Глава 9
Смеется девушек толпа…
А. Теннисон. Волшебница Шалотт
У мисс Фаулер была совершенно неакадемическая, бескнижная квартира. Барден, осознавая, что не умеет классифицировать людей по типам, пытался изгнать из своих мыслей образ чопорной старой девы. Но как раз с нею он и столкнулся. Комната, в которую проводила его мисс Фаулер, была полна всяких самоделок. Аккуратно вышитые подушечки, очень тщательно выполненные любительские акварельки, грубая керамика. Казалось, что мисс Фаулер просто неспособна отвергать подарки бывших учениц, но эта коллекция не вызывала ни спокойствия, ни удовольствия, ни восторга.
— Бедная, бедная Маргарет, — сказала она.
Барден сел, и мисс Фаулер уселась в кресло-качалку напротив него, поставив ноги на вышитую крестиком подставочку для ног.
— Как же все это ужасно! И ее мужа тоже жалко, бедняжку… Я получила нужный вам список.
Барден взглянул на аккуратно напечатанные ряды имен.
— Расскажите мне о ней, — попросил он.
Мисс Фаулер самодовольно рассмеялась, затем прикусила губу, словно вспомнила, что сейчас не тот момент.
— Честно говоря, инспектор, сказала она, — я не могу ее вспомнить. Понимаете, девушек было так много… конечно, мы забываем не всех, но, естественно, запоминаются те, кто чем-то себя зарекомендовал — высокими оценками, какими-то достижениями… Но ее выпуск был не особенно блестящим. Были многообещающие девушки, но ни одна по-настоящему не реализовалась. Знаете ли, я видела ее после возвращения.
— Здесь? В Кингсмаркхэме?
— Это было, наверное, несколько месяцев назад. — Она взяла с каминной полки пачку сигарет, предложила одну Бардену и бурно задымила своей, когда он поднес к ней спичку.
«Они никогда не становятся взрослыми», — подумал он.
Это было на Хай-стрит, — продолжала она. — Занятия только что закончились, а Маргарет выходила из магазина. Она сказала: «Добрый день, мисс Фаулер». Честно говоря, я понятия не имела, кто это. Затем она сказала, что она Маргарет Годфри. Они, понимаете ли, считают, что я всех их должна помнить, инспектор.
— Тогда как вы…
— Как я узнала, что она и есть миссис Парсонс? Да после того, как увидела фотографию. Знаете, мне очень жаль, что мы не поговорили тогда, но я постоянно сталкиваюсь с бывшими ученицами и не могу сказать, кто это или сколько им лет. Им может быть и восемнадцать, и тридцать. Вы сами понимаете — трудно понять, сколько лет человеку, который моложе тебя. — Директриса подняла взгляд, и Барден улыбнулся. — Но вы-то точно молоды.
Она вернулась к списку. Имена шли в алфавитном порядке. Инспектор принялся медленно читать вслух, ожидая реакции мисс Фаулер:
— Лин Эннсли, Джона Бертрам, Клэр Кларк, Уэнди Дитчем, Маргарет Долан, Маргарет Годфри, Мэри Хэншо, Джилиан Ингрэм, Энн Келли, Хелен Лэрд, Марджори Миллер, Хильда Пентсмен, Джанет Пробин, Фабия Роджерс, Дейрдре Сакс, Дайана Стивенс, Уинифрид Томас, Гвен Уильямс, Ивонн Янг.
Под списком миссис Морпет триумфально написала: «Мисс Клэр Кларк — в штате учителей высшей школы!»
— Я бы хотел поговорить с мисс Кларк, — сказал он.
— Она живет в коттедже «Нектарин», вниз по первому переулку налево от Стауэртон-роуд, — сказала мисс Фаулер.
— Фабия — очень необычное имя, — медленно проговорил Барден.
Мисс Фаулер пожала плечами и пригладила жестко завитые седые волосы.
— Не сказала бы, — ответила она. — Как раз одна из этих многообещающих девочек, о которых я вам говорила, которые так и не достигли особых высот в жизни. Она живет где-то здесь. Они с мужем весьма известны в так называемых светских кругах. Другая — Хелен Лэйрд. Очень милая, очень самоуверенная. Всегда с ней были какие-то неприятности. Мальчики, понимаете ли. Честно говоря, такая дурочка! Я думала, она пойдет на сцену, но она вышла замуж. И конечно, мисс Кларк…
Барден подумал было, что она и мисс Кларк включит в число неудачниц, но корпоративная солидарность удержала ее от этого шага. Он не настаивал. Директриса дала ему куда более интересный след.
