Глава 12
Интересно, зачем боги посылают нам испытания? Чтобы показать всю ничтожность нашего рода? Невозможность что-то изменить? Или чтобы мы становились сильными? Чтобы мы искали собственный путь? Создавали жизнь, ту, о которой мечтали. Делали свой выбор – идти чужой дорогой, приняв условия богов, или, наперекор всему, шагать по опасной тропе, рискуя жизнью, чтобы что-то изменить или… погибнуть.
– Епипетская сила! – Восторженный голос Борьки вырвал меня из невеселых дум. Горы, к которым мы упорно шли весь долгий день, оказались не горами, а огромными каменными треугольными строениями, напоминая… гробницы? – Это куда ж мы пришли?
– Насколько мои скудные познания мира позволяют мне оценить это место, ты, мой друг, оказался прав. Это Епипетское царство. – Афон остановился. – Говорят, когда-то здесь жили боги. Они создали народ, который почитали во всех царствах-королевствах!
– И куда боги делись? – Я насчитала с десяток треугольных строений. Да, если верить Змею, создать такое действительно под силу только богам.
– В книге Бытия сказано, что созданный ими народ забыл о своем высшем предназначении: быть мудрым и нести знания богов другим людям. И боги обиделись. Они создали эти усыпальницы и поклялись явить свои божественные лики только тогда, когда их творения вновь обретут мудрость и чистоту. – Афон не преминул тут же мне все пояснить: – Но вот уже прошли века, а епиптяне так и не вернулись на праведный путь. Зато они стали торговцами. Видели их ковры? Или шитые золотом одежды? У них самое богатое царство. А знаете почему?
Мы с Борькой заинтересованно помолчали, не сводя с Афона глаз.
– А потому, что вместо того, чтобы поделиться божественными знаниями с другими расами, они предпочли скрыть даденные им тайны. – Змей невесело усмехнулся и махнул рукой, направляясь к усыпальницам. – Но если нам повезет, мы сможем что-нибудь разузнать! Меня всегда восхищала их магия перевоплощения в животных. Возможность понимать языки зверей и птиц. Кстати, я слышал, что в столице со странным названием Кейфир живет мудрец, которому несколько сот лет. Вдруг мне повезет и он поможет мне вернуть человеческий облик? Или хотя бы посоветует как.
Я невольно поежилась. Жар дня уже начал спадать, и солнышко прощальными лучами окрасило золотистые глыбы уходящих в небеса гробниц. А вдруг в них и вправду спят боги?
– Эх, если ты снова станешь человеком, я буду скучать по твоим выпуклым желтым зенкам! – вздохнул Борька. – А еще по чешуйкам… они так красиво переливаются на солнце…
– Кстати, может, мудрец снова поможет тебе стать немым? – фыркнул, не оборачиваясь, Змей. – Поверь, я тоже буду скучать по твоим комплиментам!
– Молчу-молчу! Уже и комплимент ему сделать нельзя! – Борька стукнул копытом по песку. – И вообще, тоскливо тут как-то! Травки нормальной уже полдня не видел, а скоро на ночлег устраиваться нужно.
– Ты и так толстый! Хоть немного пузо растрясешь! – припечатал Змей, уверенно шагая к пирамидам.
– Это я от голода опух! – возразил Борька и прибавил шагу.
– А действительно, где нам ночевать? – Нет, ночлег под открытым небом, рядом с таинственными усыпальницами, мне никак не улыбается! – Афон?
– Не бойся, принцесса, видишь дым? – Змей обернулся и ободряюще указал лапой в сторону возвышающихся над нами усыпальниц. – А где дым, там и ночлег!
Я пригляделась. Действительно! Впереди, между острыми ребрами пирамид, в закатное небо поднималось несколько тонких струек дыма.
– Дымом сыт не будешь! – для приличия поворчал Борька, но послушно потопал вслед за Змеем, уверенно шагающим вперед.
Достигнув подножия ближайшей пирамиды, я невольно вздрогнула от порыва холодного ветра. Словно боги нас о чем-то предупреждали или гневались. Небо как-то незаметно потемнело. Ночь подкралась, точно убийца к заблудшим путникам.
Я невольно запрокинула голову, разглядывая махины пирамид. Казалось, они осуждающе смотрят на нас, ничтожных червей, проникших в святая святых, и решают: оставить нас в живых или нет.
– Как же велика должна быть магическая сила тех, кто создал эти гробницы!
– Ты будешь удивлена. – Афон тоже оглядел возвышающиеся над нами махины и усмехнулся. – Вполне возможно, что никакой магии тут и не было задействовано. Многие мудрецы этого мира считают, что либо боги, создавшие этот погост, были великанами, либо они имели знания, как создавать такие исполинские постройки при помощи механизмов.
Я саркастически приподняла бровь, и Змей тут же поправился:
– Хотя я тоже считаю, что все это создала магия. – Миновав усыпальницу, он довольно присвистнул и указал на открывшееся нашему взгляду крошечное селение. – Ну, что я говорил? Если мне не изменяет память, здесь живут прислужники богов, а точнее, стражи пирамид.
– Может, узнать у монетки, куда нам дальше идти? – Я скептически оглядела преграждающие наш путь несколько саманных лачуг, у которых носились чумазые дети, не поддающиеся на уговоры заботливых мамаш, пытающихся на гортанном языке угомонить тощих отпрысков, и брехали на всякий случай дворовые псы. Нет, не похожи живущие тут люди на стражей мертвых!
