Глава восьмая
Шабаш муз
Если живое – работали биомаги, вонючее – алхимики, не работает – техномаги.
Из книги «Техномаги: ареалы, повадки, история»
Ночь накануне первого сентября выдалась на редкость странной. Весь остаток лета я лечила последствия ангины и изгоняла из себя тоску по веселеньким денькам практики. Я скучала по этому милому дурдому, к которому за пару недель успела привязаться. Как там оживленный кран Ольберт? А мстительные бобры – их уже поймали? Работает ли конструктором Марианна?
А еще, конечно, я все порывалась выведать, как там Саймон, не выгнал ли еще инкуб Кнопочку и не сошелся ли снова с невестой? От этой смеси тоски, ревности и скуки я сходила с ума. Впору было поверить в проклятье. Тень, к слову, себя никак не проявляла, и чем больше времени проходило, тем тревожнее мне становилось. Неотступно преследовало ощущение приближающегося «веселья».
В последний день каникул унылый месяц, проведенный дома, был вознагражден сразу двумя предложениями развлечься. Мама позвала на праздник цветения ириса, а Марианна прислала записку – звала на день открытых дверей в «Айрис», дабы поболтать с Ольбертом, а потом где-нибудь развлечься. Записка пришла в одно время с предложением мамы, и она с нетерпением ждала моего ответа.
«Конечно, Марианна!» – подумала я.
– Конечно, ирис, – как хорошая девочка, улыбнулась маме.
Уговор есть уговор, а я еще в доме Кларка обещала потусоваться пару денечков с музами. Хоть это и казалось мне до ужаса унылым мероприятием. Я даже обозвала его на свой лад шабашом муз. Но маме не озвучивала. Натура у муз тонкая, всякий техномаг обидеть норовит. А я месяц посуду без магии мыть не хочу.
Мама порхала, счастливая, остаток дня и ворковала, как мне понравится праздник. Особый скептицизм у меня (и радость у нее) вызвал наряд: короткое легкое платье из белоснежной ткани, чуть просвечивающей на ярком свете. Ладно, не буду танцевать на фоне заката, и сойдет. Не могу сказать, что не ношу платья, но в таком я выглядела уж совсем маленькой девочкой. От косичек, которые заплела мама, отбиться не удалось даже с воем, зато обувь я отвоевала и отправилась на праздник в легких лодочках. Мама пошла босиком.
Папа сидел в гостиной и читал. Он не слишком довольно осмотрел нас, поджал губы и спросил:
– Мел, родная, а ты уверена, что это хорошая идея – так одевать Арию и тащить на вашу… м-м-м… сходку?
– Да, любовь моя, – счастливая мама подбежала и быстро поцеловала папу в макушку. – Разве она не очаровательная маленькая музочка?
«Очаровательная маленькая музочка» натянуто улыбнулась, но получился скорее оскал.
– По-моему, Ария не в восторге от этой идеи, – поделился мыслью папа. Разумной мыслью!
«Послушай его! Ну, послушай же!» – твердила я про себя.
– Глупости! – Мама рассмеялась. – Она просто стесняется идти со мной на праздник. Но будет весело, увидишь, Арюш. Тайлус, откроешь нам портал?
К моему великому сожалению, упорствовать отец не стал. Без долгих разговоров открыл портал прямо в гостиной, и мама взяла меня за руку.
– Будем рано, Тайлус. Утром!
Мы шагнули в сияющую арку. Первое, что я почувствовала, был запах травы, цветов и костра. Потом, когда глаза оправились от света из портала, сумела рассмотреть место, куда нас вынесло.
Музы собирались на берегу озера, где должны были зацвести ирисы – последний раз в этом году. На огромной поляне уже были разведены костры, установлены палатки и лавочки с угощениями и разными безделушками, всюду бегали музы в разномастных, но неизменно светлых платьях. Мужчин среди них было мало, но все же иногда таковые попадались.
– Осмотришься или пойдем знакомиться? – спросила мама.
– Осмотрюсь!
– Тогда гуляй, я пойду, отмечу наше присутствие. Угощайся, бери все, что понравится. Это праздник муз, здесь нет ни денег, ни обмена. Все общее.
– Ладно.
Когда мама исчезла в толпе, я несколько растерялась. Куда идти? Что смотреть? Голодной я не была, хватать безделушки и украшения тоже как-то не приучена. Весь этот шабаш казался мне таким далеким, неестественным, чуждым.
Но вдалеке я заметила палатку с напитками и отправилась туда. Конец лета все же был не самый теплый, и от чашечки чая в сгущающихся сумерках я бы не отказалась. Что ни говори, а вид на озеро открывался просто невероятный.
– Привет, юная муза, – улыбнулась мне… хозяйка палатки или кто? – Чего желаешь выпить? Клюквенный морс, молочный котейль, пунш? А может, особый чай, чтобы эта ночь прошла незабываемо?
Сказав это, муза как-то загадочно улыбнулась и закатила глаза.
– Вы что, тут наркотики употребляете?
– Нет, – рассмеялась муза, – это лишь чай с пыльцой ириса. Она снимает тревогу, расслабляет и дает приток энергии природы.
– Нет, спасибо. – Я решила все же воздержаться. – Есть простой чай?
– Разумеется, есть! С чабрецом? Лимонной ромашкой? Лунным жасмином?
– А можно с горячей водой?
Надо было взять себя в руки и перестать язвить, но при мысли, что где-то там Марианна развлекается в компании Ольберта, бобров, Лукаса (и, возможно, Саймона), мне делалось совсем тошно.
– Спасибо. – Я взяла дымящуюся кружку и с наслаждением отхлебнула горячий чай.
Муза ничуть не обиделась. Они вообще существа милейшие и добрые, редко когда ссорятся или говорят гадости. Так и не скажешь, что я наполовину муза. Мне вспомнилась Шер, и захотелось утопиться в кружке с чаем.
– Попробуй маковые пирожные, они отлично подходят к чаю! – посоветовала мне напоследок муза.
Пирожное я попробовала и действительно оценила нежный бисквит с легким маковым кремом. Не так уж и плохо оказалось на шабаше, особенно когда горячий чай начал приятно согревать. Я порадовалась, что надела туфли. Как этим музам только не холодно босиком?
– По глади воды, погладь и иди…
– Что? – Я обернулась, услышав нечто, напоминающее заклинание вызова какого-нибудь демона. Чуть позади меня стоял белокурый кучерявый парень. Он вдохновленно смотрел на заходящее солнце.
Вот! Вот он точно принимает что-то!
– Вдоль сна на закат, где каждый тебе рад…
– Это что? – спросила я после паузы, так как декламация явно предназначалась мне.
– Это стихи.
– Хм, так сразу и не скажешь. Сам написал?
– Ага. – Парень расплылся в улыбке. – Я Грейд, а ты Ария, да? Мама велела с тобой познакомиться. Она сказала, ты дочь Мелодии и здесь впервые.
– Да, занесла нелегкая. Значит, ты поэт?
– Да, я сын Румбы, музы танца. Но сам вот склоняюсь к поэзии. Ты больше любишь рубиновый век или период расцвета магиалистики?
– А ты считаешь, жидкости с магическим потенциалом описывает краевая задача фон Кассандра или теорема Руди-Морфеуса?
– Что? – Грейд несколько раз моргнул, и я заметила, какие невероятно длинные у него ресницы.
– Вот и не выпендривайся, – посоветовала я.
Неприятный парень, и упасите боги, если он продолжит читать мне свои стихи.
– Ты равнодушием дыша, меня гнобила не спеша…
– О, волшебные шестеренки, – пробормотала я.
– А я улыбке твоей рад…
– Слушай, Грейд, вали в закат!
– Ария! – от толпы одинаково одетых муз отделилась мама и спешила ко мне, готовой уже избить бедного Грейда. Тот, конечно, не понимал, чем так меня разозлил, а я догадалась лишь в конце нашего короткого диалога: я разозлилась, что мама попыталась меня с кем-то познакомить.
