Глава 7

Наутро Джоул проснулся рано, в старой кровати, с Корделией под мышкой, расслабленной до самой последней косточки; он чувствовал ее спокойное дыхание, слишком нежное для того, чтобы назвать его храпом. Он вдохнул теплый запах ее волос, ощутил гладкость ее кожи рядом со своим лицом на подушке. Восторг, решил Оливер — так называется эта эмоция, включающая в себя возбуждение и немного страха. Он был во всех смыслах счастлив, что уже не подросток, но было отрадно ощутить в себе под всеми прожитыми годами и опытом того мальчишку с дикого запада.

Только без юношеской неуверенности. Он порадовался, что эта часть потерялась. Вчера было хорошо. Гораздо лучше, чем его прежние и, как выяснилось теперь, совершенно непрактичные грешные мечтания о сексе в лодке. Зачастую реальность разочаровывает в сравнении с воображением, но только не в этот раз. Все было правильно. Или, по крайней мере… пока правильно. Он поцеловал проснувшуюся Корделию и принялся ей доказывать, что вчерашнее не было случайностью. Она вся была — тихое сонное кошачье мурлыканье и раскрытые объятия, с теми необыкновенными и практичными уловками, что составляли самую ее суть.

Прошло довольно прилично времени, прежде чем она скатилась с него и, громко шлёпнувшись на постель, пробурчала: «Есть хочу». А он хотел бы задержаться в этой Хижине номер Один… ну, может, на всю оставшуюся часть года? Но запас еды в сумке-холодильнике у них был только на день; никакого продолжения не планировалось. Так что, положение вынудило их пасть до грабежа проживающего вблизи гражданского населения, точно армию в период Изоляции. Матушка Пенни, как выяснилось, была полностью готова к их вторжению, и в итоге они устроили на ее крыльце пикник с вареными яйцами, бутербродами, сухофруктами, домашними кофейными кексами и крепким, так кстати пришедшимся чаем со сливками.

Утро выдалось теплым и безветренным. Поверхность озера, словно зеркало, отражала дальний берег и безоблачное небо. Стало очевидно, что сходить под парусом напоследок не получится. Но Корделия, нимало не разочарованная таким поворотом, тут же организовала экскурсию в том странном прозрачном каноэ, которое вчера привлекло ее внимание. Рыков и Пенни помогли снять его с козел – оно оказалось удивительно легким – и отнести к воде. Когда Рыков вручил ему весло, Джоул попытался понять, что тот думает о новом повороте в жизни своей овдовевшей леди, но по его лицу, как всегда, ничего нельзя было прочитать. Что, вполне возможно, говорило само за себя — если бы он одобрял происходящее, то мог бы улыбнуться. В конце концов, он так частенько делал при случае. С другой стороны, если бы оруженосец всерьез не одобрял происходящее, то уже мог бы аккуратно вмешаться или прервать их дюжиной разных способов. Рыков… ну, Рыков входил в командную цепочку Корделии, а не Джоула. И она должна была знать, как с ним обращаться.

Корделия уселась на место рулевого на задней банке. Оттуда ей было все прекрасно видно сквозь прозрачный корпус. Она направила каноэ влево, вдоль берега, прямо к тихой заводи, которой завершалась эта часть озера. Джоул наслаждался медленно проплывающей береговой линией, солнцем, целующим его лицо и проникающим даже сквозь тонкую рубашку. Одинокий красношкурый шестиног, пьющий воду, поднял бесшеею голову и замер, уставившись на них, не мигая всеми четырьмя глазами. Щелкнул несколько раз треугольным клювом и удрал в заросли. Когда они доплыли до мелководья, причудливо окрашенные водные растения с шелестом хлестали по корпусу, пока они скользили сквозь их заросли. Крошечные шарики-вампиры выбрались и плавали в воздухе радужными облачками, словно праздничные конфетти в честь наступившего утра.

— Ох, ты должен это увидеть, — это было первое, что произнесла Корделия после долгого молчания. — Обернись и посмотри.

Джоул поставил весло, ухватился за банки и развернулся со всей осторожностью, на которую способен человек при полном параде, не жаждущий превращать лодочную прогулку в заплыв. Впрочем, каноэ было широким и достаточно стабильным... для своего класса плавсредств. Он уставился вниз, сквозь прозрачное дно, а спустя мгновение уже опустился на колени, чтобы рассмотреть получше. Затем встал на четвереньки.

