Глава 9
Где-то в Пекельном мире…
– Феникс, дать тебе кружечку моего вина? – За спиной послышался шепелявящий голос домового Василия. – Гости уже разошлись. Можно и расслабиться. Забыть все правила…
Ник отвел глаза от огромной, в полнеба, луны и не сдержал вздоха. Обернулся. Взглянул в окруженные сетью морщин участливые глаза верного слуги и махнул рукой.
– Давай. Нет лучшего средства от бессонницы, чем вино из лилий.
Домовой с готовностью протянул прозрачный кувшин с белесой, светящейся в лунных лучах жидкостью, дождался, когда хозяин его возьмет, и услужливо подставил бокал, вырезанный из цельного куска малахита.
Ник наполнил его доверху, с наслаждением пригубил пряный нектар и расплылся в улыбке, смакуя вкус вина, напоенного запахами лесной клубники и кисло-сладкой морошки, собранной подручными Василия на болотных угодьях водяного Аристарха.
Эх, хорошо! Хорошо дома… Если бы только не было так скучно от этих приемов, так муторно от скулящей пустоты где-то в дебрях мечущегося в непонятных надеждах сердца.
И снова вздох сорвался с губ, делая полынно-горьким настроение.
Управляющий только качнул седой лохматой головой. Уселся на стоявший тут же, на балконе, треногий стул, не забыв пододвинуть хозяину кресло, и по-стариковски прокряхтел:
– Э-хе-хе, Никитушка, власть и царство – это, конечно, хорошо, да только без хозяйки в доме завсегда тоскливо!
Ник усмехнулся:
– Да где ж ее взять, ту хозяйку? Кто ж меня полюбит? Да и зачем она мне? Сестрицы неплохо всем управляются.
– Сестрицами сыт не будешь! – усмехнулся в усы Василий и подначил: – Неужто не тоскуешь по бабским прелестям? В твои-то годы уже пора не только магов-неучей обучать. Иль надеешься какую-нибудь магичку присмотреть? Да только это пустое. Видел я их, за столько-то веков! Дуры дурами! Вроде сила есть и при теле, а либо мозгов боженька не дал, либо до мужиков падкая окажется. Помнишь Марьяну, медиума? Которую леший Михай Хрыч в чащу заманил? Ее еще с собаками искали?
Ник нахмурился, вспоминая. Да. Было дело. Приглянулась его сестрице та адептка из Берендеева царства-государства. Гамаюн всегда хотела найти ему жену…
– И что? Не нашли же. Решили вроде, что домой сбежала.
– Куда там! Говорила мне как-то недавно русалка Настасья, видела эту телепнутую. Четвертой женой у Михая живет да лешенят ему пачками рожает. Во! А ты говоришь – любовь! Какая, к бесам, любовь? Сыта, при мужике и при деле. И думать забыла про свои медиумские задвиги!
– Да ладно? – Ник не заметил, как выпил вино, и теперь вертел в пальцах бокал, глупо улыбаясь сплетням домоправителя. – Так-таки и пачками? Лешенят? А такая с виду утонченная девица была. Слова грубого при ней не скажи.
– Была, да сплыла! – подлил масла в огонь Василий. – Теперь поперек себя шире и счастлива-а-аа! А ты говоришь…
Ник понаблюдал, как домовой снова наливает ему вина, и ногой пододвинул невысокий, с резными ножками столик. Василий охотно водрузил туда кувшин и сел рядом на корточки, явно надеясь на продолжительную беседу. Хотя, с другой стороны, куда торопиться? Всего только за полночь. Народ на улицы вышел. Песни горланит, обряды творит. Радуется…
– А что я говорю?
– Да то, что ни одна баба на тебя не западет!
– Я – это говорю?! – Ник закинул ногу на ногу. Началось! Такие беседы управляющий проводил с ним не реже, чем раз в неделю.
– Ну, может, и не говоришь. Молчишь. Да вздыхаешь. А только мне все ведомо!
– Василь, а хочешь, еще раз вздохну? Специально для тебя! Не нужна мне жена! Что я с ней делать буду? Еще сожгу ненароком! А по хозяйству у меня и сестры неплохо справляются!
– Слушай! Не знаю, как ты таким монахом вырос, но в твои лета уже пора бы знать, что жены потребны не только для «растопки» и «хозяйства». – Домовой шкодливо прищурился. – Ладно-ладно! Не хмурь брови! Сам посуди. Сестры сестрами, а Лихомани наследник твой нужен. Негоже нашей старославной и не только нечисти под началом у баб ходить! Пусть даже таких разумных и расчудесных, как твои сестры. Улетят свои гнезда вить, и останешься ты совсем один в этом прекрасном замке!
