Глава 13
– Василек, просыпайся! Уже страшно поздно – семь утра! – Бодрый голос Борьки ворвался, точно ураган, вспугнув мутный клубок снов. Я разлепила глаза, разглядывая нависший надо мной черный нос. – Вставааай! Царство божие проспишь!
– Да проснулась я уже! Проснулась! От твоих воплей даже мертвый проснется! Не голос, а труба! – Отпихнув морду коняги, я с хрустом потянулась и, выбравшись из теплой норки, села. Огляделась. – А где Афон?
– А он что-то с караванщиком обсуждает, пылеглот несчастный! – буркнул Борька, принимаясь за уничтожение моей «кроватки». Засунув голову под одеяло, он, пофыркивая, принялся шуршать соломой, не забывая при этом общаться. – А вообще, он велел мне разбудить тебя еще с час назад, когда подошел караван, но эти нехрусти сейчас трапезничать изволют, вот я и подумал, чего тебя зазря будить? Ты к тому же спала так сладко: похрапывала, почавкивала, постанывала, попер…
– Так, ну все! Достаточно подробностей! Как умею, так и сплю! – Я почувствовала, как начинают гореть уши. Шпион доморощенный! А то он не храпит и не… гм…
– Не, а правда! Что тебе снилось? Ты еще что-то говорила, – подлил масла в огонь жеребец. – Что-то такое нежное, томное… А может, не что, а кто тебе снился? А? Хозяйка? Ну скажи-скажи-скажи-и-и-и-и!
– Умолкни! – Я поднялась, отряхнулась, вычесывая из непослушных волос застрявшие соломинки. – И запомни, я сейчас колдунья необразованная, но дюже сильная! Сама не пойму, как из тебя шашлык получится!
– Во-во, сильная, но дурная! – согласился конь. – Толку от меня, как от шашлыка? Жесткий, невкусный. А тебе потом на своих двоих по жаре с набитым пузом чапать…
– Это ты сейчас к чему?! – Я коснулась живота. Ничего не изменилось. Нет тошноты, нет зверского аппетита. А может, все-таки Мафаня напутала? Да и монетке откуда знать? Тоже мне, тест серебряный! Правда, и женских дел уже с месяц как нет… Ну так на то есть оправдание: плохие погодные условия, нерегулярное питание, абы какой сон. Да еще нервы выдергивают каждый день! Точнее, то, что от них осталось!
– Хм… двусмысленно прозвучало, да? – хрюкнул с набитым ртом Борька, покосился на меня и снова принялся за завтрак.
К слову о завтраке.
Решив не размениваться на общение с этим обжорой, я решительно вышла из сенника и направилась к дому. Шагнув в дверь, я невольно остановилась на пороге, растерянно разглядывая гостей, сидевших на полу у гостеприимно накрытого дастархана. Попутно попыталась найти взглядом Афона или радушных хозяев.
– Ой… Здрасте! Доброе утро! Приятного аппетита!
Десять пар глаз уставились на меня как на девятое чудо света.
Меня спас Афон.
– Доброе утро, сестренка! Заходи, садись!
Я наконец-то нашла его вольготно расположившимся сразу за шторкой, в обнимку с прожаренной бараньей ногой, из которой торчала палка вертела.
– Вах, друг! Эта аппетитная красавица – твоя сестра?! – отмер один, и все загомонили на незнакомом языке, явно сыпля комплименты в мой адрес. – Как хорошо, что вы с ней не похожи!
– Боюсь тебя огорчить, мы похожи, только сам понимаешь, чтобы увидеть мой истинный облик, меня необходимо расколдовать! – Афон поднялся, завязал штору в узел, видимо, для лучшего обзора, и поманил меня к себе.
Старательно обходя караванщиков, я подошла и уселась рядом с ним на пол.
– Кушай, ханум. Кушай! – Мухамед на отлично исполнил роль заботливого хозяина. Не успела я устроиться на тонкой подушке, как возле меня оказались тарелка, наполненная пловом, и пиала с чем-то белым.
– Спасибо! – Я улыбнулась хозяину. Он кивнул и вышел на улицу.
Наконец гости перестали обращать на меня внимание и снова принялись за обсуждение каких-то важных тем. Я вдохнула идущий от плова аромат, и желудок согласно издал громкое «вау», поторапливая меня с завтраком.
Интересно, а чем его есть? Хозяин принес тарелку плова и ни одного столового прибора!
Я бы подумала, что таковой роскоши у них нет, если бы вчера сама лично не держала в руках ложку. Решив не сдаваться, поискала взглядом на дастархане ложку или вилку, но, не найдя даже гидайских палочек, отбросила приличия и принялась есть плов, как все, руками.