— Так что, вы сказали, случилось с Хелен Лэйрд?
— Я толком ничего и не знаю, инспектор. Миссис Морпет вроде говорила, что та вышла замуж за автодилера. Такая жалость! — Мисс Фаулер ткнула сигаретой в пепельницу, явно самодельную и крашенную плакатной краской. Когда она продолжила, в ее голосе послышалась легкая печаль. — Понимаете, они уходят, и мы забываем их, а лет через пятнадцать какая-нибудь малышка приходит к тебе в первый класс, и ты думаешь — где-то я уже видела это лицо! Конечно же — это лицо ее матери.
Димфна и Присцилла, подумал Барден. Еще немного, и личико Димфны может, те же самые рыжие локоны — тронут в душе мисс Фаулер давно умолкшую струну.
— И все же, — сказала она, словно бы читая его мысли, — всему приходит конец, и через пару лет я ухожу на покой.
Барден поблагодарил ее за список и ушел. Как только он приехал в участок, Вексфорд показал ему письмо Катц.
— Все указывает на то, что убийца — этот самый Дун, сэр, — сказал инспектор, — кем бы он ни был. И что мы будем теперь делать? Ждать звонка из Колорадо?
— Нет, Майк, мы должны продолжать рыть. Миссис Катц явно не знает, кто такой Дун, и лучшее, на что мы можем надеяться, — узнать от нее хоть какую-то подоплеку этого дела и получить последнее письмо миссис Парсонс. Дун, скорее всего, окажется ее другом по здешним школьным временам. Будем надеяться, что у ней было не слишком много мальчиков.
— Меня вот что удивляет во всем этом, честно говоря, как выразилась бы мисс Фаулер, — сказал Барден, — что эти послания в книгах Минны совсем не кажутся мальчишескими, разве что это был очень духовно зрелый юноша. Они слишком изысканны, слишком отточены. Возможно, Дун — взрослый мужчина, который питал к ней интерес.
— Я подумал об этом, — сказал Вексфорд, — и проверил Прюэтта и его работников. Прюэтт купил ферму в сорок девятом, когда ему было двадцать восемь лет. Он человек образованный и способен писать такие письма, но во вторник он был в Лондоне. В этом нет никаких сомнений, разве что Прюэтт не вступил в сговор с двумя врачами, выдающимся кардиологом, медсестрой, бог знает со сколькими сиделками и собственной женой. Дрэйкотт в нашем округе всего два года, причем он жил в Австралии с сорок седьмого по пятьдесят третий. Байсаут едва способен накарябать собственное имя, куда уж там до поэтических цитат и любовного письма даме; то же самое можно сказать о Трейноре. Эдвардс прослужил в армии весь пятидесятый и пятьдесят первый годы, и Дороти Суитинг вряд ли могла знать о любовной жизни Минны двенадцать лет назад, поскольку ей тогда было всего семь лет.
— Значит, похоже, придется нам выкопать все, что сможем, из этого списка, — сказал Барден. — Мне кажется, сэр, что некоторые имена могут вас заинтересовать.
Вексфорд взял список. Дойдя до Хелен Лэйрд и Фабии Роджерс, он яростно чертыхнулся. Барден вписал карандашиком Миссал и Куодрент, поставив возле каждой фамилии вопросительный знак.
— Кто-то тут хочет быть слишком умным, сказал Вексфорд, — а этого я не потерплю. Роджерс… Ее родители — старик Роджерс и его жена из Помфрет-холла. Они люди не бедные. Все из себя, как говорится. У ней не было причины сообщать нам, что она была знакома с миссис Парсонс. Когда мы разговаривали с Дуги, проблема Дуна еще не казалась такой важной. Но миссис Миссал… Не знает она миссис Парсонс, — хотя училась с нею в одном классе!
Он побагровел от злости. Барден знал, что его начальник терпеть не может, когда его пытаются обвести вокруг пальца.
— Я уже собирался было предать забвению этот билет в кино, Майк, но теперь я уже сомневаюсь. Теперь я вытрясу из миссис Миссал всё до конца! — Он ткнул пальцем в список. — Пока меня не будет, начните работу с этими женщинами.
— Это была женская школа, — проворчал Барден. — Женщины меняют фамилию.
— Ничем не могу помочь, — отрезал Вексфорд. — Мистер Грисуолд уже дважды после досудебного заходил, прямо в спину дышит.
Грисуолд был главным констеблем. Барден понимал, что хочет сказать Вексфорд.