Никита промолчал, понимая всю справедливость слов друга. Улетят. И останется. И именно это его гнетет. Убивает. Счастье высасывает.
– Правда твоя. – Он поставил бокал на стол. – Да только действительно боязно мне. Все никак не забуду свою первую и последнюю помолвку.
– Ты о той принцессе из Запечного царства? – Домовой пожал плечами. – Ну, сбежала. Ну и что? Значит, не то! Не твое. Забей и забудь! Другие-то не убегают. Слушают с раскрытыми ртами, как птенцы малые, что ты им говоришь да чему учишь…
– Ага! – Ник усмехнулся, разглядывая заблестевшие глазки домового. Поймал волну. Теперь не отцепится! – Только потом или к лешим убегают, или домой возвращаются. Не видел пока ни одну, что на меня бы без ужаса смотрела.
– А ты им свое истинное лицо показывать пробовал? – парировал Василий. – Нет? То-то! Ты ж – красава, каких поискать! Заведи как-нибудь одну к себе в покои под предлогом домашнего задания, скинь с себя защитный морок и…
– И на следующий день у нас начнется война с приславшим ее на обучение царством-королевством, потому как девица или умом тронется еще до моего стриптиза, или помрет!
– Боишься? Тогда попробуй для начала облик истинный принять да к русалкам-хохотушкам сходить. И развеешься, и уверенности наберешься. Надо же когда-то с женским полом общаться начинать. А они все как одна до ласк щедрые. По себе знаю.
– Нет, Василий. – Феникс поднялся, подошел к каменным перилам балкона. Луна обрела красный отблеск и смотрела на него глазом вурдалака, требуя ответа. – Не хочу так. Верю, ждет меня где-то та, единственная, что будет со мной и в горе, и в радости. И править вместе, и жить, и любить меня такого, какой я есть.
– Ну-у-у… – Домовой разочарованно вздохнул и поднялся. – Понятно все. Хрена лысого от тебя дождешься, твое вашество, а не наследника. Ладно, пойду я. Дел – куча.
– Иди. – Никита даже не посмотрел ему вослед. Понимал, хочет друг для него как лучше, да лучшее – не всегда хорошее…
Внезапно пришло понимание того, что мы попались на удочку миража. Нет, строения не исчезли с первыми лучами солнца. Напротив, они стали куда более высокими, материальными, выкрашенными рассветом в бронзовый цвет. Вот только все больше росла уверенность, что нам до них не дойти. Ни сейчас, ни через час. С подобной защитной магией я сталкивалась и знала, что в итоге мы все равно до них дойдем, но все же перспектива еще не один час трястись на Борькиной спине под жарким солнцем угнетала.
И, видимо, не одну меня.
– Интересно, как долго нам еще топать до этих… «колодцев»? – первым не выдержал Борька. – Нет, я, конечно, все понимаю: далеко, долго, показалось, мираж, но когда-то же мы должны дойти до этих чертовых построек!
– Вопрос: куда? – решил внести толику запоздалого опасения Змей. – Да и зачем?
– Отвечаю твоими же словами: «Все равно, надо же куда-то идти!» – хмыкнула я и вздохнула. – Лучше бы у стогов остались. Переночевали бы хоть как люди!
– Не буду показывать пальцем, но людь среди нас пока только ты! – осклабился Змей и предложил: – А может, перенесешь нас? Откроешь портал к этому шедевру местной архитектуры?
Мне осталось только развести руками:
– Я не знаю, как это делать.
– Приехали! А как ты нас в эту тьмутаракань завела? – возмутился Борька и даже обернулся, пытаясь заглянуть в мои честные глаза.
– Тоже не знаю! – покаялась я. – Просто увидела звезды, стога, поле – и ап… Мы тут!
– Ну вот! – не отставал от меня рыжий умник. – Апни еще раз? Тут даже представлять ничего не надо! Наведись на резкость, посмотри во-о-он на те постройки – и в путь!
Легко сказать! Я даже остановилась, пытаясь сделать так, как мне посоветовал Борька, но ничего не произошло. Вообще!
– Не могу!