Он чувствовал себя птицей, смотрящей вниз на экзотический лес. Он смог насчитать три… шесть, восемь разных видов маленьких созданий, юркающих в тенях стеблей. Формой они были ещё разнообразнее, чем уже знакомые наземные круглые и шестилапые тела, а оттенки цвета — удивительно изысканные, красные и синие, серебристые и оранжевые, в полосках, пятнышках и V-образных узорах.

Более массивное яйцевидное создание прокатилось мимо них и затем дёрнулось в сторону; его… еда?.. исчезла в золотистой вспышке и облаке бронзового дыма, и Джоул рассмеялся — отчасти от изумления, отчасти от приятного удивления.

— Что это за создания? Как они называются? — И почему он никогда не замечал их раньше, ведь он не раз переплывал это озеро?

— Без понятия. Думаю, у большинства из них пока даже названия нет. Нам по-прежнему не хватает людей для базовых научных изысканий. Даже после сорока лет исследований большая часть планеты остается загадкой. Все наши биологи в основном заняты оценкой расположения будущих поселений с точки зрения био-опасности. И иногда находят их. Хотя первые колонисты проделали превосходную работу, испытывая все на себе. — Корделия издала специфически вице-королевский тяжелый вздох.

Джоул усмехнулся, все еще глядя вниз.

— Это как магическое зеркало в детских историях. Там, внизу, тайный Сергияр. И о нем никто не знает.

— Да! — ее голос был теплым и довольным, отражая его собственное удовольствие.

После еще нескольких минут разглядывания того, что внизу, Джоул неопределенно махнул рукой:

— Проведите нас вокруг. Давайте посмотрим еще.

— Есть, адмирал!

Она опустила весло и вокруг них заскользили еще более странные видения. Сейчас Джоул почти упирался носом в пластик. Маленький, не больше его руки скатогатор, подплывший так близко, что его можно было потрогать, не считал прозрачный корпус барьером. Он ткнулся в киль, движимый то ли любопытством, то ли завихрениями воды, а затем уплыл прочь.

Каноэ тихо проскользило над каменистым дном вплотную к берегу, рядом с которым царили иные цвета и формы жизни, затем – вновь через водяной лес, и потом, наконец, наружу в глубокий канал, где яркий свет снова озарил таинственные глубины.

Джоул сел и проморгался, будто вышел из транса. Интересно, когда он успел подставить солнцу шею, покалывание в которой грозило позже превратиться в задорный красный ожог? Корделия улыбнулась с тем же очарованным изумлением, с каким он недавно смотрел на этот неожиданный Сергияр, с той только разницей, что она смотрела на него.

— Что? — спросил он.

— Тебе нравится вся эта ерунда.

— Ну… да, — он повел плечами. — Я удивляюсь, как умудрился это пропустить, учитывая, сколько времени провел на этом озере.

— Бывал тут только в ветреные дни, когда вода слишком рябила? Благоразумно придерживался лишь глубоких участков?

— Вроде того.

Она взглянула на поднявшееся жаркое солнце, и на хроно в своем комме:

— Полагаю, нам пора вернуться. Хочешь на обратном пути пересесть?

— Конечно.

Он лег на спину и скользнул назад, придерживаясь центра лодки. Она ухватилась за обе банки, осторожно продвигаясь вперед, и притормозила, чтобы наклониться и поцеловать его мимоходом.

— Не в каноэ, я полагаю, — пробормотала она с сожалением.

— Я думаю, что для такого мы должны быть чуточку моложе.

— Ха, — она усмехнулась ему в губы. Ее улыбка на вкус была… просто отличной.

Когда они снова расселись чинно на положенных местах, он погрузил весло в похожую на шёлк воду и направил лодку обратно к усадьбе Пенни.

— Интересно, смогу ли я заиметь такую прозрачную лодку?

Она оглянулась; когда она поднимала и опускала весло, ее по-прежнему крепкие мышцы мягко перекатывались под кожей, лишь слегка поддавшейся возрасту.

— Спроси Пенни. Или его пасынка. В Нью-Хассадаре, так он сказал?

— А, ну да.

— Я надеюсь, что ты закажешь яхтенный корпус, и тогда у тебя будет сразу две лодки в одной.

— М-м, возможно. Иногда универсальность равнозначна «ни на что не годится». Все будет зависеть от основной цели.

— С каких пор твоя основная цель на озере — это не хождение под парусом?