Вы его знаете, Майк. Только намекни на затруднение, и он уже бежит кланяться в Скотленд-Ярд, — сказал старший инспектор и вышел, оставив Бардена со списком и письмом.
Прежде чем начать охоту на женщин, Барден снова перечитал письмо. Оно неожиданно поразило его, поскольку приоткрывало личность миссис Парсонс, показывая ту сторону, о которой прежде никто не подозревал. Оказывается, она была куда менее безупречной, чем все думали.
«…!!! Но если ваши встречи с Дуном сведутся к поездкам на машине и паре ужинов за его счет, то я не была бы чересчур щепетильна», — писала миссис Катц. Однако в то же самое время она не знала, кто такой этот самый Дун. Миссис Парсонс была странно скрытна, загадочна, скрывая личность своего приятеля от кузины, которая была ее ближайшей подругой. Странная женщина, подумал Барден, и приятель у нее странный. Какие-то забавные у них отношения с Дуном, сказал он себе. Миссис Катц пишет: «И все равно я не понимаю, почему ты боишься», и позже «в этом нет ничего такого». Что она имела в виду? Но миссис Парсонс действительно боялась. Чего, сексуальных домогательств? Миссис Катц писала, что она слишком осторожничает. Логично, подумал Барден. Любая целомудренная женщина будет побаиваться и подозрительно относиться к мужчине, который уделяет ей слишком много внимания. Но в то же самое время «в этом нет ничего такого». Миссис Парсонс не должна чересчур осторожничать.
Барден гадал впустую. Письмо, как и его адресат, было загадкой. Когда инспектор отложил его и поднял телефонную трубку, он был уверен только в двух фактах: Дун к ней не приставал, он хотел чего-то другого, что испугало миссис Парсонс, но было настолько безобидно, по мнению ее кузины, что надо быть чересчур щепетильной, чтобы этого опасаться. Барден покачал головой, как человек, который озадачен замысловатой загадкой, и начал набирать номер.
Он начал с Бертрам, поскольку в телефонной книге не было фамилии Энсли — и, кстати, ни Пентесмен, ни Сакс. Но мистер Бертрам, который взял трубку, сказал, что ему за восемьдесят и он холостяк.
Затем инспектор набрал номер единственных Дитчемов, которых нашел, но хотя он слушал длинные гудки дольше некуда, трубку так никто и не поднял.
Номер миссис Долан был занят. Барден выждал пять минут и попытался дозвониться еще раз. На сей раз она ответила. Да, это мать Маргарет Долан, но теперь Маргарет — миссис Хит, и она переехала в Эдинбург. В любом случае Маргарет никогда не приводила в дом девушки по фамилии Годфри. Ее лучшими подругами были Джанет Пробин и Дейрдре Сакс, и миссис Долан помнит, что у них был свой закрытый круг.
Мать Мэри Хэншо умерла. Барден поговорил с ее отцом. Его дочь по-прежнему жила в Кингсмаркхэме. «Замужем?» — спросил Барден. Мистер Хэншо расхохотался. Барден терпеливо ждал. Тот отсмеялся и сказал, что его дочь действительно замужем. Ее фамилия теперь Хэдли, и она находится в окружной больнице.
— Я бы хотел с нею поговорить, — сказал Барден.
— Не выйдет, — чрезвычайно весело ответил Хэншо. — Если только не наденете белый халат. Она сейчас четвертого рожает. Я-то подумал, вы мне как раз оттуда звоните с радостными вестями…
Через миссис Ингрэм инспектор вышел на Джиллиан Ингрэм, ныне миссис Блумфилд. Она ничего не знала о Маргарет Парсонс, разве что смогла вспомнить, что в школе та была хорошенькой и строгой, любила читать и была довольно застенчива.
— Говорите, хорошенькая?
— Да, она была хорошенькой, своеобразно привлекательной… Да, понимаю, я видела газеты. Но вы же знаете, что с годами облик меняется.
Барден знал, но все равно был удивлен.
Энн Келли уехала в Австралию, Марджори Миллер…
— Моя дочь погибла в автомобильной катастрофе, — последовал резкий ответ; в голосе звучала вновь пробудившаяся боль. — Я думал, что в полиции об этом знают.
Барден вздохнул. Пентесмен, Проби, Роджерс, Сакс… Только в местном справочнике полицейский нашел двадцать шесть Стивенсов, сорок Томасов, пятьдесят двух Уильямсов, двенадцать Янгов. На обзвон всех их уйдет добрая часть дня и весь вечер. Клэр Кларк могла бы помочь ему. Он закрыл справочник и поехал в коттедж «Нектарин».
