Глава 2
Начальник полиции, киномагнат и отец водородной бомбы: думать, как другие
«Любопытство есть неповиновение в наичистейшем виде».
Владимир Набоков1
Работники полиции приказали мне спустить штаны. И тут я задумался, куда же я вляпался.
Это было 30 апреля 1992 года, я был в Паркер-Центре, знаменитом здании в центре Лос-Анджелеса, где на тот момент располагалось главное управление Департамента полиции Лос-Анджелеса. Я многие месяцы шел к тому, чтобы там оказаться и поговорить с Дэрилом Гейтсом, легендарным начальником полицейского управления Лос-Анджелеса, который известен тем, что придумал современное спецподразделение SWAT и показал полицейским по всей стране принципы действия полиции, как вооруженного соединения.
В Лос-Анджелесе в 1980-е и начале 1990-х не было никого сильнее шефа Гейтса. Меня завораживала его власть и сама личность человека, который был способен сосредоточить в своих руках и использовать такой ресурс. Такой тип влияния был для меня чем-то совершенно непонятным. Я не рассматриваю мир, как иерархию, цепочку подчинения. Я не хочу контролировать сотни подчиненных и не отношусь к своей жизни и работе, как к возможности укреплять свою власть и пользоваться ею. Я не особенно люблю отдавать приказы и следить за тем, чтобы меня уважали или боялись, для того, чтобы эти распоряжения исполнялись. Но в мире полно тех, кто предпринимает шаги, чтобы получить власть, и на самом деле, в любом типичном рабочем коллективе таких людей много, и, пожалуй, без них не обойтись.
При всем восхищении, которое внушает такое влияние, я испытываю перед ним и определенную настороженность. Мне в самом деле интересно понять этот тип личности – как режиссеру, как человеку и как гражданину. С шефом Гейтсом получился отличный любопытный разговор, он яркий пример человека автократичного склада.
Три месяца я пытался пробиться в плотный график Гейтса, заходя через ассистента, секретаря, одного сотрудника полиции, другого. Наконец, в начале 1992 года его аппарат назначил мне ланч с Гейтсом – на четыре месяца вперед.
И вот 29 апреля 1992 года, накануне назначенной мне встречи, снимают обвинения с четверых сотрудников полиции, которые избили Родни Кинга, что было заснято на пленку. По всему Лос-Анджелесу начались массовые протесты.
Я проснулся в четверг утром, 30 апреля, – беспорядки, с поджогами и мародерством, продолжались всю ночь. В Лос-Анджелесе такого хаоса не было 30 лет, со времен восстания в Уоттсе в 1965 году. Полиция Лос-Анджелеса оказалась в центре этого хаоса, будучи его причиной и одновременно той силой, которая должна была его остановить. Шеф Гейтс олицетворял силовой подход, из-за которого и произошло избиение Родни Кинга.
Когда я пришел к Паркер-Центру, здание было заблокировано. Снаружи были бетонные заграждения и полицейское оцепление с несколькими блок-постами на пути ко входу. Меня спросили: «К кому вы идете?» Я ответил: «К шефу Дэрилу Гейтсу».
Я показал удостоверение. В холле – еще одно оцепление. Двое копов меня обыскали. Они попросили спустить брюки. Досмотр с раздеванием до трусов, конечно, не очень улучшил мое и без того неспокойное отношение к полиции, но мне нужно было встретиться с Дэрилом Гейтсом, ведь я добивался этого больше года. Когда досмотр закончился, два полицейских меня сопроводили до лифта и проследовали со мной на шестой этаж.
Паркер-Центр был взбудоражен. В этом здании работают те, кто бережет наш покой в кризисных ситуациях, но в этот момент казалось, что они сами потрясены.
Я пришел в крыло Гейтса, где находилась его приемная и кабинет. Все вокруг были в форме, включая и самого шефа. Он сидел за переговорным столом, вокруг которого были расставлены деревянные стулья с подлокотниками. Он сидел с одного края стола, я устроился с другого.
