Глава седьмая
Ночь с инкубом

Я не сразу поняла, что, говоря «у нас», Марианна имела в виду себя и Саймона. Она как-то упоминала, что у Саймона небольшой дом рядом с фабрикой, но я не придала этому значения. Многие стремились купить жилье ближе к работе, им-то не оплачивали места в омнибусах. Но этим вечером я не смогла связать мимоходом оброненную фразу с тем, куда повела меня Марианна. Да и все равно было, если честно. Я так устала и промокла, что готова была пойти даже к демону в пещеру, не то что к инкубу в дом.

По дороге я рассказала все, что между нами с Шер произошло. Наверное, не стоило рассказывать про болезнь Эми Марианне и я второй раз сделала ту же ошибку, но уж теперь точно поздно, и плевать, как отреагирует на это Шер. Хотя какая-то часть меня все же надеялась помириться. А другая, смотревшая на мир более пессимистично, авторитетно заявляла – подруг у меня больше не будет. Как и мужчины. Умру одна, в окружении… блин, собаку у Шер оставила! Вот это обидно.

– Ну, и что ты такого сделала? – в конце рассказа поинтересовалась женщина. – Велика тайна была, что ли? А если бы Уит, допустим, узнал об ее сестре не от тебя, а от твоего отца и оплатил ее лечение, Шер пошла бы ругаться с твоим отцом?

А вот об этом я как-то не подумала. Разумеется, если бы информация об Эми была строжайшим секретом, я не посмела бы рассказать Уиту. Но ведь о том, что у Шер болеет сестренка, знали практически все: мои родители, преподаватели в университете, наши общие знакомые.

– Не знаю, – вздохнула я.

– Не знаю, – передразнила меня Марианна. – Нет, вопросов нет, я бы тоже не была в восторге, если б моя подруга бралась решать мои проблемы без моего согласия, но не настолько же! Завтра пойдем разбираться. Выгонять тебя из твоей же комнаты – совсем уж беспредел. Какие бы ни были у нее проблемы, голову терять нельзя. А тем более применять магию. Злость имеет свойство проходить, но осадочек-то остается.

Дом Саймона Кларка я увидела сразу же, он неуловимо выделялся среди прочих. Это был не самый бедный квартал, дома здесь были одноэтажные, но очень красивые и уютные. У каждого дома была небольшая территория, освещенная изящными фонарями. Многие окна еще горели.

– Не волнуйся, – улыбнулась мне Марианна, – Саймон, конечно, зверь, но дома он гораздо приятнее, чем на работе. Дома его никто не бесит.

– Ну, теперь начну бесить я.

Почему Марианна привела меня к нему в дом, хотя сначала жутко ревновала? Непонятно.

– А кстати, ты зачем приезжала-то? – Я вдруг поняла, что Марианна, по определению, не могла случайно проходить мимо сквера, где я сидела.

– Хотела обсудить с тобой план по захвату бобров. Я чувствую себя несколько виноватой в том, что они разбили бак и устроили такой беспорядок.

– Слушай, а может не надо? – пискнула я, но женщина уже стучала.

Дверь открылась почти сразу же, словно Саймон ждал нашего прихода или просто видел в окно, как мы подходим. Но все оказалось проще – дверь открылась сама, управляемая магией.

– Марианна? – донесся до нас голос Саймона. – Ты не одна?

Точно, он же инкуб – все чувствует. Интересно, он почувствовал, что пришла я? Или почувствовал, что решил, что ошибся, что магия его подвела. А может, хотел верить, что ошибся.

– Нет, я привела Арию.

Тишину в доме после этого заявления можно было назвать звенящей. А может, это у меня в ушах звенело от резкого перехода из холода в тепло. Саймон вышел из недр дома, застегивая на ходу рубашку. Он меня явно не ждал и смотрел с легким удивлением. Но вроде не злился.

– Привет, – улыбнулась ему Марианна и чмокнула жениха в щечку, а у меня внутри все обожгло неприятной ревностью, и от стыда я покраснела. – Ария поссорилась с подругой и мокла под дождем. Я не отпустила ее в Тель, ты ведь не против, если она переночует? Там такой дождь!

– А может, мы ее удочерим?

Сказал он это спокойно и беззлобно, но мы с Марианной обомлели. Лично для меня это стало последней каплей: я развернулась и направилась к двери. Нет уж, я не собираюсь сидеть под его дверью в надежде на милость. Не нравлюсь – и не нужно, доеду до Теля. Да, денег со мной нет, но найму экипаж, а заплатит потом папа – его имя здесь известно, найти экипаж, готовый отвезти меня с обещанием заплатить, труда не составит.

– Ария! – крикнула мне Марианна. – Вернись! – И уже Саймону: – Ты можешь быть вежливым? Мой мир не ограничивается тобой! Я хочу найти хоть одну подругу, а не ограничивать мир глажкой твоих трусов!

Не знаю, как отреагировал на эту фразу Саймон. Но едва я снова вдохнула дождливый воздух, почувствовала, как за шкирку меня хватает чья-то рука и втаскивает в дом.