– Это потому, что ты там не была и не знаешь все подробности, – пришел мне на выручку Змей. – Одно дело представить что-то эфемерное, другое – переместиться в конкретное место. Помнится, во время моего ученичества было одно заклинание… Называлось оно – «Магическая лупа». Но, помню, сколько я ни пробовал его сотворить, ничего не получалось.
– И что это за заклинание? – безнадежно спросила я. – Да и вообще, как можно надеяться на то, что оно сработает, если я к магии вообще никаким боком? Так… иногда… случайно…
– В принципе-то оно простое. Заклинание быстрого перехода, – принялся пояснять Афон. – Смотришь куда-нибудь вдаль, наводишь, как сказал Борька, резкость и при этом читаешь слова. Эффект переноса заключается в том, что ты приводишь во взаимодействие силу природы, свою силу и представляешь то место, куда хочешь попасть. И оно тебя как бы притягивает. Может, попробуешь?
Я еще раз посмотрела на контуры непонятного строения и покачала головой.
– У меня не получится. Я не могу вот так, по-правильному. У меня все происходит спонтанно.
– Не вопрос! – тут же согласился Змей. – Значит, просто пойдем. К полудню, думаю, доберемся. Впрочем, я могу долететь. Так будет быстрее. Заодно обстановку разведаю.
– А я поскакать, – подлил масла в огонь Борька. – А ты пешком. Ножками. Раз-два, раз-два… Еще быстрее меня дойдешь. Мне-то нужно будет сделать: раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре!
– Хочешь сказать, что ты меня не повезешь? – возмутилась я.
– Не-а. Устал. Извини, хозяйка, но я тебя и так часа два на себе вез, пора и честь знать! И тебе полезно будет. Пройдешься, ножки разомнешь! – «Мечта мясника» снова повернул голову, посмотрел на меня черным, блестящим глазом и нежно спросил: – Сама спрыгнешь или помочь?
От такой наглости я растерялась и вдруг почувствовала, как меня наполняет злость. Перекинув ногу, я как по горке скатилась в траву по круглому боку рыжего предателя.
– Ну и пожалуйста! Оставляйте меня тут одну! Только если кто-нибудь решит меня съесть, знайте: я буду являться вам жутким призраком до тех пор, пока вас совесть не замучает!
Скрестив руки на груди, я уверенно направилась вперед, не отводя взгляда от цели нашего похода. Вскоре, шагов через десять, не слыша привычных звуков, я обернулась.
Никто из этих двоих даже не шелохнулся. Они словно чего-то ждали.
Ну и пусть. Все ясно! Друзья называется!
На глаза навернулись слезы обиды, размывая грань реальности. Перенестись! Было бы неплохо доказать этим подлецам, что я и без них смогу прожить!
Было бы неплохо!
И тут то ли от слез, застивших глаза, то ли от безудержной злости и желания утереть нос попутчикам контуры строения приблизились, точно я и вправду смотрела на них через лупу, затем смешались в странный водоворот, а когда я сморгнула слезы, то увидела перед собой возвышающуюся крепостную стену. Чуть дальше краснели медью ворота, а по обе стороны от них в небо взмывали полуразрушенные сторожевые башни.
Неужели?! Получилось!
– Ага! – Я победно развернулась к спутникам, чтобы высказать им все, и осеклась.
Я-то перенеслась. Пусть неизвестно как, но у меня это вышло, а вот Борька со Змеем так и остались где-то далеко позади.
Ну и ладно! Так им и надо! Поскачут, полетят! Ножки, крылышки разомнут! Не будут в следующий раз надо мной издеваться! А я пока не буду тратить время даром. Разведаю здесь все…
Запрокинув голову, я поизучала постройки и подошла к воротам. Каменные башни оказались очень высокими, но время было к ним немилосердно: солнце и ветер порушили их острые шпили, выдолбили на месте бойниц уродливые провалы. Камни сторожевой стены тоже оказались испещрены оспинами дыр. Только ворота, на удивление, остались целыми, блестя на утреннем солнышке начищенной медью.
Странно!
Я подошла к выбоине в стене, до которой смогла дотянуться, и заглянула внутрь. Все, что я смогла разглядеть, это заросший травой двор, поленницу дров и кусочек стены замка, обвитой плющом.
Куда же это мы пришли?
Но додумать мне не дали. Меня накрыла тень.
– Ну, ты, мать, даешь! Нельзя же так, без предупреждения! И нас захватить забыла!
Я обернулась на голос и отступила, разглядывая взмокшего Афона, державшего на руках испуганно зажмурившегося Борьку.
– А не надо было меня бросать!
