Глава X
— Нет, Милка, ты можешь мне объяснить, что все это значит? — восклицала я, сидя на ее кухне.
Подруга моя сосредоточенно рубила что-то зеленое на разделочной доске устрашающих размеров тесаком.
— Милка, ты чего молчишь? — опять воскликнула я.
Нож остановился.
— Я другого не понимаю, — медленно начала она. — Зачем тебе-то все это нужно?
— Потому что он мне очень нравится! — не собиралась скрывать я.
— Юлька, приди в себя. — Она смотрела на меня с откровенной жалостью. — Я о нем порасспрашивала, навела справки. Бабник — хуже некуда. У него женщины постоянно меняются. И ни одна не задерживается надолго. А тебе жизнь устраивать надо. Зачем тебе на него время терять? Ты себе этого позволить уже не можешь. Я же вижу: ты в него по уши влюбилась. Ну и что? Погуляешь ты с ним, он тебя поматросит и бросит. И ты опять останешься у разбитого корыта. Да еще с разбитым сердцем. Потому что это даже не роман с Романом. У тебя, когда с ним началось, так глаза не горели. А уж когда подошло к концу, вообще все перегорело. И то ты страдала. А здесь ситуация посерьезней. С Романом тебя только чувства объединяли. Кончилось — разбежались. Но с Марком ведь ты и по работе завязана. Надоешь ему — и передачи лишишься, стопроцентно. Зачем ему, чтобы ты постоянно глаза мозолила. Избавится в два счета, под любым предлогом.
— Да у меня пока еще никакой работы и нет, — напомнила я.
— Тем более. Плюнь на него и радуйся, что у вас пока еще ничего серьезного не завязалось.
— Несерьезного тоже, — мрачно бросила я. — В этом и проблема.
— Не проблема, а удача, — гнула свое Милка. — Забудь о нем и живи спокойно.
— Милка, ты разве не понимаешь? Как я могу жить спокойно, если он мне нравится! И я чувствую, что тоже ему нравлюсь.
Милка несколько раз свирепо рубанула секачом по зелени.
— Ты сама себе врешь. Что там можно чувствовать, если, по твоим же собственным словам, у вас ничего даже несерьезного не было. Марк тебя даже поцеловать не попытался. Ни разу тебе не звонил. Ни разу никуда не приглашал.
— Как это не приглашал? А «Пушкин»?
— Это не то, — секач застучал по разделочной доске угрожающе-быстрой дробью африканского боевого барабана. — Вот если бы он тебя пригласил специально… То есть у вас было бы свидание. А он приглашает, только когда ты под руку подворачиваешься.
— Не хотел бы, и тогда не приглашал бы.
— Ну ему, может, просто делать было нечего. Или из вежливости. По тому, как ты мне рассказала, ты в этот «Пушкин» почти напросилась.
— Милка, тебя послушать, я вообще какой-то секонд-хэнд получаюсь. Осетрина второй свежести.
— Да причем тут? Хватит чушь городить. Ты не думала, что вообще неправильно его поведение истолковываешь? Может, его просто твой проект увлек, и он хочет, чтобы у тебя как можно лучше получилось. Он же сам с тобой встреч не ищет. Вы оба раза столкнулись совершенно случайно. Элементарное стечение обстоятельств. И он, как человек практичный, коли уж так вышло, решил поближе с тобой познакомиться, выяснить, что ты за птица. Поэтому, хоть и располагает, но держит дистанцию. Вежлив, а так как ты молодая и привлекательная женщина, то даже обходителен. Ноне более…
— То есть никакого мужского интереса у него ко мне нет, — договорила я за Милку.
— Именно, — Милка ссыпала зелень в миску. — Во всем виноват твой Гриша.
— Гриша? — с изумлением переспросила я. — Он-то тут причем?
— При том, что после Лесиного дня рождения ты сама мне жаловалась, что Марк никаких флюидов по твоему адресу не посылал. А как увидела Гришин снимок, навоображала себе с три короба. Будто сама не знаешь, насколько обманчивы фотографии. Ловят случайное мгновение. Он собрался повернуться к кому-то другому и что-то сказать, а получилось, будто склонился к тебе.
— Но он ведь потом меня искал.
— Это он тебе сказал, а ты собственными глазами видела только одно: как он обнимался с какой-то девицей.
— А в консерватории зачем ему понадобилось меня с собой рядом усаживать?