– Размечталась! – заявил Саймон. – Хочешь, чтобы какой-нибудь кучер увез тебя в темный лесок? Нет, можешь развлекаться как хочешь, но я хочу жить и не хочу объясняться с твоим отцом. Он непременно объявит меня виноватым.

С меня ручьем текла вода, симпатичный бежевый коврик в прихожей весь промок.

– Проводи ее в гостевую, – вздохнул Саймон. – И пусть примет ванну. А вот одежду дадим ей твою, любовь моя, иначе ты меня совсем без личного пространства оставишь.

Марианна подтолкнула меня к гостиной, откуда можно было пройти во все остальные комнаты. Я с любопытством осматривала жилище инкуба. Оно, как ни странно, было довольно простым. Вся мебель была из дерева рыжеватого цвета, все в доме выдавало любовь Саймона к минимальному количеству вещей. В гостиной вообще не было ничего, кроме камина и большого углового дивана с изящными подлокотниками.

Проходя мимо Саймона, Марианна тихо (но я все же услышала) прошептала:

– Сейчас я ее отведу в комнату, и мы очень серьезно поговорим.

Что ответил мужчина и была ли вообще какая-то реакция на слова невесты, я не знала, поскольку нужная дверь открылась, едва я пересекла гостиную. Спальня оказалась небольшой, но очень милой и явно нежилой. Что ж, это всяко лучше, чем ночевать на лавочке под проливным дождем, даже если за стенкой будет храпеть инкуб.

– Вот полотенце, – Марианна принесла несколько свертков, – и кое-какая одежда. Она тебе будет явно велика, но что поделать.

– Марианна! – раздался вопль. – Моя рубашка!

Женщина закатила глаза и подмигнула мне.

– Он еще рубашки, зараза, считает. Нечего тебе дать переодеться, в моих платьях ты просто утонешь. Давай быстро принимай ванну, пока не простыла. Принести тебе хоть что-нибудь поесть? Я, правда, не знаю, чем питается Саймон, когда мы в ссоре. Подозреваю, что мышами и пылью из-под дивана.

– Спасибо, – искренне сказала я. – Не нужно, я хорошо поужинала. Перед тем как поссориться с Шер.

– Тогда давай, спокойной ночи. Утром будем думать, что делать с твоей подружкой.

Утром – возможно, но сейчас о Шер мне думать точно не хотелось. Я быстро развесила мокрую одежду сушиться и с наслаждением погрузилась в уже приготовленную ванну. Только когда горячая вода и душистая пена коснулись кожи, я поняла, как устала и замерзла. Волна удовольствия прошла по телу, и я, откинувшись на бортик, закрыла глаза. Ничего не нарушало тишину, лишь легкий шелест пены. Я позволила себе расслабиться, погрузилась в воду с головой и вынырнула. Стало хорошо и уютно. Сама не поняла, как уснула, набегавшись за день. Ванна была явно магическая, потому что вода довольно долго не остывала, а приятный запах сирени распространялся по помещению.

Проснулась оттого, что стало жарко, и от голосов, звучавших словно за соседней стенкой. Первые пару минут я никак не могла сообразить, где нахожусь, и только потом вспомнила, что ночую у Саймона с Марианной, а они, похоже, ссорятся где-то в комнате. Уж не из-за меня ли?

Я наспех вытерлась и оделась в чистую серую рубашку. Она была довольно длинной и, конечно же, большой. Не знаю, хуже бы смотрелось платье Марианны или нет. Хотя оно, наверное, волочилось бы по земле – женщина носила в основном длинные юбки.

Несколько минут я раздумывала, стоит ли выходить из комнаты. Вроде как неудобно подслушивать и надо бы лечь спать в кровать. Но любопытство вкупе с ощущением, что ссора произошла по причине, имеющей ко мне отношение, сделали свое дело. Я чуть приоткрыла дверь комнаты, высунула голову и прислушалась.

– Я просто требую уважения, Саймон! Уважение – это когда о таких вещах рассказывают до того, как жениться! На что ты надеялся – что я никогда не узнаю? Что можно прятать от меня зелья и тайком ездить к целителю? Как ты собирался жить, можешь мне объяснить?

Саймон что-то сказал, но слов я не разобрала.

– А дети? Когда ты мне собирался сказать, что я не смогу от тебя родить?! Это ведь не простуда! Это серьезно. Я имею право знать, какое будущее меня ждет, и, поверь, дети – не единственная цель в моей жизни, но мне нужно знать, к чему готовиться.

И вновь реплику инкуба я не расслышала. Он разговаривал явно менее эмоционально.

– Да не в этом дело! – ответила Марианна. – Не в том, что я люблю тебя исключительно здоровым, красивым и богатым. Я люблю тебя честным, Саймон. И я так больше не могу. Я не хочу узнавать все новые и новые твои секреты, я хочу покоя и семьи. Мне кажется, мы просто не подходим друг другу. У нас разные взгляды, разные планы, разный уровень доверия друг к другу. Прости, но я слишком самостоятельна для тебя. Оставайся с Арией, возможно, она будет смотреть на это по-другому. Или ей ты не будешь врать.