«С… час назад?» Эта мысль… была слишком новой, чтобы изучать её пристально, а то вдруг лопнет как мыльные пузыри, на которые походили, но которыми не были шарики-вампиры.

— Вопрос в том, когда у меня еще выдастся время!

— К сожалению, это правда.

Время, да… Свой лимит они выбрали – и даже вероятно, более того. «Подтяни свои шорты, Золушка… танцы закончились… пока». Они выровняли ритм гребков и развернулись так, чтобы лечь на прямой курс через озеро – к далёкому доку.

Расплатиться с Пенни много времени не заняло; Джоул добавил щедрый бонус за задержку — и, хоть и не упомянув вслух, за молчание, — на что тот потряс его руку, улыбнулся и пригласил приезжать снова с гостями. Рыков уже собрал их скудные пожитки в аэрокар, и Джоул с Корделией вместе — напоследок — скользнули в пассажирское отделение машины и прижались лицом к стеклу, бросая последний нежный взгляд на озеро Серена, остающееся позади.

Джоул придвинулся поближе и обнял Корделию за плечи, а она уютно прижалась к нему. Она тоже словила румяный поцелуй солнца на носу и щеках. Они выглядели слегка потрепанными в своей вчерашней одежде, после двух дней самого весьма разнообразного отдыха, когда для гигиены использовали лишь кувшин, таз и душевую кабинку на заднем дворе Пенни. Но это был хороший бивачный запах.

— Когда мы снова встретимся? — нарочито небрежно спросил он.

Она моргнула.

— Я уверена, что на этой неделе в моем календаре есть несколько заседаний комитета. Но ты же не это имел в виду?

— Да, только мы вдвоем, а не вдесятером.

Ее губы расползлись в улыбке.

— Десять — это слишком, если только мы не хотим устроить шоу.

— Я думаю, что не хотим, — но его улыбка вдруг померкла от новой мысли. — Как э-э-э… Я полагаю, лучше спросить прямо. Как вы намерены представлять это все — открыто?

— Это все — с чистого листа? Или это все — как продолжение?

— С чистого листа. — Однако он никогда не хотел бы стирать всё, что было раньше. Тут его мысли невольно ушли немного в сторону. — Э-э-э… у вас еще сохранилась коллекция ваших прежних бетанских секс-игрушек?

По справедливости, не всех из них были бетанскими, но тут скорее имело место удобное определение.

— В основном нет. Пару лет назад, я почти от всех избавилась в порыве… депрессии, наверное. — Она посмотрела на него сквозь ресницы. — А твои сохранились?

— В основном нет, — признался он, — по той же самой причине.

— Ха, — и это был не совсем смех, — может, как-нибудь ночью мы вместе прошерстим новые каталоги?

— Гениальная идея, — он поцеловал локоны, прильнувшие прямо к его носу. — Когда?

— Мой график на эту неделю забит.

— Нарочно? — уточнил он тихо.

— Да.

Он кивнул:

— Мой тоже.

Хотя проект Базы Гридград был в самом разгаре, и Джоулу не нужно было придумывать для себя дополнительные-поглощающие-все-время-и-мысли задачи. Что ж, ничего нового. В давние времена им редко удавалось действовать спонтанно, хотя если уж так получалось, то выходило незабываемо.

— Можно подумать, двоим найти укромное местечко проще, чем троим.

Она нахмурилась, не на него, а в общем.

— Не стоит рассчитывать, что нам понадобится настолько сильная приватность. Как ты назовешь то, чем мы собираемся заниматься?

— Я… хм…

— Если выражение, которое ты ищешь, — «гулять», Оливер, то в нём нет ничего незаконного, аморального или же опасного для фигуры. Если только мы не объедимся вместе, как я думаю.

— Гулять… звучит как-то слишком подростково.

— Встречаться?

— Слишком расплывчато. Провоцирует… самые разные предположения.

— Ухаживать?

— Прямо как в Период Изоляции.

— Трахаться?

— Не вздумай!

— Ну, совокупляться, если хочешь более приличное выражение. Все равно я не собираюсь его употреблять в пресс-релизе.

— Какое облегчение!

Она в шутку, но предостерегающе ткнула его.

— Я просто пытаюсь понять, как это описать. — Не считая слов вроде «радость» и «ошеломление», которыми он называл происходящее для себя самого и которые, как он полагал, являлись только его личным делом.

— Опять попал в засаду собственной потребности в категориях? Большинство категорий произвольны, хотя я согласна, что для людей так проще.