Вскоре мужчины наелись, напились, наговорились и по одному поспешили на улицу. Мы с Афоном остались в комнате одни.
– Как спалось, принцесса?
Его вопрос застал меня врасплох. Как спала?.. Да никак! Какие-то кошмары снились. Но сообщить я это ему не успела. Афон выудил из-за спины небольшой белый сверток и протянул мне.
– Мухамед просил передать тебе одежду. Караванщики чуть было не отказались брать нас с собой. Из-за тебя. Оказывается, в пустыне озорничают гули и особенно любят нападать на караван, если там девушка. Поэтому вот! Настоящие вещи мужчины-епиптянина.
– А чем не угодили штаны с рубахой, подаренные кобылкой? Да и не в этом проблема, а в том, что даже если я переоденусь, все равно останусь девушкой. К тому же у гулей должен быть отличный нюх! – Я развернула сверток и удивленно уставилась на то, что в нем нашла. Ну ладно, я могу понять наличие белых штанов и рубахи и даже тонких тряпичных сапог, но зачем мне нужен халат? А этот длинный тонкий шлейф из точно такой же белой ткани? – А это еще что такое?
Я посмотрела на Змея.
– Это – чалма. Я говорил, что много лет жил в Шамаханском царстве? Я умею делать чалму!
– А себя ты не хочешь спрятать под одеждами? – Я понаблюдала, как ткань превращается в головной убор, похожий на казанок.
– Зачем? Моя легенда самая лучшая. Я – жертва магического теракта, а ты моя сестра. Кстати, почти не отличается от правды! Тем более главный караванщик уже заплатил мне немаленькую сумму за то, что я обеспечиваю безопасность каравана. Ну, сама посуди, какие дурни решат напасть на такого, как я?
– И ты согласился? – Я нахмурилась. – После того, как услышал о каких-то там гулях?
– Ну, это не беда! Мы тебя сейчас загримируем так, что ни один гуль даже не посмотрит в твою сторону! – Змей поднялся и решительно подтолкнул меня за штору. – Иди, одевайся. А я посторожу, чтобы кто не зашел.
Иду. Дай бог мне разобраться с этими одежками…
Но оказалось, что волновалась я зря.
Рубашка крепилась на завязках, которые уходили за спину. Штаны – самые настоящие шаровары – тоже держались на веревочках, вдетых в пояс, и сидели на мне как влитые. Немного подкачали сапоги. Они оказались на размер больше, но были такими легкими и удобными, что сей факт меня ничуть не огорчил. Накинув сверху длиннющий халат, скрывший меня до пят, я вышла к терпеливо дожидавшемуся меня Афону и подбоченилась.
– Ну как?
Тот внимательно оглядел меня и кивнул.
– Сгодится, мой господин. А вот и ваша чалма. Только еще нужно будет нарисовать угольком усы и подкрасить брови. Епиптян-блондинов еще никто никогда не видел.
С этими словами он подошел ко мне вплотную, что-то пробормотал и повелел:
– Закрой глаза!
Я послушалась и какое-то время терпела, пока он водил чем-то твердым по моему лицу.
Наконец Змей вдоволь натешил свое самолюбие гримера и довольно хмыкнул.
– Вот теперь точно все идеально! Ни один епиптянин не скажет, что ты девушка, ну, или что ты не их породы!
– Врешь? – Я открыла глаза и посмотрела по сторонам. – В этой халупе есть зеркало?
– Ты меня обижаешь, принцесса! – Змей делано засопел и тут же направился к двери. – Кажется, я видел его там. У восточных народов есть поверие о том, что любой враг, какой войдет в дом, лишь только увидит свое отражение, как тут же потеряет злые помыслы, силы, а может, даже воспылает к хозяину преданностью. Ага! Вот оно. Сейча-а-ас!
Афон снял со стены квадрат стекла, который я вчера вечером даже не заметила, и направился ко мне.
– Вот. Смотри на себя и удивляйся!
Я с жадностью вгляделась в полумрак зеркала, с удивлением разглядывая молодого юношу. Тоненькие черные усики и прямые стрелы таких же черных бровей явно указывали на шамаханское происхождение, ну а белую кожу и светлые глаза можно было спихнуть на примесь славянской крови. Тем более что шамахане более чем благоволили к пленницам из Лукоморья.
Вдруг зеркальная гладь замутилась, и вместо моего отражения из тумана вылепилось лицо Ника.
– Василиса, любимая! Наконец-то я смог тебя увидеть! У меня мало времени! Я вырвался из плена! Скажи – где ты сейчас? Я тоскую по тебе! Хочу с тобой встретиться!
Мое сердце зашлось в сумасшедшем беге.
