– Я всегда пускался в какое-нибудь новое путешествие без содрогания, потому что знал: там, где-то вдали, меня обязательно ждет таинственная незнакомка. Чего греха таить, я нравлюсь женщинам. Не девочкам, девушкам, а именно зрелым женщинам, у которых сформировался идеал мужчины. И как ни странно, я в него попадаю. Я удивляюсь тому, как легко можно оболванить глупую бабу, считавшую, что все поголовно мужики являются неким подобием телят, которых достаточно захомутать, и они безропотно проследуют за ней под венец. Поэтому вначале они и пытаются изобразить себя этакими свободными женщинами, стоящими выше предрассудков. Как будто бы мужчине нужен только секс. По прошествии многих лет я стал знатоком женских душ. Хотя сами эти «души» называли меня то циником, то несчастным разочаровавшимся человеком, а то и подлецом. Но как бы они меня ни называли, я точно знаю ответ на столь мучавший нас, мужчин, вопрос.

– Что за вопрос? – спросил Калинин.

– Чего хочет женщина?

– И чего же она хочет?

– Все очень просто. Мужика. Она хочет му-жи-ка!

Хлопнула дверь, и Левин остался в тамбуре один. Под ногами вибрировал металлический пол, а за окном раздавался беспокойный перезвон колес: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Минут пять он простоял, прижавшись к холодной шершавой стене, безуспешно стараясь унять дрожь в коленях. Он пытался убедить себя, что Свинцов блефовал, и вряд ли он нажал бы на спусковой крючок. Однако перед глазами застыла до жути реальная картина: распростертое на блестящем паркете его собственное тело с маленькой темной дырочкой на затылке. Бр-р-р! Левина передернуло, и он снова полез за сигаретой. За окном метеорами мелькали огни населенных пунктов, расположенных вдоль железнодорожного полотна.

Дверь открылась, и в прокуренный тамбур с важным и независимым видом вошла женщина, о внешности которой мужчины единодушно говорят: «баба страстная и фигура что надо, а вот рожа не удалась». Белые крашеные волосы были растрепаны, тушь под глазами расплылась, лицо отекло и давным-давно утратило привлекательность. Ее юбка задралась, обнажая загорелые ноги. В руках она держала длинную черную сигарету.

– Молодой человек, огоньку не найдется? – спросила она и медленно засунула сигарету в свой рот.

Из кармана брюк Левин извлек одноразовую зажигалку, щелкнул ею и дал вначале прикурить женщине, а затем и сам закурил. Табачный дым и присутствие крашеной блондинки, безуспешно старающейся быть красивой и элегантной, расслабили нервы. Пальцы перестали дрожать мелкой дрожью.

– Благодарю, – глубоко затянувшись, сказала она и с интересом посмотрела на Левина. От нее разило спиртным. – В Москву, молодой человек?

– В столицу, чтоб ей неладно было.

– А что так агрессивно? – то ли от скуки, то ли из-за отсутствия мужского внимания женщина явно пыталась завязать беседу с продолжением. Она заразительно улыбалась. Ее красивые холеные руки изящно держали сигарету и время от времени эротично засовывали ее в рот.

– А вам что нравится столичная суета? По мне, например, на Северном Кавказе спокойней будет, даже если в тебя стреляют.

– Северный Кавказ большой…

– Я имею в виду Чечню. В Чечне спокойней, чем в Москве. Когда еду в командировку в Грозный, чувствую себя уверенно, а вот когда, как сейчас, в Москву, еду с тяжелым сердцем. Не знаю, как москвичи там живут?

– Превосходно живут. Я вот, например, коренная москвичка и нисколечко не жалею об этом.

– А я тогда обыкновенный провинциал. Разрешите представиться: Петров Андрей Юрьевич. Подполковник Федеральной службы безопасности. Еду в командировку в столицу нашей Родины, город-герой Москву.

– Вы забыли сказать: «чтоб ей неладно было», – засмеялась женщина и, протянув руку, сказала:

– Вера.

Левин, галантно наклонившись, поцеловал тыльную сторону ее кисти, а потом спросил:

– Вера? А позвольте узнать отчество?

– Просто Вера, – засмущалась она и легонько высвободила свою кисть из руки Левина.