— В данном случае та категория, которая меня интересует: какой у нас уровень безопасности?

— А, — она выкатилась из-под его руки и нахмурилась; наверное, лишь случайно этот хмурый взгляд достался затылку Рыкова, сидящего на месте пилота за двумя звуконепроницаемыми (слава богу) перегородками.

— Я собираюсь покончить с этим, — сказала она спустя мгновение. — Надо быть честной, когда-то такая необходимость была. Но определённо не сейчас. Я отдала Барраяру сорок три года и не прошу возмещения, но следующие сорок три года — мои. После этого Барраяр может поторговаться.

— Вы никогда не будете не публичной фигурой, Корделия.

Она взмахнула кулаком в гневном и отрицающем жесте.

— Нет, я собираюсь сбежать. И все достаточно скоро забудут, — она снова откинулась на спинку сиденья. — Хотя, если настаиваешь на старых барраярских обычаях, то, полагаю, мы можем сказать людям, что я твоя любовница.

Он невольно фыркнул.

— Хотите, чтобы меня вздернули? А еще я рискну повторить слова твоего племянника Айвена, что это попросту неправильно.

Она задрала подбородок и обдумала сказанное.

— Вот тебе пример. Элис и Саймон. Сначала они «не», а потом сразу «сейчас и всегда были». Очень плавный переход, ага.

Леди Элис Форпатрил, давний друг Корделии, которая была распорядительницей императорского двора почти три десятка лет, и Саймон Иллиан, глава Имперской СБ в течение почти того же срока, завели открытый роман вскоре после отставки Иллиана по медицинским показаниям.

— Разве они были парой задолго до этого? Какие-то слухи потом ходили?

Возможно, контролируемые. Джоул хорошо узнал Элис и Саймона, еще в ходе работы с Эйрелом в Форбарр-Султане и потом, когда эта пара несколько раз приезжала отдыхать на Сергияр, но даже он знал точно, что правда, а что домыслы. Неопределенность была односторонней: прежде Саймон определенно все знал о Джоуле. Когда-то знал. С тех пор они все изменились.

— М-м-м… Скажем так, они очень сильно ценили друг друга в течение долгого времени. Но, увы, между ними не случилось ничего, что было бы достойно приличной неприличной сплетни — кажется, это оксюморон? — пока, после всего случившегося, Элис уже не надо было конкурировать за внимание Саймона с его чипом памяти и безопасностью трех планет Империи. Я всегда считала, что они тратят впустую душераздирающее количество потенциального счастья, но это не мне это было решать. По крайней мере, сейчас они выглядят счастливыми.

Ее губы изогнулись в улыбке от искренней радости за ее старых друзей. Их старых друзей, на самом деле.

Она спросила чуть погодя:

— Почему тебе неудобно демонстрировать наши отношения открыто? Просто привычка?

— Безопасность.

— Другими словами, привычка. Если вместо нее обратиться к разумным доводам — просто ради разнообразия, — я бы сказала, что открытость безопаснее. В первую очередь потому, что никто не сможет устроить скандал или шантажировать чем-то, что никогда секретом не являлось.

Он подумал, что она недооценивает изобретательность некоторых недоброжелательных персон. И то, насколько она сама по себе могла быть их целью. Впрочем, он был вынужден признать, что десятилетия, проведенные рядом с Эйрелом, могли совершить подобную перемену.

Она нахмурилась:

— Если только ты пытаешься таким хитрым образом намекнуть, что приключение было одноразовым. Трусишь?

— Нет! — в приступе паники выпалил он.

— Ну, и я не думаю… — она прищурилась, глядя на него, и он смущенно замолчал. — Возвращаясь к твоему первому вопросу: тогда давай мы оба будем держать в уме, что нам неплохо бы выкроить возможность для встречи в следующие выходные, и я обещаю не лезть на крышу дворца вице-короля, чтобы прокричать на весь Кейбург, что адмирал Джоул великолепный любовник!

— Ну, спасибо, — серьезно сказал он. — Надеюсь.

— Тем временем мне придется быть до тошноты осмотрительной, пока нам обоим есть над чем подумать.

— Я не говорю, что вы не правы, — слабо возразил он, — просто…

— Так запрограммирован. Я знаю, любимый, — вздохнула она. — Я знаю.