– Ник?! Боги, как я скучала! Мы идем к тебе на выручку, а сейчас едем в столицу Епипетского царства – Кейфир! Мы напали на след книги, в которой сказано, как раз и навсегда утихомирить Пепельного!
– Отлично! Я найду тебя. До скорой встречи, моя любовь! – Ник улыбнулся, и колдовской туман растаял, являя мне мое лицо.
– Что, опять видения? – Афон с сочувствием посмотрел на меня, на всякий случай заглянул в зеркало и, естественно, не увидев ничего подозрительного, уверился в своих подозрениях. – И это тоже пройдет. А Ника мы скоро спасем. И вообще, в твоем положении волноваться вредно.
Я смотрела, как он снова вешает зеркало на гвоздь, и уже открыла рот, чтобы устроить ему выволочку и за необоснованное недоверие, и по поводу «положения», как дверь распахнулась и в нее заглянул заполошный Мухамед:
– Скорее! Поторапливайтесь, гости дорогие! Караван уже снаряжен и ждать не будет! Скорее же! Жеребец ваш тоже в упряжке. О… а кто этот милый юноша? – Он уставился на меня, как вшивый на баню.
Я скрестила руки на груди. Если близорукий – его проблемы, если пытается польстить – не на ту нарвался!
– Этот милый юноша некогда был моей сестрой, – подыграл мне Змей. – Но пришел злой колдун, и… вы его, кстати, не видели? Он только что вышел…
Выпучив глаза, Мухамед помотал головой, едва заметно покривился, пропуская нас, и буркнул вслед:
– Как же я его понимаю…
Караван уже действительно был в полной боеготовности. Караванщики удобно сидели на верблюдах, и только предводитель стоял возле повозки с тюками, в которую был запряжен старый мул и наш Борька. Вполне себе довольный жизнью, он, не замолкая, что-то рассказывал товарищу по упряжке и, судя по печальной морде мула, уже порядком успел ему надоесть.
Завидев нас, предводитель закатил глаза и искренне вознес хвалу небесам.
– Наконец-то! – Затем поторопил: – Садитесь в повозку! Солнце уже высоко, а нам еще шагать и шагать! Если не успеем в Кейфир дотемна, придется ждать утра! А нам каждая минута дорога! Еще надо занять место на базаре до праздника! Поторапливайтесь!
Я без разговоров забралась в повозку, а вот Афон, перед тем как усесться рядом, решил поинтересоваться:
– А что за праздник?
– Вы не знаете? – удивился словоохотливый предводитель каравана и тут же облил презрением. – Впрочем, вы же чужеземцы. Откуда вам знать, что у любимой жены кейфирского шаха родился первенец! Сын. Вся родня соберется! Праздник назначили на седьмой день. Послезавтра. Как раз успеем, и еще останется время заплатить пошлину на торговлю и выбрать место на базаре. Если поторопимся! Кстати, хотел спросить, а ваш говорящий скакун – это… результат неосторожного использования магии?
– Что вы! – тут же откликнулся Борька. – Я исключительно эксклюзивный экспонат!
Афон вздохнул. Под перекрестьем удивленных взглядов щелкнул болтуну по ушам и лениво пояснил:
– Да-да! Это еще один наш заколдованный брат. Ну где вы видели, чтобы кони говорили?
Караванщики переглянулись и, удовлетворенные ответом, принялись погонять верблюдов, окончательно потеряв к нам интерес. Разомлевшие от еды и отдыха животные наконец-то сообразили, чего от них хотят, и неспешным шагом направились прочь, увозя нас все дальше и дальше от величественных пирамид.
Какое-то время мы молча покачивались, уютно устроившись на повозке среди мягких тюков, разглядывая бездонную синь неба и раскинувшуюся впереди золотисто-белую пустыню. Вскоре Афону надоело молчание и бездействие.
– Василек, а если не секрет, что ты увидела в зеркале?
Я очнулась от полудремы и какое-то время молчала, прежде чем ответить. А нужно ли говорить? И так довольно часто встречаю в его взглядах сочувствие, если не жалость. Но… он имеет право знать то, что, возможно, случится уже довольно скоро. А именно…
– Мы скоро встретим Ника. Это его я видела в зеркале. Он сказал, что вырвался из лап Пепельного и ищет меня. – Я посмотрела на Афона. – Хотя, может, ты прав и это всего лишь видение.
Он помолчал, задумчиво почесал когтями чешуйчатый затылок и вздохнул, сосредоточенно разглядывая небо.
– Ничего в этом мире не бывает просто так! И это хорошо!
– Что хорошо?