Гейтс выглядел безмятежным. Внизу город полыхал и содрогался от погромов, через несколько часов мэр объявит чрезвычайное положение, введет комендантский час и запросит подкрепление Национальной Гвардии. В следующий вечер президент Буш-старший выступит с телеобращением о беспорядках в Лос-Анджелесе2. Но Дэрил Гейтс сохранял спокойствие.
Он поздоровался со мной. «Что бы вы хотели заказать?» Я так нервничал, что не смог ответить. «А вы что будете, сэр?» – спросил я.
«Я – сэндвич с тунцом», – сказал Гейтс.
«И я тоже». Спустя несколько минут сотрудник принес два сэндвича с тунцом и картошкой на гарнир.
Мы ели бутерброды и картошку и разговаривали. Во всяком случае, Гейтс ел. Я смог проглотить только пару кусочков сэндвича из вежливости.
Пока мы разговаривали, в кабинет ворвался взбудораженный заместитель Гейтса: «Вас снова показывают по телевизору! Городские власти говорят, что вас снимут, они собираются вас уволить!»
Гейтс повернулся ко мне. Он и бровью не повел, ничуть не переменился. Он выглядел совершенно спокойным.
Он сказал – мне и заместителю: «Ни в коем случае. Я пробуду здесь столько, сколько захочу. Они меня не уберут».
Это прозвучало, как нечто само собой разумеющееся, будто он просто спросил: «Как вам сэндвич?»
Ничто не могло поколебать его уверенность в себе. За свою жизнь он множество раз оказывался в сложных, жестких ситуациях. Он не играл, но за его спокойствием стояли секунды, минуты, часы, дни и месяцы работы под непостижимым прессом напряжения и умение владеть ситуацией.
Он выстроил эту власть, эту способность и готовность ее применять. Он чувствовал себя как рыба в воде. Он с абсолютным хладнокровием и невозмутимостью принимал, что его жизнь может в любой момент измениться из-за чего угодно независимо от его воли.
На самом деле городской совет объявил о том, что найдет замену Гейтсу за две недели до того, как начались беспорядки после избиения Родни Кинга. Гейтс и раньше не говорил, когда уйдет с поста, а после погромов и вовсе стал еще более упрямо стоять на своем. Несмотря на то, что он хорохорился во время нашей встречи, спустя полтора месяца он официально объявил об отставке, а еще через две недели покинул свой пост3.
Встреча с Дэрилом Гейтсом получилась странной, незабываемой, потрясающей. Отличная встреча.
Кому-то, наверное, было бы любопытно, почему Гейтс пошел в полицию и как он поднялся по службе, чтобы руководить 8000 человек4.
Кто-то, может, задавался бы вопросом, как проходит день на таком посту, чему нужно уделять внимание, как контролировать ситуацию в городе.
Другим, возможно, было бы интересно, как меняется восприятие такого прекрасного города, как Лос-Анджелес, и его жителей, если постоянно приходится иметь дело с преступностью.
Моя же задача была другая. Мне было важно понять личность того, кто носит мундир начальника полиции с такой непоколебимой уверенностью и стоит во главе военного государства в миниатюре.
Что может мне дать подобная встреча?
Прежде всего, она переносит меня из той реальности, в которой я живу, в ту, что, пожалуй, меньше всего на нее похожа. На несколько часов я оказался во вселенной Дэрила Гейтса. Каждый день с самого своего пробуждения и до того момента, когда ему, наконец, удается приклонить голову и уснуть, Гейтс решает вопросы, о которых я, наверное, никогда даже и не задумывался.
У него все иначе – как в общем, так и в мелочах. У него другие цели, приоритеты, ценности, он по-другому одевается, держит себя и общается с окружающими.
Мы с Дэрилом Гейтсом живем в одном городе, оба занимаем влиятельные посты, оба успешны, но наши реальности настолько разные, что вряд ли даже пересекаются. Мы в буквальном смысле смотрим на один и тот же город с разных ракурсов, каждый день.
Вот что дал мне Дэрил Гейтс: он совершенно перевернул мою точку зрения.