— С той же целью, что и на дне рождения. Чтобы не липли разные неприятные люди, чтобы не было скучно и чтобы понять, что ты за человек. Юлька, будь реалисткой. Марк не твоего поля ягода. Или ты — не его. С какой хочешь стороны смотри.
— То есть, по-твоему, полная безнадега?
— Хуже, чем безнадега. Даже если он проявил бы к тебе недвусмысленный интерес, я бы тебе посоветовала держаться подальше. Найди себе простого хорошего домашнего мужика, выйди за него замуж, роди детей…
— Был уже у меня такой, — перебила я. — Но ничем хорошим это не кончилось.
— Ну, если сравнивать, Роман лучше Марка. Вы с ним как-никак пять лет прожили. И если бы не возник Краснодар, вероятно, поженились бы.
— Ты сама себе противоречишь. Сама ведь только что говорила, что у нас с Романом все перегорело, и это было заметно. Так чего же хорошего.
Теперь Милка принялась рубить помидоры.
— Я тебе так скажу. Роман, конечно, тебе не подходил. Но он все-таки подходил куда больше, чем Марк.
Я засмеялась.
— Милка, ты гений. Логика у тебя железная.
Она обиженно выпятила нижнюю губу.
— Между прочим, и точно железная. Роман, при всех своих недостатках, был готов на тебе жениться и связать с тобой жизнь. А Марк даже внимания к тебе не проявляет.
— А в таком случае чего спорить, подходит мне Марк или нет, если согласно твоей гениальной железной логике он не проявляет ко мне никакого внимания и надеяться мне не на что?
— Потому что я знаю тебя: если на чем зациклишься, не остановить. И хочу, чтобы ты поняла заранее: Марк не твой вариант. Заранее, а не потом, когда ты добьешься своего, но будет уже поздно.
— Значит, все-таки есть шанс чего-то добиться? — Ее слова меня воодушевили.
— А какой мужик от халявы откажется? — она кинула на меня хмурый взгляд исподлобья. — Тем более, если халява вполне привлекательная, и ее так настойчиво предлагают.
В тот вечер мы так друг друга ни в чем не убедили, и каждая осталась при своем мнении. Вернее, после разговора с Милкой, вопреки ее намерениям, я поняла: чтобы привлечь внимание Марка, мне нужно проявить активность.
Я не могла его упустить, чем бы это ни кончилось. Он мне был нужен. И что бы ни говорила Милка, он тоже испытывал ко мне интерес. Ну не могла я в этом ошибиться! Теперь главная задача состояла в том, чтобы снова с ним встретиться. Так же как в оба прошлых раза — случайно. И на сей раз я своего шанса не упущу!
Надежду на встречу с Марком на телевидении пришлось сразу похоронить. Там нам поговорить не дадут. Он постоянно в работе. В лучшем случае, поздоровается и пройдет мимо. Значит, я должна с ним столкнуться в каком-нибудь, если так можно выразиться, досуговом месте.
На фестивале «Черешневый лес» я больше ни разу его не встретила. То ли он был занят, то ли на остальные концерты ходить и не собирался. Чтобы выяснить, куда обычно ходит Марк, пришлось задействовать все мои знакомства из области московской светской жизни. Ради получения нужной мне информации я даже пошла на подвиг — замирилась с Ленкой Гэльской. Нашла-таки путь к ее сердцу (совместно с желудком): разорилась на совместный поход в «Боско-кафе». Против этого Ленка не устояла.
Мы замечательно провели там пару часов, поливая общих знакомых — от Леси Радомыжской до сопливки. Я долго плакалась Ленке по поводу своего похода на «этот проклятый день рождения Радомыжской», как мне там было противно, как ко мне приставали с грязными намерениями разные скользкие типы и, наконец, какая ужасная сволочь сама виновница торжества. Ленка радостно меня поддержала:
— Точно сволочь! Знаю ведь, почему она не пустила меня освещать день рождения. Мне уже передали. Подумаешь, написала в статье об открытии бутика «Моноло Бланик», что Радомыжская в туфлях этой марки выглядела как вылитая Сара Джессика Паркер из «Секса в большом городе». Леся решила, будто я имею в виду ее кривые ноги! В общем-то, я именно это и имела в виду, только не думала, что она просечет. А она просекла и на меня обозлилась. Вот дура! Кто же из приличных людей статьи про себя читает. Сама виновата. Я ведь не для нее писала, а чтобы людей позабавить. Ежу понятно: в светской хронике никто про тебя ничего хорошего не скажет.
