Глава 17

Вечером, освободившись наконец от тяготившего меня общества местных мудрецов, захватил из комнаты свиток пергамента, над которым работал последние недели, и направился к Джакомо. Застал старого капитана за дегустацией бутылочки бургундского, причем явно не первой за сегодня. Однако моряк выглядел еще вполне вменяемым для предстоящего разговора:

– Джакомо! Я попросил наших хозяев договориться о посещении городских верфей. Они тут уважаемые люди, и им пошли навстречу. – Генуэзские верфи, конечно, не сравнить со знаменитым венецианским Арсеналом, куда чужаков на пушечный, вернее, арбалетный выстрел не подпускали ни при каких обстоятельствах, однако и здесь попасть внутрь было не просто. – Так что завтра мы с тобой туда и направимся. Поэтому категорически советую тебе убрать бутылку подальше, мне нужен будет хороший советчик!

– Не беспокойся, Ариэль, к утру я буду в норме! – хихикнул капитан, но бутылку спрятал.

– А заказывать там мы будем что-то типа этого, – сообщил я, разворачивая на освободившемся столе лист пергамента. На нем я во время плавания тщательно выводил, через день «бегая» в свое время за информацией, чертежи еще невиданного здесь корабля. Нет, он был чем-то похож обводами и размером и на возившие по Средиземному морю грузы пузатые неповоротливые нефы, массовое производство которых местные верфи давно освоили, и на северные торговые ганзейские когги, часто гостившие в южных морях. Однако сразу же бросались в глаза опытному моряку и серьезные отличия: три мачты со смешанным парусным вооружением, более плавные и сглаженные обводы необычно высокого корпуса, наличие бушприта, находящийся сзади руль, расположенный в плоскости киля и являющийся его продолжением.

– Чтоб морской дьявол сожрал мои яйца! Никогда не видал подобного чудища! – Джакомо в изумлении прильнул к пергаменту, жадно впившись взглядом в необычные контуры корабля. Непонятные пометки на схеме, как и сами непривычные для этого времени чертежные проекции, его явно не смущали, суть он схватил и так. После пары минут изумленного молчания ожидаемо посыпались вопросы. На большинство из них у меня имелся ответ, но некоторые, слишком специфические, ставили в тупик.

Джакомо довольно быстро пришел в себя и принялся деловито высказывать мнение об увиденном. Замена привычного рулевого весла на навесной руль его удивила несильно – нечто подобное он уже видал на некоторых ганзейских коггах, прибывших с английскими крестоносцами. Правда, там конструкция была попроще и без применения штурвала, но тем не менее… А вот три мачты со слишком многочисленными для здешних кораблей парусами, да еще и разных типов, вызвали у него определенные сомнения. И высокая нагрузка на мачты его пугала – сломаются ведь, и чередование прямоугольных и косых парусов казалось слишком сложным, и то, что высокий борт исключал использование в случае необходимости весел, старый капитан посчитал неразумным. Также он выразил недовольство малой верткостью корабля, явно недостаточной для быстрого, в соответствии с относительно большой площадью парусов, маневрирования между средиземноморскими островами. Пришлось вносить поправки в его мировоззрение:

– Это корабль не для твоего моря. Его предназначение – открытый океан на западе! И с парусами все в порядке – такие корабли уже строились.

На самом деле изображенное на пергаменте представляло собой почти один к одному слямзенный из Интернета, насколько позволял мой способ переноса информации, чертеж реального корабля семнадцатого века, представлявшего собой дальнейшее развитие каравелл и каракк Колумба. Судно водоизмещением около трехсот тонн являлось, по моим представлениям, идеально подходящим для осуществления возникшего у меня плана. Конечно, изучив немного историю кораблестроения и посоветовавшись на соответствующих форумах, некоторые элементы исходного «проекта» я заменил на более прогрессивные, но в целом это была вполне себе ранняя шхуна – прямой потомок каравеллы. По моим расчетам – наверняка «подъемная» для здешних верфей конструкция. Более навороченное судно они явно не потянут, но это – должны, на пределе возможностей. Собственно, теперь я хотел бы услышать именно подтверждение этого от Джакомо, а вовсе не его критику устройства необычного судна. Поэтому, не очень вежливо прервав извергаемый им поток сознания, задал именно данный вопрос. Капитан потер обветренный морщинистый лоб:

– Ну, скажем, размер не такой уж и гигантский на самом деле. Видал я нефы и побольше. Правда, назвать их кораблями было трудно, скорее самоходная баржа, с трудом передвигающаяся от острова к острову… Впрочем, это неважно, главное – построить судно такого размера вполне по силам верфям нашего города!

