Глава 16
Генуя встретила нас раздражающим моросящим дождем, сопровождавшимся достаточно прохладным ветром. Октябрь как-никак. За три с половиной недели, прошедшие с памятного приключения на греческом острове, погода заметно испортилась. Зарядили дожди, море было неспокойно, хотя, горячими молитвами, видимо, пассажиров корабля, штормов, сравнимых по силе с самым первым, более не случалось. Так что мы довольно спокойно обогнули «сапог» итальянского полуострова, изредка приставая к берегу для пополнения припасов и счастливо избежав различных нежелательных встреч.
Джакомо хмуро пялился в серые воды Генуэзского залива, облокотившись на перила капитанского помоста на корме. Разглядеть родной город, вернуться в который тот так стремился, мешала сгустившаяся мокрая пелена. Казалось бы, должен радоваться прибытию – контракт выполнен, осталось лишь довести судно до причала, и все, свободен, как птица. Причем в отличие от последней – с увесистым кошелем на поясе. Но во взгляде капитана сквозила не очень соответствующая моменту грусть. И я, кажется, понимал ее причину.
После того, как старый моряк лицезрел мои подвиги – спуск со стометровой высоты на крыльях и действие боевой ракеты, – его отношение ко мне сильно изменилось. Если раньше он только подозревал, что мы не совсем обычные путешественники, и, несмотря на наличие удивительных приборов и точной карты, не особо принимал во внимание наверняка ведущиеся среди пассажиров разговоры относительно моей личности, то после известных событий Джакомо резко поменял свое мнение. Не раз и не два в беседах со мной пытался выяснить мою историю более подробно, проявляя повышенный интерес к имевшимся у нас необычным устройствам. Особого успеха в этом он, разумеется, не добился, но общее представление о нашей компании получил. И оно его явно крайне заинтриговало. Однако сейчас предстоит расстаться навсегда. И это, видимо, и наводило грусть на вернувшегося на родину капитана. Как если оборвать захватывающий рассказ на самом интересном месте. Джакомо его обрывать явно не хотел. Впрочем, я тоже. Капитан показал себя умелым и знающим моряком, достаточно честным и надежным, а также, что немаловажно, открытым к приобретению новых знаний, несмотря на далеко не юношеский возраст. Легко и с интересом начал использовать компас, не заморачивась борьбой с собственными религиозными предрассудками, которые у него, кажется, и вовсе отсутствовали. Задолбал меня вопросами о принципе его действия… Короче, с этим человеком, в отличие от многих, намертво зашоренных средневековыми предубеждениями, можно работать. И, кроме того, у него могут быть нужные мне связи в городе…
– Ариэль, ты так и не сказал, каковы твои дальнейшие планы? – вопросил, наконец, Джакомо, прерывая слишком уж затянувшееся молчание.
– Ну, вообще-то, зиму мы собираемся провести в Мюнхене. Имеются там некоторые незавершенные дела… Но прежде я хотел бы заключить кое-какие сделки здесь, в Генуе. И для этого мне нужны знающие местные условия люди. Например, имеющие связи с генуэзскими кораблестроителями! – без обиняков бросил капитану почти не замаскированную наживку. Тот заметно воспрянул, учуяв свой шанс, и с удовольствием ее заглотил:
– Я знаю многих на верфях! Ну и город, само собой. А зачем тебе?
– Хочу построить корабль. Большой, не чета этому. И с некоторыми усовершенствованиями, – не стал скрывать я.
– А чем «Грешница» плоха? И что ты с ней собираешься сделать? – слегка обиделся моряк за успевший стать родным и привычным корабль.
– Маленькая она. И недостаточно мореходная. Продам. Хочешь купить?
– Нет. Я пока не определился со своими планами.
– Мне нужен человек, который присмотрит за постройкой заказанного корабля, пока я буду в Мюнхене. А весной на этот корабль нужен будет капитан…
– Боюсь ошибиться, но, кажется, такого человека ты уже нашел! – довольно ухмыльнулся Джакомо.
– Более чем вероятно! – согласился я.