– Успеем. Как бы хорош ни был союзник, нельзя показывать зависимость от него. Переночуем, а заодно узнаем, как добраться до столицы.
– А почему ты думаешь, что нам нужно именно в эту… Простоквашу? – Неспешно труся вперед, Борька тоже решил поучаствовать в разговоре.
– Куда?! – недоуменно нахмурился Афон, а я лишь удивленно потрепала конягу по холке. Перегрелся он, что ли?
– Ну, ты же сам сказал, что так обозвали столицу Епипетского царства! – пояснил он. И тут до Змея дошло:
– А! Ты хотел сказать Кейфир?
– Во! Точно! – обрадовался конь. – Додумались же, как столицу обозвать! Хорошо хоть не Ряженка или еще чего лучше – Обрат! А они что, в Кейфире кефир любят?
Не сдержав смеха, Афон громко заухал:
– Я не знаю, что они там любят, но мне известно, что этому названию, как и городу, несколько тысяч лет!
– Извращенцы! – подытожил Борька и остановился, когда до первого дома оставалось шагов десять. – Приехали. Засим я замолкаю, ибо негоже тревожить моими речами разум этих дикарей.
Он мотнул головой, указывая на вышедших из дома двух мужчин, одетых в свободные белые рубахи и штаны.
– И совсем они на дикарей не похожи! – буркнула я, глядя в их приветливые открытые лица. – И нас не боятся.
– А чего нас бояться? Мы люди мирные!
– Особенно ты, с клыками в шесть рядов! – не удержалась я от комплимента.
– А мы скажем, что это происки ведьмы, превратившей меня в такую змеемодифицированную мутацию.
Один из мужчин что-то произнес на незнакомом языке, явно обращаясь ко мне, но Афон меня спас: шагнул вперед и что-то ему ответил.
– Ты знаешь их язык? – удивилась я. Как много у него скрытых талантов!
– Это старая версия шамаханского языка, – пояснил Змей. – Они спросили, откуда мы, и еще, не причиню ли я им вреда. Я ответил, что мы заблудились, вреда причинять не намерены.
– Вы славяне? – спросил второй незнакомец, прислушиваясь к нашему диалогу. – Я когда-то учился в Кипеж-граде и немного понимаю ваш язык. Что привело вас так далеко от родных земель?
Змей развел руками.
– Говорю же, заблудились! Ищем книгу одну древнюю, да все никак найти не можем! Одни мудрые люди дали подсказку, что найти ее можно только в славном городе Кейфире. Якобы там живет один мудрец – Ума Палата, у которого можно все узнать.
– Да. Живет. Да только пробиться к нему непросто. Он у нашего султана первым советником значится. Но попробовать можно. Ибо, как говорят древние: кто не попытался достигнуть вершины, тот проиграл! А пока, – наш собеседник шагнул в сторону и гостеприимно указал на распахнутую дверь своего жилища, – прошу к нам в дом, дабы не тревожить другие семьи приходом в наше поселение чужаков, да еще и заколдованных. Я прав? Твоя внешность – результат чар?
Змей на такую проницательность только кивнул.
– Тогда вы можете не бояться за свою тайну. Мы с братом живем одни. Как говорится – чем богаты. Кстати, я – Мухамед, а моего брата зовут Касим.
Оставив Борьку тоскливо сидеть у входа в хижину, мы с Афоном шагнули внутрь.
Жилище и впрямь было небогатым. Одна большая комната оказалась разделена на две холщовой серой тканью, свисающей с балки потолка. Тусклый свет самодельной лампы разгонял по углам тени, но я смогла разглядеть в импровизированных комнатах два соломенных топчана и сваленные на полу ворохом вещи. Окон не было, в центре хижины едва теплился очаг, а дым тонкой струйкой улетал в небеса через круглую дыру в потолке. Рядом с очагом была расстелена узорная тряпица. На ней курились паром две пиалы с шурпой и лепешки. Видимо, мы прервали ужин.
Я невольно сглотнула, пытаясь заставить живот не издавать протяжных воющих звуков.
Не получилось. К тому же, почуяв запах свежего супчика, наши с Афоном животы, не сговариваясь, выступили на бис, дуэтом исполнив арию «Эх, как же хочется нам жрать!». По окончании этого выступления Змей только смущенно развел руками:
– Вы не стесняйтесь, кушайте. Мы просто целый день в пути и еду видели, кажется, вчера…
– Только попить дайте, – поддержала я известную байку Афона.
– А то так есть охота, что переночевать негде! – с несчастным видом закончил он.
– Да что вы! Чтобы мы не накормили гостей, подаренных нам пустыней? – Хозяин принялся подталкивать нас в спину, прямиком направляя к дастархану, а его брат скрылся за занавесью и тут же вынес большой казан. Бухнув его в центре скатерти, он движением фокусника наколдовал еще две пиалы, открыл казан и, выудив оттуда поварешку, щедро наплескал в них шурпы, не забыв кинуть по два кусочка мяса.
Змей не стал терять время даром. Уселся на земляной пол, скрестил лапы и, ухватив пиалу, одним махом влил ее содержимое в себя.
– Ням-ням! Барашка?