– Еще кто кого бросил! – парировал он, опуская на землю жеребца, и примирительно заговорил: – Мы же тебя специально дразнили! Сама же сказала, что у тебя колдовство спонтанно получается, вот мы и подмогнули!
Сообразив наконец, что полет закончен, Борька осторожно открыл глаза, затем сделал круг аллюром, видимо, чтобы доказать себе, что все еще живой, и напустился на меня:
– С тебя, хозяйка, пять мешков отборного овса за моральный ущерб! Я чуть не поседел! Пока летел в лапах этого звероящера – пять куч сделал!
– Да… жаль, врагов не было! Закидали бы навозом! – хохотнул Афон и тут же стал серьезным. – Практику тебе, Вась, надо! Хоть учитель из меня никакой, да все ж хоть что-то объяснить смогу! – Оставив за собой веское слово, он оглядел стену, башни и подошел к воротам. – Куда это нас занесло?
Я пожала плечами:
– Замок какой-то. Видать, давно брошенный стоит. Я в дырочку подглядела.
– А если он брошенный, почему ворота как новенькие? – Афон толкнулся плечом в медные створки так, что пошел гул. – И запертые?
– Ну, мало ли. Может, хозяева, когда уходили, решили их закрыть, на случай, если вернутся? – Я подошла ближе и тут же отпрыгнула, разглядывая появившееся прямо из запертой двери синюшное лицо призрака.
– Кто это тут буянит? Мой покой тревожит?
Мы дружно попятились, разглядывая, как из створки, точно прозрачная гусеница, появляется сурьезный бородатый дядька с крюками вместо рук. Оглядев нас пустыми глазницами, в глубине которых горели синие огоньки, он расстроенно покривился и сплюнул себе под ноги белесым клочком тумана, который тут же растаял.
– Ясно. Заморенная девица, одетая как мальчишка, мутант с крылышками и рыжая кобыла. За столько лет ни одного нормального тебе путника. Э-хе-хе!
От такого приветствия мы очнулись и разом возмущенно заговорили:
– Какой я тебе мутант?! Я чистопородный змей!
– Кобыла? Да за кобылу я тебе нос отгрызу!
– Заморенная? Сам ты заморенный! На себя посмотри!
– Еще и буйные! – констатировал бородач и вежливо поинтересовался: – Чего приперлись?
– Так это… – Афон решил взять на себя роль дипломата и шагнул вперед. – Заблудились мы, мил-человек. Не мог бы ты нас впустить отдохнуть с дороги? Мы ненадолго. Денек. Подумаем, куда дальше чапать, и уйдем. Завтра. Утром.
– Ага… – Радушный хозяин задумался и сделал неутешительный вывод: – Еще и дурни, каких поискать! Нет, не вопрос! Я-то завсегда не супротив компании, но обязан вас предупредить. Ночью здесь банда наша собирается, а они дюже практичные. Кобылу на шашлык пустят, тебя, девка, в служанки определят, ну а чистопородную нечисть, на радость местным колдунам, освежуют. – Озвучив радужные перспективы, он заботливо осведомился: – Не передумали еще до утра задерживаться?
Мы с Афоном переглянулись, и в диалог вступила я:
– А когда ваша банда изволит явиться? – Нет, перспективы, конечно, страшные, но тащиться куда-то снова, голодной и без сна, для меня сейчас было страшнее. – Может, мы успеем поспать пару часиков и что-нибудь съесть?
– Ага! Кобылу, например! – злопамятно фыркнул Борька, сел и покрутил копытом у виска. – Совсем, хозяйка, умом тронулась? Валим отсюда!
– А куда? А если мы к этой банде в лапы и привалим? – почесал чешуйчатую голову Змей и спросил у хозяина: – А сколько в банде человек?
Бородач задумался.
– Ну… если сегодня еще кого-нибудь убьют, то будет больше, а так с десяток живых и пару десятков мертвых.
– В смысле? Упыри, что ли? – Афон озадаченно нахмурился.
– Та не, всего лишь, как и я, – призраки, – успокоил тот. – Так что? Зайдете или скатертью дорожка?
Афон обернулся к нам:
– Думаю, надо отсюда ноги делать. А то реально беды не оберешься!
– Во! Правильно думаешь! – поддакнул бородач, подошел к двери и, прежде чем исчезнуть, бросил: – А то как-то раз один смелый в гости заходил. Думал книгой одной занятной откупиться: про все и обо всех, да один черт – сварили!