Соседняя дверь открылась, и я быстро спряталась, а затем и вовсе забралась под одеяло.

Похоже, Марианна с Саймоном окончательно поссорились. И кажется, все-таки из-за меня. Саймон ей врал… о чем? Наверняка о его визите к целителю и причине этого визита. Может, Саймон болен или еще что, а Марианна об этом не знала. Или он не может иметь детей и скрывал это от невесты? Последнее хорошо состыковалось с услышанным, но Саймон не походил на человека, который может хладнокровно врать, чтобы заполучить что-то. Неужели он так относился к невесте, что не счел нужным рассказать?

А что значило «оставайся с Арией» – непонятно.

Так я мучилась половину ночи и довела себя до головной боли. Попыталась уснуть, но непрошеные мысли так и лезли в голову. Вскоре я смирилась с тем, что этой ночью поспать мне не удастся. Сначала думала дотерпеть до утра, но в итоге, когда боль стала совсем нестерпимой, поднялась и отправилась на поиски Саймона, чтобы выпросить зелье.

Инкуб обнаружился в какой-то комнате, напоминающей кабинет. Я мельком рассмотрела какие-то названия на корешках книг, которых в кабинете было нереально много. Но потом книги стали интересовать меня несколько меньше, нежели хозяин кабинета.

Саймон сидел за столом перед початой бутылкой коньяка и тарелкой с кое-как нарезанным сыром. Глаза у него уже блестели, но я бы не сказала, что он находился в крайней степени опьянения.

– Вы из-за меня поссорились? – Я не собиралась этого спрашивать, само как-то вырвалось.

– Мы поссорились из-за меня, – к моему удивлению, мирно ответил Саймон. – Все иногда бывают идиотами, но у меня это достигает невероятных высот. Садись. Коньяк будешь?

Я покачала головой, но на диван все же уселась, поджав под себя ноги. К инкубу неумолимо тянуло, я никак не могла взять себя в руки и бежать как можно дальше, без оглядки, забыть о практике, как о страшном сне. Особенно теперь, когда стало ясно, что шестеренки не несут с собой никакой любви. Характера только не хватало вот так взять и отказаться от чего-то очень волнующего.

– Я чуть-чуть слышала ваш разговор, – призналась я. – Почему Марианна говорила обо мне?

– Спроси у отца.

– Спроси у отца! – взорвалась я. – Будто он мне так и расскажет! Я для него ребенок, которому нужно лишь наказать, чтобы по темноте не гулял да конфетки у незнакомцев не брал!

Некоторое время мы молчали. Я осмелела и потянулась к сыру, который оказался хоть и криво нарезан, но весьма неплох.

– Мне казалось, ты уже давно догадалась, – сказал Саймон.

На этот раз с ответом замешкалась я.

– Я не уверена, что хочу догадываться.

– Это верно. – Мужчина усмехнулся. – Думай, Ария, прежде чем просить о правде. Хорошенько думай. Можно жестоко пожалеть.

– Вы были у целительницы, которая лечила меня в детстве. Зачем?

Инкуб тихо рассмеялся, залпом выпил рюмку и налил еще одну.

– Значит, все-таки удержать любопытный нос для тебя слишком сложно, так? Что ж, слушай, Арюша, всю историю. Только не беги сразу к отцу за объяснениями, на улице дождь.

В полумраке глаза Саймона как-то странно блеснули. Он пересел на диван, а я невольно отодвинулась. Запах, исходящий от мужчины, был не сказать чтобы неприятным… он отличался от его обычного запаха. Легкие нотки коньяка смешивались в воздухе с ароматом сирени, создавая странное и немного нелепое сочетание.

– Мы с твоим отцом дружили. Не сказать чтобы крепко, но частенько виделись. Я бывал у вас на праздниках и ужинах. Ты была очень болезненной и слабой. Тайлус часто жаловался на твое здоровье и как-то до ужаса обреченно говорил, что ты не доживешь и до десяти лет. Если не… если не найти тебе донора для ритуала.

Комната осветилась вспышкой молнии, а следом громыхнуло так, что я подскочила.

– О чем вы?

– Он просил меня стать твоим донором. Ты ведь знаешь об этом ритуале, да? Сама чуть не прочувствовала. Это огромный риск, огромный вред здоровью, тяжелое восстановление.

Он снова глотнул коньяка, на этот раз прямо из горла. Я сидела тихо, не шелохнувшись. Пожалуй, мне уже не хотелось никакой правды, только бы оказаться подальше от инкуба в этот момент.

– Один нюанс, ведьмочка. Донор и тот, кому он отдал кусочек души, связаны. Знаешь, почему донорами душ обычно становятся матери для своих детей? И почему так редко мужья для жен? Или почему незнакомых людей обычно этот ритуал убивает и банк душ наполняется теми, кто дал согласие на изъятие частички души после смерти?