«Оправдывайся, оправдывайся, — злорадно думала я. — Может, Леся на тебя за свои ножки обозлилась, но, полагаю, инициатива твоего отлучения от нее была целиком сопливкина». Естественно, Ленку я просвещать не сей счет не стала. Мне было гораздо выгоднее, чтобы она оставалась при своем мнении.
Мы ней с удовольствием разгрызли по косточкам Лесю, а затем я эдак невзначай перевела разговор на Марка. Гэльская, увы, оказалась гораздо сообразительнее, чем я думала.
— Интересуешься? — оживилась она, и глазки ее загорелись. — Слушай, а как тебе удалось его подцепить? Я фотографии Гришкины видела, и все хотела тебя спросить.
— Да мы до этого были уже знакомы, — как можно небрежнее постаралась бросить я. Про проект на телевидении я в журнале никому, за исключением сопливки и Анастасии, не сообщала. Чтобы не завидовали заранее, не сглазили и не злорадствовали, если не получится. И уж тем более не собиралась посвящать в свою тайну Ленку.
По поводу Марка наши с ней интересы, к счастью, совпали. Она тоже им интересовалась, правда, не по-женски, а сугубо профессионально, и принялась расспрашивать меня, что за человек Макаров, что любит, чего не любит и так далее. Видимо, пыталась из меня выудить какую-нибудь пикантность для своей светской хроники.
Пришлось напрячь фантазию. Не могла же я ей признаться, что пока ничего не знаю о вкусах и предпочтениях Марка. Мои старания были вознаграждены. Мне удалось выведать у Ленки основные места его обитания. Причем она даже не догадалась, что именно это меня интересует больше всего.
— Слу-ушай, — протянула она. — Если мы на какой-нибудь тусовке с ним пересечемся, непременно меня познакомь. А то он такой закрытый, не подступиться.
— О чем разговор, Ленусь, — мне ничего не стоило проявить душевную широту. Правда, ее настойчивость меня несколько встревожила, и, видимо, это отразилось на моем лице.
— Ой, да не делай такую кислую физиономию! — воскликнула Гэльская. — Не собираюсь я у тебя его уводить! Не моего романа герой. У меня чисто деловой интерес.
Так я ей и поверила! При первой же возможности увела бы. Просто кишка тонка. Но я, конечно же, сохранив супердружеский тон, столь же пылко, как и она, воскликнула:
— Да ты что, Ленка! И не думала ничего подобного. Но вот в чем ты совершенно права, Марк очень разборчив в знакомствах. — Маленький плевок в морду никогда не помешает. Это хорошо ставит на место! Только потом обязательно надо смягчить удар, чтобы в конфликт не переросло. И я поторопилась добавить: — Впрочем, Марка можно понять. С тех пор как он пришел работать на этот канал, его одолевают со всех сторон. Вот он и вынужден соблюдать дистанцию.
— Только ты не забудь про свое обещание.
— Ленка, мы с тобой столько времени вместе работаем. Могла бы уже убедиться: если я что говорю, то обязательно делаю.
— Ловлю на слове.
«Лови, лови», — я уже твердо решила, что без крайней для себя надобности нипочем их не познакомлю. Никогда не имела привычки испытывать судьбу. А Ленка мне больше не нужна. Все, что она про Марка знает полезного, я и так из нее уже вытянула.
Вытянуть-то вытянула, но где его искать? Ходить на все подряд культурные мероприятия? Но Марк, насколько я поняла, посещает их нечасто. С большей долей определенности его можно поймать в любимом клубе или ресторане. Клуб, однако, закрытый. Чтобы войти туда, придется поискать человека с клубной картой. Скорее всего, это будет мужик. То есть, чтобы встретиться с Марком, я буду вынуждена сперва познакомиться с кем-то другим. А смысл? Мне-то как раз надо быть одной или, в худшем варианте, с подругой. Словом, клуб отпадает. Остается его любимый ресторан «Золотое сафари». Он там частенько ужинает, но тоже не каждый день. Значит, придется мне туда ходить как на дежурство. И не просто ходить, а ужинать. По словам Гэльской, Марк минимум раз в неделю в «Сафари» бывает. Буду надеяться, в течение первой же недели мне повезет. Если не налегать чересчур на деликатесы и экзотику, в трубу я не вылечу, хотя там ох как дорого! А главная-то проблема: мне туда тоже нельзя явиться одной. Тем более вечером. Могут не так понять или вообще не пустить. И мужское сопровождение отпадает (смотри выше). Следовательно, как минимум, я должна прийти туда с подругой. Абы кто дня такой миссии не подходит. Полностью доверять я могу только Милке. Но она, во-первых, плохо настроена по отношению к Марку, во-вторых, не выносит подобных заведений, и, в-третьих, бюджет ей не позволяет. То есть придется вести ее за свой счет. Но ежевечерние ужины вдвоем в «Золотом сафари» и мой бюджет не выдержит. Хватит с меня Гэльской. К тому же Милка даже ради меня не согласится на целую неделю забросить свое семейство. Я схватилась за голову. Что же делать? А потом, еще немного подумав, решила поступить, как в детстве. Кинула монетку, и несколько раз подряд выпавшая решка подтвердила: мне обязательно нужно пойти в ресторан. Прекрасно! На один поход я Милку сподвигну. Если к ней пристать с ножом к горлу, не устоит. Вкусно поесть она любит. Особенно то, что не сама готовит. Поэтому пришлось еще погадать на монетке, какой день недели выбрать. О чудо: трижды выпала среда! И, пробормотав: «Жребий брошен — Рубикон перейден», — я приступила к охмурению Милки.