Мы с Афоном, не сговариваясь, бросились на штурм ворот.
– А ну стой там! Иди сюда!
– Открой! Мы согласны к вам в гости заглянуть!
Из двери снова появилась физиономия призрака.
– Самоубийцы, что ли?
– Да нет! – отмахнулась я. – Расскажи, что это за книга?
– А лучше покажи! – Афон попытался когтями вытащить хозяина за бороду, да только поймал клочок тумана и царапнул дверь.
Но тот оказался понятливым и наполовину появился сам.
– Ишь чего захотели! Накорми, развлеки… А вы сначала войдите!
– В смысле? – Мы опешили. – Так ты открой!
– А не могу! Слова тут нужны заветные, а я их всякому встречному-поперечному говорить не стану! – осклабился призрак, подумал и решил: – Только за плату.
– Зашибись! – не выдержал Борька. – За то, что нас сожрут, мы еще и платить должны?! Не! Вы как хотите, а я вас тут подожду. Попасусь.
– Ага, жирок нагуляешь! – фыркнул Афон и отрезал: – Нет! Если идем, то все вместе! Василек, дай денежку.
– Денежку? – Я похлопала себя по пустым карманам штанов. – А у меня нет денежек. Мы же убегали в спешке, лишь бы сбежать! Не до денежек было!
– А какую плату тебе, нежить заморская, надобно? – запоздало уточнил Змей.
– Так деньгу! Пойдет! – согласился призрак.
– Да на кой тебе деньга? Ты ж призрак! – Я попыталась воззвать к его логике. – Может… я тебе спою?
– Не. Самодеятельность я и так каждый день вижу, – отказался бородач. – А мож, танцы заморские? С раздеванием?
– Ах ты, призрачный пакостник! Уже, наверное, лет сто, как окочурился, а все туда же! – возмутилась я.
– Ты мне лишний срок не приматывай! – оскорбился тот. – Всего-то сороковник!
– А я бы тоже не отказался посмотреть… – Афон стыдливо потупился и тут же сдался: – Ну, на нет и суда нет. Тогда пойдем отсюда. И о той книжке ничего не узнаем. А правда, чего рисковать? Может, это какой-нибудь талмуд умных изречений, а не летопись Веха…
– Ага-ага! Так эту книгу тот пленник и называл, – хитро прищурился призрак.
Тут мое терпение лопнуло. Я сунула руку за пазуху и вытянула завернутую в ткань монетку.
– Вот! Такая пойдет?
Призрак задумался, разглядывая блеснувший на солнце кругляш, и тут я снова услышала:
«Ай, манама, сапсем ты дурак-дурак!»
– Кто это сказал? – Я оглядела грозным взглядом опешившего Афона, затем Борьку. – Кто меня только что дураком назвал?
– Приплыли! – Змей сочувственно положил мне лапу на лоб и констатировал: – Перегрелась. Хотя с чего? Утро же!
Я возмущенно дернулась, отстраняясь. Нет, если включить логику, этот голос не принадлежал ни Змею, ни Борьке. А когда я его впервые услышала в спальне отца, со мной была только кобылка. Так, может, это ее шуточки?
– Хозяйка, если бы я хотел тебя обозвать, то никак не дураком! На дурака ты не тянешь! – возразил Борька. Он на всякий случай отошел от нас на несколько шагов и теперь поглядывал на мое сумасшествие издалека.
– Знаете, а я вот что подумал… – Призрак тоже втянулся в ворота так, что осталась торчать только его борода да посверкивали синим огнем глаза. – А может, вы и вправду своей дорогой пойдете? Пущу вас, а вы мне замок порушите? Где моей банде жить потом?
«Эй, манама? Ты собралась отдать меня этому крюкастому? Дурак-дурак! Сапсем дурак!»
Я уставилась на поблескивающую на солнце монетку и поняла, что действительно схожу с ума.
– Это кто?
– Где? – Борька с Афоном понимающе переглянулись, а призрак совсем исчез. Видимо, от греха подальше.
– Говорит со мной кто? Таким противным голосом с гидайским акцентом.
Мои спутники дружно покачали головами:
– Не мы!
«Да я, это говорю, япона мама! Я – драхма, самим Саламаном заговоренная. И слышать меня может только тот, кто ко мне прикасается! Выбросишь – слышать не будешь, да только потом пожалеешь!»
У меня возникло стойкое желание зашвырнуть эту заговоренную «валюту» куда-нибудь подальше, но я сдержалась и медленно подняла взгляд на Афона.
