Корректура
На антресолях, в корректорской, струя угар, шумел на огромном круглом подносе пятиведерный самовар, давно не чищенный, в зеленых пятнах и белых потеках. Катя Волжина и Ольга Розанова (Розанчик) читали первую корректуру.
В корректорскую робко вошел секретарь редакции. Он оставил внизу свою серую крылатку и оказался в сером аккуратном пиджаке и белых майских брюках.
— Можно и мне чайку?
— Что вы, Алексей Алексеевич, «можно ли»? — воскликнула Катя.
Пешков отодвинулся со стулом от самовара.
Наливая себе чай дрожащей рукой, Алексей Алексеевич обратился к девушкам:
— Вот извольте взглянуть. Господа, может быть, он вас послушает… Катерина Павловна, уговорите его. Он нас хочет оставить без большого фельетона. А завтра воскресенье. На него накатило, а газета без фельетона.
Волжина остановила взгляд на лице Пешкова; он еще хмурился, но правый глаз его был уже прищурен, и на лицо просилась добрая, лукавая улыбка.
— Он напишет, он согласится, — нежно пропела Волжина. — Он у нас хороший!
— О чем же написать? — спросил, хмурясь, Пешков.
— Да о чем хотите, голубь мой сизокрылый! — всплеснул руками Алексей Алексеевич. — О фонарях, о мостовых, о Струковском саде, о пристанях, о пароходах…
— О птицах… можно?
— Гм… Гм… О каких?
— Ну, например, я хотел бы написать о воронах…
— О воронах? Гм… гм… О воронах? Полагаю, что можно… Ну, там и другие птицы… Не трогайте только двуглавого орла.
— Хорошо! Напишу!
— Великолепно! Давайте по листочку, а то и так мы опоздали с набором.
— Ладно. Посылайте Саньку в «кафедралку». Я буду там. До свиданья!
— Только вы знаете, Хламида, — крикнул вслед Пешкову повеселевший Алексей Алексеевич, — если и о воронах зачеркнет, то исправленного «Сокола» поставим! А то у нас «дыра» — набора не хватит… Я на дачу… Выпускать номер будет Маненков!
Пешков ничего не ответил.