Когда Инге Вольф впустила Вексфорда в холл, французские окна были открыты, и из сада доносились вопли ссорящихся детей. Он прошел следом за нею по лужайке и поначалу не увидел никого, кроме двух девочек: старшая была точной миниатюрной копией матери — светлоглазой и рыжей, младшая оказалась толстой и светловолосой, с веснушчатым личиком. Они дрались за лодку-качели, красно-желтую ярмарочную штуковину с кроликом на носу.
Инге с криком бросилась к ним.
— Вы девочки или невоспитанные мальчики? Вот полицейский за вас пришел!
Но дети только сильнее вцепились в веревки, и Димфна, которая стояла, стала пинать сестру в спину.
— А если он полицейский, то почему не в форме? — спросила она.
Сзади послышался смех, и Вексфорд резко обернулся.
Хелен Миссал лежала в гамаке, натянутом между шелковицей и стеной беседки и потягивала чай без молока из стакана. Сначала он увидел только ее лицо и медово-загорелую руку, свисавшую через край гамака. Затем, подойдя поближе, понял, что она загорает. На ней был только купальник-бикини, белоснежная восьмерка и треугольник, выделявшиеся на ее золотистой коже.
Вексфорд был застигнут врасплох, и его раздражение переросло в гнев.
— Хватит! — сказала она. — Теперь я понимаю, как чувствуют себя лисы. Они не в восторге.
Ее мужа рядом не было, но из-за темно-зеленой кипарисовой изгороди доносился гул газонокосилки.
— Не могли бы мы зайти в дом, миссис Миссал?
Хелен чуть помедлила. Вексфорду показалось, что она прислушивается к чему-то — возможно, к шуму из-за изгороди. Косилка замолкла, и когда женщина затаила было дыхание, гудение возобновилось снова. Она перекинула ноги через край гамака, и старший инспектор увидел золотую цепочку на ее левой щиколотке.
— Полагаю, — сказала Хелен, — выбора у меня нет, так ведь?
Она пошла впереди. Миновала открытые двери, двинулась через прохладную столовую, где Куодрент тогда рассматривал вино, и вошла в комнату с рододендронами. Там она села и сказала:
— И что на сей раз?
Было нечто вызывающее и в то же время презрительное в том, как Хелен демонстрировала свою наготу на фоне розово-зеленого ситца. Вексфорд отвел взгляд. Она была у себя дома, и вряд ли он был вправе приказать ей пойти и накинуть что-нибудь на себя. Вместо этого полицейский достал фотографию и протянул ей.
— Почему вы сказали мне, что не знаете эту женщину?
Страх ушел из ее глаз, и они вспыхнули удивлением.
— Но я не знаю ее.
— Вы вместе учились в школе, миссис Миссал.
Хелен схватила фотографию и уставилась на нее.
— Нет… — Ее волосы рассыпались по плечам, ярко-рыжие и блестящие как новый пенни. — По крайней мере, я ее не помню. То есть здесь она намного старше меня по виду. Наверное, она была в шестом классе, когда я была в первом… Не знаю.
— Миссис Парсонс было тридцать лет, — жестко сказал Вексфорд, она ваша ровесница. Ее девичья фамилия Годфри.
— Обожаю эти слова — «девичья фамилия»… Так снисходительно, не правда ли? Да, старший инспектор, теперь я вспомнила. Но она постарела. Так изменилась…
Внезапно она улыбнулась, на лице ее отразился чистейший самодовольный триумф, и Вексфорд изумленно подумал, что эта женщина ведь ровесница той убогой домохозяйки, труп которой они нашли в лесу.
— Очень жаль, что вы не смогли этого припомнить во вторник вечером, миссис Миссал. Вы выставили себя в очень неприглядном свете, во-первых, сознательно солгав инспектору Бардену и мне и, во-вторых, скрыв важные факты. Мистер Куодрент объяснит вам, что я в полном праве обвинить вас в соучастии в…
— Да что вы ко мне привязались? — мрачно перебила его Хелен Миссал. — Фабия тоже ее знала, как и… ну, много кто.
Но я спрашиваю вас, — сказал Вексфорд. — Расскажите мне о ней.
— Если я расскажу, — сказала она, — вы пообещаете отстать от меня и больше не приходить?
— Просто расскажите правду, мадам, и я с удовольствием уйду; я занятой человек.
Хелен закинула ногу за ногу и погладила колени. Колени у нее были как у девочки, которая никогда не лазила по деревьям и всегда мылась в ванной.