– Это монетка со мной говорит!
– Артефакт, что ли? – тут же смикитил Змей. – И чего она тебе говорит?
– Да почти ничего! Дураком называет, а еще бананой какой-то! Ну и угрожает иногда еще. А может, ну ее? Говорит, Саламандра ее какая-то зачаровала! Давай отдадим ее призраку?
– Не-не-не! – Из ворот снова показался любопытный нос. – Не надо мне вашу фальшивку впаривать! Хотите в гости – ищите другую плату!
Я повертела в пальцах болтливую валюту, завернула ее в тряпицу и снова сунула за пазуху. Подумала и решительно отцепила подаренную мне Мафаней брошь. Память. От «мамы»… Специально надела ее вчера на ужин. Эх…
– Вот. Изумруды принимаешь?
Призрак проявился весь и жадно уставился на украшение.
– Настоящие?
– А то! – обиделась я, смерила взглядом его просвечивающуюся фигуру и ехидно поинтересовалась: – Как вот только брать будешь?
– Да легко! – не растерялся призрак. – Как войдете во двор, сразу увидишь колодец, вот прямо туда и бросай!
– А как нам войти-то? – спохватился Афон.
– А… совсем забыл. Скажите: «Зин-Зин, открой» – двери и откроются! – Призрак окончательно исчез.
– Ребят, а может, я все-таки тут попасусь? – обреченно подал голос наш четвероногий друг.
Змей посмотрел на него долгим взглядом и пожал плечами.
– Твой выбор! Мы-то с Василисой знаем, из-за чего рискуем, а тебе-то какой смысл на скотобойню идти? Помочь ты нам все равно не поможешь, а шкурой рисковать из-за нас – слишком дорого! – Затем развернулся к воротам и что было силы проорал: – Зин-Зин, открой!
Ворота заскрипели, открываясь, и в их жалобном скрипе мне явственно послышался сварливый женский голос:
– Ходють тут всякие! То им Зин-Зин открой, то им Зин-Зин закрой! Ног не напасешься за всякой лимитой бегать! Понаехали туть!
Мы с Афоном вошли в заросший вьюном и лопухами двор, а следом за нами с криком «Посторонись!» на всей скорости пронесся Борька.
На душе потеплело.
Где-то в Пекельном мире…
Ник открыл глаза. Перед ним тотчас возникла привычная серая мгла. Утро или вечер – не разобрать! Одно радует: если он все еще видит небо этой преисподней, значит… он жив! И разговор со странной гостьей ему либо привиделся, либо он сошел с ума, вообразив, что рассыпается пеплом от услышанного.
До хруста потянувшись, он размял занемевшее от долгого лежания на острых камнях тело, поднялся. Площадка у клетки была пуста. Даже собаки, верные сторожа, сегодня не караулили его. Странно…
Да еще этот сон! В голове до сих пор звучали слова услышанного им разговора. Словно и не сон это был, а… воспоминания? Не-е-еет!
Никита зачерпнул пригоршню воды из крошечной каменной чаши и с жадностью плеснул в лицо. Растер по груди, размазывая серый налет пепла.
Никто не убедит его в том, что приснившийся бред – кусочек из прошлой жизни. Никто и никогда! Он – принц? Тогда какого королевства? Где так вольно разгуливают домовые, а лешие портят человеческих девок? С другой стороны, настораживало то, что во сне упоминалась привидевшаяся ему гостья. Гамаюн. И там она тоже называлась его сестрой…
Ник подобрал с камней уже порядком износившуюся рубаху, обтерся и, продолжая мять ее в руках, сел у прутьев решетки. Боги, если он в чем-то и нагрешил, то уже сторицей искупил. Помогите. Вызволите. Сохраните! Сберегите! Да не его, а ту, что стала для него дороже жизни! Дайте силы! Хитрость тысячи бесов! Удачу и везение!
– Привет тебе, Никитушка! Молитва вещь хорошая, да толку с нее – ноль! Или все еще веришь, что клетки-решетки откроются сами за твои красивые глазки? – Тоненький голосок настойчиво зазудел над ухом, возвращая в серую реальность.
Сообразив, что он, глядя в пепельное небо этого безысходного в своем убожестве мира, уже даже не шепчет – кричит слова единственной для него молитвы, Ник захлопнул рот и с неприязнью посмотрел на гостью.
– Чего тебе?
