Глава двадцать третья

Проснувшись, открывать глаза не спешил. Вот так лежать и не чувствовать боли — истинное наслаждение. Меня даже не смущало то, что нахожусь не в своей постели. Хотя обычно испытываю дискомфорт и долго не могу заснуть в чужом доме, а если выбора нет, то утром стараюсь быстрее вылезти из-под одеяла, даже когда под боком длинноногая красотка.

Скрип заставил разлепить веки и посмотреть на нарушителя покоя.

— Не спишь, барон? — Хитрец с интересом глянул на меня.

— Не сплю, — прохрипел в ответ и, опираясь на локоть, приподнялся.

— Лежи. Тебе лучше пока не вставать, — Бран жестом велел улечься обратно.

— Попить дай, — попросил у колдуна.

Хитрец достал откуда-то из недр плаща знакомую флягу и протянул.

— Воды нет что ли? Воняет непонятно чем, — пожаловался, когда в нос шибанул густой и неприятный травяной аромат. Нехотя сделав несколько глотков, я закашлялся.

— Вчерашняя гадость?

— Эта гадость помогла тебя вылечить. Так что пей.

Глотнув еще пару раз, вернул флягу обратно, после чего откинул одеяло и начал осматривать свои ноги в поисках порезов и ожогов. Вместо былых ран увидел нежную розовую кожу. Лишь кое-где слабо виднеются еле заметные шрамики.

Круто! На самом деле, круто! Земным докторам достичь такой скорости заживления долго еще не суждено, несмотря на все результаты в области медицины.

— Спасибо тебе огромное, — с чувством поблагодарил, на что Хитрец только кивнул.

— Барон, ты сильно ослаб, поэтому мы задержимся еще на один день, — сообщил неприятную новость измененный.

Я устроился поудобнее и расслабился. Как неприятно осознавать, но колдун прав. Чувствую себя, будто вагон разгрузил в одиночку и неделю не ел в придачу. Стоило подумать о еде, как желудок подал знать утробным урчанием.

— Скажу Долоре, что ты проснулся. Она разогреет обед и принесет, — услышал требование моего желудка измененный и отвернулся, собираясь выйти.

— Обед? Я что, так долго спал? — немного удивился я. Когда проснулся почему-то думал, что сейчас раннее утро, а оказывается продрых большую половину суток.

— Да, и неплохо будет, чтобы ты еще поспал. Во сне выздоровление проходит быстрее, — просветил меня Хитрец и покинул помещение.

Пару раз дверь скрипела, приоткрываясь. Наверняка Зурим и Фиш заглядывали, только я не открывал глаза. Притворился уснувшим. Навалилась апатия, и ни с кем разговаривать не хотелось. Из этого состояния заставил выйти запах обещанного обеда. В животе радостно булькнуло, и я перестал прикидываться. Рядом стояла Долора и держала в руках обмотанный полотенцем глиняный горшочек, из которого парило вкуснотищей. Интересно как она так тихо вошла? Даже не слышал звука шагов. Видать на какую-то минуту выпал в дремоту.

— Бедненький, — глядя на меня жалостливыми глазами начала женщина. — Всегда говорила, что связываться с этим мутантом опасно для жизни. До чего довел вас. Все соки выпил, отродье тьмы.

— За что ты его так не любишь? — Возможно, лезу не в свое дело, но любопытство победило корректность. В крайнем случае, извинюсь за бестактность, если замечу, что мои вопросы вызывают неприязнь.

Женщина молча пододвинула к кровати табурет и поставила на него принесенную посуду. Полагаю, это вместо сервированного стола? Ну, ничего. Помню в детстве, когда по единственному в доме телевизору показывали мультфильмы или интересное кино, тоже сооружал «походную» столовую возле дивана или кресла в зале, так что не привыкать.

Долора меж тем как-то замялась, не зная, куда себя деть. Вроде и отвечать не хочет, только просто так развернуться и уйти не может. Все-таки я барон, а тут не принято вот так запросто отказывать дворянам и тем более игнорировать их пожелания. Такое поведение может аукнуться так, что не рад будешь. Это я по природе своей (тайной, конечно же) мягкий и пушистый, но она-то этого не знает.

— Да ты не переживай так, — смилостивился я. — Не хочешь рассказывать, не надо. Насильно никто твои тайны выведывать не станет.

— Все в порядке, Ваша Милость. Любила когда-то этого изверга, — призналась Долора и замерла в ожидании следующего вопроса.

— Любовь зла, — философски констатировал я.