Сопротивление она оказала поистине бешеное, и мне пришлось положить немало трудов на ее уговоры. Больно уж ей моя идея не нравилась. К тому же Марк был как-никак и ее начальником — тоже, по мнению Милки, весомый аргумент против участия в моей авантюре.
— Ты, Юлька, отвечаешь только за себя. А у меня семья. Сама понимаешь: если я потеряю работу, на Костину зарплату нам с такой оравой не протянуть.
— У тебя при всех вариантах радио остается, — напомнила я. — И совсем еще недавно вы только на это жили.
— К хорошему быстро привыкаешь, — вздохнула она. — Я теперь и сама не понимаю, как раньше на все выкраивала деньги. Не шиковали, конечно, но вроде хватало, а теперь получаю намного больше, но к концу месяца все равно ничего не остается. Так что, предупреждаю: если меня по твоей милости выгонят с работы, мою семью содержать будешь ты.
— Значит, согласна? — мне все еще не верилось.
Милка хмыкнула:
— Куда ж мне деваться? Ради любимой подруги готова на все. Даже на глупости. Но об ответственности я тебя предупредила!
— Расписку дать? — засмеялась я. Что ни говори, Милка — чудо из чудес. Счастье, когда есть такой верный друг!
— Ладно уж. Поверю на слово. Значит, говоришь, в среду. Только предупреждаю: плачу за себя сама.
Как ни тревожили меня дырки в бюджете, подобного я допустить не могла и воскликнула:
— Исключено! Глупость моя. А кто дурит, тот и платит.
— Ну, если ты так настаиваешь, — Мила не заставила долго себя уговаривать.
— И будем кутить на полную катушку, — пообещала я.
Вот тут она искренне обрадовалась.
— Ура! Хоть один вечер не своего поем.
— Видишь. — Хотя до встречи с Марком было еще далеко, мне отчего-то сделалось хорошо и весело. — В любом идиотском поступке есть свои положительные стороны. Ресторан-то экзотический. Сожрем с тобой, Милка, что-нибудь вроде филе бенгальского тигра с салатом из цветов тропической пальмы!
— Тигра жалко, — задумчиво изрекла моя подруга.
— За тигра можешь не беспокоиться, — заверила я. — Они в меню напишут что хочешь: хоть тигра, хоть мясо обнаруженного в вечной мерзлоте мамонта, а на самом деле подадут конину…
— Ага. Или кошку. Прекрати портить мне аппетит. Или ты это нарочно, чтобы деньги сэкономить?
— И не надейся. Повторяю: гуляем на все!
Подготовившись к походу в «Золотое сафари», я каждый день заклинала: пусть он придет, пусть он придет. Однако, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай, и оставшееся время я каждый день честно посещала все доступные мне мероприятия, на которых теоретически мог появиться Марк. В последний момент удалось почти невозможное — добыть пригласительный билет на открытие Московского кинофестиваля. Я увидела его там, в зале, но только издали. А потом он куда-то исчез. Я даже отправилась на вечеринку в честь открытия. Зря потеряла время! Как мне с трудом удалось выяснить, Марка там не было. Да если бы и был, наверняка гулял бы в VIP-зоне, куда меня не пустили бы. Я посетила еще несколько тусовок, так или иначе связанных с кино и телевидением. И вернисаж молодого художника, который привлек меня лишь тем, что я точно знала: туда собираются Радомыжская с женихом. «Чем черт не шутит, — подумала я. — Марк ведь дружит с Андроном. Вдруг у них в этом вопросе вкусы совпадают?» Не совпали. У Марка, наверное, вкус лучше, что само по себе меня даже обрадовало. Хотя не исключено, что его в тот день просто не отпустили какие-нибудь более важные дела. Вся радость от вернисажа ограничилась для меня созерцанием Лесиного портрета. Художник изобразил ее почти ню, и я убедилась, что Гэльская права. Ноги и впрямь кривоваты. Конечно, не до такой степени, как у Сары Джессики Паркер, но достаточно. Однако художнику, в отличие от Гэльской, претензий не предъявляли, наоборот, громко превозносили его талант. Видимо, для нее больее важно не что, э кто. Иными словэми, что дозволено художнику, то нельзя Гэльской.
