Деньги уплачены, трафик прошел без единого сбоя, товар получен. Полтора пуда чистейшего героина в пачках из-под сигарет – на триста тысяч американских долларов. Именно столько отстегнул за товар Роберт. Точно такую же сумму Ченцов заплатил Егорычу. Триста тысяч – знаковая сумма. И это хороший знак, Ченцов точно знал это.

– Пятьдесят штук ты, считай, отработал, – мысленно потирая руки, сказал Роберт.

Товар пришел на склад, он его принял, но в свою машину пока не перенес. Не торопится он. База охраняется, менты сюда не подъедут, а Ченцов не опасен, он же просто лох.

– Я тебе ничего не должен.

Ченцов помнил, как смотрел на него Егорыч. Вор умел так смотреть – вроде бы без внутреннего напряжения, даже без нажима, но его взгляд сам по себе казался непомерно тяжелым, и эта масса вливалась в душу, размазывалась по ребрам. Точно так он пытался смотреть на Роберта. Набрался уверенности, проникся силой – и смотрит, давит. Роберту не нравится его взгляд. И Совок с его бойцами вдруг напрягать стали. А его полку прибыло – на пару боеспособных единиц. Ченцов взялся за дело серьезно, даже людей нашел, которые будут сбывать товар. Он когда-то с инвалидами плотно контактировал, через них и сейчас работать будет.

– Мы с тобой договорились, – покачал головой Роберт.

Он тоже со свитой – все четыре бойца с ним. Мужики на вид нахальные, все при стволах. Ну так и Ченцов не зевал, если рисковать, так с размахом. Он и стволы достал, и людей вооружил. А людей у него больше, и у них преимущество: они знают свой маневр, а бойцы Роберта уже мысленно разъезжаются по домам.

– Егорыч тебе за меня не выставлял, – упрямо гнул Ченцов. – Егорыч с тебя на «общак» снял. Я не при делах.

– А как Егорыч на меня вышел? Через тебя!

– И теперь я тебе по гроб жизни обязан?

– Сто пятьдесят штук с тебя.

– А потом еще сто пятьдесят? – скривил губы Денис.

Он уже все для себя решил и на дело забился основательно – никакая сила не сдвинет его с этого пути. Только смерть и менты могут его остановить… Он готов был идти к своей цели через кровь и уже занес ногу, чтобы сделать шаг, но все никак не мог решиться ее опустить. Люди готовы, пора давать отмашку, а он все тянет… Вдруг Жоржет лажанется, вдруг остальные струхнут? Да и нельзя так просто убивать людей – грех это.

– Ты чего меня грузишь? – ухмыльнулся Роберт, будто учуяв его слабину.

– Не должен я тебе ничего.

– Я это уже слышал.

– Могу еще раз тебе сказать. И два. И три.

– Позвонишь мне и скажешь… Завтра позвонишь, утром.

– Завтра утром тебя уже не будет.

Ченцов заставил себя сунуть руку под куртку – это и послужило сигналом к началу атаки. Пальцы нащупали рукоять пистолета, но мышцы вдруг онемели, голова наполнилась пульсирующей тяжестью, и почва стала уходить из-под ног. А сознание растянулось в тонкую пленку, в ушах зажужжало, перед глазами закрутилась кинохроника из далекого детства. Он увидел маму, которая стояла у плети в цветастом переднике, в одной руке у нее кулинарная книга, в другой – поварешка, которой она что-то помешивала в кастрюле. Маленький Денис убил таракана, мама посмотрела на него, кивнула. Да, таракан – гадкое насекомое. «А людей убивать можно?» – «Нет, сынок, людей убивать нельзя. Это, сынок, страшный грех. Бог жизнь дает, только он и может ее отобрать…»

Мама действительно так говорила. И от других людей Ченцов слышал это не раз. «Нельзя убивать людей!» И это не просто правило, это пароль, на который закодировали саму душу. Потому и заклинило его, потому и не смог он вытащить пистолет. А Роберт все понял, он тоже сунул руку под полу куртки, там у него ствол. И его люди пришли в движение…

Над ухом оглушительно громыхнуло, и это вывело Ченцова из оцепенения. Но когда он достал пистолет, было уже поздно. И Роберт лежал с простреленной головой, и его люди отправились в мир иной. Один только, дрыгая ногой, держался одной рукой за живот, а другую тянул к Ченцову, вымаливая пощаду. Глаза дикие, животный страх в них, лицо перекошено.

