Эмоции переполняют меня. Желательно их выразить на бумаге, но усталость берет свое. Хочется все бросить и уснуть. Завтра рано вставать. К семи я должен быть на работе. Меня ждет безумный день. И дело не в реализации сомнительных материалов. Я смутно верю в их благополучный исход. Уж очень много там белых пятен. Проблема в большом скоплении народа, который должен появиться в отделении. Его надо чем-то занять, накормить и напоить, а потом еще оправдываться перед генералом за отвлечение сил УФСБ на негодный объект. Стыд-то какой! А с Полевина, как с гуся вода. Никакими доводами его не проймешь. Стоит на своем. На все у него имеется свое особое мнение. Хотя даже невооруженным глазом видно – лажа, полная чушь. Надеюсь, завтра он это поймет.

Как и планировалось, Калинин появился на работе рано утром. Солнце еще не поднялось, поэтому дремавший город пребывал в предрассветных сумерках. Ощущалась грядущая осень. Дул холодный утренний ветер, обжигая прохладой лицо. Несмотря на столь ранний час, коммунальные службы уже вовсю трудились, вычищая до блеска ухоженные асфальтовые дороги, улицы и площади провинциального городка. Неподалеку от отделения гудели тепловозы, доставляя жителям близлежащих к железной дороге домов массу неудобств, особенно в выходные дни.

В ЛОВДТ было непривычно тихо. Сидящий на входе дежурный милиционер, позевывая, дремал, но увидев неожиданно появившегося в коридоре Калинина, вскочил и отдал честь, не смотря на то что его форменная фуражка осталась на столе. Калинин усмехнулся и даже захотел, как в армии, сказать, что «к пустой башке руку не прикладывают», но вовремя передумал и поздоровался с дежурным за руку. В этот момент у него ностальгически защемило сердце.

Он вспомнил годы, проведенные в шкуре курсанта военного училища и войскового офицера. Постоянные мотания по отдаленным гарнизонам, систематические смены благоустроенных квартир, съемных комнат и захолустных офицерских общаг сделали свое благое дело. Калинин на многие вещи стал смотреть философски, с должным оптимизмом, и говорить то, что есть на самом деле, называя белое – белым, а черное – черным. Многим это не нравилось, но для них Калинин всегда рассказывал короткий, но достаточно емкий анекдот: сотрудника спрашивают: «У вас, уважаемый, есть свое мнение?», а тот отвечает: «Как же, есть. Но… я с ним не согласен».

Когда Калинин вошел в свой кабинет, телефон оперативной связи надрывался так, что казалось, вибрирует все ветхое здание.

– Калинин, – в прыжке сорвав телефонную трубку, представился он.

– Это вас из ОТО беспокоят. Мне дежурный сказал, что вы должны быть на месте, – словно извиняясь, проворковал приятный женский голос.

Сотрудников оперативно-технического отдела, осуществляющих контроль телефонных переговоров, мало кто видел в лицо. Это наиболее секретное подразделение УФСБ, состоящее преимущественно из представительниц «слабого пола», знающих не один иностранный язык и обладающих поистине тонким, музыкальным слухом. Если кого-то из них встретишь на улице, никогда не подумаешь, что это лейтенант, капитан, а то и майор ФСБ. Все как на подбор: добрые, умные, симпатичные, с тонким чувством юмора, без которого никак не обойтись, каждодневно слушая тайные и зачастую грязные разговоры злоумышленников.

– Слушаю вас.

– Я, Андрей Юрьевич, хочу доложить по поводу телефонной карты.

– Да, да, да. Весь во внимании.

– Телефонная карта приобретена в киоске «Союзпечати» вашего района 12 дней назад. С нее звонили 11 раз, четыре из которых на контролируемый нами телефон. Остальные звонки на городские телефоны города Л-ск. Список у меня имеется.

– Диктуйте, я записываю, – Калинин наконец-то уселся в кресло, открыл рабочий блокнот и стал записывать номера телефонов и места их расположения, а когда закончил, поблагодарил женщину и, положа трубку на аппарат, задумался.