– Вера. Красивое, многообещающее имя. Вера. То, что не хватает спутницам русских офицеров.

– А я слышала, что у русских офицеров жены верные.

– Я тоже слышал. Но мой опыт показывает, что это не так. По крайней мере, мне с верными женщинами не везло. Да и понять их можно. Месяцами мужа нет дома, не хочешь, а завоешь волком.

– Женщине, Андрей Юрьевич, постоянное внимание и теплота нужна, тогда и вера с надеждой и любовью будут.

– А я об этом и говорю, не каждая женщина выдержит такого мужа, как я. Мы, мужики, о Родине больше думаем, а не о том, кто находится рядом с нами. А когда начинаешь понимать это, зачастую бывает поздно. Женщина уходит к другому. Что, в общем-то, со мной и произошло. Я их не могу осуждать. Сам виноват. Знаете, как трудно жить без человека, который мог бы согреть тебя в холодный зимний вечер? – Левин тяжело вздохнул и отвернулся к стеклу. Он знал, что этот жест вкупе со сказанным эффективно действует на одиноких женщин.

В подтверждении этого Вера вплотную приблизилась к Левину, обдавая того запахом спортивного зала и спиртного, и ее рука нежно погладила его по плечу.

– Да как же, Андрюша, знаю, – ответила она и по ее щеке покатилась одинокая слеза.

Некоторое время назад, когда он только что вышел из мест лишения свободы, подобное прикосновение так пробудило в нем необузданные сексуальные фантазии, что он немедленно превратил их в реальность в грязном туалете вагона пассажирского поезда. Сейчас все было иначе. Внутри ничего не зашевелилось. И он даже испугался такой реакции. Ведь пережитый накануне стресс мог превратить его в импотента.

– А знаете что, Вера? А не хотите со мной посетить местный ресторан?

– Так он уже, наверное, и не работает. У меня есть встречное предложение. Ехать еще долго. Вы, скорее всего, голодны. Давайте я приглашу вас к себе в купе. Я еду с подругой из Сочей. И у нас посторонних никого нет.

– Да вы что? – показушно возмутился он. – Да как такое вам могло прийти в голову? Я же офицер, а не халявщик. Пойдемте лучше в ресторан. Я хочу угостить красивую женщину.

– Нет, Андрей, я настаиваю. Если захотите, то угостите меня в Москве. А сейчас я вам приказываю. Офицеры ведь любят, когда им приказывают?

– Ну если только будет приказ, – рассмеялся Левин. – Приказ начальника – закон для подчиненных. Подчиняюсь, Вера, – он поднял руки вверх.

– Хорошо, – обрадовалась она. – Подождите пять минут. Всего пять минут. Я быстро наведу в купе порядок и предупрежу подругу.

– А она ничего?

– Она баба хорошая, умная баба, – затараторила Вера и скрылась за дверью.

Левин закурил третью сигарету. Все складывалось не так уж плохо. Ему явно везло на женщин. Не прошло и часа, как появилась новая спутница, коренная москвичка, у которой он надеялся скоротать несколько деньков, пока не приедет Ирина с нужной суммой денег, а там глядишь, и новая пассия появится.

За этими мыслями его застала Вера. Она вдруг преобразилась, стала выглядеть по десятибалльной шкале на твердую пятерку, хотя пять минут назад и до тройки не дотягивала. Откуда-то появился макияж, из-за яркой помады заблестели губы. Конической формы груди упруго качались. У нее была не слишком выраженная талия, сглаженная линия бедер, зато сапоги со «шпильками» выгодно удлиняли крепкие ноги. Однако увядшая кожа вокруг глаз выдавали ее возраст и жизненный опыт. По оценке Левина ей было около сорока пяти лет. За ней в тамбур вошел тяжелый шлейф дорогих дурманящих духов.

– Мы готовы, – сказала она.

– А удобно ли, Вера? – на всякий случай спросил ее Левин, хотя на эти самые правила приличия ему было наплевать, как на саму Веру и ее подругу.

– Конечно же, удобно. Мы уже вторые сутки едем в поезде, со скуки умираем. Вы же не дадите нам умереть.