Кейбург возник на горизонте, приближаясь слишком быстро. На неделе они смогут урвать время, чтобы поговорить, но не на поцелуи. Он притянул ее к себе, и они плодотворно использовали оставшиеся минуты, пока под ними не замелькали городские предместья.

Аэрокар вице-королевы высадил его перед казармами базы. По ведущему в здание проходу Джоул постарался идти достаточно резким шагом, как офицер, только что вернувшийся с обсуждения важнейших вопросов с начальством на выходных. Словно он предвкушает встречу с обязанностями, ожидающими его за комм-пультом, а не мечтает вернуться в аэрокар, увозящий прочь его самые дикие фантазии.

Первое, что сделала Корделия, добравшись до вице-королевского дворца, это приняла душ. Но после этого гора сообщений, пришедших к ней на комм-пульт, загрузила ее вплоть до самого обеда. Неужели больше никто на Сергияре не отдыхал на выходных? Она распорядилась принести в свой кабинет сэндвичи, поскольку дела не отпустили ее и в обеденный час. Но принесла их не Фрида, а Рык. Он с обычной своей военной аккуратностью расставил тарелки и чай, отступил на шаг и откашлялся – освященный веками сигнал, означающий «я собираюсь сказать вам кое-что, что вы не захотите услышать».

– Да, Рык? – она энергично вгрызлась в первый сандвич.

– Я прошу прошения, миледи, но полагаю, вы захотите знать: лейтенант из взвода вашей СБшной охраны заявил своему начальству официальный протест, указав, что подготовка, полученная адмиралом Джоулом в СБ, в настоящий момент слишком устарела, чтобы возложить на него вместо СБшников задачу охраны внешнего периметра.

– Вот поганец! – выпалила Корделия, сплюнув несколько крошек. Она собрала их ладонью и с большей элегантностью стряхнула на тарелку.

Новость требовалось переварить. Ее немногочисленные дворцовые охранники СБ, прибывая из дома на Сергияр, сначала пребывали в полнейшей экзальтации от задачи охранять вице-королеву, а затем обычно разочаровывались, тогда выясняли, что их работа больше напоминает обычные задачи наемных сотрудников охранных агентств. Наемных и не слишком дорогих. Старшие офицеры обычно сосредотачивались на делах государств-соседей – Цетаганды и Эскобара, а также на транзитных коммерческих судах под различными флагами, безопасности станций и скачковых точек, поэтому в основном имели дело с Оливером. Который, обученный в свое время на примере и с участием Саймона Иллиана, управлялся с этим делом со своей обычной невозмутимой эффективностью и редко тревожил Корделию чем-то, помимо коротких и точных сводок.

– Я категорически не согласна, – заявила она, запив кусок сэндвича глотком чая. – И серьезно раздражена. Оливера сочли пригодным на роль последнего рубежа обороны при Эйреле еще тогда, когда этот мальчишка свои пеленки пачкал. – Она выпятила нижнюю губу. – Кстати, и про тебя можно сказать то же самое. Этот парень включил и твое имя в свой… рапорт?

– Нет, миледи, но лишь потому, что не додумался. Естественно, я этого специально не подчеркнул.

– Хвалю за сдержанность.

Он пожал плечами:

– Это показалось мне благоразумным.

Наверное, он был прав. За все время публичной жизни Эйрела, а она длилась почти все годы их с Корделией брака, два десятка оруженосцев, присягнувших ему как графу Форкосигану, были вынуждены тесно работать с Имперской Безопасностью, исходя из широкого круга его обязанностей. Это плавно и разумно смягчалось тем, что Эйрел часто набирал своих оруженосцев из числа ветеранов СБ, выходцев из своего же Округа. Рык был именно из таких: он почти двадцать лет назад уволился, отслужив свою двадцатку, и поступил на личную службу к графу. Но СБ и оруженосцы всегда представляли собой две разные цепочки командования, что влекло за собой и неизбежное напряжение, и хитрый протокол их взаимодействия.

Формальная – и личная – верность Рыкова принадлежала вдовствующей графине Форкосиган, а не вице-королеве Сергияра. Ну, точнее, сейчас – графу Майлзу, номинально. Но Рык был из числа тех оруженосцев, которых Эйрел увез с собою, получив назначение вице-королем, а с Майлзом работал редко и почти не знал его. Он привез сюда жену и четверых детей-подростков; последние легко приспособились к Сергияру и теперь, уже взрослыми, остались здесь жить. Вот почему Рык и его жена попросились обратно на Сергияр вместе с овдовевшей Корделией, и Майлз с готовностью последовал совету своей матери и удовлетворил их просьбу.