– Ребята, а чего вы в сторонке стоите? Идемте, скоро начнется самое интересное. Как только солнце совсем зайдет, зацветет ирис.
– А потом мы его будем ловить? – это была попытка пошутить. Согласна, несмешная, но мама совершенно серьезно кивнула.
– Да, Арюш, все музы войдут в озеро и будут ловить ирис. Та, которой он дастся в руки, непременно в этом году встретит свою любовь.
– И ты будешь ловить? – уточнила я.
– И я, разумеется.
– А папа твою любовь не выгонит, если поймаешь?
– Глупенькая, – рассмеялась мама. – Много лет назад я встретила твоего папу в тот день, когда поймала ирис.
– Представляю, как ты с животом ныряла. – Я фыркнула.
– Вот в кого ты такая? Все шутки шутишь, – добродушно хмыкнула мама. – Иди, возьми браслетик.
Мы проходили мимо палатки с милыми украшениями из камней и разных кристаллов. Муза протянула мне насыщенный фиолетовый браслет из круглых камушков. На ощупь они были холодные и гладкие, почти как шестеренки.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– О, познакомься с Румбой, мамой Грейда.
Как и положено музе танца, женщина была грациозна, изящна и утонченна. Но видимая хрупкость могла обмануть разве что самого невнимательного человека: Румба обладала очень сильными ногами и крепкими руками. Ее светлые волосы вились, да и вообще Грейд оказался на нее очень похож.
– Ария, я о тебе столько слышала! Твоя мама постоянно о тебе говорит. Ты познакомилась с Грейдом? Вам наверняка будет интересно пообщаться. Грейд, может, пока не принесли угощение, покажешь Арии пещеру лунного света?
– Ой, я не люблю пещеры, – попыталась вежливо отказаться я.
При мысли, что придется идти в какую-то пещеру с доморощенным стихоплетом, было немного не по себе.
– Она очень красивая. Сходи, – поддержала подругу мама. – Главное, быстро. Ритуал начнется минут через двадцать, как раз успеешь.
– Идем! – Грейд просиял и по-хозяйски схватил меня за руку. – Я знаю короткий путь.
– Вот! После этой фразы обычно всех по лесу с собаками ищут! – Но всерьез мои слова никто не принял, родительницы только рассмеялись и умиленно помахали нам вслед.
* * *
Короткий путь Грейда лежал через такие буераки, что я мигом пожалела в принципе о том, что явилась на праздник. Я была в обуви, а он? Как босиком передвигаться по таким кочкам, корням и веткам? Мы карабкались куда-то наверх, и я шла сзади. Парень порывался пропустить меня вперед, но лично мне спокойнее было, когда платье задирается на глазах у местных белок, а не местного поэта.
– Пришли, – неожиданно произнес Грейд.
Я преодолела последнее скопление камней и действительно оказалась перед входом в небольшую пещеру, заросшую сиренью.
– Откуда в такое время сирень? – удивилась я.
– Она всегда здесь цветет. Шикарный запах, да?
Запах действительно был невероятный, весенний и очень тонкий. Я потрогала нежные листики – и впрямь настоящие!
В пещере было чуть прохладнее, чем снаружи, но на эту прохладу я не обратила внимания, потому что прямо посреди пещеры было небольшое озерцо с невероятно голубой водой. Над поверхностью озерца летали какие-то светящиеся мотыльки, а в потолке, словно специально сделанное руками мага, зияло идеально круглое отверстие.
– Когда луна встанет, – произнес Грейд, – ее свет попадет в это отверстие и вода в озере станет волшебной. Если пара влюбленных решит в это время искупаться, они будут благословлены на долгую семейную жизнь.
– Красиво, – согласилась я.
– Идем сюда, смотри.
Он подвел меня к противоположному концу пещеры и отодвинул ветки сирени – она росла даже внутри.
– Ух ты, как мы высоко! – удивилась я.
Внизу была вода озера, а вдалеке был виден берег, на котором расположились музы.
– Ага, когда я был маленьким, часто прыгал отсюда. Там достаточно глубоко. Пока мама не узнала и не дала мне ремня.
– Я бы не рискнула, – призналась я. – Не очень хорошо плаваю.
– А в этом мелко. Хочешь искупаться? Я отвернусь.
– Пожалуй, воздержусь. Мало ли, вдруг благословение работает и без луны? А я еще институт не закончила.
Но водичку рукой я все же потрогала. Приятная, теплая. Наверное, купаться в такой очень круто, и была б я без Грейда – обязательно бы окунулась. Может, удастся как-то от него избавиться и вернуться?
– Несколько веков назад здесь утонула девушка. Считается, ее дух охраняет это место. – Голос парня сделался немного ниже.
– Утонула? Как?
– Говорят, она пала жертвой проклятья из-за убийства соперницы. Ее дух вернулся и отомстил за свое убийство.
– Мило, но я не люблю ужастики.
Я поднялась, чтобы повернуться и сказать Грейду, что пора идти, ибо солнце уже село и все наверняка полезли в воду, но в пока еще слабом лунном свете глаза парня сверкнули черным.
– Как думаешь, Ария, кем была та девушка? – спросил он, нехорошо улыбаясь.
– Ненавистницей поэзии?
– Елизавета очень страдала, что убила Люмию. Она часто приезжала сюда и плакала. Однажды мне хватило сил… ее кулон так и не дал ей выбраться. Она носила эти шестеренки, не зная, что таит в себе их магия. И погибла.
Грейд сделал несколько шагов в мою сторону, я отступала и сама не заметила, как поскользнулась и упала в воду. Сердце оборвалось, когда ногами я не нащупала дно – озеро оказалось глубокое, Грейд соврал. Я сделала несколько гребков и вынырнула, успев вдохнуть воздуха, но тут же Грейд с силой окунул мою голову в воду.
Ну уж нет! Я вцепилась ногтями в руку парня, но тот, казалось, вообще не чувствовал боли. Он вцепился в мою голову и держал ее под водой, а уровень моей паники уже зашкаливал. Единственная надежда – что мама разволнуется, нас ведь уже довольно долго нет. Но пока она сюда кого-нибудь отправит, пока все прибегут!
Не быть мне музой!
Мощная струя воды ударила (по моим прикидкам) прямо в лицо Грейду. От неожиданности и боли парень выпустил меня, и я выбралась на берег.
– Ну, давай, сочини стихи про гидромагию!
Впрочем, парень явно был заколдован. Сомневаюсь, что сыну музы есть резон пытаться меня убить, да еще и упоминая шестеренки. Темный туман стал сильнее…
Грейд начал подниматься, но на мое счастье, через отверстие подул легкий ветерок. Заклинание преобразования энергии ветра в электрическую я знала, но еще ни разу не использовала. Однако все получилось: парень скривился от разряда, прошедшего по телу. Одна незадача, лежал он прямо напротив выхода, да и ощутимого вреда мои заклятья ему не нанесли. Я отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в ветки сирени.
– Жаль, не вышло выдать за несчастный случай. Тогда Грейд не пострадал бы, – прошипел парень, подтверждая мои подозрения. – Что ж, придется тебя придушить.
Я вжалась в стену, Грейд подошел ближе. И в голову ничего не лезло! Надо было становиться боевым магом. Или просто не становиться дурой и не ходить с незнакомыми парнями в темные пещеры, но лично для меня боевым магом стать было проще.
– Ты ведь знаешь, что я не могу снять эти шестеренки с живой тебя, так? Придется снять с…
Моя нога соскользнула и провалилась вниз так, что я едва не упала. Внизу было озеро! Я уперлась как раз во второй выход из пещеры, который кончался обрывом.