Братья переглянулись. Касим повторил порцию, а Мухамед пояснил:
– Да. Мы раз в неделю всем аулом режем барана. Кровь уходит в землю, в дар спящим богам, а мы делим мясо. Его хватает на три дня, потом четыре дня мы соблюдаем пост. – Он жестом указал на циновку рядом с Афоном. – Садись, кушай!
Усадив меня, он подал пиалу и протянул прозрачную ложку.
Я повертела ее в пальцах, пытаясь понять, из чего она сделана, но решила не мучиться и приступила к еде.
Мухамед заметил мой интерес.
– Это стекло. Материал непрочный, но дешевый.
– Песок, – прочавкал Афон и, расправившись с еще одной порцией, закатил глаза. – Божественно!
– Что же может быть божественного в песке? – усмехнулась я, прекрасно понимая, чем восторгается мой друг, но и не забывая о нашем плане выведать побольше епипетских тайн.
– При чем тут песок? – купился он. – Я о…
Но заметив мой взгляд, тут же поправился:
– О! Ты не знаешь? Говорят, когда боги гневались, то разрушали взглядом камни в пыль. Эту пыль и стали называть песком. А еще боги кидались молниями и огнем, и песок от их прикосновения плавился, превращаясь в стекло.
Змей будто невзначай посмотрел на хозяев и восхищенно поцокал, разглядывая ложку.
– Только объясните, как вы наловчились делать из этого хрупкого материала такую красоту?
– Все просто! – доверчиво улыбнулся Мухамед. – Это наша магия.
– Научите? – Я невинно похлопала ресницами. Его ответ не заставил меня ждать.
– Увы, мы не можем выдавать тайны нашего народа. Иначе боги разгневаются и нашлют на нас двенадцать казней епипетских.
– А… помню-помню! – снова подначил его Змей. – Реки вина, кисельные берега и тысячи грешниц, ждущих вас под каждым забором!
– Гм… – Братья переглянулись. Мухамед что-то коротко бросил брату, и пока тот пересыпал мясо из казана в глубокое блюдо, чтобы поставить его перед нами, поправил Афона: – Вообще-то, по предсказанию, нас ждут реки крови, мор скота, темнота и одиночество. Но ваше наказание нам нравится больше!
– Еще бы! – довольно осклабился Афон, блаженно вытянул лапы и отставил пиалу. – Если не хотите выдавать ваши тайны, хотя бы подскажите – царство Мертвых еще существует? Или в вашем личном раю смерть уже не актуальна?
– Если бы мы победили смерть, мы бы стали богами. Увы, путник, мечты на то они и мечты, чтобы люди стремились к лучшему, живя в худшем, – вздохнул Мухамед и запоздало удивился. – Вам нужно в царство Мертвых? А для чего?
– Да так… решили посетить все местные достопримечательности, раз уж мы тут, – отмахнулся Афон и уточнил: – А находится оно все там же? Под старым Кейфиром?
– Да. Но если вы не любите общество мумий, призраков и их птицеголового повелителя мертвых, лучше бы вам туда не ходить! – усмехнулся наш собеседник.
– А если мы любители экстрима?
Хозяин нахмурился, снова что-то сказал брату. Тот вдруг подскочил и, размахивая руками, что-то торопливо забормотал.
– Да не надо за нас так волноваться! Прорвемся! – перевел все по-своему Афон, но Мухамед его разочаровал:
– Мы переживаем не за вас, а за наш народ! Ибо сказано: бойтесь путников странных, с языком, на жало похожим!
– И что такое «жалистое» вы обнаружили в моих словах? – хмыкнул Афон, запуская когти в мясо. Оно нанизалось на каждый коготь как бусины. Афон довольно оскалился и, не жуя, по очереди проглотил каждый кусочек. – Или, может, в языке?
Братья снова о чем-то пошушукались, и Мухамед признался:
– Жало языка не в форме, а в словах, смысла которых мы не знаем. Например, нам непонятно одно твое слово. Экстермузм? Экстерим? Не помню.
– А-а-а! Вот что вас смутило! Экстрим? Так, если верить книгам, называется щекочущий нервы отдых, – разложил по полочкам Афон, снова запуская лапу в угощение, уже заметно уменьшившееся от его непрерывных стараний. Братья тоскливо проводили взглядами исчезающий в пасти Змея ужин.
Вероятно, уже пожалели, что с нами связались: сперва объедят, потом обзовут… Не гости, а сто рублей убытка!
– Видимо, этот отдых так не называют, а обзывают, – хмыкнула я, вытирая пальцы о лежавшие на дастархане салфетки. – Чтобы только от одного названия не очень-то хотелось отдыхать.
– Знаете, уже поздно… – Мухамед поднялся. – Давайте я покажу вам, где вы можете переночевать. Поутру мимо нас пройдет караван. Я попрошу, и они проводят вас до Кейфира.
– А барана в дорогу завернете? – Афон, понимая, что добавки не будет, нагло отправил в пасть все, что оставалось на блюде, и тоже поднялся.
– Будет день – будет пища, – мудро отбрил его Мухамед, поднялся, отодвинул узорчатую занавесь и вышел в темноту ночи.
– Это значит, что вы нас выставляете? – всполошилась я и пихнула Афона в бок. – Все из-за тебя, обжора!
– Ну что вы! Ваш аппетит нас только порадовал, – снова появился на пороге Мухамед. – А дом для гостей у нас во дворе.