В особняке Форкосиганов Рык появился примерно к середине пребывания Эйрела в должности премьер-министра, когда Оливер уже стал неизменной частью их дома. Командир и собратья-оруженосцы аккуратно ввели его в курс дела относительно особых мер безопасности, вызываемых трехсторонним супружеством Форкосиганов – уже тогда Корделия признала Оливера именно своим со-супругом во всем, кроме этого названия, бетанского термина, который ни она, ни Эйрел не употребляли. Какой бы шок по меркам старого Барраяра Рыков тогда ни испытал, он ничем его не выдал (по крайней мере, Корделии) и быстро вписался в распорядок особняка. В те времена у всех и так хватало более насущных предметов для беспокойства.

– Что касается этих выходных… – начал Рык. – Вы позволите мне говорить свободно, миледи?

– Если ты не говорил свободно последние двадцать лет, для меня это новость. – Но все же она ему кивнула.

– Это не должно быть моим делом, но все-таки касается и меня. По крайней мере, внешняя сторона.

Она глубоко вдохнула, набираясь терпения.

– Согласна.

– Было ли это разовое событие, или оно будет иметь продолжение? Произойдет ли возобновление прежней, гм, системы?

Не совсем тот вопрос, который задавал Оливер, но неудобно схожий. «Барраярцы!»

– Я надеюсь, будет иметь. Что касается прежней системы… я не уверена, что можно называть это системой, если меры конспирации сводятся к действиям одного-единственного оруженосца. Это делает все для тебя труднее или легче?

– Я пока не знаю, миледи. А продолжение вплоть до чего?

– Я думаю, никто из нас двоих пока тоже не знает – Она серьезно подумала и прибавила: – Хотя для меня это не превратится в традиционное замужество в барраярском стиле. Это не… не упрек в сторону Оливера, но просто… нет.

Он коротко кивнул ей. «Достаточно честно».

– Смотри, это не потому, что Оливер…. Ну, не знаю. Это не то, как если бы я спуталась с парнишкой-садовником, или, или… цетагандийским шпионом или что-то вроде. Он – респектабельный барраярский офицер в очень высоких чинах, который был нам добрым другом двадцать три года. Даже поборники Периода Изоляции назвали бы это «подходящей связью».

– Солдаты зовут его «джентльмен Джоул».

Корделия рассмеялась:

– Да ну? Что ж, я как-то слышала от него реплику: «Никогда нельзя начинать войну на вечеринке с коктейлями просто по случайности». Леди Элис, без сомнения, согласилась бы с ним.

– Хотя он родился простолюдином.

– Как и я.

Он склонил голову, мол, «факт неоспорим, и все же …».

– Бетанцы... это не то же самое.

– Простолюдин, как и ты, если на то пошло.

Казалось, ее непонимание слегка его раздражало.

– Я пытаюсь сформулировать кое-что иное, миледи. Не «что я сам думаю», но «что подумают другие люди». Как только – если – кто-нибудь узнает, что между вами что-то есть, они начнут задумываться, а как долго все тянется.

– Так же, как гадают про бедных Саймона с Элис? Пока мое «что-то» тянется всего два выходных дня. – «И чудесные же были выходные!» – И это верно в любом смысле, который хоть как-то важен.

Он вздохнул, набираясь терпения:

– М'лорд часто бывал неосторожен. Нас это не радовало.

Корделия покачала головой:

– В списке самых смертоносных политических секретов Барраяра, которые мы с ним хранили много лет, этот небольшой – личный – вопрос – не входил даже в первую пятерку. – Она наморщила лоб, припоминая то, что давно прошло: – Десятку. – Подумала еще секунду и поправилась: – Пятнадцать.

Он приподнял брови:

– Вижу ваши пятнадцать и поднимаю до двадцати.

Она пожала плечами, чуть улыбнувшись:

– На двадцати придется сбросить. – Она вздохнула – Хорошо, Рык. Если все эти гипотетические люди подойдут к тебе, действуй по той же схеме, что и всегда. Слухи нельзя ни подтверждать, ни отрицать, ни вообще признавать, что ты о них знаешь. Иное бесполезно, поскольку люди все равно верят в то, во что им хочется, черт побери!

Рык дернулся или, как минимум, вздрогнул.