Жоржет тупо улыбался, сдувая со ствола дымок. Он оказался быстрее всех, стрелял быстро и метко и уложил, как минимум, троих, да и остальные не зевали. Стреляли все, кроме Ченцова. И ему вдруг стало невыносимо стыдно за себя. Какой же он крутой, если в самый ответственный момент у него затряслись поджилки? И обида его взяла, и злость схватила за руку. А пистолет к бою готов, и жертва есть. Он вытянул руку, прицелился и выстрелил. Несчастный еще раз дернул ногой и успокоился – навеки.

Все, нет больше Роберта, но жизнь продолжается. Ченцов уже знал, как прибрать к рукам его территорию, приручить его дилеров. Не так уж и сложно это будет сделать. Он продаст героин. Разбодяжит порошок димедролом, распихает по фитюлям и разведет по точкам. Если все получится, заработает миллион. А потом второй, третий… Возможно, со временем он выдавит из города цыган, перебьет на себя их точки и распространит свое влияние на весь город…

Закончилось лето, для Марины начался учебный год. Последний, пятый курс остался, а девочка она прилежная, пришла из академии – и сразу за книжки. О наркоте она даже не думает…

Егор ездил с ней на море, в тот самый курортный поселок, в который она сбежала от него летом девяносто седьмого. Две недели пролетели как сладкий сон, Егор как будто в раю побывал. Впрочем, ему сейчас и в Новорудном хорошо. Дождь в окно стучит, ветер листьями в окно швыряется, а у него на душе уют и покой. Марина с ним, и он счастлив. Везде хорошо, где она есть. О Нике он старается не думать, хотя иногда пробивает грусть-тоска.

Марина – теплое ласковое море, а Ника – бушующий огонь. Марина – уют и покой, а Ника – зажигательная бомба в постели. Честно говоря, его чувства к ней еще не остыли окончательно. Может, позвонить ей, спросить, как она там без него.

Только он об этом подумал, как зазвонил телефон. Неужели Ника услышала его? Но на проводе был Беляк.

– Ты где?

– Дома.

– В Новорудном?

– А что такое?

Егор собирался построить для Марины дом на берегу моря, но сначала они должны были обосноваться здесь. Он уже и участок в хорошем месте присмотрел, деньги под строительство есть. Все у него будет, только дай срок.

– Тут это, «мусора» труп Роберта нашли. Пуля из ментовки прошла, на тебя труп вешают. Ты на него наезжал, ты с него спросить мог. Там твой хороший знакомый, Оголев! Очень хочет видеть! И адрес он твой знает… Я тебе ничего советовать не могу, мое дело – предупредить.

– Ну, спасибо, брат!

Егор мог бы остаться дома и послать ментов на хрен, когда они заявятся, но как посмотрит на это Марина? Это шоу точно не для нее.

Она сидела за столом, что-то переписывала из учебника в тетрадь, тихонько шуршало перо по бумаге. Не хотелось ее тревожить, но придется. Оголев еще та сволочь, от него всего можно ожидать.

– Может, ты к маме спустишься? А то у меня дела, допоздна не будет. А может, и на ночь останусь.

Марина согласно кивнула, собралась, вместе с ним спустилась на пару этажей, Егор, как заботливый муж, лично передал жену на руки теще. Брак у них гражданский, но Валентина Петровна смирилась с этим, хотя иногда на нее и находило.

Он спустился вниз, вышел из подъезда, но до машины дойти не успел. К подъезду лихо подъехал микроавтобус без опознавательных знаков, надрывно скрипнули тормоза, отъехала в сторону дверь – из салона выскочили крепкие парни в униформе, в масках, с автоматами. Егор все понял и, подняв руки вверх, широко развел их в стороны. По его душу ментовской спецназ пожаловал, а раз так, нужно сдаваться. Не хотел он, чтобы его хватали, сбивали с ног, укладывали на землю на глазах у Марины, да и теща не должна этого видеть. Но его сбили с ног, уронили на землю, бить не стали, но унизили конкретно. И в микроавтобус, когда запихивали, больно ударили головой о стойку. Там уложили на пол – животом вниз, и всю дорогу держали в этом положении.

Егора доставили в здание городского УБОП, завели в кабинет, пристегнули наручниками к скобе, вмурованной в стену, так и оставили. В этом положении он провел не менее получаса – то ли хозяин кабинета решил помариновать задержанного в соку его мыслей, то ли ему было некогда.