— Мне не нравилось в школе, — доверительно сказала она. — Там нас так строго держали, если вы понимаете. Я все умоляла папу забрать меня оттуда в конце первого полугодия в шестом классе…
— Маргарет Годфри, миссис Миссал.
— О да, Маргарет Годфри. Ну, она была серая мышка — разве не очаровательные слова? Я вычитала их в одной книжке. Пустое место. Она была как бы на обочине, не слишком умная и не особо красивая, да и во всех отношениях не особо. — Она еще раз глянула на снимок. — Маргарет Годфри… Знаете, я едва могу поверить.
Я бы сказала, что вот ее убили бы в последнюю очередь.
— А кого в первую, миссис Миссал?
— Ну, кого-нибудь вроде меня, — хихикнула она.
— Кто были ее друзья, с кем она водилась?
— Дайте подумать. Энн Келли и еще хилая прыщавая сучка по фамилии Бертрам, и Дайана как-бишь-ее-там…
— Дайана Стивенс.
— Господи, да вы же все знаете!..
— Я имел в виду мальчиков.
— Не знаю. Мне своих с лихвой хватало. — Она посмотрела на него, вызывающе надув губы, и Вексфорд впервые с какой-то жалостью подумал, что с годами, когда ее красота увянет, эта игра в девочку превратится в карикатуру.
— Энн Келли, — сказал он. — Дайана Стивенс и девушка по фамилии Бертрам. А Клэр Кларк, миссис Куодрент? Они могут вспомнить ее?
Хелен сказала, что ненавидит школу, но когда она начала рассказывать о школьных годах, выражение ее лица смягчилось и голос зазвучал нежнее. На мгновение старший инспектор забыл о своем гневе, ее лжи, ее вызывающем костюме и стал слушать.
— Забавно, — сказала Хелен. — Как только начинаю вспоминать эти имена, все опять встает перед глазами… Мы любили сидеть в этом старом запущенном саду. Мы с Фабией и девушкой по фамилии Кларк — я иногда сталкиваюсь с нею, — и Джилл Ингрэм, и с той самой Келли, и с Маргарет Годфри. Предполагалось, что мы ухаживаем за садом, но мы особо не утруждались. Мы обычно разговаривали о… Ну, не знаю…
— О мальчиках, миссис Миссал? — Вексфорд не успел договорить, как осознал всю неделикатность вопроса.
— О нет, — резко ответила она. — Вы не так поняли. Не в саду. Это было запущенное место старый пруд, кусты, скамейка. Мы любили говорить… ну, о наших мечтах, о планах на жизнь…
Она замолчала, и Вексфорд внезапно представил себе этот заросший зеленый сад, девушек с книгами, услышал их смех, восторженные ахи и охи, когда они делились своими головокружительными мечтами…
Ее тон вдруг настолько резко изменился, что он чуть не подпрыгнул. Хелен с яростью прошептала, словно забыв о его присутствии:
— Я хотела на сцену! Мать с отцом мне не позволили. Они заставили меня остаться дома, и все пошло прахом. Я превратилась в пустое место. — Женщина забросила волосы за спину и разгладила кончиками пальцев морщинки, появившиеся между бровей. — Я встретила Пита, — сказала она, — и мы поженились. — Она сморщила нос. — Вот и вся история моей жизни.
— Нельзя получить все, — сказал Вексфорд.
— Да, — сказала миссис Миссал. И я не одна такая…
Она помедлила, и Вексфорд затаил дыхание. Он был внутренне уверен, что сейчас Хелен сообщит ему что-то очень важное, то, что позволит разъяснить все дело и подать его мистеру Грисуолду на блюдечке с голубой каемочкой. Ее зеленые глаза расширились и засияли; но вдруг свет угас, и они стали почти тусклыми. В холле скрипнула половица, и Вексфорд услышал мягкий шорох резиновых подошв по толстому ковру. Хелен Миссал побледнела.
— О господи! — сказала она. — Пожалуйста, не спрашивайте меня о билете в кино! Пожалуйста!
Вексфорд выругался про себя, когда отворилась дверь и вошел мистер Миссал. Он исходил потом, под мышками его футболки расплывались темные пятна. Мужчина уставился на жену со странной смесью отвращения и вожделения.
— Прикройся, — рявкнул он. — Пойди и оденься!
Она неуклюже встала, и Вексфорду показалось, что слова ее мужа оставили на ее теле багровые рубцы, словно неприличная надпись на открытке с красивой девушкой.
— Я загорала, — сказала она.
Миссал обернулся к Вексфорду.
— Стриптиз зашли посмотреть? — Лицо его было багровым от злости и ревности. — Самое то зрелище для копов.
