В город мы въехали, когда стемнело. По вечерам Рено — место довольно заметное. Самый большой маленький город — так они себя называют. Мы ехали по улицам в молчании. Следуя ее указаниям, я свернул в приятного вида переулок с небольшими частными строениями и остановился около маленького голубого домика в калифорнийском духе: надо полагать, пара спален, гостиная, ванная и сверкающая оборудованием кухня. Паркетный пол и встроенные шкафы, но абсолютно никакой индивидуальности и стиля.

— Высадите меня на стоянке, — попросила девушка, и я остановил машину возле белого спортивного авто. Она почувствовала, что дом требует объяснения, и сказала:

— Для одного человека хижина великовата, но я считаю, что Шейка нельзя держать в многоквартирном доме. Соседи сходят с ума от любопытства, гадая, кто я такая и почему живу здесь одна. — Голос ее звучал сухо, — Когда они это выяснят, то, наверное, составят петицию с требованием аннулировать мою аренду.

— Я помогу вам извлечь из кузова вашего подрастающего жеребенка, — предложил я.

Только вдвоем мы сумели выманить Шейка из машины. Тащить себя он не позволял, поэтому мне пришлось залезть в кузов и сесть рядом с ним — тогда он пулей вылетел прямо в руки к девушке. Вообще-то у меня были сомнения насчет такого маневра: челюсти и зубы у пса выглядели очень убедительно. Но он, очевидно, боялся меня куда больше, чем я его. Пока я заходил ему за спину, он лежал, прижавшись к днищу кузова, а потом стремительно прыгнул на хозяйку. Та была готова, но семьдесят фунтов летящего веса оказались для нее непосильным грузом, и девушка полетела вверх тормашками. Акробатически перекатившись на бок, она ловко подхватила поводок, упущенный при падении.

— Ну же, Шейк, — мягко сказала девушка, затем повернулась ко мне: — Что ж, еще раз благодарю. Надеюсь, девичьи признания не очень вам наскучили?

— Нисколько.

— Хотите зайти? У меня бар со льдом и, наверное, отыщется гамбургер.

Выкладывая свое приглашение, девица не переставала заодно отряхивать пыль с брюк. Голос ее звучал нарочито небрежно, но беспокойные зеленые глаза не отрывались от моего лица. Меня проверяли. Сейчас станет ясно, кто я — порядочный человек или заурядный сластолюбец средних лет в поисках молодости и красоты.

— Звучит заманчиво, — сказал я. Глаза у девушки сузились, я продолжал: — Тем не менее мне придется извиниться. Со всеми этими разъездами по пустыне я не добрал около полусуток сна.

— Где вы остановились?

— В Риверсайд-мотеле.

Девушка поколебалась и резким тоном спросила:

— Вы любите охотиться?

— А как же. Но насколько я знаю, сейчас никак не охотничий сезон. К тому же мне, как жителю другого штата, пришлось бы покупать лицензию, а она стоит дорого.

Девица почесала собаке голову.

— Ему лицензия не нужна, и, по-моему, запрета на охоту на зайцев не бывает. Во всяком случае, меня еще ни разу не задерживал ни один лесничий. За ним… за ним довольно интересно наблюдать. Хотите посмотреть?

— Конечно. Только если не очень рано.

— Можно поехать на вашей машине и поберечь тем самым мое импортное чудо на здешних дорогах. Я вам позвоню.

Она быстро повернулась и вошла в дом вместе с собакой. Дверь захлопнулась, в окнах зажегся свет. Я нахмурился. В нашем деле один из первых усвоенных уроков состоит в том, что вы никогда не принимаете на веру, будто юные хорошенькие девушки жаждут общения с вами, пусть даже только для того, чтобы наблюдать, как собака гонится за зайцем.

Я еще раз взглянул на ее машину — маленький белый «мерседес», как раз для дамы. Несмотря на свои размеры, игрушка была что надо! Не менее шести тысяч долларов. Я забрался в свой старый пикап — никак не дороже двухсот монет, и то только в том случае, если у покупателя нет времени торговаться, — и поехал в мотель, где остановил машину прямо у своего коттеджа.