– Ну, уже легче, – успокоилась я и вместе с Афоном вышла во двор. Глаза слипались, а чернильность ночи просто заставляла мечтать о безопасном ночлеге. Я даже невольно вскинула руки, опасаясь наткнуться на что-либо. К счастью, наше путешествие вслепую закончилось через несколько шагов.
На ладони проводника вспыхнула яркая зеленая искорка, осветив навес.
– Надеюсь, вас устроит наш сарай? – Мухамед подкинул искорку к потолку, и она повисла там точно приклеенная, освещая небольшую постройку, на полу которой были приготовлены два одеяла и скудный стог лежалой травы. – Верблюжьи одеяла спасут от ночной прохлады и насекомых, а сухой тростник можете использовать как лежанку.
– Устроит! – решил за нас обоих Афон и шагнул внутрь.
– Вот и отлично! – Мне показалось, что Мухамед облегченно вздохнул. – Приятных снов, а я пока соберу вам в дорогу еду.
– И пожалуйста, накормите нашего жеребца! – запоздало спохватилась я о Борьке.
– Ой, неееее! Я больше в себя ни травинки впихнуть не смогу… – послышался из темноты его приглушенный голос. Он процокал в сарайку и по-хозяйски улегся на соломе. – Кажется, я набрел на чей-то огород… А вы чего тут? Решили прогуляться, достопримечательности осмотреть?
– Решили поспать, и ты подвинешься! – Афон, не напрягаясь, поднял жеребца и перенес в дальний угол, где соломы практически не было. – Вот тут будешь спать. Не замерзнешь!
– Шайтан-арба! Лошадь – вся в хозяев! – отмер Мухамед, пробормотал несколько непонятных слов и, прежде чем юркнуть в темноту, бросил напоследок: – Светлячок скоро погаснет сам.
– А то мы не знаем! – фыркнул ему вдогонку Афон и, хлопнув в ладоши, зажег точно такую же искорку. Ну, может, не зеленую, что получилась у Мухамеда, а белую. Сдув с ладони, Змей проследил взглядом, как она пушинкой взлетела и засветилась рядом со своей сестрицей.
– Красиво! – Я не сдержалась, зевнула. – А можно, чтобы они всю ночь горели?
– Ну не знаю, как поведет себя светлячок нашего хозяина, а мой точно будет гореть до тех пор, пока я не пожелаю его потушить. Ложись, принцесса. – Он улегся на пол, уступая мне место на соломе. Я улыбнулась.
– Спасибо.
И принялась устраиваться на ночлег. Расстелила одеяла, легла и, укрывшись, с придыханием произнесла: – Лепота-а-а-а!!!
– Если бы тебя услышал наш уважаемый Махмуд, то явно бы решил, что это начало какого-то заклинания. Потому что даже я не знаю перевод этого слова, догадываюсь только об эмоциональной нагрузке, – прокомментировал Афон.
Я решила не отвечать. Это сработало, и вскоре по соседству раздался храп. И не один.
Думаете, лошади не храпят? Еще как! И причмокивают!
Что ж, а это значит, что никто мне сейчас не помешает…
Нащупав за лифом рубахи тряпочку, я осторожно потянула ее, и вскоре в тусклом свете волшебных искорок золотом блеснула грань монетки. Погладив, я взяла ее в кулак.
– Привет.
«Давно не виделись, манама! – В голове тут же раздался недовольный голосок. – Сначала оскорбили, чуть ли не в грязь втоптали! Моральную, конечно! Впрочем, и физическая угроза мне слышалась тоже… И здрасте вам – привет!»
– Ну, тогда пока! – Вот зараза!
«Стоп-стоп! Как это – пока? Разбудила, покой нарушила, и – пока?! Только попробуй!»
– И что ты сделаешь? – ухмыльнулась я. Ведь ясно же, что ворчит для проформы, а туда же! Вредина! А правда, зачем я ее разбудила? Наверное, хотела поговорить о том, что будет дальше. Хотя она же не провидица… Или?
«А вот не покажу я тебе больше то, что ты увидеть хочешь! Никаких могильных камней!»
Или!
– Ага! Очень мне хотелось увидеть тот могильный камень! Прям мечтала! – хмыкнула я. А теперь надо эту вредину как-то зацепить. Поймать на слабо. – Да и откуда ты знаешь, что я хочу увидеть?
«Дура ты, манама! Я же – волшебная! На чьей руке лежу, тому все тайны расскажу!»
– Угу… – Зараза! Ну, мы еще посмотрим, кто из нас дура! – Ладно! Тогда покажи мне батюшку.
Начнем издалека…
Перед глазами тут же возник залитый солнцем дворец, а на придворцовой площади такое творится… Мама дорогая! Народу! Кто с вилами, кто с палками. Что делается-то?
Тут же картинка сменилась, и я увидела батяню. На телеге, в кепочке, он что-то яростно, но совершенно безмолвно ораторствовал собравшимся.
Эх, как бы еще услышать…
– …и эта подлюга умыкнула принцессу. Посему собрал я вас, мои дорогие граждане еремеевцы, чтобы выбрать из вас лучших из лучших! Чтобы пошли вы, живота не пожалев, на помощь нашей Василисушке! Ну? Кто смелый? Выходи!
Народ загудел, но к телеге никто не вышел.
– Кто спасет из лап Пепельного демона и вернет мне мою дочь, тому я – как чистокровная королева – обещаю ее в жены и полцарства в придачу!
