Глава Девятнадцатая

— Что ж, давайте взглянем на это с другой стороны, — предложила я, после того, как офицер захлопнул за нами двери камер и повесил крепкие замки. — По крайней мере, мы в тюрьме.

Мой работодатель, сидевший в соседней камере, убрал назад темные волосы и приподнял бровь, глядя на меня. Оформивший нас офицер забрал наши личные вещи и Джекаби выглядел исключительно тщедушным в пустой камере без своей дурацкой шляпы и пальто, в которые обычно прятался.

— Мы здесь заперты, это верно, — продолжила я. — Но мы сможем установить, что убийца где-то на свободе, а это уже что-то.

Было не так плохо, как я боялась. Мы с Джекаби торчали, разумеется, в отдельных камерах, но ограждения вдоль стен соединялись друг с другом, поэтому я не чувствовала себя совсем одиноко. Кроме моего нанимателя и меня в заточении находился всего один жилец, лежавший на противоположной стороне лавки от Джекаби — мирно похрапывающий пьяница в развеселых красных подтяжках. Наши камеры состояли не сплошной цементной стены, как я себе навоображала, а выходили в помещение с простыми ковровыми дорожками, которыми застелили полы, с парой письменных столов с официальными документами, аккуратно рассортированными по лоткам. Ближайший сидевший к нам офицер штамповал бумаги, и это действие сопровождалось соответствующим звуком «пуф-пуф». В уголке стоял маленький столик с несколькими кружками кофе и недоеденным тортом с ярко-белой глазурью. Над столом висел плакат с надписью: «С Днем Рождения, Алан». Я слышала, что порой в офисах люди чувствуют себя как в тюрьме, но в данном случае наша тюрьма скорее напоминала несколько необычный офис.

— Я бы предпочел камере свой дом, — сказал Джекаби.

— А я вот благодарна, что констебли не вызвали моих родителей, чтобы те внесли за меня залог, — сказала я. — Не хочу, чтобы они подумали невесть что, увидев меня сейчас.

— Какое вам дело до того, что подумает старый констебль?

— Да не констебль, а мои родители. Я себе даже не представляю, как буду выглядеть в их глазах.

— А в сущности, разве это важно, что думают о вас родители?

— Ну… разумеется, это важно. Они же мои родители. Как повели себя ваши родители, когда вы начали… ну вы поняли?

Джекаби пробежал пальцами вдоль толстых прутьев решетки, грозно сведя брови на лбу.

— Мой дом, в отличие от этой клетки, лучше всего в городе укреплен против разного рода опасностей. Я бы чувствовал себя куда более защищенным, находясь на территории своей собственности на Огр Лейн.

— Видала я ваши «укрепления». Думаю, кирпичи и сталь являются эффективнее в качестве сдерживающих средств, чем щепотка соли и чесночный порошок. Кроме того, не такая уж мы и легкая добыча. Мы окружены полицией.

— Справедливо, мисс Рук. Все верно, — ответил Джекаби. — Правда я начинаю подозревать, что наш злодей носит значок.

Я бросила взгляд на дежурного офицера за столом. Он ритмично штамповал бумаги. Это был дородный, розовощекий мужчина с моржовыми усами и щетиной на бороде, испачканной белой глазурью.

— Вы серьезно так думаете?

— С большой долей вероятности.

Мне снова вспомнилась сцена преступления.

— Дверь, — произнесла я. — Чарли сказал, что ему пришлось выбить дверь.

— Гмм? И что с того? Он так же резонно предположил, что убийца, должно быть, сбежал через окно.

— Тогда чьи когти поцарапали дверь Хендерсона? — спросила я.

— О. — Джекаби откинулся спиной на решетку и некоторое время молча смотрел на пьяного соню, а потом сказал: — И вы заметили, да?

— Дверь была в ужасном состоянии, вся в трещинах и было много щепок. Это определенно от того, что её выбили, как он сказал, но следы человеческих ног — есть следы человеческих ног, а следы от лап — есть следы от лап. И я знаю, что вы тоже это заметили.

— Действительно. Мне удалось собрать несколько маленьких волосков, и когда я смогу вернуться в лабораторию, чтобы провести некоторые анализы, скорее всего, они смогут рассказать нам столько же, сколько карманные часы.

— Но почему Чарли лжет? — спросила я, понизив голос, когда открылась дверь в дальней стене офиса. Вошел Инспектор Марлоу, а следом еще двое в форме. — Это какая-та бессмыслица… он был самым полезным! Что он скрывает?