– Чего-чего, а умереть не дам. Работа не позволяет. Личность, общество и государство – объекты нашей защиты. Личность стоит первая в этом списке. Буду защищать вас, не щадя живота своего.

– Вот и чудесно. А за эту самую защиту мы вас накормим, напоим и, если захотите, то и спать уложим.

– Обижаете, Вера. Мы народ привычный к тяготам и лишениям.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась она и, виляя бедрами, направилась по вагону.

Ее купе оказалось третьим от туалета. Он зашел в него вслед за Верой и закрыл за собой дверь. Там в полумраке находилась еще одна женщина в туго обтягивающем черном платье, едва доходящем до середины бедер. Она первая протянула узкую холодную ладошку и представилась:

– Я Наташа.

– В переводе с латинского, Наталья означает «родная». Самолюбивая, упрямая, трудолюбивая, прямолинейная натура. А меня Андреем зовут.

– Верка, – радостно сказала Наташа, – а это точно про меня. Я такая.

– А, что, Андрюша, обозначает мое имя?

– Вера. Самое что ни на есть русское имя. Имеет то же значение, что и слово «вера». Вера – натура замкнутая, углубленная в себя, с противоречивым и сложным характером. Если задеть ее за живое, то она умеет постоять за себя. Ее первый брак бывает неудачным, и после него она долго не выходит замуж вторично, – сообщил Левин.

Как-то на зоне ему попалась небольшая книжонка, в которой прочитал много познавательных вещей об именах. Позже он практически заучил ее назубок, благо времени на это было уйма. Впоследствии эти знания помогали устанавливать доверительные отношения с представителями противоположного пола, действуя на них магически.

– Верка, – снова вмешалась Наталья, – точно Андрей говорит. Твой первый брак оказался неудачным.

– Вера создана для ласки и нежности, и это придает близости с ней неповторимое ощущение тепла и покоя. Хорошая хозяйка, любит и умеет готовить. Вера очень сексуальна и притягивает множество мужских взглядов, – добавил Левин и подмигнул женщине.

Она слегка покраснела и отмахнулась:

– Да хватит вам. Давайте садитесь поближе к столу.

– Вот, это и есть подтверждение моих слов: хорошая хозяйка.

– Верунчик хозяйка что надо. Даже я, ее подруга, и то завидую ее мужику.

– Наталья, какому такому мужику?

– Будущему, естественно. Нам бабам, без мужиков ведь нельзя. Свято место пусто не бывает. Да вы, присаживайтесь, присаживайтесь, Андрей. Проголодались, наверное. Командировочный – человек вечно голодный. А мужик не должен быть голодный. Так ведь, Вер? Что можно взять с голодного мужика? Тьфу. У такого мужика ничего не шевелится. Полный штиль.

– Наталья, это ты, наверное, проголодалась? Потерпи до завтра. Завтра будет тебя встречать твой мужик? – Вера сделала ударение на последнем слове, нанося точечный удар своему конкуренту за первенство над Левиным.

– Давайте выпьем за знакомство, – предложила Наталья. – Только открывать бутылки должен мужчина… – и кивнула на стол, где стояла бутылка красного сухого вина с длинным горлышком и небольшая фляжка дагестанского коньяка.

– Вот что значит самостоятельные девушки, – в предвкушении ужина Левин потер руки и схватился за бутылку вина.

– Мне, чур, коньяк, – сказала Наталья. – Начали с коньяка день, им же его и закончим.

– А тебе что, Вера? – Левин посмотрел на нее.

– А мне то, что и Наташе, – она махнула рукой.

– А я что, крайний? Я тоже буду пить коньяк, – улыбнулся мужчина и схватил фляжку.

Коньяк закончился быстро. Левин без умолку болтал, впрочем, не забывая жадно есть и с удовольствием выпивать. С туго набитым ртом он рассказывал фантастические истории про свое героическое житье-бытье, а женщины, слегка приоткрыв рот, внимательно слушали его. Иногда они весело смеялись, а порой – замирали и становились по-настоящему грустными.

После коньяка, откуда ни возьмись, на столе появилась бутылка водки, которая немедленно была разлита по стаканам.

Женщины раскраснелись и расслабились. Алкоголь сделал свое дело. Он прямо-таки стал колотить по низу живота, вызывая там истому. Ноги Веры разошлись в стороны. Правую ногу она протянула под столом и положила ее на колено Левину. Тот осторожно ее погладил.