– Снимай в полете! – Грейд не успел ничего сделать, я вцепилась в его белоснежную рубашку мертвой хваткой и дернула к себе.
Мы оба полетели вниз. Парень – предварительно выругавшись, я – с визгом.
От удара о воду в глазах потемнело. Но выплыть не удалось и даже отдышаться. Наше падение не прошло незамеченным: народ на пляже всполошился, и к нам уже плыли двое мужчин. Грейда нигде не было.
Отлично! И кто мне поверит? Если сейчас Грейд утонет, а на месте этой злобной нечисти я бы уже бежала на всех парах на другой конец леса, чтобы никто не узнал, кто мне поверит, что он был заколдован и пытался меня убить?
– Ай! – Я невольно вскрикнула, когда почувствовала сильный удар по затылку.
Нет, нечисть не была умной. Грейд вынырнул и решил продолжить борьбу, дав мне по голове. Его глаза так и оставались черными, он навалился на меня всем весом и едва не утопил – на удары он совершенно не реагировал.
Неожиданно давление исчезло, и я, успевшая хлебнуть воды, принялась отплевываться. Парня держали двое взрослых мужчин, а он продолжал рваться ко мне.
– Ария! – к нам плыла мама. – Ария!
Меня сжали в крепких (чересчур, я бы сказала) материнских объятиях.
– Что случилось, милая? Что он сделал?
– Все нормально, – выдохнула я. – Но, похоже, ирис я ловить уже не буду.
– И не надо, – улыбнулась мама. – Смотри.
Она что-то поправила у меня на голове и… вытащила из волос темно-синий цветок с необычной серебристой пыльцой на лепестках. Капельки влаги быстро испарялись с ириса, и, когда исчезла последняя, он засиял.
– Ну… с праздником, – пробурчала я.
– Мелодия! – выбираясь на берег, услышали мы низкий мужской голос.
– Папа! – обалдела я.
Те музы, что уже успели раздеться и залезть в воду, с визгом нырнули.
– Тайлус! – ахнула мама. – Немедленно уходи отсюда!
– Размечталась. Я что тебе сказал? Не спускать с Арии глаз! Ты в первую очередь мать, и потом уже – муза!
– Папа, давайте вы не будете ссориться при всех? – поинтересовалась я и закашлялась.
– Забирайте его, – сказал отец, и я сразу не поняла, кому адресованы эти слова.
Но потом из портала позади отца вышли Уит и двое парней в форме стражей. Они быстро, не обращая внимания на возмущенный ропот муз, с рук на руки приняли Грейда и так же молча исчезли уже в новом портале.
– Прошу, леди Темпл. – Отец указал нам с мамой на свой портал. – Вечеринка окончена.
Угощения мы не дождались.
* * *
С детства не люблю, когда мама с папой ссорятся. Они редко скандалят прямо с криками и обидами, но все равно не люблю эту мрачную напряженность в доме, хоть и знаю, что в итоге все помирятся и мама с папой упорхнут на выходные в какой-нибудь уютный загородный домик.
Маме хорошо влетело за то, что отпустила меня с Грейдом в пещеру. Я вообще в этот вечер старалась не высовываться из комнаты. Надо было перед завтрашним днем пораньше лечь спать, но я валялась на кровати, вертя в руках ничуть не утративший свежести ирис. Мама сказала, он будет свежий и красивый весь год и завянет только к цветению нового.
– Ария? Спишь? – в комнату заглянул папа.
– Нет, не сплю. Вы уже закончили ругаться?
– Мы не ругались. Мы проводили воспитательную беседу.
Он взял у меня ирис и повертел в руках.
– Да, твоя мама тоже его как-то поймала и замучила меня рассказами о судьбе и вечной любви. Пришлось на ней жениться.
Я фыркнула. Мама это умеет.
– Я его не ловила. Он сам у меня в волосах запутался.
– Ох, может, пронесет тогда. Я еще не готов праздновать твою свадьбу, ты такая маленькая.
– Ага, и поэтому ты пытался заключить помолвку с Саймоном Кларком, – вырвалось у меня.
– Ох, ну ты вспомнила. Это было до того, как он стал вечно недовольным и излишне язвительным.
– Тогда почему ты сказал, что шестеренки зачарованы на любовь? Они ведь вызывают духа… или как там?
– Ария, – вздохнул папа, – вот я тебе говорил не подслушивать чужие разговоры? Говорил. Любой артефакт оставляет свой след, след от любовного проклятья примерно похож на след от темной сущности. Мы поняли, что это не приворот, когда на вас напали в библиотеке, но решили тебя не пугать. И мама, между прочим, об этом знала. Понадеялась, что в окружении муз ты будешь в безопасности. К сожалению, мы ошиблись. Раз карета принадлежала королеве, мы решили, что здесь замешаны чувства – все знают историю Елизаветы Катери.
– Кроме меня, – пробурчала я. – Она действительно погибла в лунной пещере?
– Одна из версий. Но, скажем так… самая романтичная. Елизавета Катери действительно утонула при загадочных обстоятельствах, но семья скрыла место, где это произошло. Возможно даже, это было самоубийство. Ты ведь знаешь, что Елизавета оказалась причастна к смерти придворной девушки.
– Да, Люмии. Они обе были влюблены в одного мужчину.
– Верно, – подтвердил отец. – Елизавету мучило чувство вины, она медленно сходила с ума. Некоторые историки верят, что Люмия осталась в виде мстительного духа, который подбрасывал Елизавете шестеренки.
– Грейд говорил что-то подобное. И что на самом деле делает кулон?
– Без понятия. Пока что… сейчас Уит ищет остальные его части. Мы надеемся их исследовать. А ты не лезь, пожалуйста, во всякие неприятности. Хочешь, дадим тебе охрану?
– Нет! – тут же выпалила я. – Не хочу. Надо мной весь институт будет ржать.
– Тогда сама не лезь никуда, ты ведь разумная девочка.
– Грейд как? – Я сменила тему, опасаясь говорить о том, чего не могу пообещать. Понятия разумности у нас с отцом разнились.
– Выживет. Но сущность мы упустили, таких духов не так-то просто поймать.
– Скажи Грейду, что я не хотела его бить. Но стихи он пишет действительно жуткие.
Папа рассмеялся, вернув мне ирис.
– Так понимаю, музы тебе не понравились? Снова будешь техноведьмой?
– Да, только маме не говори. Зря я не пошла с Марианной, она хоть уже опытная в вопросе изгнания этих сущностей.
– Что ж, могу попробовать тебе компенсировать ущерб. Через пару недель у «Айрис» юбилей, и мы устраиваем прием, даже снимаем для этого дела театр. Приглашены только сотрудники с женами или мужьями, но раз ты целых две недели пробыла сотрудницей… идем с нами. И Марианна там будет, и все твои ребята из цеха. Только с условием: ни одного прогула в институте за это время!
– Согласна! Потом оторвусь, – фыркнула я.
Папа взглянул на часы.
– Тебе осталось спать четыре часа. Чувствую, поднимать тебя придется при помощи Ольберта. А ирис все же сохрани. Я, конечно, не готов выдавать тебя замуж, но уже заготовил поздравительную речь.
Папа ушел, оставив меня наедине с мыслями и раздумьями. Елизавета, шестеренки и темная сущность? Как бы не так! Платье, туфли, прическа и сумочка для приема по случаю юбилея «Айрис» – вот о чем я думала.
* * *
– Четвертый курс, – преподаватель общей техномагии радостно приветствовала курс, когда я, опоздав, забежала в аудиторию. – Темпл, ты как всегда. Почему на практике не сделала себе карету, чтобы приезжать вовремя?
– Сделала, – хмыкнула я. – Только скорость неправильно посчитала.
– Давай отчет и садись.
Я бросила отчет по практике в общую кучу свитков и бегло осмотрела ряды. Во мне тлела надежда, что Шер, увидев меня в привычной обстановке, сменит гнев на милость. Сядем рядом, а там, глядишь, и помиримся. Но то ли я за лето растеряла всю внимательность, то ли Шер не было на занятиях.