Было чему задуматься. Все эти двенадцать дней, как была приобретена телефонная карта, мнимый прапорщик находился в Л-ске и днем, и ночью. Именно в это время он звонил по своим связям. С этой бесценной информацией найти его особого труда не представляло. Нужно было только установить абонентов и провести небольшой анализ. Это как в топографии, которую Калинин досконально изучил в военном училище. Есть такой способ привязки к местности, который называется «способ Болотова». Его суть заключается в следующем. Когда находишься на местности и знаешь координаты трех точек, расположенных в визуальной досягаемости, то можешь с помощью угла, под которым они находятся от тебя, вычислить свои координаты. Они будут зафиксированы на пересечении трех линий. «А здесь целых семь!» – подумал Калинин и улыбнулся. Теперь он со стопроцентной гарантией знал, что заявитель лукавил, но пока не знал, почему. Это ему предстояло выяснить…

Стук в дверь вывел его из раздумий.

– Открыто.

Дверь отворилась, и в кабинет вошли «технари» вместе с сотрудником отделения. Вид у них был хмурый. Что они ночью делали, можно было только догадываться. Скорее всего, одной бутылкой водки дело не закончилось. Как всегда в таких случаях бывает, кто-то потребовал продолжения банкета. И теперь смотреть на горе-командировочных было жалко. Помятые, небритые, с красными, на выкате глазами. А что творится внутри? Ой-ей-ей.

– Разрешите, Андрей Юрьевич? – прохрипел самый старший из них, обдавая кабинет перегаром.

– Заходите. Как спалось на новом месте?

– Плохо, – ответил Козырев и тяжело вздохнул, словно всю ночь кидал лопатой уголь в топку.

– А что так?

– Не спали, технику охраняли. Вдруг кто-нибудь…

– Вижу, как охраняли, – сурово сказал Калинин, пытаясь скрыть улыбку, и добавил: – Сходите, умойтесь, да кофейку попейте. Смотреть на вас тошно.

– Ага, – Козырев безразлично кивнул головой и попятился задом, чуть не сбивая с ног своих собутыльников.

Через полчаса отделение стало наполняться людьми и беспокойным шумом. Из управления прибыл передовой отряд во главе с Полевиным. Тот, как и вошедшие за ним бойцы местного спецназа, был одет по-военному, в камуфляж, придававший ему вид бывалого войскового штабиста. Игорь Васильевич форму уважал, и когда представлялась такая возможность, обязательно облачался в нее, меняя на время цивильный костюм и белую рубашку с темным галстуком на армейскую «зеленку», ежегодно выдаваемую тыловиками каждому чекисту. На его ногах блестели новенькие берцы, которые, словно протезы, поскрипывали при ходьбе, а на боку из кожаной кобуры торчала коричневая рукоятка табельного пээма. Бравый вид Полевина вызвал у Калинина вначале недоумение, а затем откровенное ехидство.

– Ты, Васильевич, на войну, что ли, собрался?

– А что такое?

– Да ты на себя в зеркало посмотри. Монстр контрразведки! Если бы я так оделся и ненароком взглянул в свое отражение, то ей богу, в штаны бы наложил, – смеясь, произнес Калинин, приглашая своего друга в кабинет.

– Тебе, Юрьевич, только бы шутить, – обидевшись, сказал Полевин и, пройдя вглубь кабинета, уселся на хозяйское кресло. Он обвел суровым взглядом обстановку и, остановившись на заветном секретере, тяжело вздохнув, спросил: – Ну как там?

Что подразумевал Полевин этим вопросом, Калинин сразу не понял. Он проследовал за его взглядом и так же, как и он, посмотрел на свой шкаф.

– Там это где? Если в шкафу, то мы с тобой вчера все выпили.

– Да нет. Я имею в виду, ничего нет новенького по нашему делу? – раздраженно буркнул Игорь Васильевич и гортанно сглотнул слюну.

– Есть, конечно, Васильевич. Отошники мне утром доложили, что установили номер телефонной карты, по которой звонили Петрову. Херня получается.

– Да?

– Эта телефонная карта использовалась почти две недели и только с телефонов-автоматов, установленных в моем районе. Четыре раза звонили на мобильник Петрова.

– Ну правильно. Так и должно быть. Он же сам нам это говорил.

– Остальные семь раз этот прапор выходил на домашние телефоны местных жителей. И заметь, он ни разу не звонил в Н-ск. Не наводит ни на какие мысли?