До пристани, к которой нас подводил местный лоцман, нанятый на входе в гавань, оставалось совсем чуть-чуть. Надо было готовиться к обычно малоприятным и затянутым таможенным разборкам с чиновниками порта. Тут на палубу вышла Анна, грациозно потянулась и искоса взглянула на меня своими огромными голубыми глазами. Еще одна нерешенная проблема! Я так и не выяснил, каковы перспективы наших отношений после прибытия в Европу. Хотя сразу по спасении из плена я стал проводить ночи в ее каютке и окружающие давно начали воспринимать нас как полноценную пару, тем не менее не все между нами было прояснено до конца. И я, и она почему-то боялись говорить откровенно на тему наших будущих отношений. Что касается меня, то это абсолютно не удивительно, после двух неудачных браков-то! Вдруг Анна станет настаивать на свадьбе? Не уверен, что готов дать удовлетворяющий ее ответ!
А вот почему моя подруга стеснялась затронуть эту тему, мне было неизвестно. Боится спугнуть? А может, вовсе и не планирует оставаться со мной после прибытия на берег, как, в общем-то, и собиралась в начале путешествия. А что? Деньги у нее есть – прихватила с собой кое-какие драгоценности из дому, а обо мне Анна толком ничего и не знает. Полностью правды о своем происхождении я ей не рассказал, лишь неохотно подтвердив запущенную Цадоком версию о потенциальном Мессии. Только ей-то что? Она, вообще-то, верующая христианка! По крайней мере, старается это декларировать. Короче, хотелось бы прояснить!
Решительным шагом (по крайней мере, надеялся, что так это выглядит со стороны) подошел к девушке.
– Проснулась? – спросил я, целуя ее в приоткрытый жестким воротником дурацкого платья типичного средневекового покроя белоснежный кусочек кожи на шее, и добавил притворно-радостным голосом, обнимая подругу за плечи: – А вот и Генуя! Довольна, что наконец добрались?
Анна, угадав, видимо, истинную цель моего вопроса, изящным движением вывернулась из объятий и посмотрела мне прямо в глаза. Я почувствовал сильное смущение, хотя пока вроде и не за что. Умеют же бабы вызвать чувство ложной вины! И успешно этим пользуются. Еще толком не начали разговор, а я уже ощущаю себя в позиции обвиняемого!
– Ты хотел узнать, что я собираюсь делать на берегу?
Да, прямоты характера у нее не отнять. И не могу сказать, что это мне так уж не нравится.
– Именно!
– Я предполагала купить домик в городе и зарабатывать на жизнь вышиванием гобеленов. Меня мать научила. Если… Если не подвернутся более привлекательные варианты! – довольно прозрачно намекнула девушка, к моему сильному облегчению.
Взял ее за руку, преодолев несильное сопротивление:
– Послушай, Анна! Моя жизнь не самая спокойная и безопасная, да и сам я далеко не образец мужчины, считающегося правильным в привычном тебе обществе. Тем не менее если ты хочешь опасностей, приключений и новых знаний, то я с удовольствием это все тебе предоставлю. И защиту, конечно. Насколько смогу. Решай сама, хочешь ли ты подобной жизни!
Внимательно слушавшая девушка вдруг улыбнулась:
– Никогда бы не поверила, что мне будут объясняться в любви таким странным образом!
И, привстав на носках, сама нашла мои губы…
Несмотря на дождь, работа в генуэзском порту бурлила. Сновали туда-сюда носильщики, важно прохаживались толстые солидные купцы, мельтешили вечно спешащие озабоченные приказчики. Ну а в более укромных уголках веселились пьяные матросы, прогуливая с помощью безвкусно размалеванных девиц и подозрительного вида игроков в кости только что полученное жалованье. В общем, царила привычная портовая суета. У меня было часа два, чтобы насладиться ее видом из окна таможни, где, на втором этаже, как приличные клиенты, имеющие рекомендации, мы и оформляли необходимые формальности и платили все положенные взносы.
Вернее, оформлял Цадок, как владеющий итальянским, а я лишь подписывал в нужных местах. Зато ушлый купец, не теряя времени, при посредничестве того самого таможенника, не чуравшегося, естественно, «левых» заработков, нашел покупателей на часть привезенного нами товара и на сам ставший уже ненужным корабль. Вот и хорошо, у меня есть в городе более важные дела.