– Привет, – шепнула я Ирме, рядом с которой уселась, – Шер не видела?
– Ее не было, и в перекличке тоже. Все опаздывающие или прогульщики были, а Шер нет.
Ее слова оказали непередаваемый эффект. Я замерла, так и не достав из сумки письменные принадлежности.
– Она что, отчислилась? – спросила скорее себя, чем Ирму.
Та пожала плечами.
– Темпл! – от преподавательницы не укрылись наши перешептывания. – Ты что, сюда болтать пришла? Чтобы со всеми поздороваться и пообщаться, надо приходить до звонка, а не после.
– Простите, магистр, – потупилась я. – Плохо себя чувствую.
Затем я очень натурально чихнула, сама от себя не ожидала.
– Пришла больная? Небось еще голова болит, вот и встала так поздно? – Женщиной в общем-то она была неплохой, сердобольной и лишь изредка надевала маску строгости.
– Да, – как можно более жалобно протянула я и вздохнула.
– Кыш домой! – распорядилась она.
Я схватила сумку и припустила к выходу. Надо найти Шер и уговорить ее вернуться, ибо одно дело – не дружить со мной, а другое – бросать институт.
Но у самых дверей я остановилась. Вспомнился разговор с отцом, уговор не прогуливать и отчаянное желание сходить на вечеринку. Я даже платье себе придумала! А ведь узнает, как пить дать узнает. Не сам поймет, так кто-то поинтересуется, как у Арюши самочувствие. Папу не проведешь, он мигом поймет, что я совсем даже не больна. Ибо из дома убегала воодушевленной и относительно бодрой. За прогул в первый день занятий папа не похвалит. И тогда не видать мне праздника как собственных ушей.
– Темпл, что с тобой? – раздался вопрос из-за спины.
– Да знаете, магистр, я думаю, мне лучше. Схожу на перемене, чайку попью, и совсем будет хорошо. Лучше я останусь.
– Как знаешь, главное – постарайся никого не заразить.
Когда я проходила мимо магистра, с ее лица вдруг сошла елейная улыбка и она вполне серьезно, хоть и не без веселья, спросила:
– Сильно хочется на прием, да?
– Папа, – догадалась я.
Да, бороться с моими прогулами для папы – дело чести. Не могу сказать, что часто пропускаю занятия. Как все. Там, где можно, – пропускаю, там, где строго и нельзя, – редко пропускаю. Не получается у меня сидеть на скучных парах, душа требует активности. Особенно мне нравится гулять во время учебы в небольшом скверике – там никого, все тихо, можно купить сладкой ваты и вдоволь насмотреться на рыбок в фонтане. Дались отцу эти посещения… сдаю-то я все вовремя!
– Записываем тему, – произнесла магистр.
На доске появилось название новой темы, народ вокруг тут же принялся ее записывать. Здравствуй, институт. Ближайшие девять месяцев наши с тобой судьбы крепко связаны. Еще два учебных года – и я стану дипломированной техноведьмой. А пока нужно просто потерпеть, каким-то непостижимым образом не замечая, что лучшей подруги нет рядом.
* * *
Сразу после пар, взяв на ходу сэндвич, я отправилась в госпиталь. Теперь мне не надо было ехать около часа до Теля, чтобы увидеть сестру Шер. Изначально я планировала сходить и выбрать платье, но теперь мои мысли занимала лишь подруга. Неужели мы поссорились навсегда?
Но к Эми меня не пустили.
– Ее готовят к сложному ритуалу. Все посещения запрещены, – строго сказала младшая целительница.
– А я просто ищу ее сестру. Она не приходила?
– Простите, но такой информации я не могу дать. Мы не фиксируем посетителей, если они имеют круглогодичный доступ со сверением магии.
– Ясно, – вздохнула я.
Вышла из госпиталя, села на лавочку и пару раз хлюпнула носом. Где ее теперь искать? Как убедить, что я хотела помочь? Шер была частью моей жизни, частью значимой и неотъемлемой. Мы вместе росли, вместе переживали первые впечатления от школы и института, вместе хотели стать техноведьмами. Я любила ее, и Эми обожала, Шер была членом нашей семьи. Неужели все так кончится?
– Ты никак заболела? – произнес кто-то у меня над ухом. – Головушку лечишь?
– Уит! – Я подскочила от неожиданности, а мужчина рассмеялся.
– Чего не на учебе? – спросил он, усаживаясь рядом.
– Кончилась учеба. А ты на кой явился?
– Темпл, ты чего такая грубая? Не зря Ольберт сразу в тебе хамку раскусил. Нежнее надо быть с мужчинами. А ты… один из-за тебя с невестой расстался, второй со скалы грохнулся, я вот обиделся маленько.
– Очень смешно! – упоминание о Саймоне неприятно кольнуло.
– Ладно, не обижайся. Хочешь, куплю тебе мороженку?
– Не хочу, – буркнула я.
– Тогда пироженку.
– Нет.
– Ну а что ты хочешь?!
– Кукурузы хочу, – фыркнула и покосилась на следователя. – Вареной.
– Ты прям как бобр. И такая же вредная.
– Много ты в бобрах понимаешь, – фыркнула я.
Мы подошли к невысокому рыжему парню, торговавшему вареной кукурузой. И я облизнулась – уже успела проголодаться, съеденный сэндвич оказался малоэффективен.
– Дайте этой вредной девочке самую маленькую и невкусную кукурузу, – попросил Уит.
– А ему, – я задумалась, что бы ответить подостойнее, – ему на нее поплюйте!
Парень только улыбнулся и протянул нам два аппетитных и больших початка.
Мы неспешно шли куда-то, совершенно не торопясь, поглощая лакомство. Вернее, я семенила за следователем, то и дело отвлекаясь на витрины – присматривала платье. Уит не оглядывался, шел себе вперед, в сторону квартала, где располагалась еще целая куча разных магазинчиков.
– Ты заплатил за операцию Эми, – зачем-то сообщила я ему.
– В курсе, спасибо.
И тут я решилась вывалить все, что знала и что хотела знать.
– Шер обиделась, что я рассказала все тебе. Мы поссорились, и она выгнала меня из комнаты. Да ты, наверное, знаешь. А сегодня она не пришла в институт, и я думала найти ее здесь. Слушай! – пришло вдруг мне в голову. – Ты ведь следователь, найди ее! Можешь?
Я обогнала Уита и начала пятиться, чтобы одновременно проникновенно заглядывать ему в глаза. Проникновенно не получилось, скорее, устрашающе.
– Могу, – согласился Уит. – Попросишь – найду. – Он жестом приказал мне молчать и продолжил: – Но, как профессионал, советую – не надо. Ничего хорошего не выйдет. Знаешь, человек, готовый мириться, не обрывает все связи.
– Но она ведь отойдет? Нельзя так бросать учебу!
– Ария, то, что ты мечтала быть техноведьмой, не значит, что Шер с тобой эту мечту разделяла. Когда я говорил с ее руководителем практики на фабрике, он утверждал, что техномагия не для Шер. Может, она наконец занялась делом, которое ей по душе?
– Может, – с сомнением повторила я.
Уит решил перевести тему:
– Ты ведь будешь на этом празднике «Айрис»?
– Да, папа позвал. А ты тоже? И чего там забыл, ты же не сотрудник?
– Саймону компанию составляю. Он решительно не хочет там тухнуть в одиночестве, а все девки в округе его бросили.
– И поэтому он идет с тобой, – фыркнула я. – Мило.
– Темпл! Вот откуда у тебя такие мысли? Я просто иду выпить чего-нибудь и пожрать, а ты все опошлила. Хочешь – иди с ним сама. Нет, серьезно! Я ему скажу, может, он даже за тобой заедет.
