гречихин, не надо, вы нас не так поняли, Гречихин!
Мишка всматривается и узнает в говорившем Ронкина: недавно он проходил у него собеседование.
— Гречихин, — сказал Ронкин, — мы к вам домой заезжали, жена сказала, что вы в магазине, вот и решили встретить...
— Встретили, — вздохнул Мишка. — Что дальше?
— Вы вчера у Макарова... Сергей Антонович — это же мой человек, и вы там вчера... В общем, я завтра жду вас, Гречихин, без всяких экзаменов и испытаний на стометровки.
Мишка вздохнул еще горестней.
— Проблемы? — спросил Ронкин.
— Немного есть. Вы мне до завтра двадцать семь рублей не одолжите? Я кефир нес...
Ронкин делает знак своим людям, только что поднявшимся с земли, и теперь Мишка узнает их — это те охранники, которые экзаменовали его. Они отряхиваются от пыли уже на бегу — спешат в магазин.
— Однопроцентный, — сказал им вслед Мишка. И уже к Ронкину: — Знаете, я пока не буду рассчитываться, я и на продаже книг получаю... ну, неплохо получаю... И потом, с начальником вашей охраны мне будет трудно поладить...
— Я вас беру как раз на его место. Но с большим окладом.
Прибежали охранники, у каждого в руках по огромному пакету, и чего в них только нет...
4
На звонок Андрея дверь открыла пожилая женщина.
— Вы Алехина?
Она коротко рассмеялась:
— Доучились! Вы когда на лекции в последний раз были?
Андрей вспомнил свою курсантскую жизнь:
— Очень давно.
— Я это и вижу. Кстати, на зрительную память не жалуюсь, но ваше лицо что-то никак не припомню. Но хватит стоять в дверях, проходите.
— Да нет, я, собственно...
— Проходите-проходите! У меня только что чайник закипел. Вам чай, кофе?
— Чай.
На кухне все стены были в гербариях: сушеные цветы и травы висели почти вплотную друг к другу, пахло полем.
— Чай у меня из кипрея, старинный русский рецепт. Предполагаю, вы такой никогда не пробовали. Правда, кроме кипрея, еще кое-что добавлено, чтоб букет был...
— Анастасия Ивановна, я в общем-то пришел за запиской...
— Ох, заочники, заочники. Вы хотя бы преподавателей своих по именам знайте. Я Анна Ильинична, между прочим. Вы на каком у нас курсе?
Андрей ничего не понимал.
— Я у вас не учусь, я от Панина пришел.
— А Панин ваш на каком курсе?
— Как на каком? Панин, Вадим, он ждет от вас записку...
Зазвонил телефон. Анна Ильинична сняла трубку, выслушала говорившего, сказала:
— Нет, на дому экзамен не приму. Завтра в четырнадцатой аудитории, с одиннадцати. У меня таких уже пять гавриков. До встречи.
Она положила трубку, а Андрей спросил:
— Так у вас, оказывается, и телефон есть?
Алехина покачала ладонью у него перед глазами:
— С вами все нормально, молодой человек?
— Кажется, — пожал плечами тот.
— А это мы сейчас проверим. Если вы откажетесь от шарлотки, которую приготовила моя дочь... Она, кстати, как раз Анастасия Ивановна, но даю вам слово, никакому Панину никаких записок не писала, иначе бы я знала. Мы с дочерью как одно целое...
Андрей попил чаю, поел шарлотки, извинился перед женщиной и покинул этот дом. Увидев подходящий троллейбус, побежал к остановке, вскочил в переднюю дверь и не заметил, что из задней как раз в этот момент выходила из салона в толпе пассажиров Настя.
5
— Вадим, знаешь, где одно из самых обычных мест для встреч людей нашей профессии? В морге, естественно. Приезжай, жду.
И Панин без лишних расспросов поехал на встречу со Славиным.
Фээсбэшник ждал его у высоких старых лип, что росли недалеко от входа в это невеселое заведение, и, поскольку хотел докурить сигарету, тут же начал вводить Вадима в дело. Троицу, погибшую на даче Гордеева, никто не ищет, так что тела пока лежат невостребованными, и посему можно ими полюбоваться.