Покончив с бюрократией, наняли носильщиков, загрузившихся нашими личными вещами, и направились, наконец, в город. Миновав мощные стены с высокими зубчатыми башнями над городскими воротами (башни, кстати, я уже видел раньше – они частично сохранились до наших дней). Внутри защищенного периметра располагались дворцы знати – высокородных семейств, по сути, и управляющих городом, а также торговые кварталы. В один из них, а именно, как нетрудно догадаться, еврейский, мы и держали путь. Цадока там хорошо знали (у меня, на основании опыта, уже начало складываться впечатление, что в какую бы богом забытую глушь нас ни забросила судьба, моего компаньона и там знают), и можно было рассчитывать на достойный прием.
Так и случилось. Наши люди (кроме получивших окончательный расчет членов экипажа проданного корабля, отпущенных после этого на вольные хлеба) разместились в очень приличном постоялом дворе, не реализованные пока товары были, за умеренную плату, сданы на хранение на хорошо охраняемый склад. А Цадок и я с Анной получили роскошные апартаменты в доме самого главы еврейской общины города, почтенного рабби Шмуэля, в дополнение к своей должности и бизнесу являвшегося также достаточно известным на юге Европы толкователем Торы. Впрочем, в эти времена подобное совмещение было частым и выглядело естественным.
Конечно, пришлось пережить торжественный обед в нашу честь. Все-таки гости прямо от самого Маймонида прибыли, да и мой компаньон уже успел про меня кое-что растрезвонить. Но делать нечего, назвался груздем… Так что пришлось напустить на себя важный вид для поддержания впечатления. Правда, за обедом я старался помалкивать, предоставляя чесать языком Цадоку, чтобы не попасть впросак среди сыплющих цитатами из религиозных писаний солидных бородатых мужей, собравшихся по такому поводу у главы общины. А то как-то неудобно получится – Мессия, а в элементарных вещах плавает! Моих познаний в этой области явно было недостаточно, чтобы поддерживать разговор на «профессиональном уровне». У евреев всегда ценилась образованность, только вот довольно специфическая, заключавшаяся в доскональном изучении Пятикнижия и всех «сопутствующих» писаний. Боюсь, мою третью академическую степень в области материаловедения тут не засчитают.
Зато, пользуясь старым проверенным принципом «молчание – золото», нужное впечатление, кажется, произвести удалось. Цадок красочно описывал наши приключения, начиная с Мюнхена, умело привирая в нужных местах и незаметно сглаживая не самые лицеприятные моменты, а я лишь степенно кивал и изредка вставлял пару слов для усиления эффекта. Вкупе с письмом от Маймонида эта тактика имела ошеломительный успех. Недоверчивые взгляды, массово имевшие место в начале обеда, практически исчезли. А после того, как мой спутник завершил изложение нашей истории, в трапезной повисло молчание. Потом грузно поднялся немолодой уже хозяин:
– Ариэль! Тучи сгущаются над нашим народом на христианских землях! Мы все это чувствуем. Как ты собираешься нас защитить?
Я чуть не подавился телячьей ножкой, которую как раз со смаком обгладывал. Нет, ну дайте же хоть пообедать спокойно! Минутку, сейчас доем и пойду спасать мир! И вообще, когда это я кого-то обещал защищать? Ну, нахалы!
– Не в этом долг Мессии, и вы знаете это не хуже меня! – объявил я, строго нахмурив брови. – Нас ждет Иерусалим!
Рабби Шмуэль поспешно закивал:
– Разумеется! Мы должны вернуться в Святой Город! Но что надо делать?
– Пока рано об этом говорить! Но, возможно, некоторая помощь нам вскоре понадобится, – прозрачно намекнул на материальные обстоятельства. Мне действительно в ближайшее время могут срочно потребоваться наличные, остававшихся еще запасов и вырученных от продажи корабля и привезенных на нем товаров средств может не хватить на финансирование задуманных планов.
– Конечно, конечно! – вновь часто затряс бородой престарелый рабби. – Мы готовы к этому!
– Естественно, помощь не останется забытой впоследствии! – оставалось надеяться, что мои уши не сильно покраснели при произнесении этой фразы. Просто в данный момент я сам себе настолько напоминал персонажа одной известной книги, что невольно хотелось характерным движением закинуть за шею несуществующий шарф…