– Нет, – почти шепотом произнесла я.

– Потому, что лучший способ восстановить эти обрывки душ – любовь, ведьмочка. Мать может любовью залечить себе душу. Сестра, помогая брату, может выздороветь за счет этой любви. Но если ты согласился помочь незнакомому человеку и тебе повезло… никогда, слышишь, никогда ты не будешь здоровым, не сможешь иметь детей и не избавишься от походов к целителю. Тебе не хватает даже не сил… энергии. Ты как механизм, лишенный магии: шестеренки еще крутятся, но все медленнее и медленнее.

– И мой отец решился так с вами поступить? Поэтому вы перестали дружить?

Снова глоток – и я подумала, что неплохо было бы отобрать у Саймона эту проклятую бутылку. Не уверена, что хочу его и дальше слушать, а уйти как-то неловко…

– Неа, – хмыкнул инкуб. – Не из-за этого.

Мне вспомнился наш разговор в карете, когда они с отцом спасли меня от ритуала.

Саймон тогда сказал что-то очень непонятное: «Один раз он пришел ко мне и попросил помощи, он просил сделать кое-что очень важное и хорошее, но сопряженное с огромным риском. Я согласился, а через некоторое время узнал, что Тайлус… как бы тебе объяснить – он попросил меня не потому, что считал другом или просто хорошим человеком, а потому, что хотел извлечь выгоду для себя и своей семьи, не спросив меня».

А я не смогла допытаться, что именно он имел в виду, да и не особо хотела. Тогда меня волновало собственное состояние.

– Тайлус мечтал о двух вещах: чтобы ты выжила и чтобы для тебя нашлась достойная партия. Он вообще помешан на семейных ценностях и боготворит твою мать. Как же, одна из девяти муз – куда еще престижнее-то? Мелодия, оказывается, подходила для ритуала и была согласна отдать часть души тебе, но Тайлус все равно попросил меня. Зачем? Угадай, ведьмочка, ты же умная девочка.

– Не понимаю…

– Он мечтал о помолвке, деревянная ты башка. – Саймон снова рассмеялся. – И не хотел подвергать риску свою любимую музу. Убить двух зайцев одной стрелой. Надеялся, я заключу помолвку с мелкой девчонкой, чтобы лет через пятнадцать на ней жениться.

– А что, если жениться на мне, проблемы волшебным образом решатся? Родится ребенок, восстановится душа, все будет хорошо, и птички зачирикают прекрасную мелодию?

Меня одолели злость и обида. В этом причина такого отношения инкуба? В том, что отец мечтал женить друга на дочери… прекрасно! А я мучайся, с чего же это Саймон Кларк так бесится, что же такое на него нашло?

– В некотором роде да. Обмен энергией все равно идет, даже если особой любви нет. Даже секс – отличный способ обмена энергией. И ребенка ты бы родила, кстати, скорее всего здорового.

– А Марианна не знала о донорстве.

Мою догадку инкуб подтвердил кивком и снова примерился к бутылке. Но на половине пути вдруг передумал и отставил ее в сторону.

– Когда твой отец, конечно, подав свою идею под соусом заботы о моем здоровье, предложил заключить помолвку, я сказал, что такие браки – пережиток прошлого, и выразил предположение, что Тайлус специально использовал меня как донора. Он смертельно обиделся, мы больше не общались.

– Вы могли умереть во время ритуала, я не верю, что отец так поступил бы с другом. И со мной.

– Он старомоден. Немного заигрался. У меня нет желания разбираться в мотивах его поступка, как бы там ни было. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, я хочу жить без вечных напоминаний о том, что часть моей души живет во взбалмошной, глупенькой и безответственной раздолбайке.

– Я не глупенькая! – с возмущением воскликнула я и подскочила, чтобы уйти прочь от этого не в меру наглого инкуба.

Но не удержалась на затекших от долгого сидения ногах и рухнула обратно на диван, дополнив список эпитетов Саймона еще и «неуклюжей». Или «неповоротливой».

Мужчина фыркнул, когда я, ругаясь, начала растирать ноги. Наклонился и коснулся рукой чувствительной кожи под коленкой, отчего я чуть не дала ему в нос. Неожиданность тому была причиной или бешено забившееся сердце, не знаю.

– Поцелуй меня, Ария, – вдруг хрипло попросил инкуб.

Такого поворота дел я точно не ожидала.

Завороженная взглядом темных глаз, я облизнула губы, отчего эти глаза стали еще темнее.

– Ария… – шепнул он, обогрев мои губы дыханием.

Наваждение спало, и я отшатнулась.

– Вы только что с невестой расстались! – напомнила я. – И меня ненавидите!

Резкий толчок – и я оказываюсь лежащей навзничь на диване, а Саймон нависает сверху и прижимает мои слабо сопротивляющиеся руки к подлокотнику над головой. И губы все ближе.

– А-а-апчхи!