– Хорошо, что Ник сбежал, что ищет тебя. Все хорошо! Кстати. – Афон отвел взгляд от единственного белоснежного облачка, неизвестно как оказавшегося в этой пустыне и выбравшего караван своим попутчиком. – А как ты узнала, что это был Ник, а не Пепельный? Они ведь вроде стали на одно лицо?
– А вот и нет! Лицо у него снова прежнее! И глаза! И ямочки на щеках! Неужели ты думаешь, что я не узнаю собственного мужа? – Я даже приподнялась на локте, чтобы одарить Змея возмущенным взглядом, но его этим было не пронять.
– Хочешь сказать, что это был Ник? Никаких язв, белых глаз и прочей жути?
– Именно! А еще он говорил как Ник! И вообще, почему я должна сомневаться, что мой муж смог до меня достучаться? Он же вроде маг! Забыл?
– Помню, – хмыкнул Афон и возразил: – Но я помню и о коварстве Пепельного! И тебе бы посоветовал этого не забывать! Когда он появится, надо бы проверить этого Ника на подлинность.
– Хочешь доказательств? Хорошо! Будут! Например, вот тебе первое доказательство. Пепельный всегда приходил в облике «жертвы пожара» и ни разу не воспользовался внешностью Никиты. Второе – голос! Я никогда не перепутаю голос Ника с голосом Пепельного, больше похожим на вкрадчивое шипение питона! Прости за сравнение! – Мне даже захотелось обидеться! Что за недоверие? – Уверяю тебя, я знаю своего мужа!
– Ага! То-то ты его с Пепельным так часто путала… – Афон спрыгнул с телеги и пошел рядом. – Ладно, забыли. Ник – значит Ник! Нам помощь не помешает. Ща как книгу найдем, как Пепельного напугаем… Стоп! А зачем нам его пугать, если Ник и сам спасся?
– Спасся… – неуверенно подтвердила я. – Но Пепельный-то остался! Думаешь, он отстанет от Ника? После того, что тот сделал? Нет. Мне кажется, он не умеет достойно проигрывать. Он не оставит нас в покое до тех пор, пока мы сами не подарим ему покой!
– Ответ в стиле воинов гидайцев из клана камикадзе, – оскалился Змей. – Найти, простить, понять и убить.
– О чем это таком интересном вы говорите, девочки? – Борька, устав быть просто слушателем, вмешался в разговор. – Что за пацифистские настроения – простить, понять… Давили мы этого Пепельного и давить будем! Нечего ему, гаду, Васькиного мужика плохому учить!
– Точно! – легко согласился Афон, не обидевшись даже на «девочку». – Надо только Ника дождаться и план действий разработать.
– Кстати, я в Никах – спец! – успокоил Борька. – Как только увижу – сразу пройдет у меня проверку на подлинность!
– Заметано! – Афон поднял вверх большой палец и хотел сказать что-то еще, но тут его перебил встревоженный голос караванщика. Он громко провопил что-то на епипетском наречии, и караван зашагал с удвоенным рвением.
Я вопросительно посмотрела на Афона.
– Он сказал, что все мы направляемся к во-о-он тем развалинам, чтобы переждать надвигающуюся песчаную бурю, а заодно там и переночуем! – ответил Змей, предвосхищая мой вопрос. – К полудню следующего дня мы будем уже в Кейфире. А может, и раньше.
– Не вижу никакой бури! – Я тревожно огляделась. Бездонное синее небо теперь было как на грех безупречно чистым. Ни облачка, ни тучки, ни просто белого пятнышка.
– И я не вижу. Но это не значит, что ее не будет, – равнодушно дернул широкими чешуйчатыми плечами Змей. – Эти флибустьеры пустыни могут предсказать ее начало за несколько часов. Так что примем к сведению, а там будь как будет. Кстати, тебе ничего не надо? Ну, может, пить или есть? Но учти, в кустики только по расписанию.
– Есть в такую жару? – Я передернулась. – Вот от воды бы не отказалась. А что касается кустиков – их тут просто нет. Сказал бы уж лучше – за горку.
– Это не горки, а барханы! – терпеливо поправил Афон, выудил из сумки, перевязью висевшей у него на плечах, заманчиво булькнувшую фляжку и протянул мне. – Держи. Это вода, смешанная с соком барбариса. Гостеприимный Мухамед дал мне ее, предупредив, что этот настой очень эффективно и надолго утоляет жажду. А я пока пойду, поговорю о планах с предводителем каравана.
Я только кивнула, торопливо отвинчивая крышку. Пусть. Хоть настой, хоть вода, хоть чай. Лишь бы жидкое и вкусное…
Жадно припав к фляжке, я не заметила, как ушел Афон. Прохладная жидкость остудила мое горло и тело. Кажется, даже мысли, ленивые от бесконечного жара, перестали быть медленными и тягучими, как пастила.