– Сто рублей и подушку-пердушку! Устроюсь к Пепельному на полставки, буду пленников веселить! А чего? Летучий нерволекарь! Мне нравится! – Белесая мушка стала сбавлять обороты, попутно вырастая в размерах, пока, ростом уже с мелкую кошку, не приземлилась на валун рядом с пленником. – Ну? Что, бедолага, тухло тебе тут?
– Не то слово! – Ник невольно усмехнулся. Нерво-лекарь? А чего! У нее вполне бы получилось лечить замученные души пленников Пепельного. И тут же стал серьезным. Пока она никуда не исчезла, надо рассказать ей о произошедших с ним странностях. – Я тут кое-что вспомнил. Точнее, мне помогли вспомнить!
– Ну-ка… поведай! – Кобылка уселась, внимательно разглядывая его бусинами глаз. – Что? Кто? Когда?
– Что? Хм, хороший вопрос. Я не знаю, что это было. Тень, призрак. Она назвалась моей сестрой. И имя ей – Гамаюн. А после мне показалось, будто я сгорел, но утром проснулся живой и здоровый. А еще я видел сон. Якобы из моей прошлой жизни. Будто я – принц неведомого мне государства и со мной вместе правят сестры. Сколько их – не знаю. Мне прислуживает домовой, и мы пьем вино из лилий, выращенных на угодьях водяного!
– И что в этом тебя так поражает? – Кобылка смерила насмешливым взглядом его удивленную физиономию и томно закатила глаза. – Это вино самое лучшее во всех мирах, особенно если его делали русалки! А что касается домовых – они всегда оправдывали свою должность. Вот только подружиться с ними мог не каждый, будь он хоть плотник, хоть принц. Значит, тебе повезло!
– Ты реально считаешь, что я не спал, а вспоминал? И что я – принц какой-то… Тьмутаракани? – Ник даже поднялся, продолжая разглядывать сидевшую на валуне Горбылку.
Та скептически помотала головой.
– Не, в Тьмутаракани сейчас заправляет пан Клопович, и уверяю тебя, сестриц у него с таким именем отродясь не водилось. Еще варианты есть?
– В смысле?! – опешил Никита. – Предлагаешь сыграть в угадайку? Но даже если я угадаю, вряд ли узнаю, что оказался прав! К тому же… я не слышал, что у пророчицы Гамаюн были сестры и брат, и уж тем более что они где-то правили! Я вообще до последнего времени считал, что она – миф! А может, миф и есть или видения, что Пепельный мне насылает?
– Ну… может, и так… А может, и нет. – Кобылка сорвалась с валуна в воздушный галоп.
– И как мне узнать правду? – Ник попытался отследить ее траекторию, но вскоре почувствовал дурноту. Лучше вообще закрыть глаза!
– Ты ее знаешь. Теперь надо только вспомнить.
– И как это сделать?
– Тренировки. Память – она как мышца. Чем больнее, тем быстрее! – Летая вокруг узника, она принялась с каждым пройденным кругом уменьшаться, явно намереваясь уйти не прощаясь, но Ник разгадал ее намерение.
Изловчившись, он поймал горбатую бестию в капкан ладоней и умоляюще зашептал:
– Прошу! Ответь! Только на один вопрос! Василиса! Как она? Где она? Что с ней? Помнит ли меня?
– Ага! Сначала чуть как муху не прихлопнул, а потом – на вопросы ему отвечай! – пропищал зловредный призрак. – Свободу мне, свободу! Для начала. А там подумаю!
Ник с опаской отвел одну руку, разглядывая сидевшую на ладони мухо-лошадь.
– Во! Другое дело! – довольно пискнула та и, выдав напоследок: «Беременна твоя Василиса! Не успел ты! А еще немного тут посидишь – и окончательно опоздаешь!» – с хлопком исчезла.
Ник даже помотал головой, слепо глядя на пустую ладонь, где только что сидела горбатая бестия. Если она хотела поиздеваться – ей удалось! Так выбить из колеи – это надо постараться!
Василиса беременна?
Да нет! Этого не может быть!
У них была всего одна ночь! И он прекрасно помнил все, что тогда происходило. И слова заклинания защиты он тоже помнил!
Беременна…
Растерянность сменилась радостью, затем на смену радости пришла ярость. А может… Может, это не его семя? Что имела в виду Горбылка под словом «опоздал»?
В голову тут же полезли невыносимые мысли, навеянные горбатой тварью: Афон! Недаром она предупреждала о нем! Еще в их совместном путешествии он выказывал Василисе знаки внимания, так что же стесняться теперь, когда его, Ника, рядом нет и вряд ли будет?