Инкуб растерялся. Он явно не ожидал от меня такого поворота событий и настраивался на другую концовку этого перформанса.

– Будь здорова, – пожелал он.

– Апчхи! – повторила я для закрепления результата. – Апчхи! Апчхи!

Уж то ли легла я так неловко, что нос заложило, то ли что, но расчихалась не на шутку. С момента, когда Саймон меня выпустил, и до того, как я прекратила чихать, прошло минут пять, не меньше.

– Простыла, – заключил не слишком трезвый инкуб. – Я же говорю – вечно у тебя все через одно место.

– Ну здаете, – прогнусавила я, – одно бесдо у вас в…

– Иди, нос промывай. Сейчас тебе принесу градусник, у меня, кажется, где-то был.

Как оказалось вспоследствии, не таким уж пьяным оказался Саймон Кларк. Может, притворялся, может, от шока протрезвел. Мне и самой стало немного обидно, теперь я в его глазах сущее дитя, разгуливающее под дождем и простывающее на каждом шагу.

– У бедя голова болит, – жалобно добавила я из коридора. – Дайте зелье.

– Чему там болеть, ты в нее только ешь! Шляпу и ту не носишь. С утра сдам тебя отцу, и не надейся, что получишь «отлично» по практике.

С этими словами Саймон Кларк исчез где-то в кухне, а я действительно вернулась в выделенную мне комнату.

Я все же заболела, причем довольно серьезно. За какую-то пару часов подскочила температура, пропал голос и адски заболело горло. Тут уж и речи не шло не то что о возвращении домой, я до ванной комнаты-то едва доползала. Остаток ночи, конечно, не спала и до ужаса устала.

Когда первые лучи солнца осветили комнату, вошел инкуб.

– Есть для тебя две новости, – произнес он, – обе не очень. Твой отец в командировке, мать на слете не то муз, не то фей. Так что забрать они тебя не смогут. И вторая – твоя полоумная подружка совсем слетела с катушек, собрала вещи и уехала в неизвестном направлении. По старой дружбе я попросил Уита ее найти.

– Не-е-ет, – простонала я. – Только не Уит. Я серьезно, скажите ему, чтобы не искал! Иначе Шер никогда со мной не помирится.

Брови Саймона от удивления поползли вверх, но спрашивать он ничего не стал. Потом я перевела взгляд на его руки и слабо улыбнулась.

– Кнопочка!

На руках мужчины действительно сидела моя собака. Я, помню, долго думала над именем, и Шер предложила назвать Кнопочкой, уж очень прелестный был у нее носик. Хорошо хоть, Шер ее не забрала!

– Да, зверя твоего тоже отдали мне, как и вещи. Слушай, Темпл, вот как ты умудряешься быть везде? На моей работе, в моем доме?

– Хватит, – хныкнула я. – Я же не виновата, что заболела.

– Нет, – вздохнул Саймон. – Не виновата.

Кнопочка весело тявкнула и ткнулась в мой нос. По собачьим меркам он был явно нездоровый: горячий и сухой, поэтому я почувствовала, как эта пушистая зайка ласково лижет его кончик.

– Фу, Кнопочка! – Я громко чихнула, собаку отнесло на пару десятков сантиметров назад, и я встретилась взглядом с двумя удивленными глазками.

Меж тем Саймон колдовал над какими-то колбочками и склянками. Запахло паленым, инкуб грубо, но тихо выругался и ко мне повернулся уже с ложкой, наполненной зельем, от которого шел пар.

– Ам! – сообщили мне, прежде чем сунуть под нос ложку.

Как послушная, но очень глупая девочка, я выпила лекарство и только потом спросила:

– А это что?

Голос больше напоминал предсмертный хрип утопленника. Если бы я услышала такой ночью, перепугалась бы до смерти.

– Это от головы. А это, – Саймон воспользовался тем, что мой нос снова оказался наглухо заложен, и сунул мне в рот несколько круглых таблеток, из тех, что имели сладкую карамельную оболочку, а внутри были до ужаса противные с мерзким травяным привкусом, – от простуды.

– Все? – поморщилась я.

– Нет, еще от температуры надо выпить зелье.

Дело довершил бутылек серой мутной жижи, на вкус напоминающей молочный суп. Меня передернуло, когда бутылек опустел.

– Ну? – спросил Саймон. – Легче?

– Не-ет, – вздохнула. – Дайте сладенького.

– Сладенького? В доме из сладенького есть только ликер. Подозреваю, твоя мать меня струной удушит за такое лечение, хотя водки с перцем я б тебе налил.

– Алкоголик, – фыркнула я.

– Спи! – раскомандовался инкуб. – До завтра как минимум. Желательно не просыпаясь, мне нечем тебя кормить.

– Я не хочу есть.

– Это пока температура не спала. Если до вечера тебе не станет лучше, вызову целителя, учти.

– Нет! – тут же отреагировала я. – Только не это, меня же оставят на больничном до конца практики!

– Значит, придется выздоравливать. Все, хватит болтать, ведьмочка. Оставить тебе зверя?