– Все это – никакой не кризис, ни настоящий, ни подстроенный! – негодовала Корделия. – Любая вдова или вдовец может снова найти себе кого-то, или… – что-то, после того, как пройдет полагающееся время. И обычно друзья радуются за них.

– Отнюдь не все у вас в друзьях, миледи.

Она подняла ладони, то ли отмахиваясь, то ли признавая поражение.

– Я отказываюсь устраивать по этому вопросу бетанское голосование. – Она положила обе ладони плашмя на стол. – Пока это в высшей степени гипотетическая ситуация. Так что держи ухо востро, как обычно, а если услышишь что-нибудь существенное, что, по твоему мнению, мне следует знать, приди и расскажи. Предпочтительно в уединенном месте, если в ответ на эти новости я могу заорать.

Он коротко кивнул.

Она вдруг подумала, а что, если его очевидное беспокойство является личным в той же степени, что и профессиональным?

– Ты знаешь, с тех пор, как медики признали эти шесть эмбрионов годными и способными развиться в детей, я планирую уйти в отставку со своего поста в течение года. – Корделия по необходимости посвятила оруженосца Рыков в эту тайну в тот момент, как забрала на Барраяре криоконтейнер. Хотя она не рассказывала ему про дополнительное предложение, которое сделала Оливеру несколько позже. Вряд ли это вообще когда-либо будет его делом.

Он снова кивнул.

– К тому времени у тебя будет выбор: выйти в отставку со службы нашей семье или служить дальше в моем собственном доме. Хотя он, конечно, окажется меньше и скучнее, чем нынешний цирк, – «я надеюсь». – Но, если вы только захотите, под моей крышей для вас всегда найдется место.

Под этим «вы» имелся в виду он сам и его жена, хотя матушка Рыкова имела собственную профессию – она сейчас работала учительницей в начальной школе Каринбурга. Такой специалист пригодится везде, невольно подумала Корделия. Она могла бы назвать десяток школ за пределами столицы, которые пошли бы на убийство ради еще одного учителя и регулярно заваливали офис вице-королевства петициями на этот счет.

Рык вздрогнул, точно обиделся за предполагаемые сомнения в его собственных сомнениях.

– Этого я никогда не боялся, миледи.

– Ну, и ладно.

На этой несколько двусмысленной ноте он покинул кабинет. Корделия, откусывая от сэндвича понемножку, снова положила пальцы на комм-пульт, стараясь припомнить, чем она занималась до появления Рыка. Если она закончит работу – ха, мечты-мечты, эту работу никогда нельзя было закончить, только отложить, или, ну ладно, передать – она сможет выкроить еще один свободный день в следующие выходные. Она невольно улыбнулась при вспоминании об Оливере в хрустальном каноэ, который с мальчишеским восторгом пялился на новооткрытый подводный мир Сергияра. «О дивный новый мир, что там за люди!..»

– Спасибо, лейтенант Фориннис, – Джоул устроился за рабочим столом и принял от нее свою первую утреннюю чашку кофе. – Как прошли ваши выходные?

– Сама не знаю, сэр. – Кайя наморщила нос. – Я последовала вашему совету, но, мне кажется, он сработал не так, как я рассчитывала.

– Совету? – «Что же я ей такое сказал?»

– Насчет того, чтобы заняться чем-нибудь на свежем воздухе.

– А, ну да. – «Для меня подобное предложение определенно сработало».

– Так что я пригласила лорда гем Сорена на стрельбище. Кажется, ему это было очень интересно, но сама стрельба – в новинку. Хотя он быстро освоился, – призналась она.

– Стрельбище! – брови Джоула поползли на лоб. – О таком я даже не подумал бы.

– В училище я была первой по стрелковому оружию, – объяснила Кайя. – А мама всегда говорила мне: не побеждай мальчишек в их играх и делах, не то они больше никуда тебя не пригласят. Вот я и взяла его на стрельбище и там обыграла вчистую. А заодно и пару парней, которые там оказались. Вот только он вдруг взял и нашел рядом с Каринбургом место, где сдают напрокат лошадей, и снова пригласил меня с ним поехать.

Джоул стер с губ любое неподобающее выражение:

– М-м, получается на стрельбище вас же и поразило рикошетом?

– Возможно.

– А он не проявил какого-нибудь особого интереса к иным аспектам устройства базы или наших военных сооружений?

– Насколько я могу судить, нет, сэр. – Тем, что она не преуспела на поприще контрразведки, Фориннис, казалось, была разочарована больше всего.