Набрэвшись под завязку культурных впечатлений, но тэк и не встретившись с Мэрком, я пошлэ с Милкой в «Золотое сэфэри». Тэм нэс ожидал сюрприз. Вернее, не столько меня, сколько Милу Швейцар в пробковом шлеме, белом сэфэри и с огромной двустволкой, увидев мою подругу, рэсплылся в широчэйшей улыбке и трепетно выдохнул:
— Это вы? Моя женэ обожэет вэшу передэчу!
— Спэсибо, — с ошэрэшенным видом отозвалась Мила. — Только, по-моему, вы меня с кем-то путэете.
— Но ведь вы ведете «Ложку-повэрешку»?
Она кивнула. Глаза у швейцара суетливо забегали, словно он что-то искал.
— У нас вообще-то не полагается, — виноватым шепотом произнес он. — Но, может, вы все-таки… Автограф… Пожалуйста… Супруга с ума сойдет!
Порывшись в ящике под стойкой, швейцар-охотник выудил ручку и листок бумаги.
— Если можно, персонально.
— Можно, конечно, можно, — со смущенным видом промямлила моя подруга, у которой еще ни разу в жизни не просили автограф.
— Милка, это слава, — сказала я, когда мы уже сели за столик.
— Нет, это просто телевидение, — возразила моя разумная и скромная подруга. — Как сказал, кажется, Познер, если на экране каждый день показывать лошадиную задницу, и она станет звездой.
— Глупости! — заспорила я. — По нашему телевидению столько разных задниц показывают, но почему-то не все становятся звездами.
Милка прыснула.
— То есть, по-твоему, моя задница лучше?
— Аппетитнее, — уточнила я.
— В каком смысле?
— Во всех. И в прямом и переносном. Ты ведь еду готовишь!
— Ладно. Хватит. — Милка плотоядно схватила меню, обтянутое шкурой зебры. — Давай выбирать и заказывать. Умираю, есть хочу.
Я выбрала на закуску «Салат Килиманджаро» — исключительно потому, что он стоил меньше всего. Ну и название, конечно, красивое. Хемингуэя напоминает. Милка заявила, что горы ей чужды, вот море — другое дело, значит, она выбирает салат «Голубая лагуна». Насчет голубого я позволила себе съязвить. Мол, не знаю ни одного голубого овоща, и вообще, на что они намекают? Однако ближайшее же будущее показало: в проигрыше оказалась не Милка, а я. Официант поставил перед ней огромное блюдо, на котором толстым слоем лежали разные виды салата, из волн которого аппетитно выглядывали розовые королевские креветки. И к этой неземной красоте еще прилагались на выбор три вида заправки. А я? Что получила я? Вот уж воистину: скупой платит дважды. Главное, разница в цене — каких-то двести рублей. Посреди такого же, как у Милки, размеров блюда одиноко и гордо возвышалась миниатюрная гора Килиманджаро. Очень миниатюрная! Полпомидора и четвертинка огурца, художественно наструганные и сложенные горкой. У меня оставалась призрачная и зыбкая надежда лишь на «снега», а точнее, белый соус на вершине. Может, хоть он необыкновенный? За что я тридцать долларов заплачу? Как выяснилось, ни за что. Обыкновенная сметана! Тоже мне, Килиманджаро. «Домик в деревне» не хотите? Честные люди добавили бы бабусю в очечках.
Настоящее блюдо для зажравшихся миллионеров! Милка меня пожалела и поделилась салатом и креветкой, жуя которую, я пришла к выводу, что, в принципе, все справедливо. Милка пришла поесть, а мне тут нужно совсем другое. Когда мы вошли, я немедленно окинула взглядом зал, благо ресторан небольшой. Марка не было. Однако я не спешила расстраиваться. Время-то еще детское. Вполне может прийти позже. Я специально выбрала место лицом ко входу, и теперь могла видеть каждого входящего.