– Значит, у него связи есть в вашем городе, о которых Петрову ничего не известно. Может быть такое?

– Конечно, может. Однако, Васильевич, сам подумай, когда же наш прапорщик появляется на службе? Он и днем и ночью находится в тридцати километрах от расположения воинской части. Не дезертир ли он?

– Да брось ты, Юрьевич. Кому, как не тебе, знать, как прапорщики работают. На полчаса появляются на службе, а потом ищи-свищи их. Занимаются собственными делами. Была б моя воля, я бы в Вооруженных силах этот институт давно бы упразднил. Раньше прапоров не было в армии, сержанты и старшины-сверхсрочники справлялись, и порядка было больше, чем сейчас.

– Ты, Васильевич, на прапоров бочку не кати. У меня в отличие от тебя есть другая версия.

– Какая же?

– Какая? А такая. Нет в нашем случае никаких прапорщиков, как впрочем, и офицеров, о которых так туманно вещал наш спецназовец.

– А кто же тогда есть? – удивился Полевин.

– Группа мошенников, с упоением разводящих контору. Меня, тебя, наружку и ОТО. Всех нас вместе взятых.

– Да ладно. Глупости говоришь. Что они, больные, что ли? Зачем им это нужно?

– Если бы я знал, Васильевич. Если бы знал, – Калинин тяжело вздохнул. – Но знаю точно, нас с тобой по полной программе разводят. И что самое главное, не один человек. Уже минимум двое.

– Это ты говоришь, потому что не хочешь признавать свое поражение и отдавать мне бутылку коньяка.

– Да что ты заладил с этой бутылкой. Проиграю – отдам, и точка. Я о работе думаю. Вернее даже не о работе, а о наших бестолковых метаниях.

– Если у нас, Юрьевич, ничего не выйдет, я твоему спецназовцу шею намылю, – Полевин угрожающе потряс кулаком.

– Не моему, а твоему. Я очень уж сомневаюсь, что он в спецназе когда-нибудь служил. Какая-то темная личность. Ну ничего, придут документы с Москвы, тогда уж и будем думать, что с ним дальше делать. Ладно, они не пришли, давай доведем начатое дело до конца. Получится, не получится, там видно будет. Но в связи с имеющимися подозрениями работаем по полной. Сейчас мы его приглашаем и выдаем технику с секретом и понаблюдаем, куда он пойдет, с кем будет общаться.

– А не рано, Юрьевич?

– В самый раз, Васильевич. Сергей Владимирович приехал?

– Приехал вместе со мной. В соседнем кабинете, с операми общается.

– Вот и хорошо. Сейчас звоню Петрову и говорю: приходи, будем тебя знакомить с покупателем. Он приходит, мы с ним общаемся, передаем технику, учим, как с ней обращаться, и отпускаем восвояси до поры до времени. Он уходит, а мы за ним хвост посылаем и слушаем, о чем же он беседует со своими связями. Я думаю, Васильевич, после этого мероприятия все встанет на свои места.

Полевин задумался и почесал макушку.

– А ты не перестраховываешься? – спросил он.

– Перестраховываюсь. А это разве плохо?

– А как же с законностью? Вдруг он зайдет в жилое помещение? Санкция суда нужна на такое мероприятие. Где ж мы сегодня, в воскресенье, ее получим? Небось, все судья поголовно сейчас в огородах, картошку выкапывают.

– Нам закон не запрещает. В течение сорока восьми часов уведомление направим, если, конечно, соберемся материалы следствию передавать, а если нет, то закроем глаза на творящееся в наших застенках беззаконие, – Калинин посмотрел на Полевина и хитро улыбнулся.

Тот, не меняя выражение лица, обхватил голову обеими руками, совершая мыслительный процесс. Процесс принятия решения давался ему с трудом. Надо отдать должное Игорю Васильевичу, он в отличие от некоторых руководителей умел брать ответственность на себя. Правда, делал это неохотно и при удобном случае перекладывал ее на других.

– Хорошо, Юрьевич, но если что не так… Сам понимаешь… – после непродолжительной паузы сказал он.

– Все понимаю, Игорь Васильевич. По заднице получим вместе.