Как понял Джоул, лорд гем Сорен был бы куда интереснее лейтенанту Фориннис лично, если бы вел себя на традиционный шпионский манер. Не то, чтобы это непременно соответствовало истине. Хорошие агенты как раз незаметны.

Она честно добавила:

– Должна сказать, смыв грим, он смотрится гораздо лучше.

Кто-то наконец посоветовал атташе перейти на местную одежду. А, возможно, он сам догадался.

– У гемов – и хаутов – в целом очень правильные черты внешности, – признал Джоул.

– А как прошли ваши выходные, сэр? – вежливо спросила она в свой черед.

– Прекрасно. У меня, э, было длительное совещание с вице-королевой. И мы летали инспектировать озеро Серена.

Изумленная Фориннис покачала головой:

– Неужели ни у одного из вас вообще не бывает отдыха? – и с этими словами вернулась на свой караульный пост в приемную.

Джоул проглотил усмешку и включил свой комм-пульт, принявшись за сортировку первых рекламаций этой недели. Как раз пришла пачка сообщений по сжатому лучу от комаррского командования.

Прошло несколько минут, и вдруг он воскликнул, громко и почти непроизвольно:

– Что за черт? Должно быть, это какая-то ошибка!

В дверях появилась Фориннис:

– Сэр? Я допустила ошибку? – Если и так, говорил весь ее вид, она ее немедля и тщательно исправит.

– Нет, не… не совсем. Хотя вам следовало отметить это… – Пометкой «срочно»? Вряд ли. Разве что «для вашего внимания». – Они списывают линкор «Принц Серг»!

– Да, сэр, я видела. – Она кивнула. – Но разве процедуры консервации не считаются типовыми?..

Военные корабли Барраяра отправлялись скорее в запас, нежели на консервацию. Самые старшие офицеры Генштаба были печально известны таким же отношением к материально-техническому обеспечению, какое испытывают к запасам еды люди, ранее пережившие голод. И, возможно, причины были схожие. Корабли, которые флоты большинства государств Галактики отправляли прямиком на свалку, на Барраяре припрятывались еще на пару десятилетий, как подпорченная еда – в глубь морозильника, с глаз долой, и лишь следующее поколение командования наконец удавалось уговорить их списать. Все это «кладбище слонов» находилось в ведении Джоула, скрытое от глаз в паре П-В туннелей в стороне, в тупике, который никуда не вел. Рано или поздно Империя сдастся и объявит это место музеем.

И все же у него вырвалось:

– Да, но этот корабль – он же был флагманом флота при Ступице Хеджена! На борту еще оставались бригады монтирующих его гражданских техников, когда Эйрел распорядился вывести его из орбитального дока на Комарре. Мы попытались высадить несколько бригад на Поле, но времени не хватило. Когда мы завершили бой, они все еще что-то устанавливали и доделывали. – Память нахлынула рекой. – По тем временам у него было самое дальнобойное гравикопье.

– Думаю, в нынешние дни такая дальность считается недостаточной, – осторожно заметила Фориннис.

– Безумно малой, это так. Цетагандийцы, наверное, подумали бы, что мы пытаемся их таранить. Но тогда это было охрененное преимущество и чертовский сюрприз для них. – Он кивнул, припомнив тот восторг и дикие вопли, раздавшиеся в тактической рубке, когда их вел в бой временно-опять-адмирал Форкосиган. Последняя его военная операция, как оказалось. Наверное, он считал это самым ценным в своей победе.

– Но «Сергу» больше двадцати лет! – вежливо запротестовала Фориннис.

«Для меня он был новейшим линкором». В те дни, когда он сам был лейтенантом ненамного старше, чем Фориннис сейчас. «Мы все сгорали от нетерпения». А теперь, пусть на очень короткое время, старый линкор окажется под его командованием.

Большая часть оружия и вспомогательных систем на нем, наверное, окажется демонтирована, опечатана или отключена еще в комаррских доках. Если его списание и должно сопровождаться какими-либо скромными церемониями, их тоже проделают там. На Сергияр линкор поведет временная команда. По сути, не осталось каких-либо формальностей, за которыми обязан проследить адмирал Сергиярского флота.

– Хм. Все равно… впишите в мое расписание инспекцию на борт этого древнего чудовища. Просто… между делом. Рассчитайте время так, чтобы мы там не слишком задержались.

– Да, сэр, – Фориннис вышла, сбитая с толку, но готовая подчиняться.