— Ну-ка, расслабься, — наконец одернула меня Милка. — Смотришь куда-то мне за спину. Ужасно неприятно, аппетит пропадает. И вообще, если он придет, куда денется? Ты точно его увидишь.
Однако я ничего не могла с собой поделать и невольно все время посматривала на дверь.
Он вошел в тот момент, когда нам подали следующее блюдо, и я, отвлекшись на официанта, едва не пропустила самое важное! Монетка не обманула, желание мое сбылось, Марк был тут. Но… О ирония судьбы! Он пришел не один, а с компанией — еще две женщины и один мужчина. Значит, одна женщина с ним!
— Ты что? — с тревогой поглядела на меня Милка. — Подавилась?
Она ведь сидела к ним спиной и ничего не видела.
— Хуже, — объяснила я. — Он пришел, но не один.
— Что и требовалось доказать, — мрачно бросила Милка.
Тут мне стало ясно, что я неправильно выбрала диспозицию. Их провели за столик в дальней части зала, и теперь Милка могла их видеть, а я нет.
— Срочно меняемся местами, — решила я.
— И не подумаю, — уперлась моя обычно покладистая подруга. — Будешь потом на него таращиться. А я слишком хорошо к тебе отношусь и не позволю позориться.
— Мне только бы рассмотреть эту его даму.
— Какую из?
— А с какой он сел-то? С темненькой или беленькой?
— С беленькой!
Ну вот! Опять блондинка! Кто бы сомневался. Настроение у меня совсем испортилось. И хорошо, что спиной сижу. Охота была любоваться, как он с ней любезничает! Приди я сюда одна, вообще расплатилась бы и ушла. Но я не могла так подло поступить с Милкой. В кои-то веки вытащила ее в дорогой ресторан, наобещала с три короба… Вон с каким аппетитом она ест! Нет уж, вытерплю эту муку до конца. Сама виновата.
Милка вдруг, перестав жевать, радостно заулыбалась и приветственно замахала кому-то.
— Что ты делаешь? — шикнула я на нее. — Не смей привлекать его внимание.
— Да он первый меня заметил и помахал, — объяснила она. — Слушай, тебе надо повернуться и тоже помахать. Иначе неудобно. Получится, будто ты демонстративно его игнорируешь.
Я повернулась, и тут же была вознаграждена широкой улыбкой Марка. А мгновение спустя он уже подошел к нашему столику.
— Девочки! Как я рад вас видеть!
Милка от неожиданности поперхнулась. А я на нервной почве затараторила:
— Знаете, Марк, наша Мила уже превратилась в звезду. У нее сегодня попросили автограф. Представляете?
— Замечательно. Поздравляю, Милочка! — перегнувшись через столик, он галантно поцеловал ей руку. Милкины щеки сделались красными, как два помидора. Те, в салате «Килиманджаро», были куда бледнее. — Ничего удивительного, — продолжал Марк. — Учитывая, как растет рейтинг вашей передачи.
А я тут же возьми и ляпни:
— Значит, и зарплату пора повысить!
Милка убила меня взглядом (счастье, что двустволка швейцара была в тот момент от нас далеко), щеки ее приобрели густо-свекольный оттенок.
— Намек понял, — заговорщицки подмигнул нам Марк. — Хотя, учитывая класс заведения, в котором вы ужинаете, с зарплатами у вас не так уж плохо. Но я подумаю. Такими звездами, как наша Милочка, не разбрасываются.
Подруга моя опять поперхнулась, хотя на сей раз ничего не жевала.
— А вы, Юля, подтягивайтесь, берите пример с подруги, — Марк перевел взгляд на меня. — Уверен, скоро у вас тоже начнут автографы просить. Во всяком случае, надеюсь.
Зачем он к нам подходил, я не совсем поняла. Ничего содержательного он так и не сказал. Но мне все равно было приятно, потому что белесой мымре, которая с ним пришла, наверняка это не понравилось.
Домой я вернулась хоть и сытая, но с пустым кошельком и ощущением, будто меня провели. Вроде бы сбылось все, о чем я мечтала, а результат — нулевой. А, ладно. Хоть Милка удовольствие получила. Но для меня это было слабым утешением, и я проревела полночи. Марк ускользал от меня, как угорь, и как его зацепить — непонятно. Скорее всего, я просто ему не нужна!
Однако на следующий день он мне позвонил. Сам. Прямо на работу.