Дверь открылась резко, в кабинет стремительным шагом вошел средних лет мужчина, в котором Егор узнал своего давнего недруга. Оголев всем своим видом напоминал кабана – лицо у него вытянуто как свиное рыло, нос похож на пятак, уголки рта изогнуты так, будто их растягивали растущие, но не выпирающие наружу клыки. Злые глаза, свирепый оскал. И движения у него мощные, нахрапистые.

– Егорычев? – Оголев глянул на него с удивлением, будто и не знал, что у него в кабинете находится задержанный. – Не скажу, что встреча приятная. И не рад я тебя видеть. И дел бы с тобой не имел, если бы ты вел себя прилично. А ты не успел появиться, как трупы у нас образовались… Обратно в зону захотел? Дела у тебя там? Хорошо, устроим. Даже явку с повинной, так уж и быть, оформим.

Кто в зоне мотал, тот в цирке не смеется. Именно так Егор себя и вел – как будто перед ним крутил номера профессиональный клоун. Старался петрушка, острил, фиглярничал, а Егору не смешно.

– Ну и чего молчим, Егорычев?.. Я знаю, что ты Загаева убил!

Егор кивнул головой.

– Ты?! – не веря в свою удачу, встрепенулся Оголев.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь? – волком глянул на него Егор. Он помнил, как этот пес избивал его в своем кабинете.

Давно это было, еще до первой отсидки. Отстреливаясь, он ранил киллера, менты на него вышли, обманом ворвались в квартиру, Егор ударил одного, проломил ему височную кость. Этот мент оказался лучшим другом капитана Оголева, именно поэтому Егор попал под пресс. Много ему не дали, но еще до суда Оголев избил его на допросе. Мало того, организовал ему в СИЗО самую настоящую «пресс-хату», Егор тогда чудом отбился от «лохмачей», на пару с Каучуком.

Счеты с Оголевым он сводить не пытался. Во-первых, мент за друга своего мстил, а во-вторых, с того времени и начался его воровской путь – причем успешный. Он уже и забыл все. Только вот Оголев, похоже, решил напомнить о себе.

– Я тут с тобой, Егорычев, церемониться не собираюсь, так что лучше не нарывайся.

– И что ты сделаешь, капитан?

– Капитан?! – ухмыльнулся Оголев. – Да нет, дорогой ты мой, капитан остался в прошлом. С тобой разговаривает целый подполковник!

– Ничего ты мне не сделаешь, капитан. Если есть доказательства, предъявляй. Если нет, не ломай тут передо мной комедию. Я зритель неблагодарный, могу и послать.

– Это ты комедию тут передо мной ломаешь, Егорычев, возомнил тут из себя крутого мафиози… Ну, в законе ты, и что? Сегодня в законе, а завтра?.. «Пресс-хату» помнишь? Говорят, этот зверинец снова открыли. Надо бы проверить, может, врут? А может, и не врут…

– Я знаю, о чем ты думаешь, капитан. Через «пресс-хату» меня пропустишь, и я уже не вор, да? Ты лучше меня сразу убей. Здесь, прямо на этом месте, а то я рано или поздно выйду…

Егор не стал говорить, что сделает с Оголевым, он постарался передать свою угрозу через взгляд. Тот занервничал так, будто Егор собирался вырезать всю его семью. Зря он, с женами и детьми Егор не воюет, но с Оголевым, в случае чего, церемониться не станет.

– Думаешь, напугал? – зло спросил мент.

– Не трогал бы ты меня, капитан. – Егор продолжал смотреть ему прямо в глаза. – Дорого встанет.

– Я не капитан!

– Не знаю, ты ведь не представился. Заскочил в кабинет и принялся молоть чепуху.

– Подполковник Оголев, заместитель начальника управления по борьбе с организованной преступностью! – с гордостью сообщил мент.

– Ну, будем считать, что ты для этого меня и выдернул. И представился, и профилактику провел. Теперь я знаю, что есть у нас в городе подполковник Оголев, с которым лучше не шутить… – Егор повел рукой, призывая мента снять с запястья стальной браслет.

– Кто Роберта убил?

– Почему ты на меня думаешь?

– А на кого еще думать? Ты наехал на Роберта, он на тебя забил, ты с него спросил. Все просто.

– А кто тебе сказал, что Роберт на меня забил? Он принял мое предложение.

– Какое именно?

– Много будешь знать, полковника получишь, а я не хочу. Не нравишься ты мне, плохой ты мент, не умеешь с людьми работать. Не стану я искать убийцу, и не мечтай.