— Истинно так, Ваша Милость.

Удовлетворив частично свою любознательность, приступил к трапезе, всем своим видом показав хозяйке, что более ее не задерживаю. Женщина поняла все правильно и поспешно оставила меня. Наверное, опасалась, что снова сподоблюсь задать еще какие-нибудь неудобные вопросы. Но я дальше не стал ничего выяснять. Былые взаимоотношения моих соратников интересны ровно настолько, насколько они способны повлиять на будущие планы, да и ни к чему в данный момент настраивать против себя людей, копаясь в их прошлом.

В одиночестве удалось побыть недолго. Не успел доесть, как в комнату ввалился очередной посетитель.

— Со мной все в порядке, — поспешил уведомить появившегося десятника.

— Вижу уже, — пробурчал нахмуренный ветеран.

— Чего тогда насупленный такой? Случилось что? — поинтересовался у него, не переставая жевать.

— Вы случились, Ваша Милость. Меня едва удар не хватил, когда вы слегли.

С одной стороны приятно, что кто-то переживает за мое здоровье, но с другой гложет сомнение. За меня ли беспокоятся? Ведь не станет последнего Ласкона и тогда владение перейдет в другие руки, и чем это обернется для жителей баронства, никто не знает. В судьбе людей начнется полоса неопределенности и более того возникнет опасение за свое имущество, и даже жизни. Никому этого не хочется, в том числе и десятнику.

— Все нормально. Так что заканчивай волноваться зря и лучше доложи, чем занимались, пока я приходил в себя. Надеюсь, не наделали ошибок?

Фиш крякнул в усы и развел руки:

— Ничем не занимались, господин. Бран Хитрец запретил выходить на улицу. Пару раз близнецы сопровождали Долору, и сам Хитрец выходил куда-то. Но куда не сообщал.

— Понятно.

Я закончил есть и отложил в сторону деревянную ложку. Хорошо-то как. Сытый, почти здоровый. Чего еще надо для полного счастья?

— Раз ничего страшного не произошло, то дай подумать над дальнейшими планами, — витиевато попросил я десятника уйти.

После того как набил живот, что-то в сон потянуло, и я, откинувшись на подушку, снова прикрыл глаза.

— Отдыхайте, Ваша Милость, — донеслось со стороны дружинника. Хотел ему ответить, да не сложилось. Провалился в сон практически мгновенно.

Проснулся оттого, что в соседней комнате кто-то на кого-то орет. Определив в крикунье Долору, прислушался и вскоре сообразил, что виновник этого концерта Зурим. Чего наш раздолбай снова учудил, было пока неясно, но оставлять все на самотек я не собирался. В конце концов, парень мой подданный и только мне или с моего позволения можно на него так кричать. Я вылез из постели и оделся. С удовлетворением отметив, что ничего не болит, легкое головокружение не считается, с приподнятым настроением пошел утихомиривать разошедшуюся хозяйку.

Кроме Долоры и механика в доме никого не оказалось. Что странно. Куда это все запропастились?

При моем появлении хозяйка резко замолкла, а Зурим облегченно выдохнул. Похоже, возможность получить наказание от меня (в случае, если действительно в чем-то виноват) пугала его куда меньше, чем перспектива выслушивать женский ор неопределенно долгое время.

— Ваша Милость! — первой отреагировала Долора и затараторила. — Простите, я невольно разбудила вас, но этот негодяй разбил глиняный кувшин!

Глядя на скривившегося Зурима и пышущую праведным гневом женщину захотелось рассмеяться. Весь сыр-бор из-за какого-то кувшина?

— Он попросил прощения? — вкрадчиво так, осведомился я.

Наша гостеприимная хозяйка машинально кивнула, а Зурим вставил:

— И не один раз.

— Да что мне твои извинения! — начала снова заводиться женщина. — Кувшин денег стоит!

— Так я предлагал! Вы ж не слушаете. Ваша Милость, ну скажите ей!

— А может, это был мой любимый кувшин и дорог мне как память!

Все понятно. У Долоры плохое настроение с утра, а тут как раз Зурим посуду бьет. Ну, как не поднять тонус за счет другого. Ни одна склочная женщина такого шанса никогда не упустит.

— Тс-с. Хватит, — заговорил я шепотом и приложил палец к губам, демонстративно оглядываясь — не слышит ли кто.

И Зурим и Долора резко притихли. Насторожились.

— Что? Что? Что такое, Ваша Милость? — также тихонько зачастил Зурим.

— Вы разве не слышите? — удивленно зашептал я.