– Размечтался! У него от одного моего вида трясучка начинается. И вообще, я не заменитель сахара… в смысле, девушки. Пусть ищет, сам с Марианной накосячил.
– Балда ты, Темпл, – произнес Уит. – Пошли, домой провожу.
* * *
Для приема «Айрис» сняла театр, старейшее и красивейшее здание Теля-на-Рейне. Еще из окна кареты я увидела полупрозрачный купол театра и высокие хрустальные колонны. Конечно, здание не было сделано из хрусталя, иначе его разбили бы практически моментально, эффект давало особое покрытие магов-архитекторов. Но в лучах заходящего солнца театр смотрелся особенно красиво.
Мы простояли в очереди минут десять. От стоянки карет ко входу двигалось множество людей. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Была бы хоть рядом Шер… а так, я ведь никого не знаю из этих людей!
Легкий осенний ветерок обдавал мои обнаженные плечи, я ежилась и ускоряла шаг. Папа с мамой неспешно шли позади, принимая мою спешку за нетерпение. Проходя мимо зеркальных дверей, я мельком взглянула – не удержалась – на свое отражение.
Сначала я выбрала фиолетовое платье с закрытым горлом – чтобы спрятать шестеренку. Но оно быстро оказалось забраковано мамой, и на прием пришлось явиться в длинном атласном платье черного цвета с фиолетовыми поясом и туфлями. Цвет был красивый, даже не совсем фиолетовый, а градиент с переходом в синий. В волосах, собранных в хвост, красовался ирис. Меня мучили смутные сомнения, что мама таким образом пыталась кого-то привлечь на мою голову.
Основным местом действия стал «золотой зал» – самый большой холл театра, простиравшийся аж на два этажа. Он действительно производил впечатление золотого, причем не только благодаря интерьеру и особому освещению, но и многочисленным столикам с искрящимся золотистым шампанским.
– Идем, – я услышала, как папа тянет маму к своим знакомым, – поздороваемся с Сесилией.
Махнув рукой родителям, я пошла в самый центр зала. Прихватила по пути бокал с шампанским и сделала большой глоток.
– Да, согласна, – вдруг раздался над ухом голос Марианны, – желание выпить не покидает меня с тех пор, как я здесь.
– Привет, – улыбнулась я.
Марианна, конечно, оделась в свой любимый красный. Тяжелая ткань ниспадала на пол, и я удивлялась, как в этом до неприличия длинном платье Марианна еще умудряется ходить. Женщина вскоре подтвердила мои подозрения:
– Я здесь всего полчаса, а уже чувствую, что готова отрезать эту юбку. Красивое платье. О, это ирис? Мама дала потаскать?
– Сама поймала, – почти с гордостью произнесла я, упустив тот факт, что этот ирис запутался в моих волосах, когда я свалилась в озеро.
– Вау. Ладно, я в эту чушь не верю. Тебе Ольберт привет передавал. Представляешь, он нашел себе подружку.
– Ой! – Я даже шампанским подавилась.
– Да. Она тоже кран, к счастью, неоживленный. Я вообще не понимаю, почему Ольберт решил, что это она. Но, представляешь, носит ей каждый день баночку со свежим маслом и уговаривает магов-механиков ее смазывать. Даже боюсь выяснять зачем. Недавно ходил за Саймоном весь день и просил ее оживить. Мы думали, Саймон умертвит Ольберта, да он и сам собирался, но возмутился народ – кран всем нравится.
– А бобры?
– А бобров не нашли. – Марианна пожала плечами. – Пару дней побегали по лесу, но никого не обнаружили. И Тайлус забил. Что, дел нет больше? А ты как? Помирилась со своей Шер?
Сразу как-то взгрустнулось и пришлось взять еще бокал.
– Нет, она уехала и не хочет выходить на контакт. Даже документы забрала.
– Вот ненормальная, – хмыкнула Марианна. – Забей, Ария, она очень странная. Ну, поругаться еще можно. Подуться недельку, но так…
Заведя разговор о Шер, женщина натолкнула меня на воспоминания о той ночи в доме инкуба, когда я заболела.
– Слушай, – чуть помявшись, сказала я, – извини за вас с Саймоном. Я… ну, не хотела, чтобы вы ругались.
– Да ты-то тут при чем? Ария, дело ведь не в том, что он тебя сто лет назад спас. Дело в том, что мы встречаемся уже сколько… да много! А он мне врал и говорил, что все в порядке. Я б его не бросила, понимаешь? Но сказать женщине о том, что она от тебя не сможет родить, надо.
– Это да, – мне ничего не оставалось, как согласиться.
– Пошли поедим чего-нибудь. Потому что через полчаса приедут конструкторы с севера, и мне надо будет с ними общаться.
Папа говорил, где-то есть зал-ресторан, где можно полноценно поужинать, но туда мне хотелось еще меньше. К счастью, никто не бросал на меня заинтересованные взгляды и не спрашивал, что я тут делаю. Постепенно я осваивалась. Мне нравилась тихая музыка, да и атмосфера праздника тоже нравилась.
Легкие закуски, фрукты и десерты находились в конце зала, и почему-то они были не слишком популярны. А у меня при виде яркого и аппетитного многообразия потекли слюнки. Мы набрали на тарелки кучу всяких бутербродов, тарталеток и канапешек.
– М-м-м, – Марианна закатила глаза, – с утра ничего не ела. Я сюда вообще словно жить переехала. Как учеба, идет?
– Угу, – в перерывах между жеваниями кивнула я. – Скоро будем делать проект, думаю взяться за дирижабль. Карета какая-то слишком сложная, а вот небольшую модель дирижабля я бы сделала.
– А…
Но что хотела сказать Марианна, я так и не узнала. Совершенно неожиданно рядом оказался Саймон Кларк, отчего я одновременно забыла, как дышать, жевать и моргать. Да что это такое!
– Привет, – хмыкнул он, лишь мельком скользнув по мне взглядом. – Мари, там твои аборигены со льдины приплыли, они по-нашему ни словечка.
– М-м-м! – промычала Марианна нечто паническое, сунула тарелку мне в руки и, приподняв подол, стремительно унеслась.
Мы долго смотрели ей вслед. В воздухе царила некоторая неловкость, и я уж было собралась искать родителей. С ними болтаться все спокойнее, они будут представлять меня как «наша дочь Ария», а я – мило улыбаться и рассказывать стишки. Ну, может, стишки рассказывать и не буду, но хотя бы перестану краснеть.
Потом что-то заставило меня вспомнить о Кнопочке и спросить о ней.
– Нормально твоя Кнопка, – пожал плечами инкуб. – Шебутная сильно, весь диван мне подрала. Скормлю твоему крану.
– Он не мой. Его оживила не я.
– А по чьей вине? – поднял брови Саймон.
– Что?!
– На кого разинул рот этот недомаг, когда кран оживлял? Чего молчишь, не твой? Он себе подружку нашел уже, нарожают краников – будешь воспитывать.
– Вы издеваетесь… – не очень уверенно протянула я. – У кранов не бывает детей!
– Поручишься?
– Эм…
– Вот и молчи. Что б я еще раз взял ведьм на практику – да никогда!
– И где же нам работать? Мы, между прочим, учимся лучше парней. И меньше прогуливаем.
Уголки губ инкуба дрогнули, словно он сдерживал улыбку.
– Поэтому твой отец выставил условие присутствия тебя здесь?
И даже ничего не ответишь. Далеко мне еще до натренировавшегося на техномагах инкуба. А он смеялся, тихо смеялся, лениво потягивая виски со льдом.
– Ты так смешно дуешься от обиды. Как кошка, они обычно увеличиваются в полтора раза, чтобы казаться большими и страшными. И усы топорщат. Хорошо, что у тебя усов нет, а то я бы не выдержал.