– Ты не станешь искать?! – вскинулся Оголев. – А тебя кто-то просит?

– Нет на мне крови, и у тебя против меня ничего нет, так что зря ты здесь из пустого в порожнее гоняешь. Нечего мне предъявить, и мы с тобой об этом хорошо знаем.

– А если есть?

– Тогда пусть мне предъявляет следователь. Когда со мной будет адвокат. А тебе, подполковник, я ничего не скажу. И не надо меня «пресс-хатой» пугать, чихать я хотел на твои угрозы.

– Зря кочевряжишься, Егорычев. Ох, зря! Я ж тебе жизни не дам! Ты же у меня дыхнуть мимо закона не сможешь!

– Я не собираюсь нарушать закон. У меня все в пределах. Если что-то есть, говори, если нет…

Егор оборвал себя. Он человек серьезный, его слова дорого стоят, а он не должен тут ронять их впустую. Да и лень ему тереть с ментом, который так топорно работает. Волну с пустого места поднял, «собровцев» на него натравил, унизил на глазах у Марины, и теперь хочет, чтобы Егор помогал ему. А для чего он устроил весь этот балаган? Егор не сомневался, что, кроме как вилами по воде, у ментов на него ничего нет. И быть не может. А догадки к делу не пришьешь…

– А кто еще Загаева убить мог? Там ведь не просто убийство, там сразу пять трупов. «Стрелка» была, всех и положили… – Оголев смотрел на Егора в ожидании встречных вопросов. Но тот, казалось, и не слушал его. – «Стрелка», говорю, была. В районе Новорудного, на заброшенном карьере, от твоего дома всего три-четыре километра.

Егор смотрел в сторону с каменным лицом. Это все, конечно, интересно, и он обязательно выяснит, как было дело. Через кого угодно выяснит, но только не через Оголева. С этим козлом он никаких дел иметь не собирается.

– Как ты это объяснишь?

– Я. Без. Адвоката. Говорить. Не. Буду, – отчеканил Егор.

– Значит, чувствуешь за собой вину, – усмехнулся Оголев.

Егор с досадой глянул на него. Он что, на «терпилу» похож, чтобы с ним так разговаривать? Нет, он вор, за ним две ходки, и как вести себя с ментами, известно, и как защищаться в общении с ними. А если надо будет, и нападет. Нельзя ментам волю давать, иначе на голову сядут.

Верная жена должна быть с мужем и в горе, и в радости. Егор с катушек слетел, бабу себе новую завел, но Ника все равно бросила все, узнав о его проблемах. Все бросила и выехала в Возвышенск. Квартира у нее в городе, там она и переночевала. А утром встретилась с Беляком, вместе с ним подъехала к зданию РУБОП.

Чист Егор, нет у ментов ничего – вчера его взяли, а сегодня уже выпускают. Вот-вот он должен появиться. Беляк нарочно подогнал к зданию четыре джипа – пусть менты видят и боятся. Егор не просто вор, у него реальная в городе поддержка, если вдруг что, за него спросят конкретно.

Черные сверкающие джипы, мощные парни в строгих костюмах, и Беляк сам по себе смотрится очень внушительно. Картина Репина – «Гангстеры на выезде». Ника на этом фоне выглядела очень органично и чувствовала себя как рыба в воде. Она такая же щука из чертова омута, как и Беляк.

– Может, зря ты подъехала? – спросил Кирилл, глядя на крыльцо, где вот-вот должен был появиться Егор. – Вдруг ты лишняя?

– Спасибо, – едко глянула на него Ника.

С Беляком у нее особые отношения. Было время, когда его чуть не убили из-за нее. Егор влюбился в нее, как мальчишка, бросил Леону вызов, вышел с ним на «стрелку». Леон тогда шуганул всех его дружков, один только Беляк и остался. И Егора тогда могли на «стрелке» положить, и его самого, но Леон их пощадил, более того, взял в свою команду. Иначе крутил бы сейчас Беляк гайки на шарикоподшипниковом заводе… Можно сказать, это из-за Ники он получил путевку в жизнь, только что-то не видно благодарности в его взгляде.

– У Егора с Мариной все серьезно.

– И где она, эта Марина? – Ника едва удержалась от ругательного слова.

– Ну, Егор сам к ней поедет.

– Где она? Почему не встречает? А потому что она – чужая! И всегда будет чужой! А я – своя!

– Ну, не знаю, – пожал плечами Беляк.