– Ладно, зови технарей, Серегу и своих архаровцев. Проинструктируем, что нужно сделать, и начинаем работать.

– Вот, Васильевич, это уже слова не юноши, а мужчины, – весело произнес Калинин и скрылся за дверью.

Совещание продлилось недолго, буквально пять минут. Но и этого времени хватило, чтобы каждый его участник уяснил свою задачу и способ ее выполнения. Лакомая часть пирога досталась подчиненным Калинина: установить проживающих в адресах нахождения телефонов людей и собрать на них характеризующие данные. Оперов было двое, а адресов целых семь. В обычное время для такой работы потребовалось бы несколько суток, но Полевин был неумолим, дал всего три часа. Немыслимый срок. «Миссия невыполнима», – подумал Калинин, но ничего не сказал, лишь с отцовской жалостью посмотрел вслед вышедшим из кабинета оперработникам, словно посылал их на войну, где вероятность быть убитыми была весьма высока.

Пока технари готовились к проведению оперативно-разыскного мероприятия «наблюдение», широко применяемого в системе правоохранительных органов, Полевин с Калининым занялись инструктажем с внедряемым в преступную группу сотрудником.

Сергей Владимирович Евсеев был тертым калачом. Глядя на его поросшее недельной щетиной ехидно ухмыляющееся лицо, было крайне тяжело установить связь между ним и столь почтенной организацией, как Федеральная служба безопасности. Больше всего он, пожалуй, походил на предводителя банды рэкетиров из какого-нибудь нынешнего боевика. Когда он вот так вот, в легонькой футболке прогуливался по вечерним улицам Н-ска, наглядно демонстрируя прохожим, чем бицепс отличается от трицепса, постовые милиционеры стыдливо отворачивались, а розничные торговцы подсчитывали в уме процент выручки, подлежащей немедленной отдаче ему. Конечно, по объему мышц до какого-то там нынешнего губернатора Калифорнии он не дотягивал, но доведись бы им встретиться на узкой тропе войны, в хождении по которой Сергей Владимирович явно преуспел, отслужив в горячих точках Северного Кавказа добрый десяток лет, Шварценеггер остался бы без головы раньше, чем успел произнести какую-нибудь свою коронную голливудскую фразу.

Чечня, Ингушетия, Дагестан, Адыгея… География его службы была обширной, а дела – героическими, отмеченными на подполковничьем кителе тяжелым грузом боевых орденов и медалей, да отразившимися на здоровье – огнестрельным ранением и контузией.

Косая сажень в плечах, накаченные мышцы, пудовые кулаки делали его внешний вид колоритным. Вот только в его глазах, в которых читались мудрость и доброта, чувствовались диссонирующие ноты. В обычной жизни глаз он не прятал, а вот когда приходилось работать, он их скрывал, обволакивая маской нечеловеческой жестокости. В такие минуты смотреть в них было невозможно. Преступники терялись, потупляли взгляд и беспрекословно выполняли его требования, осознавая, что от такого человека можно ожидать чего угодно. Убьет не поморщится. Что касается того, убивал он кого-то или нет, это тайна за семью печатями. Он не любил распространяться по этому поводу. Однако факт оставался фактом: табельный пээм, выглядевший в его больших ладонях игрушечным, превращался на тренировках по стрельбе в смертоносное оружие, поражавшее исключительно центр любой мишени.

– Серега, ты готов? – первым делом спросил его Полевин.

– Готов. Только надо вначале на посредника посмотреть и вместе с ним разработать легенду. Чтобы он продавцам мог внятно ее сообщить. Кто я, откуда и зачем мне такое количество стволов…

– Это мы мигом организуем. Позвоним, и наш Петров сразу появится. Он у нас на постоянной связи. Да, Юрьевич?

– Так-то оно так, Васильевич, однако у меня так и остаются сомнения в его благонадежности.

– Юрьевич, оставь свои сомнения при себе, – вспылил Полевин. – Мы же договорились, что доведем дело до конца, а потом будем принимать соответствующие решения. А сейчас условно считаем, что информация Петрова реальная. Соответственно, вся наша работа должна быть направлена на документирование фактов сбыта преступной группой крупной партии средств поражения. Что не понятно?

– Понятно, – пробурчал Калинин и опустил глаза.