– Очень смешно! – этой репликой я фактически признала поражение. – Ладно, удачного вам вечера. Пойду найду кого-то менее остроумного. Недостойна я таких, как вы, господин Кларк.
Прежде чем он успел что-то ответить, я поспешила скрыться. Единственным местом, где можно было немного прийти в себя и продумать дальнейший вечер, была дамская комната, там я и окопалась. Признаться честно, вечеринка проходила немного иначе, чем я себе представляла. Я думала, будет весело, а не неловко. И еще я очень надеялась, что реакция на Кларка будет другой. Проклятый ритуал, разве можно за здоровье платить идиотскими чувствами?! И я даже не могу сказать, что лучше бы он меня не спасал, потому что люблю жизнь и хочу ее прожить нормально. А не страдая из-за какого-то идиота.
– Ария! – настиг меня веселый голос мамы, когда я намеревалась еще немного выпить и присоединиться к отдыхающим на втором этаже, в зимнем саду. – Ты мне очень нужна!
– Что-то случилось?
– Помнишь, ты танцами занималась?
– Да, в шесть лет, и я уронила учителя танцев на декорации.
– Это мелочи, дорогая.
– Ну не скажи, он сломал головой башню принцессы и раздавил дракона.
– У нас нет выбора. Пошли! Надо один танец исполнить, небольшой.
– Мама! – Мои глаза стали размером с два блюдца.
– Ария, у нас иностранные гости! – прошипела мама. – А главные танцоры, блин, уже месяц не разговаривают!
Тут до меня дошел смысл перспективы, и я заупиралась еще сильнее. Но музы – существа лишь внешне хрупкие, и мама даже не заметила, что я сопротивляюсь. Она как на аркане тащила меня в зал.
– Я не буду танцевать с Кларком!
– Будешь! Ария, мы уже пообещали, что наша дочка покрасуется перед гостями.
– А стриптиз ваша дочка не станцует?
– Потом – хоть стриптиз! – разрешила мама, затем вдруг резко остановилась и пихнула меня прямо в руки инкубу. – Совет да… в смысле, танцуйте!
– Вот как… – Я даже слов не нашла, чтобы описать все это безобразие.
– Ну, не самый плохой вариант. Честно говоря, с твоей мамой я хочу танцевать еще меньше.
– Здесь что, баб других нет?
– Есть, – не стал спорить Саймон. – Но ведь директорская дочка и ведущий специалист – это так мило. Они урыдаются от умиления. Может, кто-нибудь помрет, и мне достанется его место.
– Они урыдаются от смеха, когда я снесу тебя, директора и парочку столов с канапешками.
– Мне грозит опасность?
– Да! – отрезала я.
И в это же мгновение зал наполнился первыми звуками музыки.
– Все должно быть естественно, – шепнул мне Саймон. – Улыбайся!
– А, то есть мы еще и, типа, внезапно и добровольно выходим? – пробурчала я.
Но вслед за Кларком все же вышла, и народ захлопал. Мама с папой сделали удивленные лица, а я подумала, что они должны мне неделю прогулов.
– Я не хочу с вами танцевать! – прошептала я, когда почувствовала на талии руку мужчины.
– Ведьмочка, дай все сделать мужчине. Главное, не сопротивляйся и двигайся. Кстати, этот совет пригодится тебе и в других аспектах жизни.
– Например, в драке?
– Нет, в драке все же лучше сопротивляться.
Скользить вслед за Саймоном в такт музыке было достаточно просто, и секунд через двадцать с начала танца я расслабилась и даже смогла изобразить улыбку. Судя по лицу инкуба, она больше напоминала оскал, но народ вдалеке принял ее на ура.
Мне казалось, эта мелодия никогда не кончится. А еще, как назло, Саймон прижимал меня к себе все крепче и крепче. И внимательно при этом следил за каждым моим движением и взглядом. Вообще, танец мало походил на милое выступление любимой дочурки.
– Ты все? – хмыкнул Саймон. – Вскипела?
– Что?
– Сопишь, как чайничек. Крышечка аж приподнимается. Будь проще, Ария, мы ведь танцуем.
Наверное, если бы Саймон Кларк был для меня лишь бывшим другом отца, я бы не реагировала на его подначки так остро. Но, к моему несчастью, он еще был мужчиной, в которого я влюбилась. Оставим причину: шестеренки, давний ритуал или банальная глупость стали тому причиной, страдала я от последствий.
– Все, надоело, – отрезала я.
Музыка еще звучала, внимание к нам не ослабело, но я отстранилась от Саймона и направилась к выходу. Умом, конечно, я понимала, что это очень смахивает на серьезное оскорбление – вот так оставить мужчину посреди зала во время танца. Но, если честно, было как-то плевать. Что он мне сделает? Только идиотом себя выставит.
Выходя из зала, я краем уха слышала негромкий смех и парочку комментариев: «Такая маленькая, а уже…»
– Темпл! – услышала я за спиной уже в коридоре и ускорила шаг.
– Ну уж нет! – рявкнул Саймон и в несколько прыжков преодолел расстояние между нами. – Ты что сейчас сделала? Ты меня на посмешище выставила!
– Нельзя выставить на посмешище того, кто им и без этого является, – парировала я. – Если вас бросила подружка и вы ненавидите всех женщин, лично я в этом не виновата!
Уж не знаю, что там хотел ответить инкуб, потому что я резко развернулась и рванула прочь. Прочь из этого здания, прочь от гремящей музыки, искрящегося шампанского, веселого смеха. Прочь от нахального инкуба.
* * *
Сколько вокруг настоящих мужчин! Умных, заботливых, веселых, красивых. А мне вечно попадается это недоразумение. Вообще, это немного нездорово – проявлять такое внимание к какой-то студентке. Может, Саймону Кларку стоит провериться у целителей? Может, у него психоз?
Так я бушевала всю дорогу от театра до стоянки карет. Я надеялась найти нашего кучера и попросить отвезти меня домой, а потом вернуться за родителями. Но, остановившись перед первым рядом карет, я поняла, что совершенно не помню, на какой мы приехали и что на ней было написано.
– Подвезти, красотка? – как черт из табакерки вылез какой-то мужик.
Он вряд ли вообще умел управлять каретой, он даже собой-то управлял с трудом и выглядел как обычный пьяный товарищ.
– Нет, – пробурчала я и попыталась пройти мимо.
– Да ладно, давай покатаю. Правда, я на карете не умею.
И заржал, явно пораженный собственной шуткой. Я отступила на пару шагов, и рука дрогнула, выдавая намерение защититься.
– Ой, да ладно. – Мужчина сплюнул и потянулся ко мне.
В следующий момент случилось сразу несколько вещей.
Пришли в движение шестеренки на моей груди, как и тогда, в госпитале, я ощутила прилив не своей, но очень близкой магии.
Мужчина был сбит с ног инкубом и крепко получил в челюсть.
Но Саймону было мало ему двинуть, он просто и методично избивал беднягу, бывшего явно слабее. И пьянее.
– Саймон! Прекратите! Вас стража увезет! – воззвала я к разуму инкуба, снова перейдя на «вы».
Но инкуб даже головы не повернул. А я всерьез испугалась, что он мужчину убьет. В такой ярости я Кларка еще не видела. Закусила губу, размышляя, позвать на помощь или что вообще делать…
Шестеренки набрали скорость, и я вспомнила про силу. Заклинание воды, корректировка напора (я очень надеялась, что не ударю инкубу в лицо струей под давлением в несколько атмосфер) – и Саймон отскакивает, отплевываясь и ругаясь.
– Темпл!
– Простите. Но вы его чуть не убили.
Похоже, он был готов убить заодно и меня. Я испугалась Саймона больше, чем пьяницу, отступила и почти припустила бегом прочь. Но на этот раз мужчина оказался проворнее. Я была схвачена, ловко свернута в компактный калачик и засунута в карету.