Его губы тронула обидная насмешка. Он-то помнил, как Ника куролесила, пока Егор мотал срок. Спуталась с куприяновским бандитом, попала под конфликт с Леоном, с трудом выкрутилась. Беляк собирался сдать ее в притон, чтобы она там куролесила дальше, но Ника сама организовала бордель, там и вычислила киллера, который собирался убить Леона – правда, подарила ему тогда не жизнь, а отсрочку приговора. Все-таки убили Леона, а она попала под куприяновских – на них и работала, не забывая о себе… Узнала, что Егора собираются убить, предупредила его об этом, сбежала в Москву, занялась легальным, далеким от проституции бизнесом, но Беляк не забывал ее прошлое, потому и неласков он с ней сейчас, хотя и не брезгует ее компанией и не отговаривал встречать Егора.

Егор вышел на крыльцо, не останавливаясь, направился к машине. Вид у него такой, как будто он вышел из заведения, директором которого был. И на дежурного мента он глянул с угрюмым недовольством – что за дела, почему ему честь не отдают?

Ника помнила ту первую их встречу на остановке. Егор тогда был воробьем с мокрыми крыльями, жалкий, ничтожный. А сейчас он орел – высоко летит, далеко глядит, и, если вдруг что, любого к ногтю.

Беляк и сам смотрелся орлом на фоне своих бойцов, но, увидев Егора, он почему-то сложил крылья. Егор как был, так и оставался для него кумиром. Скорее небо упадет на землю, чем Беляк предаст его. А с такой силой, которой обладал Кирилл, можно своротить в городе любую гору.

Егор заметил Нику, но внешне никак не отреагировал – с Беляком обнялся, а ей лишь сухо кивнул в знак приветствия.

Беляк открыл заднюю дверь машины, Егор сел на заднее сиденье, Ника подалась было за ним, но нарвалась на удивленный взгляд, и ей стало так обидно, что слезы брызнули из глаз.

– Мне нужно с тобой поговорить… – дрожащим от досады голосом сказала она. – У меня мужчина появился, мне нужно твое разрешение… – Ника не врала, нет у нее пока никого, но женщина она красивая, и все возможно.

Егор усмехнулся. Дескать, какое может быть разрешение, она птица вольная… Но вслух ничего не сказал и движением руки позвал ее к себе в машину. Беляк с укором глянул на нее и сел вперед.

– Что за мужчина? – спросил Егор, когда машина тронулась с места.

– Ну, во-первых, здравствуй! – Ника потянулась к нему, оперлась одной рукой на его плечо, поцеловала в щетинистую щеку. – А во-вторых, у тебя здесь своя жизнь, у меня там своя! – махнула она рукой в сторону Москвы.

– Кто он такой? – Взгляд Егора как был, так и оставался холодным, но в голосе звякнула ревнивая нотка.

– Мужчина. Очень хороший мужчина. Ты его не знаешь. Да это и не нужно.

– Ты с ним спишь?

– А ты с Мариной спишь?

– Не надо со мной вопросом на вопрос, – поморщился он.

– Нет, не сплю, но если ты разрешишь…

– Разрешу, – выдавил Егор. – Только если он женится на тебе, а до свадьбы – сухой закон.

– Я, между прочим, свободная женщина!

– А кто тебя освободил?

– Но у тебя же есть Марина!

– И у тебя будет. Но только после свадьбы… Возможно.

– Что значит возможно?

– Я еще не решил. Подумаю и скажу.

– Когда скажешь? Я не могу долго ждать… Давай, сегодня вечером. Ты знаешь, где меня найти. Я буду тебя ждать.

Ника сама попросила остановить машину и вышла не прощаясь. А зачем, если Егор будет сегодня у нее? Так уж и быть, она готова делить его с Мариной. А потом и совсем перетащит его на свою сторону. Сопротивление бесполезно…

Менты уехали, а лента ограждения, насаженная на деревянные колышки, почему-то осталась – качается, шевелится на ветру, навевая тоску.

Трупов нет, и даже примятостей в траве не осталось. Но «жмуры» были, Егор мог увидеть их на фотографии, которую показывал Беляк.

– Типа здесь их положили, – обвел рукой огороженное место Кирилл. – Но стреляли как будто с разных сторон. С разных сторон и практически в упор. Лажа какая-то. Как они дали себя окружить? Их сюда уже готовых привезли, сгрузили. Следак так думает.