– Тебе, Сергей Владимирович, понятно?

– Я что? Я готов. Давайте, вызывайте вашего Петрова, и я его постараюсь научить, как Родину любить, – улыбнулся Евсеев.

– Вот, Юрьевич, учись у Сергея Владимировича. А то заладил: сомневаюсь я, сомневаюсь. Тем более, сейчас мы на него повесим хитрую технику, и она нам все подскажет.

– Ну тогда что, Васильевич, я буду звонить ему?

– Звони, вызывай. Еще раз на него посмотрим.

Петров не заставил себя долго ждать. Надо отдать ему должное, он был скор на сборы. Появился в течение двадцати минут и снова с одышкой. В кабинет он вошел крадучись. Осмотрев посетителей, он браво представился:

– Товарищ полковник, капитан Петров по вашему приказанию прибыл. В этот раз он учел замечания Полевина и сделал ударение на слове «прибыл».

– Проходи, капитан, садись. В ногах правды нет, – словно хозяин, произнес Полевин и рукой указал на свободный стул.

Петров сел и снова посмотрел на Евсеева, а потом спросил, обращаясь к Полевину.

– Это тот самый человек?

– Он самый, капитан, он самый. Сергей Владимирович.

Спецназовец молчаливо с интересом и подозрением стал рассматривать предполагаемого покупателя оружия. Затем почесал макушку и сказал:

– Нет, он не подойдет.

– Это почему же? – удивился Полевин и, подойдя к Евсееву, погладил того по могучему плечу.

Сергей Владимирович туманно улыбался, не говоря ни слова.

– Так он на сотрудника ФСБ похож.

– С чего это ты взял? – снова удивился Полевин и, нагнувшись, посмотрел в глаза Евсеева. – Я бы сказал, что он больше на бандита похож, чем на нашего брата. Вроде бы лицо не отягощено интеллектом, – собственная шутка ему понравилась, и он раскатисто захохотал.

Скорее всего, подполковнику надоело выдавать из себя этакого простачка и он, вставая во весь свой двухметровый рост, грозно произнес:

– Слышь, зема, ты за базаром-то следи, а то ненароком можно кое-чего лишиться. Здоровья, например.

От неожиданности Петров резко отпрянул от Евсеева, отчего потерял равновесие и упал со стула. Сергей Владимирович подошел к нему, лежачему на спине, схватил за шиворот и, с легкостью оторвав его от пола, поставил на ноги.

– Извините, товарищ подполковник, ошибся, – испуганно произнес Петров.

– Ладно, садись, – рявкнул Евсеев.

– Весь внимание, – после того как уселся, сказал спецназовец и провел языком по высохшим губам.

– Значит так, будешь называть меня Евсеем.

– Погоняло? – кивнул тот.

– Соображаешь. Я из Подольских.

– Из братвы?

– Молодец, ловишь все на лету.

– Скажешь, Евсей лаве привез, сколько надобно. Оружие заберет сразу. Для разговора вызовешь их в гостиницу, номер двести пять. Я буду там ждать.

– А вдруг они оружие в номер не понесут?

– Естественно, не понесут, это же целый арсенал. Полдня будут таскать. Вызовешь их для разговора. Придешь и тут же уйдешь. Дальше мои проблемы.

– Понял, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Подожди, – усмехнулся Полевин. – Мы тебе сейчас технику дадим.

– Ту же? – он посмотрел на Калинина.

– Нет, Андрей Юрьевич, другую, – ответил Калинин и вышел за дверь. Вернулся он быстро, держа в руках хитроумный прибор с кучей проводов, увидев которые Петров проявил любопытство:

– Это что-то новенькое.

– Ну если ты работал в ГРУ, то должен знать, как ею пользоваться, – схитрил Полевин.

– У нас, Игорь Васильевич, диктофоны немного другие были.

– Это ничего. Диктофон очень прост в обращении. Всего одна кнопка. Она же включает запись и выключает. Вот, смотри, – он показал выносной пульт управления и продемонстрировал, как он работает.

Тот одобрительно кивнул головой и сказал:

– Очень похожа на гэрэушную технику. Да, я такой пользовался в Таджикистане.