– Куда…
За управление Саймон сел сам. Я не удержалась на ногах, когда мы рванули куда-то, и не сразу вообще поверила, что декорации так резко изменились. Вот я стояла, думая, как избавиться от навязчивого приставалы, а вот… еду. Просто куда-то еду, дверь заперта снаружи, и выбраться ну никак невозможно.
– Куда мы едем? Вы псих! Меня папа потеряет! Саймон! Я Ольберту пожалуюсь!
– Вот сейчас и пожалуешься, – последовал приглушенный звуками улицы ответ.
Не прыгать же на ходу? Насупившись, я устроилась на сиденье и поежилась. Холодало, приближалось самое мерзкое время года – ранняя осень. Снег еще не выпал, но листья опали, и в Тель дули ветра. В такую погоду я обычно болела. К счастью, дольше двух недель это не длилось. Совсем скоро летне-осеннее тепло сменится настоящими холодами, а там и до снега недалеко. И до зимнего праздника… и подарков.
Я почти забыла, мечтая о сказочной зиме, что еду невесть куда с ненормальным (и мокрым!) инкубом. Поэтому, когда через некоторое время карета затормозила, я была несколько напугана. Хоть и понимала, что вреда Саймон мне не причинит, чуть дрожала. Ритуал прочно связывал наши души, случись что со мной – он тоже это почувствует.
Дверь открылась.
– Прошу, – почти вежливо подал мне руку Саймон. – Замерзла? Сейчас найдем, во что тебе одеться.
Я ожидала чего угодно. Его дома, госпиталя… не знаю, еще чего-нибудь. Но только не главных ворот «Айрис».
– И зачем мы здесь? – поинтересовалась я.
– Чтобы снять с тебя кулон.
* * *
Картина, достойная пера лучших художников! Кто бы зарисовал – можно было б продать за бешеные деньги.
Ночь. Лунный свет бьется в небольшие окна под самым потолком, тускло светит магическая лампа, освещая слесарный стол, в ящиках которого ковыряется Саймон Кларк. Уже без галстука, в белой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Рядом лежит набор инструментов, сильно напоминающих пыточные.
Рядом я. В длинном атласном платье, с растрепанными волосами, в которых все еще болтается ирис. Кутаюсь в рабочую куртку и думаю о том, что инкуб сошел с ума. Иначе как еще объяснить все это?
– Я устал от твоих выходок, – заявили мне по дороге к цеху. – Это шестеренки. Нужно их снять.
Нужно-то, конечно, нужно. Только сомневаюсь, что плоскогубцы в этом как-то помогут.
– Вот! – Саймон извлек устрашающего вида ножницы. – Иди сюда.
– Может, не надо?
– Надо, иди!
Меня жестко зафиксировали в объятиях и начали перекусывать… нет, не цепочку, а шестеренку. Цепочка снималась легко, а шестеренки, как оказалось, спокойно покоились у меня на груди и без нее. Саймон полагал, что если разорвать связь шестеренок, то они оставят меня в покое. Я вообще хотела спать и домой. И чаю горячего. Нельзя же так!
От прикосновения холодной стали я зажмурилась и сжалась.
– Да не бойся ты, – хмыкнул мне в шею инкуб. – Не убью.
– Покалечишь, – буркнула в ответ. – Не работает это, отпусти! И вообще, шестеренки-то снять можно, а мой характер со мной навечно. Покалечишь, я еще злее стану, учти.
– Да, – сдался Саймон. – Так… погоди-ка, я придумал!
– Что-о-о?!
Увидев новое орудие убийства моих шестеренок, я, что называется, выпала в осадок. Болгарка, управлять которой могли лишь техномаги, прошедшие соответствующее обучение, мало того что выглядела довольно жутко, так еще и представляла явную опасность для меня!
– Нет! – мгновенно среагировала я, подскочив со стула. – Живой не дамся! Я лучше с шестеренками похожу!
Он свихнулся, и, кажется, это навсегда. Я не собираюсь подставлять шею под подобные инструменты. Если Саймону кажется, что я такая сволочь из-за кулона, придется ему с этой сволочью как-то жить. Вариант, что можно не обращать на меня внимания, слишком сложен и для такого специалиста, как инкуб, не по зубам.
Не став ждать уговоров, я решила поступить, как настоящая барышня, – сбежать. Бежала быстро, гнал прочь страх попасться этому ненормальному с болгаркой. Сначала потеряла одну туфлю, допрыгала до выхода из цеха и скинула вторую.
– Ария! – раздалось где-то в цехе.
Ага, сейчас! Попробуй найди в такой темноте. Убегу, с бобрами буду бродяжничать. Грабить караваны и одиноких грибников!
Я неслась к выходу, путаясь в подоле каждые несколько шагов. Нежная ткань, конечно, в итоге не выдержала и треснула. А, была не была, все равно наряд безнадежно испорчен! На несколько секунд я затормозила, чтобы оторвать подол. Получилось ровно и даже миленько, эдакое мини-платье.
– Ария, я же пошутил! – Саймон выбежал вслед за мной. – Не будь глупой!
Ага? А кто час пытался перекусить мои шестереночки всякими ржавыми кусачками? Пошутил он. За такие шутки в зубах бывают промежутки.
– Ария, да прекрати ты! Пошли чаю попьем!
Вот, уже пирожками заманивает. Мне мама в детстве говорила – не ходить с чужими. Чем бы ни заманивали, не ходить. Чай… пф!
До ворот оставалось каких-то сто метров. На физическом развитии в институте я эти сто метров бегала едва ли не лучше всех. Но тут выдохлась, и инкуб таки меня настиг. Снес (специально или случайно, уж не знаю) и навалился сверху.
– Ведьмочка, – рассмеялся он, – да я же пошутил.
Бам! Я извернулась и ударила его по макушке. От земли неприятно тянуло холодом.
– Не смешно пошутил, – буркнула я.
Саймон молчал.
– Что?
Он чуть согнул руки, чтобы опуститься ниже. Я ощутила тяжесть и тепло его тела, попыталась выползти, но только сократила между нами расстояние. Не давая мне ни подумать, ни сказать что-то, инкуб склонил голову и прижался к моим губам. Я замерла от неожиданности и нового ощущения.
Ощущения, смешанного с невероятным, разливающимся по груди теплом. Я пробовала первый поцелуй на вкус и не знала, что вообще делать и как реагировать, только зачем-то попыталась оттолкнуть инкуба.
А потом все кончилось. Сожаление, разочарование и холод – вот что ждало меня вдали от объятий Саймона.
– Леди Темпл, о… как вы? С вами все хорошо?
Я вскрикнула, когда какой-то мужчина в рабочей форме как следует ударил Саймона.
– Разойтись! – крикнул кто-то издалека.
Я обернулась и увидела нескольких стражников, бегущих к нам. Словно все происходило не со мной, я наблюдала, как на Саймона надевают антимагические браслеты, а меня кутают в теплое шерстяное одеяло.
– Все будет хорошо, леди Темпл, – произнес один из рабочих.
Когда Саймона сажали в карету с символикой городской стражи, я наконец смогла сбросить оцепенение и понять, в чем дело.
Еще одна картина, достойная книги «Ария Темпл и десять ее неудач». Раннее утро, бригада рабочих приходит на фабрику, посреди дороги на земле валяются двое. Дочка директора фабрики, известная каждой собаке в округе, в разорванном платье, растрепанная. А инкуб, ведущий техномаг, навалился сверху и целует. Понятно, почему они тут же вызвали стражу, которая всегда дежурила в начале улицы.
– Вот блин! – выругалась я, прекрасно понимая, что теперь им даже не объяснить, что тут происходило.
Нет, даже мой первый поцелуй вышел совершенно ненормальным.
* * *
– Папа! – Я ворвалась в кабинет отца, снеся дверь.
