Возвращаясь назад, я притормозил возле моста через Трэкки-ривер. Нетрудно было догадаться, как Поль добрался до мотеля: его одежда промокла насквозь. Парня, должно быть, выбросили в реку где-то выше по течению. Как он сумел в таком состоянии попасть сюда — вплавь, вброд, ползком — знает только Бог и сам погибший.

Почему он это сделал — вот что казалось интересным. Возможно, он нес информацию необычайной важности, но не менее вероятно, что он просто искал кого-либо, кто погладил бы его по голове.

Я пожал плечами и продолжил путешествие до мотеля. Машину я решил оставить на прежнем месте. Зайдя в номер, я налил себе приличную порцию виски из фляжки, которую всегда вожу с собой в саквояже. В ушах моих звучал голос: «Ради Бога… помогите мне…» Что ж, такие голоса мне случалось слышать и раньше. Одним больше, только и всего. Но виски я все-таки выпил. Я разделся, решив принять душ, и только хотел пустить воду, как прозвенел дверной звонок.

Я вздохнул. Затем подошел к шкафу, извлек оттуда халат, надел его, обвязавшись поясом, положил в карман пистолет, подошел к двери и ударом ноги распахнул ее. Может быть, им как-то удалось проследить за Полем, и теперь наступил мой черед. Что ж, мне надоело быть осторожным. Наплевать. С одним из них я расправлюсь на месте, а там будет видно.

Шок от пролетевшей мимо его носа створки двери привел афганскую борзую в состояние головокружения. Шейк отпрянул в сторону, чуть-чуть не перекувырнув через себя свою хозяйку, которая едва удержалась на ногах. Пес все-таки был что надо!

— О, Шейк! — возмущенно воскликнула девушка и повернулась ко мне: — Секундочку, я его привяжу.

Я с трудом осваивался с мыслью, что моя схватка не на жизнь, а на смерть неизвестно с кем откладывается на неопределенное время.

— Что ему нужно, — кисло заметил я, — так это причальную мачту. Как дирижаблю.

— Мистер, — огрызнулась девица, — на такие шутки способен кто угодно. И не вам бы критиковать чужих собак, вы даже свою жену удержать не способны. — Она выпрямилась и посмотрела мне в глаза, — Пригласите вы меня войти или нет? 

— Но должен ли я это делать?

Девушка состроила гримасу и прошла мимо меня в комнату. Я вошел следом и захлопнул за собой дверь. На ней уже не было того зеленого пляжного одеяния (или как там его называть). Вместо него она надела простое белое платье, которое на вид могло стоить как десять, так и сто долларов, последнее, надо полагать, более вероятно. Белые кожаные туфельки на высоком тонком каблуке красовались на ногах, а волосы, гладкие и блестящие, держались в надлежащем порядке заколками, каждая из которых была строго на месте и делала свое дело. На руках у девицы даже были белые перчатки — для Рено прямо-таки парадный выход.

Девицу в брюках я могу оценить в деталях без всякого эмоционального вовлечения в данный процесс, но прежде чем подвести итог и установить степень личной заинтересованности, мне надо увидеть ее в платье. Для этой цели ее платье вполне годилось — прямое, элегантное, без рукавов и с квадратным вырезом у шеи. Материя напоминала плотную хлопчатобумажную ткань: «пике» — слово, пришедшее на память из моих редких вылазок в бытность фотографом в область мод. На ней не было ничего броского — никакого отвлечения вроде драгоценностей или вычурного покроя и яркого цвета одежды. Вы могли сосредоточиться на самой девушке, на что тут же согласился бы любой мужчина.

Я сказал:

— О’кей. Вы прекрасны. Могу я пойти и принять душ?

— Вы лжец, — возразила девушка. — Я не прекрасна и никогда не буду прекрасной. Я просто жутко сексуальна.

— И жутко пьяна к тому же, — добавил я.

Она покачала головой, снимая перчатки и, видимо, чувствуя себя как дома.