– Вот и хорошо. Сейчас мы закрепим ее у тебя на теле, а микрофон вынесем на грудь. Видно не будет.

Он снова кивнул и стал раздеваться, оголяя худощавое тело. Процедура установки прошла без проблем, и через пару минут Петров снова был облачен в свой армейский китель. Пульт дистанционного управления был выведен в его карман брюк. Он его вытащил и несколько раз включил и выключил и спросил:

– Правильно?

– Совершенно верно, – кивнул головой Полевин.

– Как на тебя выйдут продавцы, сразу отзвонишь по телефону, – сказал Калинин.

– Понял, товарищ подполковник.

– Не забыл, куда их вести? – спросил Евсеев.

– Обижаете. Гостиница «Центральная», номер двести пять.

– Молодец. Память хорошая, – одобрительно сказал Полевин.

– Так я же, если вы не забыли, в спецназе работал.

– Служил, капитан, служил. Ну ладно, задерживать тебя больше не будем. Давай, с богом, – Полевин подошел и протянул ему руку. – Только не подведи, капитан.

Тот пожал ее и ответил:

– Постараюсь, товарищ полковник.

– Ну постарайся, капитан, постарайся.

Петров развернулся и вышел из кабинета. Калинин пошел провожать его до двери. Вернулся в кабинет он уже с технарями, которым Полевин сразу же задал вопрос:

– Ну как слышно?

– Изумительно, Игорь Васильевич. Как вас сейчас.

– Это, наверное, потому что рядом с ретранслятором.

– Двадцать километров мы можем гарантировать, – гордо ответил Козырев и добавил: – Мы даже, Игорь Васильевич, можем определить его местонахождение с точностью до метра.

– Вот можете, черти, когда хотите. Ладно, Гена, с наградами подождем, а пока, давай, неси сюда свои приборы. Будем по горячему слушать и сразу принимать решение. Юрьевич, а «наружка» взяла его под наблюдение?

– Должна взять. Алексей Алексеевич обещал.

– Хорошо. Проверь. Пусть Плетнев сюда идет и докладывает обо всех его перемещениях. Будем знать, где он и одновременно слушать его разговоры.

– Понял, Васильевич. А может быть, Сергею Владимировичу в гостиницу надо идти?

– Попозже. Как только на нашего заявителя по телефону выйдут, мы его сразу и пошлем. Да Сергей?

– Хозяин – барин. Мое дело выполнять твои, Васильевич, указания. Я человек маленький.

– А еще худенький и слабенький, – снова захохотал Полевин и бросился к шкафу, в котором у Калинина всегда находилась бутылка дагестанского коньяка…

Левин вышел из отделения и осмотрелся по сторонам. Сделал он это больше по привычке, нежели из-за боязни. Бояться было нечего. Сотрудники ФСБ ему доверяли, раз дали секретную технику, которая приятно щекотала живот и грудь. Несмотря на распространяющуюся внутри тревогу, настроение у него было приподнятым. Он знал, что нужно делать по минутам. Сейчас он не спеша, направится домой, где позавтракает. Встреча с Седым у него назначена на полдень. Время и место он должен оговорить с ним по телефону. На всякий пожарный случай Левин решил сегодня телефонную связь не использовать, а без звонка завалиться к тому на квартиру и все детально обговорить.

Только он вышел на площадку перед отделением и собрался уже двинуться домой, как рядом с ним остановилась машина с шашечками. Со стороны водителя медленно опустилось окно и оттуда выглянуло лицо знакомого ему таксиста, услугами которого он иногда пользовался.

– Здравия желаю, Андрей Юрьевич.

– О, привет, Николай. Таксуешь? А вот я, несмотря на выходной день, работаю, – Левин кивнул на табличку с надписью «Отделение УФСБ».

– Мне-то сам бог велел. Волка ноги кормят, а вот вы не бережете себя, – рассмеялся таксист.

– Да проблема у нас случилась. Беда!

– Что такое?

– Сотрудник наш в Чечне погиб. Хороший парень был. Семья теперь без кормильца осталась. Не знаем, что делать. Сейчас с начальником сидели, голову ломали. Надо помогать, а где денег взять, ума не приложим.

После этих слов на лице таксиста возникла похоронная маска. Он гортанно сглотнул и спросил:

– Молодой-то ваш сотрудник?