— Ты ведь видел Антонину Ярему?
— Только мельком, в аэропорту. Еще — на фотографиях, которые пришли по почте Станиславу Викторовичу.
— Фотографии есть? Вот как? Хотелось бы на них взглянуть.
Панин вынул из портфеля конверт и передал его Славину. Тот удивленно спросил:
— Они тебе так дороги, что постоянно таскаешь с собой?
— Взял сегодня. Знал ведь, куда еду. Можете, кстати, себе оставить, у меня еще есть.
Юрий Кириллович внимательно стал рассматривать снимки:
— Это действительно та самая девица? Ты ведь, говоришь, видел ее мельком?
— Но шеф же признал.
Сигарета была докурена, и они вошли в холодильник, облачившись в синие халаты. Сопровождал их хмурый человек в таком же одеянии, уже зная, что от него ждут, подвел к нужным столам. Отбросил простыню. Панин увидел худое женское лицо, рыжие волосы, безобразные следы входящих осколков гранаты на груди.
— Нет, — сказал он.
— Кто бы сомневался. Теперь посмотрим на женщину слева.
Откинута другая простыня. Темные волосы, полноватое лицо, рваная рана прямо на горле.
— Нет, — вновь сказал Панин. — И характер ранения совсем иной, чем на фотографии. Кстати, на снимке одна нелепость есть. — Он показал на нужную из фотографий, которые все еще держал фээсбэшник. — В бане совсем иные половые доски.
— Еще интересней. — Славин сунул снимки в карман, и они пошли к выходу...
В приемной у Юли Панин застал Щербину. Выглядел тот расстроенным. Зайдя в кабинет к Вадиму, прямо с порога сказал:
— Славин на беседу к семнадцати приглашает. Не люблю я эту контору. Ты же с ним сейчас встречался, да? Подписку о неразглашении не давал?
Вадим вкратце рассказал Валерию Ивановичу, что видел в морге и о чем они говорили с Юрием Кирилловичем. Щербина шумно вздохнул:
— Конечно, прокололся я, чего там! Но ты пойми, мы приехали, а они лежали закопченные, как... На обрывке паспорта — полненькая, черноволосая, одна из погибших такая же. Вот мы и решили... Да каждый бы в такой ситуации так решил, нет, что ли?! Это задним умом мы все рассудительны.
Позвонил телефон, Вадим взял трубку и расцвел в улыбке, что с ним бывало крайне редко:
— Здравия желаю, товарищ полковник! Вы где? Кафе «Ладушка»? Ну и ладушки! Знаю, конечно. Нет, я на метро, а то ведь выпить не придется, если на машине. Как нельзя? Он нормальный мужик, Славин, он поймет, так что по сто граммов можно... Тогда я, Егор Федорович, ребятам звоню, они тоже примчатся, конечно.
— Ваш Буров? — спросил Валерий Иванович, когда Вадим закончил разговаривать.
— Он. Со Славиным в пятнадцать тридцать встречается, а потом сразу на вокзал и... В общем, прости, Валерий Иванович, я собираться буду. В два часа договорились встретиться.
— Все ясно. — Щербина уже встал. — Не пойму только, почему ты его полковником назвал, он же вроде подполковником был.
— Так звездочку как раз и замочим в коньяке.
— Хоть и полковник, а встречи со Славиным небось тоже боится...
— А чего ему бояться? Егор Федорович мужик прямой, что знает, то и скажет.
Через час Панин выскочил из метро, прошел метров пятьдесят по тротуару, к наземному переходу. «Ладушка» стояла на противоположной стороне, и у дверей ее ожидал гостей Буров. Панин увидел его, махнул рукой. Егор Федорович ответил тем же.
Зеленый светофор долго не загорался, машины по шоссе шли сплошным потоком.
Автоматная очередь раздалась внезапно.
Разлетелась витрина кафе, завизжали люди.
Буров упал на асфальт.