Вексфорд хотел было разозлиться, ответить на ярость собеседника собственным холодным гневом, но ощущал только жалость.
— Ваша жена согласилась мне помочь, — только и сказал он.
— Да уж наверняка, — Миссал открыл дверь и почти выпихнул ее из комнаты. Помочь, значит? Это в ее духе — помогать всем томам, дикам и гарри. — Он мял пальцами свою мокрую рубашку, словно собственное тело вызывало у него отвращение. — Ну, давайте, — сказал он, — возьмитесь теперь за меня. «Что вы делали в Кингсмаркхэме днем во вторник, мистер Миссал? Имя клиента, мистер Миссал. Вашу машину видели на Кингсбрук-роуд, мистер Миссал…» Ну, давайте! Вы же хотите это узнать?
Вексфорд встал и сделал несколько шагов к дверям. Тяжелые соцветия — розовые, красновато-коричневые и белые — задели его по ногам. Миссал стоял и смотрел на него как перекормленный, недоученный пес, которому страсть как хочется завыть во весь голос.
— Хотите? Никто меня не видел. Я мог задушить ту бабу. Хотите знать, что я делал? Хотите?
Вексфорд не смотрел на него. Он повидал слишком много людей, испытывавших удовольствие, выворачивая себя наизнанку.
— Я знаю, что вы делали, — сказал он, пропустив имя и «сэр». — Вы сами мне рассказали, вот в этой самой комнате, — он открыл дверь. — Правда, не столь многословно.
Дом Дугласа Куодрента был гораздо больше дома Миссалов и гораздо менее приятен для глаз. Он стоял на холме среди зарослей кустарника примерно в пятидесяти футах от дороги. Огромный кедр несколько смягчал его аскетический вид, но, пройдя половину аллеи, Вексфорд вспомнил, что видел такие же дома на севере Шотландии — гранитные, отдаленно напоминающие готические, с островерхими башенками по обоим концам дома.
Сад показался ему странным, но он не сразу понял, чем именно. Газоны были подстрижены, кусты самые обычные, но атмосфера царила какая-то гнетущая. Здесь не было цветов. Сад Дугласа Куодрента представлял собою пейзаж в серых, коричневых и зеленых тонах в духе Моне.
После голубых лилий, настоящих и искусственных рододендронов в гостиной миссис Миссал эта величественная однообразность должна была бы умиротворять, но вместо этого подавляла. Понятно, что, если не сажать в саду цветы, их и не будет, но создавалось впечатление, что их нет из-за бесплодия здешней земли или гнетущей атмосферы.
Вексфорд поднялся по невысоким широким ступеням под незрячими глазами окон, завешенных оливковыми, винно-красными и голубовато-серыми шторами, и нажал кнопку звонка. Дверь тут же отворила женщина лет семидесяти в забавном коричневом платье, бежевой наколке и переднике. Вексфорд подумал, что прежде таких называли «почтенная дама». В этом доме уж точно не будет фривольных тевтонских блондинок.
Она, в свою очередь, смотрела на него, как на существо немногим выше коммивояжера, которое должно понимать, что парадный вход не для него. Старший инспектор спросил, дома ли миссис Куодрент, и показал свое удостоверение.
— Мадам пьет чай, — сказала старушка, не впечатленная ни габаритами Вексфорда, ни его врожденной аурой служителя закона. — Я спрошу, сможет ли она принять вас.
— Просто скажите ей, что старший инспектор Вексфорд желает говорить с нею. — Впечатленный атмосферой дома, он добавил: — Будьте так любезны.
Полицейский перешагнул порог и вошел в прихожую. Это была огромная комната. Как ни странно, развешанные по стенам оправленные в рамы гобелены с охотничьими сценами ничуть не уменьшали ее размера. Здесь было то же отсутствие цвета, но не абсолютное. Одеяния и седла всадников вспыхивали тусклым золотом и геральдическим багрянцем.
Пожилая дама посмотрела на него с вызовом, словно готова была вступить с ним в пререкания, но когда Вексфорд решительно закрыл за собой входную дверь, кто-то окликнул:
— Кто там, Нэнни?
Он узнал голос миссис Куодрент и вспомнил тот вечер, когда она улыбнулась в ответ на грубую шутку Миссала.
Нэнни подошла к двустворчатым дверям и распахнула их так, как ему доводилось видеть только в кино, — и внезапно, гротескно перед его глазами возник кадр, нелепый и невероятно забавный, из фильма студии «Маркс Бразерс». Но видение развеялось, и он вошел в комнату.