Я даже вздрогнула. Ма… Мафаня?! Она же знает, что я замужем! Знает, что, возможно, жду ребенка! Зачем весь этот фарс?!
Из толпы с некоторой заминкой вышли три добровольца.
Я пригляделась. Ой, мамочки! Только таких женихов мне и не хватало! Один хромой, второй детина семь на восемь, больше Афона в его змеином обличии, а третий наш еремеевский дурачок Мишка. Хороши женишки! Неужели Мафа считает, что эти трое смогут меня спасти?
Мафа, видимо, так не считала. Оглядев болезных, она только махнула рукой и подбавила дрожи в голосе.
– Ради своей кровиночки все царство отдам. Оставлю только нам с Еремеем виллу на острове Буяне…
На этот раз толпа среагировала мгновенно. Больше пятидесяти мужиков как один шагнули к телеге. Гомон поднялся такой, что разобрать слова уже стало невозможно. Изображение дернулось, прямая трансляция из дворца прекратилась, и я снова очнулась лицом к лицу с суровой реальностью: никакого дворца, никакой площади, а я не дома, а на темном сеновале, рядом с громогласно храпевшим Змеем и что-то бормотавшим во сне Борькой.
Значит, батя отправил на мои розыски все царство. Отлично! И где они собираются меня искать? Дорогу к Пепельному мало кто знает…
«Дуракам закон не писан. За корону – найдут!» – Голосок монетки вырвал меня из раздумий.
– А мысли подслушивать нехорошо! – укоризненным шепотом пристыдила я, втайне оставаясь благодарной этой болтливой валюте. Хоть какие-то ответы получу…
«Больно надо мне подслушивать! – возмутилась та. – У тебя же все на лице написано! Огроменными буквами!»
Ладно.
– А может, еще какой тайной порадуешь?
«Хм… Возможно, тебе понравится это?»
Темноту ночи снова застили краски, на этот раз новорожденного рассвета. Но какого! Серо-оранжевое небо, с падающими с неба темными хлопьями не то снега, не то сажи. Затянутое бурой тиной огромное озеро. Покореженные деревья вокруг и до самого горизонта. Черные грибы размером с огромные пни. Такая же серая трава.
Мой взгляд привлекло огромное дерево. В несколько обхватов, с зеленой корой и редкими листьями на толстенных ветвях. Оно, словно колосс, держало корнями землю и небо… чужого мира. Действительно, то, что я увидела, – определенно не было явью моего мира.
Это…
Догадка пронзила меня, заставив покрыться пупырышками. Это Пекельный мир!
И точно в подтверждение моих мыслей, в огромном дереве распахнулась дверь. Точнее, часть коры разъехалась, обнажая здоровенное дупло, из которого вышел некто зеленокожий, одетый в жилетку из черной шкуры и кожаные штаны. Толстый пивной животик говорил о пристрастии к этому дешевому напитку, а обаятельная улыбчивая рожа в обрамлении рыжей копны волос и такой же бороды указывала на веселый, общительный нрав.
Следом вышла невысокая девушка. Вполне обычная, в сарафане и с огромным животом. А за ними из дупла показался… Пепельный! Все то же обезображенное огнем лицо, лысый череп. Только что-то в нем неуловимо изменилось. Вместо черного плаща – штаны и рубаха навыпуск да высокие сапоги, такие же, как любили носить наемники в Лукоморье. На поясе меч. И кожа не бледная, как обычно, на которой темнели шрамы незаживающих ожогов, а золотистая. Точно огонь уже сожрал его кожу и сам заменил ее.
А еще глаза! Я так увлеклась разглядыванием своего врага, что не заметила его пристального взгляда. Он будто видел меня сквозь пространство! Он смотрел на меня в упор серо-зелеными глазами… Такими же, как у Ника!
Картинка исчезла внезапно.
– Кто это? Что это за… – Я потерла руками виски, пытаясь уловить ускользающую от меня мысль.
«Неужто не признала?»
– Что? – услышав голос монетки, я словно очнулась ото сна.
«Не что, а кого! Муженька твоего разлюбезного. Теперь я поняла, в кого пойдет твоя доча. Он – великий колдун. Точнее, не просто колдун, а колдун-создатель!»
– Ник? Это был Никита?
«В точку!»
– Он в мире Пепельного? Верно? – Меня охватил озноб волнения. – И он не пленник!
«Я отвечу одним словом на все твои вопросы – да! Из того, что мне известно, – он сбежал из клетки. Но по-прежнему нуждается в твоей помощи, ибо сила его врага растет! На него объявили тотальную охоту! Так что – поторопись отнести меня домой и получишь то, чего хочешь больше всего на свете!»
– Но почему он… такой? – Сердце колотилось как бешеное, толкая по венам отравленную страхом кровь.
«Может, всему виной магия Пепельного? Я вижу, что ты знала его в таком обличье и раньше, но до сих пор сомневаешься. Боишься спутать их? Так вот тебе последний совет. Смотри сердцем, слушай – душой!»
– И что мне теперь… – Недоговорив, я замолчала, почувствовав, что ответов больше не получу. По крайней мере, сегодня.
Где-то в Пекельном мире…
– Ты это ощутил? – Леший Михай огляделся и уставился на Ника. – Кто-то за нами наблюдает! Пепельный? Ты должен был почувствовать! У тебя с ним ментальная связь! Вы же…
– Нет. Это не Пепельный! – Ник отвел взгляд от грязных небес и уголком губ улыбнулся Михаю. – Это моя жена. Не знаю, как ей это удается, но она пытается увидеть меня уже не раз, с тех пор как я тут.