Завинтив крышку, я бережно уложила фляжку рядом с собой на тюки и задумалась.
Мог Никита до меня достучаться? Мог. Наглядный пример тому – Мафаня. Мог сбежать? Тоже мог. Ну а если сбежал – что ему в царстве Пепельного делать? К тому же хоть и пугает Афон, да только Пепельного в обличье Ника я еще не видела ни разу. Значит, и горевать не о чем!
Остается только дождаться встречи!
Эх!
Не удержавшись, я сунула руку в вырез рубахи и выудила завернутую в тряпицу монетку. Может, она чего прояснит.
Блеснув на солнце, она заиграла древними письменами, будто красуясь и греясь в полуденных лучах. Я улыбнулась пришедшему на ум сравнению и крепко сжала ее в кулаке. Косясь на Борьку, без умолку говорившего что-то флегматичному соседу по упряжке, я тихо спросила:
– Монетка, скажи, а человек может с другим человеком через зеркало связь держать? Через обычное.
«Решила практической магией заняться? Давно пора! А то сила есть, а ума не наросло!»
Вот язва!
– Да нет! Просто сегодня в зеркале мне привиделся муж.
«А-а-а! Чего хорошего сказал?»
– Да много чего! Но главное сказал, что встретимся скоро!
«Ну и что тебе в этом не нравится? Или поделиться хорошей новостью захотелось?»
– Да… нет! – снова начала я, но монетка меня перебила.
«Ой, какие вы, молодые, непостоянные, просто жуть! Ты уже определись – да или нет, а потом говори!»
– А тут другого ответа и не получится. И да, и нет – в равной степени выходит! Вот и хотела спросить – радоваться мне этой весточке или опасаться чего?
Монетка помолчала и глубокомысленно выдала.
«Тот, кто спасает, тот и защищает. Чего тут бояться-то?»
– Это ты сейчас о Нике?
«Это я вообще! Я же не астрологический прогноз на сутки, я вас в лицо не знаю и на характер не определяю. Кто меня на ладони держит, тому я в жизнь заглянуть и смогу. Какие образы приходят, их и рассказываю».
– Значит, все будет хорошо и бояться нечего? – Ну вот! Я же знала!
«Хм… ну, как сказать! Если в ближайший день тебя не съедят – тогда точно все будет хорошо!» – заявила коварная валюта и, как по сценарию, замолчала.
– Че-е-го-о-о-о? – взвыла я в голос, но ответа не дождалась. Точнее, дождалась, но совсем не от того, от кого хотела.
– Не веришь?! Мамой клянусь! Так все и было! – переключился на меня Борька, решив, что я сомневаюсь в его рассказе о каких-то супергеройствах. – Как ветер долетел! Эй, друг, а ты мне веришь?
Мул лениво покосился на меня и, равнодушно махнув хвостом, продолжил путь.
Я только и смогла выдавить:
– Да верю я, верю!
Борька благодарно фыркнул и продолжил что-то нагло врать мулу. Благо тот ответить не может. А если бы даже мог, мне кажется, все равно бы ничего не ответил рыжему болтуну, случайно оказавшемуся в его упряжке. Впрочем, сейчас мне было не до них. Я покатала в руках монетку, надеясь на продолжение разговора.
– Что значит съедят? Мы попадем к гулям? К людоедам? К пустынным волкам? Если, конечно, такие имеются…
Вот только коварной кругляшке мои вопросы были до лампочки. Даже пугание Чуром не возымело действия.
Зараза пятикопеечная!
Вернувшись, Афон нашел меня за занятием «придумай ругательство поядренее». Запрыгнув на телегу, он поинтересовался:
– Чего случилось? Совсем солнышко голову напекло? Или опять с медяками решила по душам поговорить?
– Долго рассказывать… – Я отмахнулась, старательно пряча «серебряного оракула» за пазухой. Рассказать ему о том, что услышала от этой «медяшки», или пока не надо? – Что у тебя? Как пообщался?
– Да понимаешь… – Змей почесал голову и покосился на меня. – Вроде и караванщик нам попался – золото, а не человек, да только неспокойно на душе. Про бурю поговорили. О приметах. Говорит, что успеем дойти до развалин. Там раньше пост султана стоял. Стражники охраняли подступы к Кейфиру, а караваны могли найти отдых. Да только однажды что-то случилось. Пост был разрушен, и за полстолетия его никто так и не восстановил. Причем версий миллион и у каждого своя: кто-то говорит, что всему виной частые бури в здешних местах, кто-то думает, что это злой колдун потешился за то, что ему не дали пройти в столицу, а кто-то вообще не мелочится и считает, что беда в том, будто жадные стражи прогневили богов. Ну и получили молнию в… крепость.