— Нет, — также перейдя на шепот, ответила женщина.

Было видно, как ей становится не по себе от резкой смены тональности разговора. Наверное, уже понавыдумывала страстей всяких.

— Тишина какая-а-а. Благостная, — сказав это, я прошел к лавке у стены, уселся и вытянул ноги.

Парочка еще постояла некоторое время, уставившись в мою сторону, а потом до них дошло, что их разыграли.

— Тьфу, — в сердцах сплюнула Долора. — Ваша Милость! Разве ж можно так пугать. У меня чуть разрыв пердячной мышцы не случился.

— Зачем же так выражаться, — уже нормальным голосом укорил. — Благородные дамы такое себе не позволяют.

— Да я ж не благородная. Не уродилась… Или вы опять шутить изволите?

— Ничуть. Благородство не передается по наследству, — поспешил заверить, пока женщина не обиделась. Женщины они такие… скажешь, что некрасивая — оскорбится, а скажешь, что красивая — опять то же самое. Подумает, будто мужчина недоговаривает, обманывает или издевается. Знаем. Проходили. — В наследство достается лишь титул и богатство. И то не всегда. В мире полно дворян, которых даже последний тугодум благородным не назовет. Тот же барон Жорэс Маргрон и его сыновья… Одно название — аристократы. На самом деле Маргроны самые низменные торгаши, эгоисты и разбойники. Подавляющее большинство благородных кичатся своим происхождением, что очень глупо. Ведь не они завоевали титул своими праведными поступками, а их далекие предки. Вот, например, мой род… Достаточно древен, однако и первый барон Ласкон, кода-то был простым крестьянином и солдатом. Он не испугался сложной дороги к возвышению и его усилия заметили Боги и вознаградили за заслуги. Так что помните… Каждый воспитывает благородство в себе сам. Оно часть состояния души, даденное каждому от рождения. Не зря же благородный, великодушный и святой — слова сходного смыслового значения. Нужно найти в себе этот божественный дар и не дать ему погаснуть. Для меня главное помнить об этом всегда: помогать страждущим и заботиться о людях, которые доверили мне собственную судьбу. В этом случае, умирая в старости или на поле брани, могу быть уверенным, что жизнь прожита не зря. А крестьянином ты родился или будущим Императором дело десятое.

О как завернул. Аж самого проняло. И в какой только части моего головного мозга такие мысли родились? На меня прежнего это совсем не похоже. Вон и народ уставился, словно на мессию только что вышедшего из пучины морской. У Зурима челюсть ноги придавила и Долора стоит — глаза стеклянные, будто проповедь гипнотизера-проповедника слушает.

— Я тут… эта… отварчика лиственного заварю. С утра самое то будет, — ожила хозяйка. — И… Зурим…

— Чего?

— Боги с ним, с кувшином. Пойди лучше воды принеси.

— Отвар это хорошо. Попьем, заодно и расскажите, куда все подевались, — снова вспомнив об остальных, начал не на шутку переживать. Если Бран по характеру кот, который гуляет сам по себе, то дружинникам подобное поведение совершенно не свойственно. Как бы не случилось чего.

Десятник корил себя, проверяя, гладко ли выходит меч из ножен. Не иначе близор дернул его согласиться на эту авантюру, не поинтересовавшись заранее подробностями. Когда затемно, после очередного отсутствия, в доме появился Хитрец с новостью, что нашел заказчика нападения на «Золотой Белиш» и тут же предложил отомстить незамедлительно, эта идея показалась вполне здравой. Негоже ведь, оставлять покушение на господина и его людей безнаказанным? Но теперь, перед предстоящей схваткой, все виделось в ином свете: отлучились всем скопом без согласия барона — раз; если кто-нибудь погибнет или, не дай Боги вся команда, то основная цель похода окажется под угрозой — два; и что хуже всего… молодой господин останется без защиты и тоже может погибнуть — три.

— Фиш, не суетись, — рядом, словно по волшебству появился Бран, — все под контролем. В сторожевое заклинание я вплел свою обманку. Теперь управляющий силовыми контурами кристалл нипочем не распознает в нас чужих и не подаст сигнал тревоги дежурному магу.

— Ох, чует мое сердце, добром все не закончится, — высказал опасение десятник, разглядывая двухэтажный особняк, который вот-вот предстоит вломиться. — И вообще на кого это мы собираемся напасть, что в охране имеются даже дежурные маги и кристаллы со всякими заклятиями, а? Может ну его?.. Завершим свои дела по быстрому и рванем домой. Зачем рисковать попусту?