Дуглас и Фабия Куодрент сидели в одиночестве в разных концах низкого стола, застеленного кружевной скатертью. Чай, видимо, подали только что, поскольку книга, которую читала миссис Куодрент, лежала открытой, обложкой вверх, на подлокотнике ее кресла. Мягко блестящие старым серебром заварочный чайник, молочник и сахарница были так отполированы, что в них отражались ее длинные руки на темном фоне комнаты. Вексфорд уже сорок лет не видел тихонько кипящего на спиртовке медного чайника.
Куодрент ел хлеб с маслом, просто хлеб с маслом, но без корочки и нарезанный тонко, как вафли.
— Какая приятная неожиданность, — сказал он, вставая. На сей раз никаких неловких инцидентов с сигаретами не было. Он почти изящно поставил чашку на стол и жестом показал Вексфорду на кресло. — Вы, конечно, знакомы с моей женой?
«Сущий кот, — подумал старший инспектор, — ловкий кот, который ластится и мурлычет днем, а ночью гуляет по крышам сам по себе».
И посреди этой комнаты, этого серебра, фарфора, длинных штор винного цвета, словно застывшая бархатом кровь, миссис Куодрент — темноволосая, элегантная, в черном платье, угощала своего кота сливками. Но когда зажгли свет, он удрал, чтобы предаться своим кошачьим удовольствиям в сени кустов в наползающих сумерках.
— Чаю, старший инспектор? — Фабия струйкой наливала воду в заварочный чайник.
— Нет, благодарю.
«Она сильно изменилась, — подумал Вексфорд, — с тех школьных дней в запущенном саду. Возможно, даже в те дни ее школьное платье было более дорогим, а волосы подстрижены лучше, чем у других девочек. Она красива, — думал полицейский, но кажется старой. Намного старше Хелен Миссал. Детей нет, денег полно, целый день заняться нечем, разве что кормить сметаной гулящего кота. Ревновала ли она мужа, знала ли вообще о его изменах? Вексфорд подумал: — А вдруг та ревность, что заставила побагроветь Миссала, сделала бледной и состарила жену Куодрента?»
— Чем могу вам помочь? — спросил адвокат. — Я почти ждал вашего визита нынче утром. Из газет я понял, что вы не особенно продвинулись в расследовании. — Тоном соратника по службе закону он добавил: — Изворотливый убийца подвернулся на сей раз, да?
— Дело потихоньку проясняется, — весомо сказал Вексфорд. — Вообще-то, я хотел поговорить с вашей женою.
— Со мною? — Фабия Куодрент коснулась платиновой серьги, и Вексфорд заметил, что ее руки уже оплетены бечевками выступающих вен, как у старухи. — О понимаю. Я знала Маргарет, вы это имеете в виду. Но мы никогда не были близки, старший инспектор. Наверняка найдется с десяток людей, кто мог бы вам рассказать о ней больше меня.
«Возможно, — подумал Вексфорд, — знать бы только, где их искать».
— Я не виделась с Маргарет после того, как ее семья переехала во Флагфорд, и встретилась с нею всего несколько недель назад. Мы столкнулись на Хай-стрит и выпили кофе. Мы поняли, что слишком сильно разошлись.
Это еще слабо сказано, подумал Вексфорд, если сравнивать дом на Табард-роуд и тот, в котором он сейчас находился. На секунду, облекая свои впечатления, как он всегда это делал, в серию картинок, старший инспектор представил себе эту встречу: миссис Куодрент со всеми ее кольцами, тщательно приглаженными волосами — и Маргарет Парсонс в нелепом кардигане и сандалиях, которые казались ей такими приличными до встречи со старой подругой… Что у них вообще могло быть общего, о чем они говорили?
— О чем вы разговаривали, миссис Куодрент?
— О… о том, как изменился город, о тех, кого мы знали в школе, обо всем таком.
«Гувернантка и хозяйка поместья».
Вексфорд вздохнул про себя.
— Вы когда-нибудь встречались с женщиной по имени Энн Айвз?
— С кузиной Маргарет? Нет, никогда. Она не училась с нами. Она была машинисткой или секретаршей, что-то в этом роде.
«Да, какая-то мелкая сошка, — подумал Вексфорд, — презренное большинство, низшие семьдесят пять процентов».