– Жена? Из Лукоморья?! – Супруга лешего, Марьяна, навострила ушки и, поддерживая огромный живот, подскочила ближе, точно боясь упустить хоть слово. – И когда ты на ней женился? Она видела твой истинный облик?
– Смотря что подразумевать под «истинным обликом»! – Теперь Ник улыбался от души. Он помнил эту историю. Марьяна когда-то пыталась учиться магии, затем, увидев его вторую ипостась, сбежала в тот же день. Искали вместе с трехглавыми псами – не нашли. Спустя год леший признался, что укрыл, приютил, соблазнил, оженил. Теперь вот ждут десятого лешаненка. И это в такие-то лихие годины… – Если по-настоящему любишь – внешность не пугает. Пугает безразличие. Ты же, вон, почему-то от Михая не ушла. Хоть вы и разной породы.
– Куда бы я ушла, особливо после того, как он обнял меня жарко да в лес уволок? А теперь уже и подавно не уйду. Представляю, что сделает мой батюшка, когда я приведу к нему мой выводок. Меня на костер, а их всех на шкурки прикроватные. Не-е-е! Мой дом отныне и довеку теперь здесь, мой господин. Если не прогоните, конечно.
– Что ты! Большая семья леших в наше время – на вес золота! Нужно же кому-то лес восстанавливать. Еще и помогу чем смогу. Точнее – если смогу. Без воспоминаний я – никто.
– Не боись, Феникс, мы твою память из глотки Пепельного вырвем! – подзадорил леший, явно ободренный речью Марьяны. – А теперича нечего тут стоять. Пойдем, нас уже час как Могилка дожидается. В честь тебя даже пир закатить обещал.
Феникс еще раз посмотрел в мутное небо и, улыбнувшись краем губ, заторопился вслед за четой леших.
Михай шагал впереди, перепрыгивая через поваленные деревья, давя сапогами черные гнилушки, взметая жирный пепел, толстым слоем лежавший вокруг, и будто не замечал всего этого ужаса, что, будто огнем, жег Ника. А ведь тот помнил прекрасные леса, где жило много леших, чистые воды, где всегда обитали русалки, зеленую траву и рыжее небо, на котором сияло рыжее солнце, золотыми ниточками-лучами пронизывая весь мир. А может, это он сам себе придумал? Может, с ним сыграла злую шутку память и видел Феникс припомнившуюся красоту совсем под другими небесами? Как может Пекельный мир быть другим? И его друзья – лишь пленники в этом убогом месте.
С омерзением оглядев налипший на его одежду пепел, точно снег, сыпавшийся с небес, он отряхнулся и ускорил шаг. Догнал лешего и пошел рядом, удивляясь тому, куда делась Марьяна. Вот же только шла рядом с мужем и точно под землю провалилась!
– Михай, а где Марьяна? – Ник еще раз на всякий случай огляделся. Мало ли. Все-таки дама в интересном положении.
– А она домой пошла. Нечего бабам на мужских посиделках уши греть! – отрезал Михай, для достоверности рубанув рукой, и с сочувствием покосился на него. – Что, господин, невесело тебе?
Ник покривился.
– Какое может быть веселье, когда сам себя не помнишь? – Говорить о пришедших к нему воспоминаниях, которые перевернули с ног на голову все его сознание, не хотелось. Может, это и не воспоминания даже, а магия Пепельного. Может, это враг пытается сбить его с толку, заморочить голову несуществующей жизнью?
Кому верить? Себе? Своему сердцу, которое чуть не остановилось, едва он увидел старую книгу с изображением огненной птицы, или разуму, который упрямо твердил – не верь ничему?
Он помнил то утро, когда вывалился на берег этого озера из непонятно как созданного им портала. Помнил, как его подобрал Михай. Как отпаивал горькими травками и все повторял: «Ничего, хозяин, теперь все будет хорошо! Теперь все станет правильно!»
А что правильно?
Главная проблема – Пепельный! Как его победить? Там, в подвале замка, Ник вдруг вспомнил, как он смог сбежать в первый раз. Он вспомнил, как впервые увидел кольцо на пальце мучителя и каким-то седьмым чувством понял, что оно должно быть у него. Понял, что если не украдет этот перстень, то – погибнет. И он украл. И создал переход в Лукоморье. И даже какое-то время смог жить как простой человек. И даже смог найти друзей. Любовь.
Теперь Пепельный будет умнее и не позволит ему завладеть силой. И что остается? Быть изгнанником? Вечно горящим изгоем? Михай говорит, что он надежда для всех, вот только лешак ошибается. Феникса больше нет. Он – никто. Более того. Без воспоминаний, без силы – он угроза для всех. Потому что Пепельный его ищет. И обязательно найдет. Ведь у него с ним, как сказал леший, – ментальная связь! Потому что они враги. Навсегда.
Ник зло усмехнулся.
Михай, точно чувствуя, что творится у него в голове, помалкивал, прокладывая путь через бурелом, топь и вяжущий ноги камыш. Наконец он остановился и, указав на неприметную, поросшую мхом сопку, радостно сообщил:
– Дошли!
Ник недоуменно покосился на него.
– Куда дошли? Тут ничего нет.