Наталья тяжело вздохнула и громко произнесла:

– Пойду, покурю.

– Сходи, Наташа, покури, и мы потом с Андреем покурим, – поддакнула Вера и подмигнула Левину.

Как только за женщиной закрылась дверь, Вера таки бросилась на Левина и, жарко дыша табаком и алкоголем, поцеловала его шею чуть ниже левого уха. Ее спина выгнулась, округлые груди вывалились из заранее расстегнутой блузки. Он тоже не отставал: щупал крепкие выпуклые ягодицы, гладил живот, запускал руку между бедер. Они были мягкими и горячими, будто она все время держала грелку между ног. Звякнули тарелки, покатилась на пол пустая бутылка, упал и разбился стакан.

Вера вертела бедрами, сладострастно извиваясь на Левине в эротическом танце и забывая о соседях, прислушивающихся за тонкими перегородками к охам и ахам, громко стонала.

Левин не испытывал обычной для таких случаев нетерпеливой сексуальной разрядки. Он действовал, как автомат, стараясь все сделать механически правильно, чтобы не ударить в грязь лицом. Оценив обстановку, он прошептал:

– Вера, встань. Повернись!

Он нагнул женщину так, что ее округлые, с большими розовыми сосками груди распластались на грязной поверхности стола. Тут же он почувствовал, как ее ягодицы резко двинулись ему навстречу. Мгновение – и он был внутри, в море живого, пышущего влажного жара, который невозможно переносить неподвижно. Можно обжечься. Он начал двигаться: сначала медленно и аккуратно, а затем, когда жар стал невыносимым – резко, сильно и безжалостно… Вера широко открыла глаза и тут же плотно сомкнула веки, закусила губу и сладостно застонала. Со стола упал еще один стакан.

Дверь в купе открылась, и сквозь образовавшуюся щель раздался испуганный голос Натальи.

– Верка, что же ты так кричишь? Весь вагон на уши поставила. В туалете даже слышно. Потише и побыстрее, спать пора.

На самом деле Наталья сейчас завидовала Вере, которой раньше-то с мужиками не везло. Именно она в поисках курортного романа и сексуальных развлечений подбила ее на поездку в Сочи. Правда, время выбрала для этого не совсем удачное. Конец октября – не лучший период отдыха на Черном море. Хотя прибрежная вода уверенно держится на двадцатиградусной отметке, а солнце становится ласкающим и нежным, а не таким злым, как в июле, отдыхающих прибывает в Сочи все меньше и меньше, а те, кто и появляются на пляже, для развлечений явно не годятся. Их возраст уже зашкаливает. А со стариками миловаться – себе дороже. Так что курортного романа ни ей, не Вере в этот раз так и не довелось пережить. Остался лишь бронзовый загар, который через недельку-другую смоется под горячими струями душа.

– Наталья, ну подожди чуток! – повернув голову в сторону подруги, прошептала Вера.

Дверь закрылась. Однако продолжения не последовало. С неожиданным появлением Натальи в купе эротические картинки в голове Левина сменились образом распростертого собственного тела с дыркой в затылке. Вера это почувствовала и, развернувшись к нему лицом, взяла губами его большой палец, прикусила, облизала язычком и заработала головой вверх-вниз, вверх-вниз, словно это был не палец вовсе. Помогло. Левин возбудился и снова вступил в молчаливый физиологический диалог с Верой, пока ее тело не прогнулось в пояснице, заколотилось как в лихорадке, выгнулось, переломилось пополам и обессилено размякло на столе. Судорога сковала и Левина, который крепко сжал ее бедра, скользнул ладонями по гладкой коже ягодиц и перевел дух. Ноги слегка дрожали, он со вздохом опустился на топчан…

Поезд прибыл в Москву по расписанию. На перроне моросил дождь, не мешавший прячущимся под зонтами встречающим внимательно всматриваться в лица выходящих из вагона пассажиров. Сумку Натальи подхватил статный мужчина, который тут же поцеловал ее в щеку и, молча кивнув Вере, направился на выход. Наташа отвесила подруге воздушный поцелуй и посеменила за ним.