– Оставь. – Я притянула уже сопящую Кнопочку к себе, и от прикосновения к теплой, пушистой собаке стало немного легче. – Спасибо, господин Кларк.

Он остановился в дверях комнаты и обернулся:

– Уж зверя-то из меня не делай. Я тебе почти родственник. Но при свидетелях буду все отрицать.

Проспав под действием зелья остаток дня и половину ночи, я более-менее поправилась. Смогла есть и изредка даже дышать. Едва голова перестала раскалываться от дикой боли, я сразу же начала думать. И не скажу, что мысли были веселыми.

Первый вопрос – действительно ли я болела так сильно, что понадобился ритуал? Но вряд ли отец стал бы рисковать моим здоровьем только ради мифического удачного брака в перспективе. Нет, он все же любил меня и не мог подвергнуть такому риску.

Отсюда вытекает второй вопрос – почему папа хотел именно Саймона в качестве моего донора? Ведь если подходила мама и она была согласна… мысли о том, что отцу так хотелось выдать меня замуж за Саймона, что он рискнул и его здоровьем, были невыносимы.

А Саймон, значит, был не в восторге от перспективы жениться на дочери друга, и поэтому они рассорились. Что ж, теперь это выглядит несколько логичнее. Марианна не подходила Саймону по одной простой причине – часть его души уже была моей. И теперь выбор у инкуба был небогатый: либо жить с нелюбимой женщиной (то есть со мной) ради здоровья и наследников, либо всю жизнь иметь жуткие проблемы со здоровьем и не иметь детей.

Я не была уверена, что хочу возвращаться домой и задавать эти вопросы отцу.

Но кто ж меня спрашивал? В восьмом часу утра, когда я играла с Кнопкой, а инкуб мирно спал где-то в недрах дома, раздалась заливистая трель, которая не смолкала до тех пор, пока с руганью и зевками Саймон не открыл дверь.

– Саймон, дорогой! – Я услышала голос мамы и резко села в постели. – Ох, как ты изменился, волосы отрастил… хм, тебе идет. Где Ария? Наконец-то я ее заберу, ты, должно быть, рад.

– Здравствуйте, Мелодия. – С утра Саймон соображал туго и не сразу включился в разговор, а мама к тому времени безошибочно определила, в какой комнате нахожусь я, и оценивающе осматривала обстановку.

– Привет, мама, – слабо улыбнулась я.

Мама всегда была эффектной женщиной, как и все музы. Одна из девяти главенствующих, муза Мелодия покровительствовала музыкантам и певцам. Зачастую имеющим сволочной характер. Музы редко выходили замуж за магов, но папа стал заметным исключением. И едва он надел на мамин пальчик кольцо, строго-настрого запретил водиться с музыкантами-мужчинами. Маме даже пришлось нанять помощницу. А в последние годы она и вовсе часто намекала, что хочет передать свой пост кому-то помоложе – главенствующие музы постоянно менялись.

С возрастом мама начала носить очки и одеваться более сдержанно, но все равно она явилась в дом Кларка в золотистом платье и, что называется, «при полном параде». Ее темные кудряшки красиво ниспадали на обнаженные плечи. Может, платье и было ей немного не по возрасту, но в целом мама выглядела куда эффектнее меня.

– Ария! Ох, мне так жаль, что вы с Шер поссорились. Я уверена, она отойдет.

Напоминание о подруге неприятно кольнуло где-то внутри, и я перевела взгляд на Кнопочку.

– Гав! – подала голос собака.

Мама ласково улыбнулась и потрепала ее между лохматых ушек. Кнопка сразу улеглась на спину и раскинула лапы – чеши меня активней, человек, да поживее.

– Какая прелесть, никогда бы не подумала, что у тебя, Саймон, живет такая прелесть. Как зовут?

– Это Кнопочка, – чуть-чуть обиженно протянула я. – Она моя.

– Милая, – мама нахмурилась, – ты ведь знаешь, что папа не переносит шерсть.

– Но она же будет жить в моей комнате. Мам, Кнопка маленькая, ее выгуливать-то можно в сумочке носить! Ну, пожалуйста!

– Ария, – мама строго взглянула на меня поверх очков, – нет.

Кнопочка, почувствовав, что ей явно не рады, сменила гнев на милость и резко возлюбила Саймона. Тот, конечно, и приласкал, и на руки взял, но нападение в карете припомнил, усмехнувшись:

– Вот вы, женщины, непостоянные. Лишь бы где попу погреть. Да?

Кнопка смотрела на мужчину самым честным взглядом и усиленно виляла хвостом. Мол, что ты, что ты, я вовсе и не фыркала на тебя, я игралась. Ты теперь мой новый хозяин, я тебя любить буду.

– Ну-ка, сторожи дом! – потребовал Саймон.

И Кнопочка громко тявкнула. Получилось совсем не устрашающе, а скорее смешно. Даже мама улыбнулась.

– Ладно, считай, отбор прошла, – буркнул Саймон. – Оставайся, все равно, кроме тебя, бабы мне уже не светит.