Еще не легче!
– Думаешь, в руинах нас ждут какие-нибудь чудовища? – Я поежилась. От волнения и приближения чего-то неизбежного повеяло холодом даже в жаркий день.
– Даже если и так – пусть ждут. – Афон растопырил зеленые пальцы, демонстрируя десятисантиметровые когти. – Еще меч у караванщиков одолжу. Он им все равно ни к чему. Люди мирные… А пока зазря не тревожься. Лучше отдыхай. Я буду сторожить твой покой!
Я улыбнулась.
– Афон, ты изменился. Стал будто взрослее… Ответственнее, что ли.
– Правда? – В глазах Змея блеснула радость. – Ты действительно так думаешь?
– Я так вижу! – Мои пальцы коснулись его руки. – Ты очень добрый, сильный, смелый. Любая девушка будет за тобой как за каменной стеной!
– Любая? – Афон покосился на мою руку так, что я поспешно ее убрала. Тогда он посмотрел мне в глаза. – Даже принцесса? Прекрасная, как рассвет, далекая, как звезда, желанная, как свобода…
– Ну… – Я потупилась. Это он сейчас к чему? – Возможно, что и так могло бы получиться, но… Я очень тебя ценю, Афон. Только я люблю Ника и это не изменить. Так уж вышло…
– Гм… И я тебя очень ценю, Вась… – Указательный палец Афона коснулся когтем моего подбородка, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Он улыбался. – Я за тебя и за Ника любому голову отвинчу, да только я влюблен не в тебя… как ты, возможно, подумала.
Я растерянно поморгала, не зная, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, гора с плеч, а с другой стороны, даже ревность царапнула! Всю дорогу думала, что это чудо природы сохнет по мне, а потому за мной и в огонь и в воду топает, а тут…
– И где это ты себе уже успел принцессу приглядеть?
– В царстве Шамаханском. Когда колечко выручали. – Теперь настала очередь Афона застенчиво прятать глаза.
Меня осенила догадка. Точнее, дошло, как говорится… на третьи сутки…
– Яллар?!
Афон скромно кивнул.
– Я не рассказывал. Вы же тогда с Ником сбежали, а меня местные ведьмы на обряд потянули. Сам обряд я помню плохо, только слова одни запомнились, что мне главная чертовка сказала. Говорит, вроде свадьба – свадьбой, выбор Яллар никто не оспорит, да только вернуться к принцессе я смогу лишь полностью изменившись. И Мафаня мне тоже это сказала. – Змей наконец посмотрел на меня. – Раньше я думал, что измениться – значит вернуть себе первозданный облик, а сейчас, когда ты сказала, понял. Бог с ним, с обликом. Ведь Яллар тогда выбрала меня вот такого. Значит, дело не в облике. Не совсем в облике. Дело… в душе?
– Конечно! – Я по-дружески положила ему голову на плечо и, глядя в небесную глубину, заговорила: – Помнишь, как стал выглядеть Ник, перед тем как его утащил Пепельный? Но теперь я понимаю, что это только иллюзия. Внутри он остался прежним! Таким, каким я его знала!
– Как все сложно, принцесса… – Афон осторожно обнял меня за плечи.
– Да ничего сложного, – хмыкнула я и глубокомысленно заметила: – Лишь бы не съели…
Где-то в Пекельном мире…
– Отлично! – Феникс почти с ненавистью посмотрел на связку ключей, оставленных ему сестрой. – У нас есть ключи, и мы даже знаем, что они должны открыть, но я по-прежнему не помню, где находится сад, в котором я якобы любил играть!
– Ой, да божечки ты мой! Тоже нашел проблему! Это как раз таки и не проблема! – влез домовой, оглядел притихшую публику и придвинулся к Нику. – В первую очередь надо наведаться в замок Пепельного. От садов там, правда, мало чего осталось, но гробы-то явно не завяли. Найдем!
– Отлично! – Ника, похоже, заклинило на этом слове. Не то чтобы он не хотел вставать на путь, подсказанный Гамаюн. Хотел! Даже очень хотел вспомнить и обрести себя. Но ощущения, которые преследовали его, – никчемности, бессилия и неспособности хоть что-то сделать без помощи друзей, которых он по сути даже не помнил, – эти ощущения сводили с ума, не давая возможность трезво рассуждать. – Значит, я должен вернуться в замок, из которого едва спасся? Почему бы и нет? Всегда любил риск.
– Да ты не переживай, – хлопнул его по плечу Василий. – Я знаю сотни потайных ходов, о которых Пепельному не узнать и за тысячу лет! Проведу! К тому же в логове врага у нас имеется надежный товарищ!