– Вас не встречают? – спросил Левин Веру, вышедшую на платформу.

– Нет, – тяжело вздохнув, ответила она. – Сын в институте…

– А муж, муж где?

Только на улице Левин обратил внимание на отталкивающую внешность Веры: выступающую вперед нижнюю челюсть, крупный плоский нос, огромный выпуклый лоб.

– Муж объелся груш. Уж как лет пятнадцать не появлялся на горизонте, – улыбнулась она.

По тому, как на нее посмотрел Левин, Вера поняла, что он потерял к ней интерес. Так бывало не раз. После мимолетной интрижки она постоянно замечала, с какой брезгливостью смотрели мужики, как она приводит одежду в порядок, и торопились уйти, ссылаясь на какие-то важные дела. После чего старались не попадаться ей на глаза.

Она взяла чемодан на колесиках за ручку и собралась уже уходить, как вдруг Левин спросил ее:

– А предложение о походе в ресторан еще в силе?

Она резко повернулась в его сторону, стараясь понять: шутит ли он или говорит правду. Неподвижное лицо, непроницаемые глаза. Определить, о чем он в действительности думает, было совершенно невозможно.

– В ресторан?

– Я же офицер. Мое слово закон, – он искусственно поднял уголки рта, от чего его щеки напряженно одеревенели.

– Я могу освободить вас от взятых обязательств.

– А зачем? Вы разве ничего не чувствуете? – он продолжал фальшиво улыбаться.

– Чувствую? А что я должна, Андрей, чувствовать?

– Вот, – он подошел к ней вплотную, взял ее руку в свою и прислонил к груди. – Чувствуете?

– Сердце?

– Ага. Как стучит мое сердце. Я как вас первый раз увидел, у меня сразу же слетела с катушек голова. Я не знаю, что со мной происходит. Хочется петь, дышать, да, черт возьми, Вера, мне впервые жить хочется. Ты думаешь, почему я постоянно находился в горячих точках, бросался под пули, безрассудно рисковал жизнью? Не потому, что я такой бесстрашный. Просто мне все это время не хватала тебя, той единственной и неповторимой женщины, ради которой стоит жить.

Вера обомлела. То, что она сейчас услышала, было как гром среди ясного неба. От неожиданности она чуть не выронила чемодан. Помог Левин. Он бесцеремонно вырвал его из ее рук и интонацией, не требующей возражения, сказал:

– Вера, ты как хочешь, но я от тебя никуда не уйду. Хочешь, кричи, зови милицию, но я иду тебя провожать. В гостиницу устраиваться не стану, а буду, как собачонка сидеть в подъезде, охранять твою дверь и скулить. У-у-у, – он завыл словно волк на луну.

– А как же твоя командировка?

– А черт с ней, с командировкой. Потом отмечусь. Позвоню кому надо. Авось ничего не произойдет.

Вера задумалась. Было о чем задуматься. Все происходило так стремительно. Ничего подобного раньше с ней не приходило. Правда, до сих пор она так и не встречала такого человека, который вот так вот, открыто, по сути, мог объясниться в любви. Были в ее жизни, конечно, и ловеласы, клюнувшие на ее материальное благополучие и старающиеся оторвать от ее фирмы солидную часть пирога, а когда этого сделать не получалось, обижались и уходили, хлопая дверью. Но этот, с первого взгляда добропорядочный человек с умными глазами и интеллигентной внешностью, о ней ровным счетом ничего не знал и ничего не требовал.

– Знаю, я вас мужиков, вскружите бедной девушке голову, переспите с ней и потом ищи-свищи вас.

– Вы разве, Вера не заметили, что после того, как у нас с вами вчера вечером, так сказать, состоялись дружеские переговоры, я никуда не делся. Напротив…

– Да. Не согласиться с вами нельзя. Пока все логично, – рассмеялась она и, махнув рукой, добавила: – Была не была. Так и быть, кричать не буду, тем более, мне все равно не поверят. Вы удостоверение покажете милиционерам, от вас-то отстанут, а меня заберут в каталажку. Так что кричать – себе дороже. Пойдемте, я вас хоть чаем напою, а то где вы в Москве, которую вы так не любите, выпьете хорошего, крепкого чаю.