– Ария! Мы с ума сходили, где вы были? Где Саймон? Что с твоим платьем?
Отец то бледнел, то краснел, хватался за сердце и пытался задавать вопросы. Маму я не увидела, наверное, она или была в ванной, или делала что-то на кухне.
– Пап, Саймона увезли в управление, вытащи его! Он мне ничего не делал, мы просто… ну-у-у…
Я задумалась. Вот как объяснить наши догонялки на фабрике? Мы ведь не имели права там находиться.
– Погоди, – отец уже понял, что я в порядке и спасать меня не надо, быстро взял себя в руки и отхлебнул из кружки давно остывший чай, – садись. И рассказывай, что с тобой случилось.
Сначала моя речь напоминала голос перепившего кофе енота, но потом папа все же вытащил из меня нужную информацию. Помрачнел как-то, вздохнул.
– Вот почему у вас ничего по-человечески не получается?
– Прости. – Я опустила голову.
– Арюшка, ну вот что вы за люди с Кларком, а? Ты-то ладно, а он? Взрослый мужик вроде, а ведет себя, как дитя неразумное.
– Ты его вытащишь?
– Вытащу. Только подумай вот о чем. Рабочие и стража видели, как мой лучший сотрудник валяет по земле мою дочь, целует ее и рвет платье. Что не видели, то додумают. Как мне там теперь появляться, а? Что сказать-то, чтобы и тебя оградить от сплетен и себя заодно?
– Не знаю, – шмыгнула я носом.
– Не зна-а-аю, – передразнил отец. – Иди умывайся, переодевайся и поедем в управление. Писать заявление, что Саймон Кларк тебя не трогал, ты сама платье порвала и, вообще, милее существа, чем этот инкуб, в мире не сыщешь.
– А он не ляпнет что-нибудь?
– Ляпнет, останется там куковать, – отрезал папа. – Все, давай быстро, пока мама не развела тут сырость и причитания!
* * *
Следователь был строг, суров и стар. А еще он был начальником Уита, но того, к счастью, не было. Не видела я его и на празднике, что странно, ведь он собирался там быть. Но подумать об этом мне не дали.
– Значит, дурачились? – рыкнул грузный мужчина и задумчиво почесал пышные усы.
Мы с папой синхронно кивнули.
– Значит, романтический вечер?
Папа снова кивнул, я уже неохотнее. Мы договорились представить все это занятной игрой влюбленных молодых людей. Со скрипом я согласилась, не оставлять же невинно избиенного Кларка в застенках. Хотя, по правде сказать, получил он за дело.
– Слушай, Тайлус, – наконец изрек следователь, – вот ты мне скажи, чего тебе надо, а? То таскайся за твоей девкой, глаз с нее не спускай. То отпусти хахаля, он ей не платье рвал, а дизайнерские услуги оказывал.
– Я же тебе говорю, заигрались ребята. Это ж Саймон Кларк, ты знаешь, что мы дружим. Выпили, захотелось приключений, полезли на фабрику. Ролевые игры у них, до свадьбы дотерпеть не могут.
Услышав окончание фразы я сделала такое лицо, что у следователя даже усы начали внимательно меня изучать. Пришлось сделать вид, что я капец как интересуюсь его грамотами и наградами над столом.
– До свадьбы? – хмыкнул мужчина.
– Ага, – подтвердил папа. – Ну, мы не выносим, конечно. Но вроде планируют.
– Теперь рекомендую вынести. Бойкие газетчики уже подхватили новость и строчат статейки из серии «С кем развлекается дочка промышленника».
– Я наемный директор, – поправил его папа. – Не волнуйся, с этим мы разберемся. Отпусти его с нами, проголодался поди.
– Проголода-а-ался, – проворчал следователь. – Исхудал, бедняжка. За бабами бегать не проголодался, а отвечать он проголодался.
– Не волнуйся, – шепнул мне папа, – он просто очень ревностно относится к защите слабых категорий подданных.
– Зачем ты сказал, что мы помолвлены?! – прошипела я в ответ.
– Потом поговорим. Иди на улицу, жди там, подписи везде поставила?
На улице моросил мелкий дождь. Управление правопорядка располагалось в центре, как и все остальные важные учреждения Теля. Тут же раскинулся небольшой парк, где продавали разные вкусности и яркие игрушки. Я нашла палатку с чаем и горячей выпечкой, потратила последнюю мелочь, завалявшуюся в кармане, на два пирожка и стакан с ароматным клюквенным чаем. Шикарное ощущение: горячая, чуть кисленькая жидкость подарила всему телу тепло.
Из здания вскоре вышли отец с Саймоном, причем инкуба мне сразу стало жалко. Невыспавшийся, испачкавший белоснежную рубашку. Ему еще, кажется, врезали. И правда, чего я рванула? Надо было догадаться, что не будут мои шестеренки болгаркой резать.
Зато поцелуй… воспоминания о котором я спрятала куда-то глубоко-глубоко, словно они были слишком ценные и личные, чтобы думать о них между делом. Спрятала и не доставала.
– Арюш! – позвал папа. – Идем скорее, промокнешь.
Едва я заскочила в карету, она тут же тронулась с места. Саймон хмуро взглянул на меня и отца, потом криво усмехнулся и откинулся на спинку сиденья. Я растерянно протянула ему пирожок. Отказываться он не стал, так что вскоре мы оба с аппетитом жевали, прихлебывая чай из одного стакана. По всей карете разнесся запахи свежей выпечки.
– А мне? – почти обиженно поинтересовался папа.
– А ты не заслужил, – ответила я. – Зачем ты ему сказал про свадьбу?
– Затем, Арюша, что ты прекрасно слышала о газетчиках. Ты плохо понимаешь масштаб проблемы. Я – видный человек в городе, «Айрис» – крупнейшее предприятие в стране, а ты моя дочь. И крайне важно для меня придерживаться определенного образа. В этот образ лучше вписывается «дочь Тайлуса Темпла попалась с женихом в неположенном месте», чем «дочь Тайлуса Темпла и ведущего техномага фабрики «Айрис» застукали за непотребствами на закрытой территории».
– У нас не Средние века, – буркнула я.
– Нет, но высшее общество намного консервативнее молодежи. Скандал мне не нужен, Ария. Да и тебе. Ты ведь хочешь покупать красивые платья и кушать булочки с повидлом, а не с опилками, да?
– И что теперь? – Я насупилась, дожевала пирожок и скрестила ноги на сиденье, хоть отец и не одобрял таких поз.
– Поживешь пару месяцев невестой, потом тихо разойдетесь.
– Нет! – вырвалось у меня.
– Хорошо, можете не расходиться, – спокойно ответил отец, но продолжил уже серьезнее: – Ария, я тебя не замуж заставляю выходить. А подыграть мне. Саймон вон не спорит.
– И это меня пугает! Может, он уже умер! Пирожком подавился!
– Я не умер, – подал голос Саймон, приоткрыв один глаз.
– Жаль, – вздохнула я.
– Ария, – папа строго на меня взглянул поверх очков, – это не обсуждается. Впрочем, готов компенсировать тебе моральные страдания. Это же ужасно тяжело – быть невестой самого завидного жениха в городе.
Сарказм я проигнорировала, а вот над компенсацией задумалась.
– Хочу десять прогулов! – наконец решила, что лучше брать необесценивающейся валютой. – В любое время года, десять прогулов, за которые мне ничего не будет.
– Единовременно, – в свою очередь предложил отец.
Был подвох… но в чем? Разрешить мне прогулять десять дней подряд – так непохоже на папу. Что он задумал? Я прикидывала и так и эдак, но никаких лазеек не нашла, поэтому кивнула, и мы скрепили договор рукопожатием.
– Ты хоть подыграй, – бросил папа инкубу.
Тот, не открывая глаз, протянул:
– Я-то подыграю. Прямо завтра и начну подыгрывать.