– Это какой же? – Ник ощутил прилив надежды, но леший все испортил.
– Да почти никакой! Это он говорит о музе Тихомире Петровиче. Тот уже несколько веков ведет подрывную работу в стане врага! А конкретнее – подбивает слуг Пепельного на пьянку. Точнее, с помощью нехитрого колдовства вызывает у бедолаг по утрам пожар каких-то одному ему ведомых труб! Попытался пару раз и Пепельному внушить нечто подобное, да тот не поддается. Одним словом – чужак! Чтобы наши да отказались от самогонки, настоянной на кедраче?
– Угу. Здорово! И чем нам этот алкаш-засланец поможет? – Ник подержался за голову. Какая-то комедия абсурда! Как все просто и понятно было в Лукоморье! Это – враги, это – друзья, а это – Василиса!
– Ну, во-первых, узнает все о Пепельном. Где находится, в каком настроении… Во-вторых, выяснит все о расположении слуг на момент нашего вторжения. Ну и в-третьих, откроет дверь, когда понадобится! – с готовностью пояснил домовой, для верности загибая пальцы. – Сейчас к нему сгоняю и сагитирую! А ты пока, мил друг, отдохни, покушай. Или пусть, вон, ведьмачки тебе на картах раскинут. Что было, что будет. А я ушел.
После этих слов домовой попросту растаял в воздухе. Ник, пребывая в легком шоке от скорости развивающихся событий, только запоздало кивнул, непонятно с чем соглашаясь, и бросил взгляд через плечо, на стайку ведьм, сидевших за соседним столиком.
Те поняли, что пришел их звездный час, и разом окружили разноцветным цыганским табором Феникса, лешего и Могилку.
– А чего не погадать? И погадаем!
– Правду скажем!
– От беды убережем!
– Приворожим…
– Не хочу с вами ссориться, чертовки, но шли бы вы! – поднялся леший, грудью защищая Феникса от ведьм, а Могилка возразил:
– Погоди отказываться от помощи, Михай. Нам сейчас заглянуть в будущее Златокрылого, пусть даже самое близкое, – то что надо!
– Хорошо если это будет будущее, а не сказки! – ворчливо буркнул леший, сдаваясь. – Ладно. Колдуйте! Но только чтобы не мешались под ногами! Иначе хозяин голодной смертью помрет.
– Тогда, может, пока суд да дело – еще по чарочке? – не дожидаясь согласия, засуетился Емельяныч, доставая из своих запасов бутыль из темного стекла. – Прошу, гости дорогие!
Ведьмы тем временем принялись за дело. Одна уколола палец Фениксу, вторая ловко подставила под кровавые капли бокал, третья вылила в бокал синюю жидкость из крошечного бутылька, четвертая бросила щепоть бурой травки, а пятая что-то быстро забормотала.
– Хорошие у вас карты! – хмыкнул Ник, потирая уколотый палец.
– Карты судьбы! – поддакнула зеленоглазая ведьма. – Заклинание такое. На крови делается. К полудню будешь знать все, что мы сможем прочесть. – И поторопила товарок: – Пойдемте, девочки! Надо уважить хозяина! У нас сегодня ночью будет много работы!
– Вот и славно! – Могилка дождался, когда разноцветная стайка ведьм выйдет из трактира, и, тыча ребром ладони себе по горлу, пожаловался: – Вот они мне где уже! Как прилетят утром и сидят до вечеру. Волшбу творят. Или, на потеху, еду мне портят! А так хоть делом займутся! Вечером-то самый наплыв клиентов, а этих ведьмачек многие побаиваются. Особливо ту, что на тебя, Феникс, глаз положила!
– А я думаю, что меня так придавило! – усмехнулся Никита, пододвигая к себе кружку с квасом, услужливо наполненную хозяином.
А тем временем веселье продолжилось. Точнее, закончилось. Посетителям надоело глазеть на него, тихим голосом обсуждая последние новости, и они переключились на еду, выпивку и насущные проблемы себя любимых. Время бежало спокойно и незаметно. Несколько раз заглядывали новые гости: заплывали русалки, залетали ведьмы, забегали домовые и лешие.
Сколько они здесь сидели и сколько еще будут сидеть, Ник не знал. Да и знать ему это особо не хотелось, ибо впервые за столько лет (хотя в голове почему-то крутилось слово «столетий») ему было уютно и спокойно. Впервые не хотелось ничего менять, куда-то идти, рисковать, и впервые не мучило то, что он многого не помнит.