— Нет, я не пьяна. Придя домой, я немного выпила, как и вы, кстати, если судить по этой фляжке, а потом при мысли о гамбургере меня чуть не стошнило. Но когда я подумала о перспективе обеда в одиночестве, меня чуть не стошнило снова. И потому я здесь. Приведите себя в приличный вид и угостите меня обедом.

Я внимательно посмотрел на девушку. Если она играла заданную ей роль, то делала это великолепно.

— Вы забыли сказать волшебное слово, — заметил я.

Она нахмурилась.

— Какое?

— Оно начинается с буквы «п».

Девушка подняла на меня взгляд. В ее удивительных зеленых глазах что-то промелькнуло.

— Пожалуйста? Да?

Она добавила прерывающимся голосом:

— Пожалуйста! Я схожу с ума, одна в этом нелепом доме, где мне не с кем поговорить, кроме этой нелепой собаки. Я сама заплачу за…

— Стоп, — остановил я ее, — Конец кадра, как говорят в Голливуде. Посидите и что-нибудь где-нибудь покурите, если сумеете найти. Через несколько минут я к вам присоединюсь.

Я достал из шкафа жилет и брюки, вынул из саквояжа рубашку и пошел в ванную. Быстро приняв душ, я крикнул через дверь:

— Налейте себе, если захотите выпить, но за льдом придется сходить в контору.

Ее голос прозвучал прямо за моей спиной:

— Бог мой, что это с вами случилось?

Я как раз натягивал на себя трусы, но мне удалось удержать под контролем мою стыдливость, по крайней мере, я просто закончил делать то, что я делал, и повернулся к ней лицом. Девушка стояла в дверях, держась рукою за косяк.

— Случилось? — переспросил я. — Что вы имеете в виду?

Она указала рукой на различные отметины на различных частях моего тела, открытых для ее любознательного взора.

— Ах, это! Во время войны взорвался джип, в котором я ехал, — объяснил я. — И потом из меня по частям извлекали разнообразные кусочки железа.

— Железа? — Не поверила она, — Лучше скажите — свинца. Я что, по-вашему, не могу узнать шрамы от пуль? Насмотрелась на пару таких же у Дюка Логана, когда он разгуливал по ранчо без рубашки.

— Добрый старый Дюк.

— Кто вы, Хелм? — прошептала она. — Что вы здесь делаете? Что вам нужно?

Я подошел к ней, протянул руку и толкнул ее, заставив сделать шаг назад.

— Мне нужно, — заявил я, — чтобы вы убрались из ванной и я мог одеться.

Тут я понял, что допустил серьезную ошибку. День оказался нелегким, а после того инцидента с Бет в холмах я, наверное, был еще чересчур восприимчив к такого рода настроениям. Кроме того, последние события слегка взвинтили меня, и моим нервам требовалась разрядка. Поэтому мне не следовало подходить к девушке так близко, тем более касаться ее.

Как в таких случаях и бывает, все сразу изменилось, и оба мы это поняли. Она продолжала стоять на пороге.

— Вы уверены, что хотите именно этого? — пробормотала она. Теперь ее глаза смеялись надо мной, пока я стоял в одних трусах с неприкрытым желанием во взгляде.

— Милочка, — сказал я, — если вы не побережетесь, ваше платье может оказаться сильно измятым.

— Оно не так легко мнется, — спокойно возразила девушка, — Именно поэтому я его и надела. Но если вас это беспокоит, вы всегда можете его снять.

Улыбнувшись, она медленно повернулась, чтобы я мог расстегнуть молнию и раздеть ее. Если я осмелюсь, конечно. Это была игра для детей, и, черт побери, я не имел желания играть с ней в такие игры! Я просто поднял девушку на руки, перенес к ближайшей постели и бросил на одеяло с такой силой, что она подскочила на пружинах. Девица с негодованием взглянула на меня из-под копны ярких волос, неожиданно закрывших ей лицо.

Я сказал:

— Если вам вздумалось поиграть, так и скажите. Я давно вышел из того возраста, когда играют в сексуальные игры.

Девушка облизнула губы, и улыбнулась:

— Разве кто-нибудь вышел из такого возраста?

Она оказалась права, конечно.