Вера жила на четвертом этаже блочной пятиэтажки, расположившейся в глубине квартала района «Выхино», куда они сначала добирались на метро, а потом еще пару остановок ехали на маршрутке. Первый этаж дома был нежилым. Его заняли несколько маленьких магазинчиков и парикмахерская с приставкой «спа». Неподалеку от дома находился огороженный пятачок мусорных баков, со стороны которых несло неприятным запахом.

Подъезд зиял зловеще черным провалом. До квартиры добирались практически на ощупь. По крайней мере, Левин ни на секунду не отпускал Верину руку, боясь потеряться во мраке. Зрение появилось только в самой квартире. Первое, что бросилось в глаза, так это квадратная прихожая, плавно переходящая в хорошо обставленную комнату и небольшую кухню. В коридоре имелась еще одна дверь.

– Вот я и дома, – радостно сообщила Вера, сбросила с себя сапоги, сняла пальто и повесила его на вешалку в раздвижной шкаф с зеркальными дверями. – Ты пока, Андрей, раздевайся, проходи в комнату, осмотрись, а я завтрак приготовлю.

Левин поставил в угол прихожей сумку, снял с себя куртку и по совету Веры повесил ее в шкаф, а заодно и рассмотрел, что там из вещей находится. Он знал, что по содержимому сундуков, шкафов, стенок и тому подобного можно без труда многое узнать об их владельцах. Аккуратно разложенные вещи говорили, что жильцов в квартире двое: двадцатилетний юноша и взрослая деловая женщина, многого добившаяся в этой жизни. Модные кожаные куртки, песцовый полушубок, норковая шуба, всевозможные пальто и плащи с этикетками популярных иностранных брендов, а также ворох сапог, туфель, босоножек… Богатый гардероб говорил сам за себя. Квартира и находящееся в ней имущество принадлежали состоятельному человеку. Хоть Левин и не специализировался на кражах, все равно он был приятно удивлен. Еще бы! Здесь было чем поживиться. Обстановка в комнате это лишний раз подтверждала. Чего только один плазменный телевизор с огромным экраном стоил. Он подошел и с завистью потрогал его. На стеклянном экране остались видимые отпечатки пальцев. Левин старательно их стер. Затем он заглянул в книжный шкаф и обнаружил там шкатулку, битком набитую ювелирными изделиями. Он алчно схватил пригоршню колец, перстней, цепочек и кулонов, подержал в руке, проверяя их вес, а затем с сожалением положил на место. С кражей повременил, но намотал на ус, где и что лежит, чтобы при удобном случае пополнить коллекцию своих трофеев.

На кухне Вера в белом переднике, накинутым поверх дорожной одежды, самозабвенно готовила еду. Как и любая женщина, знающая парадигму о замысловатом пути к сердцу мужчины, она пыталась удивить гостя кулинарным мастерством. Стол постепенно заполнялся изысканными лакомствами, за которые в хорошем ресторане можно было отвалить кругленькую сумму. Но судя по всему Вера либо не была скрягой, либо все поставила на «зеро».

– Вера, ты же сказала, что напоишь меня только чаем, а здесь… – изумился Левин, видя, как ломится стол.

– Но это же все к чаю, – улыбнулась она и небрежно поправила свалившуюся на глаза челку.

– Зачем так беспокоиться? Я же не принц какой-то, а обычный офицер спецслужб, не привыкший к излишествам.

– И принц, и офицер спецслужб должны быть сытыми и довольными. Ученые говорят, что у мужчин в мозгу есть область, отвечающая за удовольствие. И если эту область не удовлетворять, мужчины становятся раздражительными, бросаются во все тяжкие и рано умирают.

– Невеселый некролог, – пошутил Левин и добавил. – Значит, если у мужика эта область в голове, то где же она находится у женщины?

Вера лукаво улыбнулась, затем, словно со стыда, закрыла ладонями лицо и, играючи растопырив ладонь, посмотрела сквозь нее на Левина.

– Неужели? – приняв правила игры, засмеялся он, и, подойдя вплотную, обнял Веру.

Она по-бабьи прижалась к нему всем телом, и словно ребенок, широко открытыми глазами уставилась на него, глядя снизу вверх. Левин снова почувствовал себя неукротимым самцом…