Хотя всему виной Михай и Могилка. Точно невзначай, они наперебой принялись делиться сказаниями и воспоминаниями из далеких славных лет Лихоманского царства. О том, как хорошо и здорово было жителям Лихомани при правлении Феникса Златокрылого и трех его сестриц: Сирин, Алконост и Гамаюн.
И все они несли в мир мудрость и процветание. И было это до тех пор, пока разум Феникса не застило одиночество, которое, возможно, было происками врагов. Точнее, врага. И Ника понесло…
Куда конкретно его понесло – хотя и дураку понятно, что в царство Пепельного, Ник не дослушал. Дверь распахнулась, и в трактир ввалился помятый домовой Василий, вызвав у посетителей удивленно-восхищенное молчание. Он оглядел всех единственным глазом, горящим, как у кота, желтым огнем (так как второй, подбитый коварной рукой противника, заплыл и теперь светился малиновым фингалом), и победно взвыл:
– Ну, что я вам сказал?! Без меня никуда! Около полуночи муз Петрович напоит в замке всех, кто сможет нам помешать, и будет ждать у потайного хода. Я проведу. Фу-у-ух! – Он подержался за сердце. – Пока добежал, чуть енхваркт не заработал!
– А чего ты на своих двоих-то? – отмер леший. – Телепортнуться не догадался?
– Догадался! – обиженно надулся Василий. – Только с музом договариваться – себе дороже! Пока не перепробовал с десяток его настоек – добро не получил! Вот и пришлось портить здоровье за правое дело. А когда пришел черед уходить, я попытался, как ты, уважаемый, выразился – «телепортнуться», но хватило меня до ближайшего ельничка. Не рассчитал траекторию, ну, и вписался глазом в сук.
– Большая стая-то была? – сочувственно поцокал языком Михай.
– Стая? – Домовой, держась за голову, как за спасательный круг, добрел до столика. Раза с третьего вскарабкался на стул, икнул и с опаской поинтересовался: – Это что за стая такая? Новая магия Пепельного? Теперь сухие суки́ не гниют на деревьях, а собираются в стаи и нападают на мирных прохожих?
– А-а-а… – Лешак зашелся кашляющим смехом. – А я-то думал, ты на митинг оборотниц попал. Они сейчас дюже нервные. Просят, чтобы я позволил им выходить замуж не только за оборотней, но и за волков. А мне совершенно не хочется мутантов плодить. Вот и прячусь от них ужо какую неделю. Ничего. Немного осталось. А там и осень подойдет. Не до того станет.
– Неча зубы скалить! – От возмущения заплывший глаз Василия даже немного приоткрылся. – Я тут, понимаешь ли, жизнью, здоровьем рискую…
– Стоп! – Чтобы прекратить начинающуюся склоку, Ник поднялся и, не сводя глаз с домового, уточнил: – А ты уверен, что твой муз-алкаш-доброволец сможет справиться с Пепельным? Ведь самогоном того не победить! К тому же жажда чужда его сущности, у него по жизни трубы горят, ничем не потушишь…
Василий тут же забыл о недоразумении и улыбнулся щербатым ртом.
– А Пепельный нам сегодня не помеха. Нету его в замке-то! Уже несколько дней как нету.
– А если он именно сегодня и вернется?
– Исключено! – уверенно выпалил бородач. – Петрович говорит, что когда он надолго уходит, то псин своих страшных выпускает бегать по окрестностям замка. А если собирается вернуться, то как-то дает знак слугам, и те загоняют их в клетки за несколько часов до его возвращения. Так-то вот. Сегодня и собаки бегают, и слуги пьют, а значит, нам никто не помешает. Но для страховки, прежде чем лезть в замок, заглянем во двор. Если псины бегают, значит, путь открыт и нам надо будет бояться только их!
– Когда идем? – Ник нахмурился, о чем-то раздумывая.
Домовой поглядел на ломящийся от еды стол и сглотнул.
– Часа через три, я думаю. Как раз наемся!
– Угощайтесь, ешьте, пейте, гости дорогие, – засуетился Могилка, выуживая из-под прилавка еще одну бутыль, содержимое которой тут же очень приглянулось лешему. Да и Василий сразу воспрянул духом.
– Ой, как же вы вовремя, Упырь Емельяныч! Как вовремя! Вытяжка волчьей ягоды, если не ошибаюсь?
– Конечно, Василий Батькович. Все, как вы любите!
– Вы сама любезность, Упырь Емельяныч!
– Ну что вы, что вы!
– Да, и не спорьте!
Вздохнув, Никита снова сел на табурет и невольно улыбнулся, потешаясь над бесконечными расшаркиваниями мохнатого домового с подбитым глазом и самого настоящего упыря: лысого, тощего, с серой кожей и крыльями, ниспадающими с плеч на манер плаща.