Также, по мнению старого моряка, не вызовет проблем ни крепление шпангоутов к килю, ни гладкая обшивка, давно освоенные генуэзскими мастерами при постройке дорогих кораблей. А вот развитое парусное вооружение с большим количеством блоков, шкивов и других элементов несколько его напугало.

– Не разберутся мастера в твоих каракулях! – ткнул он пальцем в выполненный, однако же, по всем инженерным правилам чертеж. – Отдельно объяснять придется!

Я ухватился за последние слова капитана, так как они вполне соответствовали моим намерениям составить письменное разъяснение насыщенному деталями рисунку. Невозможно же объяснить все на «пальцах», особенно незнакомым с современными мне правилами черчения людям! Поэтому, усадив Джакомо за стол и вручив ему чистый лист пергамента и письменные принадлежности (благо капитан был грамотен, что являлось скорее исключением по здешним нормам), достал свою «шпаргалку» на русском. Мы прошлись по ней пункт за пунктом, при необходимости добавляя новые, и когда генуэзец полностью понимал мой замысел, то переносил его на пергамент уже на итальянском. Таким образом, до полуночи удалось составить необходимый документ, и с чувством исполненного долга я отправился отдыхать.

А наутро компания из четырех человек стояла у красивых резных ворот, над которыми торчало довольно искусное изображение галеры, обрамленное выведенной латинским шрифтом с завитушками надписью, гласившей, что за забором расположена верфь, принадлежащая семейству Спинола – одному из четырех олигархических семейств, фактически правивших Генуей. Все эти кланы, хоть и представляли разные гильдии, были тесно связаны с морем и имели собственные верфи, однако наш гостеприимный хозяин, рабби Шмуэль, сейчас сопровождавший меня наряду с Цадоком и Джакомо, имел, видимо, тесные деловые связи именно с данным семейством.

Слева от огромных ворот раскрылась калитка, и разодетый лакей учтиво пригласил зайти внутрь. Проследовав через длинный коридор и охраняемые внутренние ворота, оказались в роскошно украшенном зале, где нас и ожидал управляющий судостроительным предприятием Николло Спинола, старший сын и наследник нынешнего главы клана. Этот человек средних лет обладал обветренным загорелым лицом, указывавшим на то, что о море тот знает совсем не понаслышке, и мощной мускулистой фигурой, более подошедшей бы, пожалуй, какому-либо плотнику с его верфи, чем такому аристократу. Даже его одежда выглядела гораздо проще и будничнее, чем у собственного лакея. Зато цепкий взгляд умных, чуть миндалевидных глаз сразу выдавал, кто здесь полновластный хозяин. Этот оценивающий взор вызывал настороженность, несмотря на нацепленную на лицо управляющего приветливую «рабочую» улыбку.

– Рад приветствовать таких уважаемых гостей! – Николло чуть склонил голову и, мгновенно вычислив среди вошедших главного, обратился уже сразу ко мне: – А вы, видимо, тот самый Ариэль, о путешествии которого в Египет и в Святую Землю я наслышан?

Я кивнул. Видимо, рабби Шмуэль, чтобы добиться приема, чего-то обо мне сболтнул. Впрочем, вряд ли что-то, кроме общего рассказа о путешествии.

Спинола являлся настоящим деловым человеком, поэтому не стал тратить время на праздные разговоры, а сразу повел нас на короткую экскурсию по верфи. Осмотрев нечто типа примитивного стапеля, где «ребра» уже собранного пузатого «скелета» торгового судна обшивались гнутыми досками с помощью бронзовых гвоздей, склад вымоченных много лет в морской воде дубовых брусьев, шедших, из-за дороговизны, в основном только на изготовление киля и шпангоутов, лесопильный цех, где с помощью обычных топоров, бронзовых пил и неуклюжих, на мой просвещенный взгляд, приспособлений пытались превратить ошкуренные стволы деревьев в более-менее ровные доски. Получалось гораздо менее, чем более, что и не удивительно, учитывая используемый набор инструментов. Поэтому на последнем технологическом этапе над заготовками досок еще долго трудилась группа подростков с грубыми стамесками в руках.

На стапелях в разных степенях готовности находились корабли различных типов: и грузовые нефы, и военные галеры, и суда помельче, то ли рыболовные, то ли для мелких торговцев. А некоторые, судя по отделке, предназначались для состоятельных людей, в качестве яхт. Один такой корабль Николло показал нам наиболее подробно, предполагая, видимо, что мы явились к нему за чем-то типа этого. Он ошибался, однако я не спешил пока сообщать об этом управляющему. Пусть показывает.

Все суда имели на одной либо двух мачтах косые «латинские» паруса. Высокий нос и корма как торговых, так и военных кораблей оканчивались зубчатыми башенками, служившими укрытием лучникам и арбалетчикам, составлявшим охрану. На самые большие галеры ставились и метательные приспособления, типа катапульт.