Теперь, когда Афон стал человеком, он запросто смог подчинить ее себе! Нет, в то, что суженая смогла так рано его забыть, он не верил, но… Афон маг. Он мог напустить на Василису чары забвения, желания… Да все что угодно! В конце концов, она хрупкая, беззащитная девчонка! Что она сможет сделать против магии?
На смену ярости пришел страх. А если до нее добрался Пепельный? Ведь он говорил! Ему лично говорил, что хочет заполучить Василису себе!
Боги, за что?!
Нет! Этого не может быть! Это не могло произойти!
Но больше всего мучили мысли о том, что он не оказался рядом, не смог защитить любимую. Нет, ее он ни в чем не винил, но огонь, в коем сгорала его душа, становился все жарче, принося невыносимые страдания.
За что ему все это? Кто он такой, что ему уготованы эти муки?!
Проклятая клетка, ненавистный Пепельный! Если бы Ник только смог получить свободу, он бы голыми руками оторвал его уродливую голову!
Не ведая, что творит, Никита вцепился в прутья с такой силой, что каменная плита, в которую они были вмурованы, посыпалась крошкой. Ярость, боль, отчаяние стали огнем в его венах, выплескиваясь и раскаляя металл. Ник изумленно уставился на начинающую светлеть от неведомого жара решетку и отдернул руки. Металл постепенно начал гаснуть.
Что это? Откуда это в нем? Неужели Пепельный не смог убить всю магию и теперь он может воспользоваться дремавшими в нем силами? Неведомыми силами…
А если попробовать еще раз?
Ник снова взялся за прутья, пытаясь представить огонь, идущий от его рук, но… металл только отозвался остывающим жаром. Ничего не произошло. Тогда как? Как у него это получилось?
Злость? Ярость?
Он попытался вернуть чувства, еще секунду назад переполняющие его, но ничего не получилось. Металл решетки продолжал остывать.
Раздавшееся рядом с клеткой тихое ворчание заставило Ника очнуться от мрачных мыслей и взглянуть на площадку.
Три собаки сидели и, не мигая, смотрели на него, а позади них темнела невысокая кряжистая фигура. Сообразив, что его присутствие заметили, гость прошел к клетке.
– Феникс! Мальчик мой! – В уголках глаз заблестели слезы. – Уж не думал, что ты вернешься!
Ник нахмурился, во все глаза вглядываясь в знакомое, будто наспех вырезанное из дерева лицо, заросшее жесткой щеткой темной бороды, в глубоко посаженные синие глаза, и тут до него дошло, откуда он знает гостя.
Сон!
– Василий?
Закутанный в серый плащ, домовой протянул к нему руку, и Ник, повинуясь порыву, сжал ее.
– Вот как все обернулось! Нет больше дома, и царства нашего нет! Меня Бедоларг в клетку заточил, как и многих других, да только я сбежал. Мне тайны многие ведомы. Теперь вот прячусь у Могилки на болоте. Пепельный туда не ходит. Знает, что какой бы силы он ни был, а не справиться ему с нами.
– А… – Феникс оглядел клетку, – если ты и мне поможешь сбежать?
Василий вздохнул, отнял руку и сосредоточенно утер мокрые от слез щеки.
– Не смогу. Твоя клеть особой печатью запечатана. Если ее сломать… – Договорить он не успел.
На лестнице сгустилась туча, и из нее вылепилась фигура Пепельного. Молния, сорвавшаяся с его пальцев, угодила в пятиглавого пса, и тот с визгом рухнул в бездну. Другая собака схватила за шиворот домового и сама спрыгнула вниз. За ней последовала и третья тварь.
– Значит, вот где прячутся сбежавшие пленники… Болото…
Ник, не отрываясь, смотрел на своего мучителя, с ненавистной улыбкой спускавшегося по лестнице к клетке.
– А я гляжу, ты тут освоился… – Наконец он ступил на площадку и уставился на него бельмами глаз. – Вспомнил, где находится летопись Веха? Ведь ты знаешь… Дружок твой покойный тебе говорил… Когда-то давно, но говорил… Придется тебе прогуляться со мной… Есть у меня мысль, как узнать все твои секреты. Извини, если после этой неприятной процедуры ты сойдешь с ума и окончательно забудешь, кто ты есть, но… разве не этого я хочу?
Ник почувствовал, как предательское оцепенение сковало тело, затем с пальцев Пепельного сорвалась молния…