— Превосходный вопрос, — сказал Джекаби. — Похоже, у детектива парочка-другая секретов.

— Забавно, — сказал старший инспектор с порога, — то же самое я думаю о вас. Может быть, вы и на самом деле умеете читать чужие мысли, или чем вы там занимаетесь. — Он остановился перед камерой Джекаби.

— Ах, Марлоу, — отозвался Джекаби, — рад, что вы присоединились к нам. Я бы предложил вам выпить, но боюсь для этого нужно бы выйти отсюда.

— Вон еще торт в углу, — услужливо подсказала я.

— Отлично, да. Там и правда в углу стоит торт, как подметила моя юная помощница.

— А ну вы оба — довольно, — отрезал Марлоу. — Я терпел ваши идиотские претензии, ваше пренебрежение авторитетами. Но я не потерплю сокрытия улик в самый разгар преступления.

— А мы и не занимаемся ничем подобным, — слегка надменно возразил Джекаби. — У вас мой камертон, который, напомню, мне бы хотелось вернуть. Мы ничего не утаиваем.

— Да неужели? — взвился инспектор. Он протянул руку и один из мужчин в униформе вложил ему в руку сложенный листок бумаги. Марлоу медленно его развернул. — Полагаю — это карта, которую мы нашли у вас в офисе на Огр Лейн. Разве она не написана рукой Артура Брегга, потерпевшего?

— Ах это, — сказал Джекаби. — Ну мы её скорее не утаивали, а позаимствовали, или, если хотите, взяли на хранение.

Марлоу ничего не сказал, но в выражении его лица читался упрек. У полисменов, вставших по обе стороны от Марлоу, был такой же угрюмый вид, который давал понять, что в жизни они не склонны к самоиронии. Я заметила, что у одного из них забрызгано плечо какой-то светло-серой жидкостью. Видимо, именно он послужил прекрасной целью для утки-Дугласа. Пятна попытались стереть, но в камеру постепенно проник болотистый сернистый запах.

— Ох, да ладно вам так сильно расстраиваться, — сказал Джекаби. — Вы просто могли спросить.

— А я и спрошу, много о чем, — ответил Марлоу. Он бросил взгляд в мою сторону и добавил: — С вас обоих. Но допрашивать вас мы будем по одному. Джекаби, думаю, начнем с вас. У меня есть к вам небольшой разговор.

Марлоу кивнул, отдав безмолвный приказ, и к двери камеры подошел коп с испачканным плечом, встав наизготовку.

— Задержанные, отойдите от двери! — рявкнул он.

Джекаби, уже стоявший посреди кутузки, закатил в ответ на это глаза и сделал еще шаг назад. Мужчина отпер дверь и приоткрыл её. Джекаби вышел, и охранники с подозрением оглядели его, когда он закрыл дверь. Этому парню удалось, похоже, развеселить Марлоу.

Джекаби, Марлоу и рьяный страж исчезли в коридоре, оставив второго унылого полисмена приглядывать за мной. Надо полагать, от меня не оберешься неприятностей, когда я нахожусь в запертой клетке размером со скворечник. И тут до меня дошло, что я фактически осталась совсем одна, отчего на меня накатило ощущение беспомощности. Я заерзала на лавке, терзая бахрому своего нового платья.

Все это было так нелепо. Не понимаю, почему я чувствовала себя более защищенной с мужчиной, которого знаю меньше дня (если учесть, что почти все, кто мне встретился в этом городе, предупредили, чтобы я держалась от него подальше), но очень надеялась, что он скоро вернется.

Я растянула губы в вежливой широкой улыбке, глядя на своего охранника. Но он в ответ лишь смотрел на меня пустым взглядом — он смотрел на меня не просто ничего не выражающим взглядом, с каким бывало и сам стоишь в очереди в банке, а очень агрессивным пустым взглядом. И позу его принять мог только тот, кому удалили чувство юмора хирургическим путем. Его мундир похоже был чист, ни следа помета, но и от него исходила знакомая серная вонь.

— Здрасьте, — рискнула я.

Офицер не ответил.

— Так значит вы, должно быть, обыскивали дом Джекаби? То еще местечко, не правда ли?

По-прежнему никакого ответа.

— А если честно, вы поди посмотрели на лягушку? Было такое?

Офицер молчал, но ноздри его непроизвольно дернулись. И он продолжал сверлить меня злобным пустым взглядом.

— Так я и думала. — Я улыбнулась и, плюхнувшись на лавку, откинулась назад, прислонившись спиной к стене.