Куодрент слушал, покачивая изящной ногой. Казалось, снисходительный тон жены забавлял его. Он допил чай, смял салфетку и взял сигарету. Вексфорд смотрел, как адвокат достает из кармана коробок спичек и зажигает одну. «Спички! Странно. Если бы Куодрент вел себя последовательно, он воспользовался бы зажигалкой, одним из этих настольных прикуривателей, которые выглядят как георгианский чайник, — подумал полицейский. Его воображение работало. — Возле тела миссис Парсонс лежала спичка. Наполовину сгоревшая спичка…»
— Поговорим теперь о мальчиках Маргарет Годфри, миссис Куодрент. Можете припомнить хоть одного?
Вексфорд подался вперед, пытаясь подавить ее настоятельностью своего вопроса. В ее глазах промелькнуло нечто — не то слабая вспышка злобы, не то какое-то воспоминание — и угасло. Ее муж глубоко вздохнул.
— Был один парень, — сказала она.
— Попытайтесь вспомнить, миссис Куодрент.
— Должна бы, — сказала Фабия, и Вексфорд понял — она помнит, просто тянет время для пущего эффекта. — У него фамилия была такая, театральная… какой-то лондонский театр…
— Палладиум, Глобус, Хаймаркет? — с любопытством предположил Куодрент. — Принца Уэльского?
Фабия Куодрент хмыкнула. Это был недобрый смешок. В нем слышалось сочувствие к мужу и некая неприязнь к старшему инспектору. Несмотря на все измены, у Куодрента с женою было нечто общее, какая-то более сильная связь, подумал Вексфорд, чем обычное супружеское доверие.
— Вспомнила, Друри. Дадли Друри. Он жил во Флагфорде.
— Благодарю вас, миссис Куодрент. Мне только что пришло в голову, что и ваш муж мог ее знать.
— Я? — Это односложное восклицание прозвучало в устах Куодрента почти истерически недоверчиво. Затем он расхохотался. Это был беззвучный жестокий смех, от которого по комнате словно бы прошел недобрый ветер. Он смеялся молча, но Вексфорд ощущал, как презрение вырвалось из груди этого смеющегося мужчины, как зверь, презрение, насмешка и гнев, тот самый, который считается одним из смертных грехов. — Я знал ее? Каким образом? Могу заверить вас, дорогой старший инспектор, категорически заявляю вам — нет!
Вексфорд с тошнотворным чувством отвел взгляд. Миссис Куодрент смотрела на свои колени, словно бы ей было стыдно.
— Этот самый Друри, — сказал Вексфорд. — Вы никогда не слышали, чтобы его называли Дун?
Было ли это воображением или случайным совпадением, но в этот момент смех Куодрента оборвался, будто кран закрыли.
— Дун? — сказала его жена. — О нет, я никогда не слышала ни о каком Дуне.
Она не встала, когда Вексфорд поднялся, просто кивнула ему и потянулась за книгой. Куодрент проводил его торопливо, закрыв дверь еще до того, как инспектор успел спуститься по лестнице, словно тот был торговцем щетками или снимал показания счетчика. Дуги Куодрент! Если и был мужчина, который мог задушить одну женщину и затем заниматься любовью с другой в десяти ярдах от трупа… Но зачем?
Глубоко задумавшись, Вексфорд пошел по Кингсбрук-роуд, перешел на другую сторону и прошел бы мимо гаража Хелен Миссал незаметно, если бы она его не окликнула.
— Вы видели Дугласа? — Ее голос источал тоску, но она выглядела бодрее, чем во время их последней встречи. Бикини было заменено на шелковое набивное платье, туфли на каблуках и широкополую шляпу. Отвечать на ее вопрос было ниже достоинства Вексфорда.
— Миссис Куодрент помогла нам заполнить некоторые пробелы, — сказал он.
— Фабия? Вы меня удивляете. Она очень скрытная. Тем лучше, с учетом характера Дугласа. — На миг ее прелестное лицо переполнила чувственность. — Он великолепен, правда? Он прекрасен. — Встряхнувшись, Хелен провела рукой по лицу, словно стирая страсть. — Господи, сказала она, снова радостная и неистовая, — некоторые люди не понимают, когда им лучше уйти!
Она отперла гараж, открыла багажник красного «Дофина» и достала пару туфель на низком каблуке.
— У меня такое впечатление, — сказал Вексфорд, — что вы хотели мне еще что-то сказать. — Он помолчал. — В тот момент, когда вошел ваш муж и прервал наш разговор.
— Может, да, а может, нет. Не думаю, что скажу сейчас. — Она переобулась, прыгнула в машину и распахнула дверь.
— В кино? — спросил Вексфорд.
Миссис Миссал захлопнула дверь и включила зажигание.
— Чтоб черт тебя побрал! — услышал Вексфорд сквозь рев мотора.