— Затем, мой друг, что нас никто из города не выпустит.

— Чего так?

— Гильдия воров прознала о грузе, и также знает кто я и каковы мои силы колдовские.

— Так это штаб гильдии?! — ужаснулся Фиш. — Так нам после всего того, что удумали точно ноги с руками поотрывают! Ты чем мыслил, когда тянул нас сюда?!

— Чем-чем… Головой. Вот как думаешь… Отчего они решились напасть днем?

— Да почем я ведаю?

— Все потому, что городом правит не барон Белиш, а гильдия. А ей, с недавних пор, руководит наш знакомый — Безух. Сечешь, десятник?

— Откуда знаешь?

— Решил проверить я Саргона, да по-свойски поговорить со старым знакомцем. Выловил его в одном, известном по прошлым посещениям месте. И показалось мне, будто вздрогнул скупщик при моем появлении. Пришлось сделать безухим и его. Надо же было убедиться в виновности?

— Ну, ты, Бран, даешь! Только потому, что тебе что-то померещилось, ты человеку ухо отрезал!?

— Не перебивай, Фиш. Подозрение-то верным оказалось! В общем запел Саргон, что пичужка лесная и все стало куда понятнее. Так что или мы их сейчас, или они нас не сегодня так завтра.

— Постой. Так этот Безух вроде в услужении у Саргона! Как же он может быть самым главным?

— Замечательная маскировка, правда? Мало кто догадается, что какой-то там привратник на самом деле и есть глава гильдии.

— Ох, — снова выдохнул тяжко Фиш.

Десятник призадумался ненадолго. Получается, что другого выхода и нет особо. Можно конечно рискнуть и попытаться ускользнуть из лап городских разбойников, только прав мутант: ежели пронюхали о грузе, то уж постараются не упустить такой куш.

— Нас никто не обнаружил, пока мы сюда шли? — еще больше забеспокоился Фиш. Не хватало еще нарваться на приготовленную засаду. Вот будет радость гильдейским — искомые сами приперлись. Осталось лишь схватить и выпытать, где золотишко и сок. Хотя чего уже дергаться? В любом случае все кроме непутевого Зурима и господина барона тут.

— Нет. Не волнуйся.

— Ну-у… Раз ты уверен… — Десятник затих. Никакие возражения в голову больше не лезли, хоть тресни.

— Успокоился? — прервал размышления десятника Бран. — Если нет, то давай быстрее, потому как до рассвета тут сидеть я не намерен.

— Ай, была не была, — махнул рукой Фиш. — Чем быстрее покончим с нелегким делом, тем скорее окажемся в замке. Одно обещай мне Хитрец, — убедившись, что измененный с вниманием смотрит на него, десятник продолжил, — случись неудача со мной, проследи, чтобы господин и Зурим добрались домой живыми и невредимыми.

— За это можешь не волноваться. Все будет хорошо, ведь именно для этого мы здесь, — измененный хлопнул ветерана ободряюще по плечу, — Не думай о будущем, думай о настоящем. Ты и Хома должны прикрывать мою спину, когда войдем через парадный вход. Вот на это и настройся.

— Лард и Флард уже на позиции, — добавил Бран, заметив, что десятник вертит головой в поисках незаметно исчезнувших во время разговора, будто испарились, близнецов. — У них другая задача: обнаружить второй выход и ловить тех, кто попытается скрыться. И в случае чего прийти нам на помощь.

— Мы не убийцы ночные. Шуму наделаем, — буркнул Фиш.

— И пусть, — как-то легкомысленно отмахнулся Хитрец. — Главное не оставлять свидетелей внутри. Пока разберутся кто и зачем, нас уже будет не достать. В баронстве же и подавно никто тронуть не посмеет. Да и не дадим пришлым ворам разгуляться. В пограничье не то что отдельные люди, сильные отряды бесследно исчезают. И потом… Не знаю, с помощью чего держат местного владетеля за яйца, но не думаю, будто ему нравится, что в его собственном городе заправляет шайка воров. Значит гильдейские могут заподозрить, что поработали люди барона Белиша, — с последними словами Бран показал бляху с гербом местного барона, какую прикалывают к плащу городские служители закона.

— Хитрец, ты сам близор во плоти! Ты где ее взял? — удивился десятник.

— Шел, шел. Смотрю, блестит на земле что-то, — заухмылялся измененный. Однако тут же резко посерьезнел. — Всё. Хорош болтать. Время.