Егор кивнул. Беляк мог бы и не говорить, сам Оголев дал понять, что его пытались подставить. С Робертом и его людьми могли покончить где-нибудь в другом месте, а трупы вывезти сюда, поближе к его дому в Новорудном, чтобы перевести стрелки на новорудненскую братву. Все равно, как там было дело, куда важней знать, кто хотел сделать Егора крайним. Каучук? Но ему это зачем? Избавиться от конкурента? Но тогда бы он придумал что-нибудь посерьезней. Можно было бы орудие убийства в дом подбросить или в машину, но менты проводили вчера обыски, ничего не нашли.

Но, может, все-таки Каучук? Может, он и не собирался избавляться от Егора, просто хотел создать ему проблемы, чтобы отвлечь от главной темы? Сам грохнул Роберта, а стрелки на него перевел… Но и здесь не клеилось. Подставив Егора под ментов, он только разозлил его и заставил искать настоящего убийцу.

А повод избавиться от Роберта у Каучука был. Наркобарон мог засвидетельствовать, что платил старому вору в обход «общака»… Но в то же время зачем Каучуку было назначать Роберту «стрелку»? Нанял бы снайпера, и все дела… Или он заранее готовил какой-то хитрый ход?..

– А убили зачем? – спросил Беляк.

– Затем… Вариантов несколько, – пожал плечами Егор, – а правильный ответ только один, и кто-то должен его дать.

– Менты работают, я буду руку на пульсе держать.

Егор кивнул, с благодарностью глянув на Беляка. Без него как без рук. А розыском убийцы Алик займется, есть у него для этого возможности. Ну и сам Егор с людьми поговорит, может, кто-то что-то знает. Не с луны же трупы свалились…

Разбираться надо, но сначала домой нужно съездить – душ принять, переодеться. И, главное, с Мариной поговорить – объяснить ей все, успокоить.

Как он и ожидал, дверь ему открыла Валентина Петровна. Егор поздоровался, она сухо кивнула в знак приветствия. Вид у нее смурной, недовольный.

– Марина в институте, – сказала она, взглядом показывая ему за спину. Не рады ему здесь, пусть уходит.

– Я должен ее увидеть! – Егор специально заговорил громко, чтобы Марина услышала его. Суббота сегодня, занятий быть не должно, да и по глазам видно, что темнит Валентина.

– Зачем?

– А затем, что ошибка вышла! Я ни в чем не виновен!

– Ну, может, откупился…

– Скажите Марине, что я ее жду! – отчеканил Егор. Если Марина любит его, ее не должны пугать неприятности вроде вчерашней. А если мать против, то нужно перешагнуть через нее… – Я ее жду! – повторил он и повернулся к Валентине Петровне спиной.

Он поднялся к себе, наполнил ванную, погрузился в горячую воду, затих, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, но мысли о Марине отвлекали.

Она, конечно, могла сослаться на родителей, сказать, что не отпустили ее, но разве это можно рассматривать как серьезный аргумент? Если Марина не придет к нему сейчас, значит, ее чувства к нему такие же несерьезные. Значит, не хочет она ждать его из неволи, если вдруг случится страшное. Случиться же может все что угодно, это ее и пугает…

А Ника будет ждать его. Может, и гульнет на сторону, но дождется. И в зону к нему будет ездить – без вопросов и сожалений. Почему бы не сходить к ней? Марину он не бросит, продолжит борьбу за нее, но одно другому не мешает. Две женщины – это не намного больше, чем одна, тем более что обе женщины любимые. Ника поймет, а Марина и знать ничего не будет… Если она вообще вернется…

Шло время, а Марина не появлялась. Егор вышел из ванной, достал из холодильника бутылку пива, выпил под сигарету, достал вторую… Нет Марины. Не хочет она с ним. Или боится, или только вид делает. Похоже, она душой и сердцем по-прежнему принадлежит Саше. Так это или нет, но Егор звать ее не станет. Пусть сидит у мамы под юбкой, пока не одумается. А если решит не возвращаться, что ж, он и без нее как-нибудь перетопчется. Жил же он как-то без нее два года. Любил Марину, думал о ней, но принадлежал Нике. И ничего, не умер. Если бы Ника не изменила ему, он бы и дальше продолжал жить с ней. И к Марине бы не сунулся, чтобы не искушать судьбу.

Марина появилась, когда он собирался уже уходить. Теплым ветерком прошуршала через порог, обвила руками его шею, прильнула к нему. Захлестнуло его, закрутило, потащило на дно. Егор тонул, а Ника оставалась там, на поверхности его чувств. Марина для него все, а Ника пусть его простит. Не придет он к ней – ни сегодня, ни вообще…