Тут я закашлялась – не специально, конечно, – и покраснела. Мы предпочли не вспоминать о ночном разговоре и вели себя так, словно ничего не случилось. Преподаватель и друг семьи приютил простывшую студентку, а теперь сдал с рук на руки. Только за Кнопочку стало ужасно обидно. Ведь это он мне ее подарил.

Каждый раз, когда я думала о Саймоне, я неосознанно касалась кулона. Ледяные шестеренки раньше напоминали об истинной природе чувств. А сейчас напомнили о сказанном Илоной, и я покраснела еще сильнее. Это ж надо было влюбиться в инкуба! Да еще и такого.

– Что ж, – мама прикоснулась к моему лбу, – вижу, ты уже достаточно оправилась, чтобы вернуться в Тель.

– Еще неделя практики! – воскликнула я. – Может, мы договоримся о комнате в общежитии? Шер ведь уехала. Я хочу доработать.

– Да поставлю я тебе твою практику, – закатил глаза Саймон. – Мне придется заглушить боль от проставления нечестной пятерки алкоголем и беспорядочными связями, но я справлюсь с этим.

Шутка не прошла, все присутствующие, включая Кнопку, как-то странно покосились в сторону инкуба.

– Нет уж! – Мама покачала головой. – Ария, хватит с меня этих ваших техномагических штучек, ясно? Я отпустила тебя под честное слово Тайлуса, что с тобой ничего не случится! И?

– И? – переспросила я, когда пауза затянулась.

– В первый день на тебя повесили какой-то кулон и до сих пор не могут снять, потом за тобой увязался злой дух, потом какие-то ожившие краны, бобры! Плотоядных енотов там еще не было?

– Очень надеюсь, что нет, – хмыкнул Саймон.

– Теперь вот это. Ария, нет, я была согласна со специальностью, которую ты выбрала, но, может, теперь попробуем мой вариант?

– Я не хочу быть музой, – пискнула я.

При мысли, что придется работать с каким-нибудь стремительно стареющим писателем, который сочиняет рассказы про несправедливость короля или тяжелую судьбу бедняков в крупных городах, становилось да ужаса тоскливо. Я техноведьма! Самая настоящая, и никем другим быть не могу.

– Я же не предлагаю переводиться. Но попробовать-то можно? Давай посетим пару мероприятий, познакомимся с нужными магами. Нет, захочешь вернуться в институт – я не спорю. Но вдруг тебе понравится? Детка, пожалуйста, я устала за тебя волноваться. Вся эта техника, эти жуткие агрегаты – они не для женщин. До осени, ладно? А там сама выберешь, где тебе больше понравилось. В этом дурдоме, – мама бросила взгляд на Саймона, – или в нашей атмосфере дружбы, искусства и светлой магии.

– Ладно, я попробую, – вздохнула я, понимая, что с мамой спорить бесполезно.

– Вот и чудненько! – улыбнулась она. – Собирайся. Не волнуйся о вещах. Саймон ведь поможет загрузить их в карету?

– Кажется, я понимаю, почему он сбежал, едва отец предложил ему помолвку, – пробормотала я, сползая с кровати.

Время дождливых дней давно минуло, и прямо с утра сияло жаркое летнее солнышко. Мы не спеша шли к карете – не было ни ветерка, и мама решила, что мне полезно подышать свежим воздухом. Всю дорогу до Теля я смотрела в окно, где проносились зеленые лесочки, небольшие озера и симпатичные домики.

– Не расстраивайся, Арюш. – Мама ласково погладила меня по голове. – Не получилось с этой практикой, получится со следующей.

– Мам, а почему папа не сделал тебя моим донором? – Вопрос вырвался сам собой.

Мама выглядела несколько ошеломленной.

– Саймон тебе рассказал.

– Я практически его заставила. Он расстроился из-за разрыва с Марианной и рассказал мне о ритуале. Зачем вы попросили его?

– Пойми папу, Арюш, он был в сложной ситуации. Он рисковал единственным ребенком и не мог рисковать женой.

– А другом рискнуть можно? – чуть резче, чем собиралась, спросила я.

Мама тяжело вздохнула.

– Нет, конечно, нет. Это решение нелегко далось Тайлусу. Понимаешь, Саймон в том возрасте был очень сложным человеком. Можно даже сказать, его жизнь шла под откос. Он пил, практически игнорировал учебу и работу, находился в шаге от того, чтобы стать бездомным. Он рано потерял родителей, и твой отец пытался хоть немного ему помочь. Ответственность за здоровье маленькой девочки дисциплинировала Саймона, он взял себя в руки. И с момента ритуала больше почти не пил.

– А помолвка ему зачем была нужна?

– Ну какой же отец не хочет хорошего мужа для дочери?

– Алкоголика без работы?

Мама невесело рассмеялась, но лично я ничего смешного в этом не видела. Я привыкла считать отца кем-то очень разумным, справедливым, хоть и строгим. А теперь ни один его поступок из того далекого прошлого я не могла уложить в свою концепцию. И что делать?