– А это хорошо! – успокоил леший и посоветовал: – Валун видишь? Перед сопкой? Вот и иди к нему, а как подойдешь – наступи.
Ник пожал плечами и пошел вперед. Едва его нога коснулась серого покатого камня, как неприметная плита вдруг ушла в землю, открывая потайной ход. До них донеслись возбужденные голоса и звуки сопелки.
– Феникс? – Из лаза высунулось бледное лицо знакомого упыря. – Заходи! Мы давно тебя ждем!
Ухватив его за руку, Могилка втянул гостя в узкий коридор, завешанный пыльной паутиной, точно шторами. Следом шагнул леший, проскрежетала плита, становясь на место, и их объяла тьма, озаренная только тусклым огоньком свечи, что держал в другой руке упырь. Поторапливая, хозяин привел их в довольно большой зал, расцвеченный огнями свечей и парящими под потолком яркими магическими шарами.
Ослепленный сумраком, Ник замер, разглядывая разом замолчавших гостей. Боги, кого здесь только не было! За барной стойкой обосновались упыри с бледными лицами и горящими красным глазами. Укутавшись в плащи, они с любопытством разглядывали его, позабыв про кружки с чем-то темным в их когтистых лапах. Русалки с синими волосами, затянутые в длинные чешуйчатые платья, сидели за одним большим столом, рядом со здоровенным бородатым дядькой. Тот, ничуть не стесняясь обнаженного могучего торса, уплетал гренки, не забывая макать их в ковшик с медом. К слову сказать, у дядьки оказалась роскошная зеленая грива и такого же цвета длиннющая борода.
Рядом с ними, прямо на полу, сидели домовые. Невысокие, заросшие рыжей и черной шерстью малорослики. В темном углу бесплотными тенями жались кикиморы, глядя на него провалами глазниц. Отдельно в центре зала обосновались ведьмы. Одетые в разноцветные цыганские платья, они кокетливо разглядывали гостей, потягивая вино из бокалов, сделанных в виде черепов.
Неизвестно, как долго продолжалось бы это затянувшееся молчание, если бы не хозяин заведения. Упырь Емельяныч Могилка протиснулся вперед и провозгласил:
– Ликуйте, братья! Наш Феникс снова с нами!
Что тут началось! Все будто только и ждали этих слов, загомонили и бросились к Нику. Каждый старался пожать руку, что-то сказать или просто коснуться его одежды.
– Ну-ка, расступитесь! – гаркнул топтавшийся на пороге Михай. – Дайте нашему господину пройти! Упырь, организуй-ка нам свободный столик!
– А сейчас, сейчас! – Упырь дунул-плюнул, и прямо из воздуха появился круглый стол. Мягко приземлился неподалеку от столика ведьм и начал обрастать яствами. – Прошу, мой господин. Садитесь! Чего изволите?
Он усадил Ника, ошалевшего от такой встречи, на высокий табурет и принялся суетиться:
– Вино? Эль? А может, чего из натурпродукта? Самогон?
– Нет. – Ник огляделся и спросил: – А домовой Василий… здесь?
– Да! Тут я, батюшка! – раздался зычный голос. Ник обернулся и даже поднялся, разглядывая топавшего к нему домового. Точно такого же, каким он увидел его перед клеткой, каким тот был в его воспоминаниях.
Подбежав к столу, бородач ловко вскарабкался на стул, услужливо придвинутый к нему Могилкой, крепко обнял Феникса и забормотал ему в плечо, время от времени всхлипывая:
– Дорогой ты наш! Неужто? С нами!!! Да как же? А мы тут… Уууу, покажем теперь всем Кузькину мать!
– Так, дядя Василь! Не надо опять пугать всех моей мамкой! – Возле ноги Ника завертелся рыжий домовенок. – Подумаешь, рожей не уродилась! Зато добра-а-ая!
– Ша, братцы! – прервал всеобщую истерику леший. – Да! Феникс с нами, но не все так радостно, как хотелось бы! – И, оглядев всех мрачным взглядом, повторил: – Повелитель с нами, да только не в себе! Память у него Пепельный отшиб, путем злого колдовства!
Молчание, наступившее после этих слов, было сравнимо с гробовым, что в принципе соответствовало названию и антуражу места, где они находились, – «У Могилки».
– Это как же? – Домовой Василий даже перестал шмыгать носом и, наконец-то отлипнув от Феникса, заглянул тому в глаза. – Это что же… Я тут слезами у тебя на груди умываюсь, а ты и знать не знаешь, кто я такой? А тогда какого Василия ты искал?
Ник пожал плечами:
– Наверное, тебя! Ведь это ты приходил ко мне, дворцовый домовой, и все уговаривал жениться?
– Эх… Правда твоя. Уговаривал, да так и не уговорил. – По морщинистой щеке Василия снова покатилась слезинка. – А теперь, похоже, и подавно не уговорю… Не нянчиться мне с твоими наследниками…
– А теперь его и уговаривать не надо, – ввернул свое слово леший. – Наш повелитель, пока по Лукоморью шлялся, уже успел ожениться. Да только Пепельный – зараза – счастью ихнему мешает! Умыкнул вот нашего Златокрылого, в клетку посадил, силушку отнял.
– Да иди ты! – хором восхитились Могилка и Василий, явно услышав только хорошую часть новостей. Домовой снова не упустил шанс пустить слезу на плече Ника, только теперь от радости. Остальные, продолжая хранить молчание, просто придвинулись ближе. Видимо, чтобы быть в курсе правительственных дел.