Выйдя из кабины, я подошел к двери и тщательно ее осмотрел. Определенные детали свидетельствовали, что за время моего отсутствия дверь никто не открывал. Я в душе посмеялся над такими предосторожностями: в конце концов, я же в отпуске. Вставив ключ в замочную скважину, я увидел, как справа от меня зашевелились кусты, и услышал прерывистый шепот:

— Эрик…

Я коснулся пальцами ножа в кармане. Он был изготовлен в Германии, в городе Золинген, и достался мне в качестве трофея во время войны, поскольку бывшему владельцу уже никак не мог потребоваться. Размером не больше обычного карманного ножа и с лезвием, самофиксирующимся в открытом положении, так что можно не беспокоиться, что он отрежет палец при попадании в кость. Впрочем, голос произнес мою служебную кличку, и потому я подергал ключ, как будто не могу справиться с замком, и, не поворачивая головы, сказал:

— Назовите себя.

— Поль.

Я ждал. Он должен был произнести определенную фразу, а я соответственно ответить, но вместо этого он тихо застонал.

— Ради Бога, друг! Помогите мне и побыстрее. Я… я ждал вас. Нет сил терпеть… — За этим последовало нечто похожее на последний вздох.

Я никак не отреагировал. Меня разыгрывали и раньше, причем настоящие актеры. Я вытащил нож и нажал на стопор. Для тех, кто интересуется подобными вещами, не составляло труда узнать мою служебную кличку: в отличие от пароля она не меняется, как и мое настоящее имя. А гуманные инстинкты я растерял давным-давно и не имел намерения нырять, зажмурившись, в кусты, чтобы оказать помощь бестелесному страдающему голосу.

Никто больше ничего не произнес, и ничего не случилось. Решив, что пора прекратить игры с замком, я повернул ключ и, рывком открыв дверь, быстро вошел внутрь. Убедившись, что меры предосторожности, предпринятые с дверью, меня не подвели и в комнате никого нет, я включил свет, сложил нож и сунул его в карман, затем извлек из-за отворота ковбойского сапога мой пистолет 38-го калибра. Со спиленным стволом и облегченной алюминиевой рукояткой этот маленький монстр слишком легок, чтобы эффективно поглощать отдачу, особенно при скоростной стрельбе, но сейчас я был рад и ему.

Я посмотрел на часы: семь минут девятого. Я решил выждать пятнадцать минут — этого достаточно, чтобы они сообразили, что их номер не прошел (если это чей-то номер), и убрались восвояси на предмет обдумывания на досуге, как быть дальше. Но слишком мало, чтобы устроить новую ловушку похитрее.

А если там в кустах действительно находился мой коллега, молодой человек по кличке Поль, который, по мнению Мака, не годился для работы у нас, то, от чего бы он там ни страдал, ему придется подождать, пока я разыграю эту игру по правилам, раз он не пожелал объявить о себе надлежащим образом.

Мы отнюдь не являем собой пример дружного братства — надеюсь, вы меня понимаете? Это предмет нашей гордости, что ни один из нас не сорвал выполнение задания, проявив сентиментальную заботу о раненом товарище. Не то чтобы я в данный момент имел какое-то задание, но становилось все более вероятным, что оно так или иначе меня ждет, а только живой агент годится для его исполнения.

Когда я регистрировался в мотеле, мне всучили кучу проспектов. Я лег на кровать и принялся их изучать. Система мотелей, в которую очевидно входил и тот, где я остановился, перекрывала, похоже, почти все штаты к западу от Миссисипи. Имелся перечень городских кафе и ресторанов, небольшая карта города и краткое руководство, поясняющее необученному туристу тонкости игр, культивируемых в здешних игорных домах. Прилагался даже экземпляр дневной местной газеты. Не слишком часто поглядывая на часы, я просмотрел ее. Международное положение, как обычно, катилось в пропасть. Местная политика была для меня за семью печатями, как и для любого другого, кто находился тут проездом и ни с кем не знаком. В чей-то дом забрались грабители. Мужчину обчистили прямо на улице. Один из специалистов, работавший в лаборатории федерального подчинения (я тут же вспомнил все эти предупреждающие знаки, мимо которых проезжал), умер от радиоактивного заражения, происшедшего по неизвестной причине. Женщина с ребенком погибли в автоаварии, водитель грузовика отделался легким ушибом. Так обычно и бывает — и это еще одна причина, почему я езжу на прочном, массивном пикапе с высокой посадкой, а не на сверкающем приземистом лимузине.