– Он очень любил и тебя, и Саймона. Ты пойми, сейчас время другое. Все очень быстро меняется, Арюш, и когда ты только родилась, еще было нормой выдавать девочек замуж исходя из решений родителей. Ты же видишь, как быстро все развивается. Тайлус сделал ошибку, я говорила, что ничем хорошим это не кончится и надо дать тебе выбор. Саймон тоже придерживался такой позиции. Он вообще в молодости был довольно горячим парнем, – мама издала многозначительный смешок, – и свадьбу видел в страшных снах.

– Хорошо, а на практику меня к нему зачем отправили? Специально?

– Ну что ты, Арюш? – удивилась мама. – Конечно, нет. Папа уж и не думает о твоей свадьбе, ты ведь его гордость, наша техноведьмочка. Он тебя Саймону отдал на практику, чтобы последил. Знаешь, как мы волновались? Ты молодая, красивая, веселая – а вокруг столько техномагов.

– Я же учиться пошла.

– Знаю, но когда это кому мешало? Ария, не бери в голову. Это давняя и глупая история. Да, Саймон спас тебе жизнь, и мы безумно ему за это благодарны. Поверь, он всегда желанный гость в нашем доме, и мы готовы помочь всем, чем можем. Но на тебя это не должно влиять.

– Он постоянно ходит к целителю.

– Ты тоже ходила. Это непростой ритуал.

– У него не будет детей.

– Он знал, на что идет. Ария, это было не так, как ты себе представляешь. Тайлус не просил Саймона прямо – спаси мою дочь, отдай часть своей души. Тайлус просил поддержки пережить твою смерть, с которой мы уже смирились… – у мамы на глазах выступили слезы, и я пожалела, что вообще завела этот разговор. – Саймон сам предложил помочь.

– Но ведь папа знал, что он так сделает.

– Станешь мамой, Арюш, поймешь. Выбор был очевиден: да, Саймон будет не так здоров, как раньше, но ты-то выживешь. Разве могли мы думать о чем-то другом? Поверь, Тайлус ни в коем случае не хотел навредить Саймону. Даже откажись он в последний момент, мы бы и слова не сказали.

Мы долго молчали. Мама ушла в давние и не самые приятные воспоминания, я уставилась в окно, чтобы как-то уложить все это в голове.

– Я просто не понимаю, – наконец пробормотала я, – как на это можно согласиться. Я ведь не согласилась.

– Что? Ты о Ниране? Дорогая моя, не говори глупостей. Ты не обязана страдать из-за таких, как он.

– Но его дочь-то…

– Ария! – Мама всплеснула руками. – Ты как маленькая, честное слово! Донор, соглашаясь на ритуал, остается жив. У тебя душа по кусочкам собрана. Какая помощь другим? Да даже если умирать будет первое лицо королевства, ни один целитель не проведет ритуал с тобой!

– Я этого не знала. Я просто отказалась.

– Тебе не дали времени подумать. Нельзя о таком просить так, как это сделал Ниран. А тебе нельзя так рисковать жизнью. Прекрати постоянно об этом думать, поняла?

Я закусила губу. Совершенно запуталась, и, кажется, снова начала подниматься температура.

– Ария, ты меня слышишь?

– Да, мама, – как послушная девочка, вздохнула я.

– Вот и умница. Перестань думать о ерунде, отдыхай остаток лета. Возьму тебя на праздник цветения подводного ириса. Думаю, это будет самое красивое мероприятие в сообществе муз. Уверена, тебе понравится.

– И я брошу институт? – я слабо улыбнулась.

– А твой папа бросит меня, – рассмеялась мама. – Он в восторге, что ты выбрала его путь. Что бы мы без него делали?

– Это точно, – согласилась я, чувствуя, как тиски немного ослабевают.

И даже шестеренки на груди казались не такими холодными, как обычно. Я провела пальцем по зубьям. Неужели так закончилась моя практика? Даже не верится, что за несколько недель столько всего случилось.

А что впереди? Учеба, поиски работы и своего места, семьи. Отчаянные попытки забыть темные глаза, на несколько мгновений подернутые страстью. А я ведь даже ни разу не целовалась…

Чтобы прогнать назойливые мысли об инкубе, я полезла в сумку за книгой, которую так и не дочитала за время практики. Совсем не было времени на развлечения, если не считать похода в бар с Марианной. Надо будет написать ей и поблагодарить за помощь. Пусть она меня, скорее всего, и ненавидит, я благодарна за короткую дружбу.

Пока я искала книгу, под руку подвернулось что-то твердое, завернутое в синий шелковый шарф. Я сдвинула ткань и увидела знакомую, но забытую в калейдоскопе событий книгу – дневник Елизаветы Катери.

В этот момент, проводя пальцем по обложке, я поняла: ничего не кончилось. И даже если за мной закрылись двери фабрики «Айрис», впереди уже маячили новые. Только некоторые из них открывать не стоило.