– Пришли уже! Ближе некуда! – обреченно махнул рукой Михай. – Теперь надо думу думать, как память и силушку Пресветлому возвращать.
– Ну, с памятью-то как раз все просто! – воодушевился Василий. – Расскажем ему правду: что было с ним, что знаем сами!
– А вот и не все просто! Надо, чтобы он сам вспомнил! Пробовал я уже рассказывать – тут клинический случай. Сильно ему Пепельный в памяти покопался. Поэтому и не верит наш Феникс ничему, окромя того, что сам вспомнит.
– А может, по старинке? – К столу, бренча амулетами и опираясь на метлу как на посох, подошла одна из ведьм. Ее товарки, навострив уши, остались сидеть за столиком, делая вид, что им происходящее совершенно неинтересно.
– Это как? – Феникс обернулся к ней. Просто поразительно, как ведьмы умеют столько жить и не стареть? Яркой брюнетке в цветастом платье, что стояла сейчас рядом с ним, вряд ли можно было дать больше двадцати, но в зеленых глазах застыла такая вековая мудрость, что стало даже немного не по себе.
– Да просто. – Она обворожительно улыбнулась и помахала у него перед носом черенком метлы. – Треснуть надо тебя как следует по затылку, вот память и вернется!
– Иди отсюда, вертихвостка! – осадил ее Михай. – Мы же хотим ему память вернуть, а не сделать из него пускающего слюни идиота.
– Тогда отвар из мухоморов и кошачьих глаз! Мне мать рассказывала – очень помогает! – не сдавалась та.
– Я тебя сейчас саму накормлю освященным хлебом! – Могилка, не выдержав, вступился за Ника.
– И откуда у тебя такой артефакт? Или опять за кровушкой людской в Лукоморье летал и церковную лавку ограбил? – пытливо прищурилась чертовка.
– А тебе какое дело? Иди вон к себе за стол, а то суп из болотной гадюки остынет. Второй раз я ее ловить не пойду!
Ведьма обиженно фыркнула и, не сводя с Феникса многообещающих зеленых глаз, вернулась к товаркам.
– Только один способ есть вернуть Златокрылому память, – прошелестело рядом. Все обернулись, разглядывая появившуюся из воздуха тень.
– Гамаюн? – Ник даже привстал, во все глаза разглядывая таинственную гостью. – Сестра?
– О! Почаще так пугай, глядишь, и опомнится! – выдохнул Василий. Поднес руку ко лбу с желанием перекреститься, но, вспомнив, что он все же нечисть, только почесал торчащую во все стороны седую шевелюру.
– Феникс помнит меня лишь потому, что я уже навещала его в клетке. – Тень коснулась щеки Ника призрачной рукой, точно хотела излечить его незаживающую огненную язву, и заговорила: – Трудно будет тебя вернуть, брат. Пепельный провел обряд Зеркала, когда пленил тебя впервые.
Перед глазами Ника вдруг завертелись огоньки. Тело вспомнило огненную боль и бессилие, появившееся после. Обряд! Он уже пережил это однажды. А что было бы, если бы Пепельный успел и провел его во второй раз до конца?
– Вспомнил? – Тень оказалась так близко, что Нику даже показалось, что он видит глаза сестры цвета утреннего дождя, глядящие ему сейчас прямо в душу.
– Да. Но не все. Тогда что-то пошло не так! – Не в силах противиться желанию, он закрыл глаза и, возвращаясь в прошлое, заговорил: – Я очнулся в подземелье, где и провел много дней. А может, лет. Однажды он пришел ко мне. На его пальце я увидел кольцо… сияющее огнем. Он смеялся. Говорил, что все, кто мне дорог, умрут в его плену. Что он сделает из всех вас чудовищ, которые впоследствии сгорят, потому что он не может жить в этом мире без поддержки из чужих жизней. И он заберет жизнь каждого из вас. Потом он рассказал, что уже забрал жизни моих сестер. И что он ищет великую колдунью, которая подарит ему сына. Через него он завладеет всем миром… – Феникс отчаянно потер лицо, точно стирая паутину воспоминаний. – А потом… Я не знаю, что произошло потом. Дальше я помню только, как бегу по подземелью. Яркий свет… и звездное небо… А еще… я сжимаю его кольцо. Знаю, что не могу его надеть! Он ищет меня через него! Я отдаю кольцо. Зачем мне кольцо, если есть свобода?
Ник распахнул глаза, не в силах больше оставаться один на один со своим кошмаром.
– Если бы ты помнил, кто ты есть, ты бы не стал отдавать ЭТО кольцо первому встречному. – Нику показалось, что тень вздохнула, повела рукой над столом, и на чистой тарелке заблестели три серебряных ключа. – Это ключи от наших гробниц. Он не смог убить нас, но смог погрузить в сон, подобный смерти. Освободи!
– А где мне вас искать? – Ник не отводил взгляда от ключей.
– В верхнем саду, где ты любил играть. – Голос сестры стал едва слышным, будто дыхание ветра.
– Стой! А как вернуть ему память?! Ты так и не сказала! – очнулся Василий и попытался ухватить тень, но его руки прошли сквозь нее, точно сквозь дым, окончательно развеивая гостью.
Напоследок они услышали:
– Нужно воскресить мудрость, печаль и радость, вернуть силу и любовь… Тогда Феникс возродится…