Я встал и бросил взгляд на дверь. В течение пятнадцати минут снаружи не донеслось ни звука. Что ж, если там меня ждали и не возражали против некоторого шума, то я был готов — сейчас или позже, все равно. Я выскользнул за дверь с пистолетом в руке. На открытом воздухе оказалось теплее, чем в комнате с включенным кондиционером. Тишина. Я сел в машину и поехал со стоянки. Никто не двинулся следом. Убедившись в этом, я остановился у телефонной будки и заказал Вашингтон с оплатой абонентом. Номер, который я назвал, используется у нас в критических ситуациях. Девушка, ответившая на мой звонок, хотела позвать Мака, но я сказал, что не нужно.

— Скажите, Поль недавно сообщал о себе? Он не запаздывает с выходом на связь? — спросил я.

— У него нет твердого расписания. Последний раз он докладывал позавчера.

— Может потребоваться врач, умеющий держать язык за зубами. Есть здесь у вас такой?

— Минуточку, — За две с лишним тысячи миль от меня послышался шелест бумаги. — Доктор Дитсингер. Мы к нему никогда не обращались, но другие службы им довольны. Предупредить его?

— Пожалуйста.

Девушка сообщила мне адрес.

— Подождите несколько минут, пока мы с ним не поговорим.

— Еще нет ничего определенного, — сказал я, — Свяжитесь с ним утром. Если окажется, что к нему не обращались, выбросьте все это из головы. Если же у него появился пациент, то передайте шефу, что зрелость принимает поводья из ослабевших рук юности. Как будто он заранее не знал, что так будет!

— Простите, я не поняла. Пожалуйста, повторите.

— Не стоит, куколка. Просто сообщите, что если Поль изъят из обращения, а это, судя по всему, вполне возможно, то в дело вступаю я. Но в этом случае пусть кто-нибудь мчится сюда, и побыстрее. Впрочем, никаких контактов со мной, пока я не позвоню. Тут и так все кусты кишат какими-то субъектами, и администрация мотеля может разволноваться. Еще один вопрос.

— Да, сэр?

— Сделал Поль определенную идентификацию объекта его внимания?

Снова послышался шелест бумаг.

— Да, сэр. Его последний отчет, цитирую: «Точно установил, что Мартелл под кличкой Фенн служит у Сальваторе Фредерикса, он же Салли Фредерикс или Большой Сол Фредерикс, который, по слухам, контролирует местную торговлю наркотиками, так же как и…»

— Наркотик, а? — прервал я девушку, — Что-то без них никак не обходится. Риччи тоже ими занимался, и Мартелл почему-то… Впрочем, ладно. Если Поль узнал Мартелла, то отчего же он не предпринял надлежащих действий? Для каких целей мы бережем парня? Ждем чьего-то дня рождения или годовщину русской революции?

— Где-то здесь у меня есть инструкция для нашего агента. — Очередной шелест бумаги. — Вот: «Никаких действий по ликвидации, пока не выяснится подлинная миссия Мартелла». 

Нетрудно понять, почему Мака интересовало, с чего бы это такой опытный профессионал, как Мартелл, в течение семи лет разыгрывает из себя заурядного гангстера. Но такая любознательность может обойтись в немалую цену в человеческих жизнях. Может быть, уже обошлась.

Я сказал:

— Хорошо. Передайте шефу, что я позвоню, когда будет о чем сообщить.

— Да, сэр.

У девушки был приятный голос. Но подумать о приятных голосах и их обладательницах придется в другой раз. Я повесил трубку и поехал в мотель. Оказалось, что о враче я мог и не беспокоиться. Поль действительно оказался в тех кустах, но никакой доктор не мог ему уже ничем помочь. Его избили до смерти или настолько близко к этому, что в конечном счете разницы не было. Даже в темноте зрелище оказалось малоприятным.

Я присел около тела. Насколько я мог разглядеть, белокурый молодой человек лет двадцати с небольшим, и он вполне мог оказаться одним из тех, с кем я в прошлом году проходил переподготовку. Когда я уезжал, им еще не присвоили служебные клички. Мне казалось, что я его узнал, но кто-то очень тщательно над ним поработал, и уверенно сказать я не мог. Впрочем, сейчас это не имело большого значения.

Я подождал, пока поблизости не будет видно прохожих, и перенес его в кузов машины. Поразмышляв, я решил, что так или иначе, но придется сплавить тело доктору Дитсингеру. Пришлось изобразить удивление и потрясение, когда тот сообщил, что мой друг погиб. С видимым усилием держа себя в руках, я предложил доктору за дальнейшими инструкциями позвонить в Вашингтон и побыстрее смылся вместе со своим мужественно сдерживаемым горем.