Осмотрев производство, вернулись в «офис». Увиденным остался доволен, оно соответствовало, в общем, моим ожиданиям. Хотя некоторые участки выглядели убого с технической точки зрения, но в целом верфь должна справиться с предполагаемым заказом. Джакомо шепотом также подтвердил это.

Следуя приглашению хозяина, расселись за большим солидным столом, покрытым белоснежной кружевной скатертью. Получили из рук тихо перемещавшихся по мозаичному полу лакеев по кубку из венецианского стекла в массивной золотой оправе, полного изысканного, по здешним меркам, вина. Во всей обстановке чувствовалось немалое богатство и власть хозяев. Лишь рожа самого устроившегося на высоком стуле во главе стола Николло, на которой явно стали проступать следы нетерпения, портила всю картину. Ну да ладно, не будем его томить!

– Уважаемый господин Спинола! – начал я, отпив для храбрости большой глоток из кубка и вставая. – Услышав много хорошего о вашей верфи и об обязательности ее хозяев, решил сделать вам заказ на необходимый мне корабль. То, что я только что увидел собственными глазами, только утвердило меня в данном решении. Уверен, вы построите судно наилучшим образом из всех возможных!

Я говорил, естественно, по-немецки, но у Николло, пятнадцать лет назад командовавшего флотом самого германского императора Фридриха Барбароссы во время Третьего крестового похода, никаких проблем с пониманием, конечно, не возникло. И это было очень на руку, исключая возможные недопонимания из-за некорректного перевода. Управляющий при моих словах заметно оживился:

– Весьма рад это слышать! И какой же корабль вы желаете заказать? Грузовой неф или богато украшенное прогулочное судно? Возможно, вам даже не придется ждать – у нас есть несколько готовых, от которых отказались заказчики по тем или иным причинам.

– Ни то и ни другое. Мне нужно особое судно. Мы с моим капитаном изобразили его на пергаменте и снабдили необходимыми пояснениями.

Я достал оба документа. Около получаса занял их весьма бурный разбор. Некоторые элементы проекта вызвали у опытного судостроителя культурный шок (а бывалый и способный моряк, по моим сведениям, являлся не только управляющим, но и «главным конструктором» верфи). Например, он не мог понять, зачем обивать корпус корабля ниже ватерлинии тонким медным листом. Не говоря уже о том, что это будет стоить сумасшедших денег. Не объяснять же ему про бурное обрастание днища в тропических морях?

Сложная, относительно местных аналогов, система парусов тоже вызывала у него недоумение. Что это за торчащая вперед наклонная мачта? Зачем вообще столько парусов? Они будут мешать друг другу. Не опрокинет ли корабль ветром? Или вырвет мачты. Крепить их прямо к килю специальными металлическими скобами? Ну, знаете ли! А зачем столько внутренних перегородок в трюме? Да еще и с дверями! Вы там постоялый двор собрались устраивать? Для прочности и надежности? Тогда сделайте корпус потолще. А вообще – для успешного плавания молиться Господу нашему чаще надо! Лучше устройте там церковь, ах да, простите, синагогу!

Короче, вначале Николло, руководствуясь здоровым консерватизмом, напрочь отказывался принять достаточно необычный проект, предлагая взамен различные вариации уже производящихся у него кораблей. Но, вникнув поглубже и почесав несколько минут жесткую черную бороду, сообщил:

– Ну если вы так настаиваете, то мы можем вам построить и такое. Не знаю, правда, зачем это надо, но раз вы готовы платить… Кстати, об оплате…

Он, выдержав превосходную театральную паузу, назвал сумму. Причем уточнил, что это предварительная цена, так как еще далеко не все детали проекта ему понятны до конца.

– И вы же сами хотели весь корпус из мореного дуба и медную обивку! – развел он руками с невинной улыбкой на губах.

М-да! Это значительно больше, чем я рассчитывал! Придется торговаться! Сделал незаметный знак Цадоку, и тот сразу вступил в торговлю. Господин Спинола оказался не только способным судостроителем, но и отменным торговцем, однако против моего многоопытного соратника, поддержанного тяжелой артиллерией в лице ребе Шмуэля и засадным полком – капитаном Джакомо, вступавшим в дело, когда спор касался сугубо профессиональных вещей, не сдюжил. В результате бурных переговоров ориентировочная цена снизилась на треть и составила восемьсот марок. Причем треть требовалось внести сразу.

Однако и таких средств у меня в наличии и близко не имелось. Значит, придется-таки «трясти» местную еврейскую общину. Не зря же я на давешнем торжественном обеде закидывал удочки. Обещали – гоните монету! Мессия – дорогое удовольствие…