– Конечно, молодой, да зеленый. Тридцати еще нет. Был бы опытным, например как я, почем зря под пули бы не лез. Так, что Коля, такие вот не веселые дела у нас происходят.

– Может быть, тебя куда-нибудь подвести?

– Если тебе не сложно, то подбрось до дому, – согласился Левин и, не давая опомниться водителю, обогнул машину, юркнул внутрь салона и вальяжно расположился на переднем пассажирском сиденье.

Машина сразу тронулась. По ходу движения старенькая кассетная магнитола изрыгала из дребезжащих колонок чтото из репертуара «Лесоповала». На кочках хриплый голос певца то пропадал, то появлялся заново. Николай, вздыхая, иногда с недоумением косился на Левина, который вел себя, как ни в чем не бывало, даже потихоньку насвистывал в такт песни. Отчего водителю казалось, что смерть сотрудника ФСБ обыденное явление, к которому сослуживцы быстро привыкают и реагируют особенно. Он порывался спросить Левина об этом, но как-то не решался, считая это не совсем тактичным. И лишь после поворота, открывающего прямую линию от дома Левина, он неуверенно произнес:

– Может быть, Андрей Юрьевич, помощь какая-то нужна. Похороны дело хлопотное, по себе знаю, недавно тесть умер. Там может подвести-отвезти, гроб встретить… Вы, если что, говорите. У меня знакомые в автоколонне есть.

– Спасибо, Николай, на добром слове. Сотрудник только служил здесь, а сам он издалека. Гроб уже туда повезли. Вот если с финансами… Сам понимаешь, семья без кормильца осталась… Может, ты со своими друзьями-таксистами переговоришь? Могут скинуться на похороны? А если нет, то и на добром слове спасибо.

– Конечно, переговорю. Какой базар. Я думаю, никто против не будет. Тем более за Родину парень жизнь отдал. Мы героев любим и почитаем. Вон, у нас на городской площади мемориал стоит погибшим воинам и в Великую Отечественную, и в Афганистане, и в Чечне. Так мы его всем миром строили.

– А на нем, что, фамилии выгравированы?

– Да, всех погибших поименно.

– Николай, ты мне идею подсказал. Те деньги, которые твои товарищи соберут, мы пустим на то, чтобы имя нашего героя навечно запечатлеть на этом мемориале. Он хоть и не местный, но все же служил в нашем городе. Как ты на это смотришь?

– Положительно, Андрей Юрьевич. Я так и скажу своим товарищам. Среди нас и «афганцы» есть. Те обеими руками проголосуют.

– Вот и отлично! Ты только мне подскажи, где можно мраморную доску заказать?

– Да мы можем сами ее изготовить, чтобы вам не хлопотать.

– Самим не надо. Передадите мне деньги, и я все сам организую. Съезжу в Н-ск. Там, наверное, таких контор видимо-невидимо. Вы главное, не затягивайте со сбором средств. Я завтра генералу нашему доложу, какие здесь внимательные люди. А еще, в обязательном порядке, ты мне списки лиц, которые пожертвовали деньги, подготовь. Я переговорю, чтобы им документы подготовили.

– Какие документы? – удивился таксист.

– Вы же таксуете? Менты останавливают?

– Бывает, конечно.

– Вас останавливают, а вы им бумагу под нос, где черным по белому: «без права проверки».

– Да ты что?

– Кто нам помогает, мы внакладе не остаемся. Нужны такие документы?

– Конечно, нужны. Кто отказываться от них будет?

– Выдадим, естественно не всем, а наиболее активным, тем, кто больше всех внес пожертвования. Понял? – Левин в последнем слове сделал ударение на вторую гласную букву.

– Понял.

– Если понял, то можешь мужикам это сообщить. Как соберешь деньги, найди меня.

– Андрей Юрьевич, да я, как соберу, сразу в отделение принесу и передам любому сотруднику или самому начальнику.

– Нет, – крикнул Левин, заглушая музыку. – Понимаешь, у нас, как бы тебе сказать… Нам же начальник каждому приказал собирать деньги. Это как соцсоревнование…

– Я и скажу, что от вас.

– Я тебе говорю, не надо, значит не надо. Найдешь меня и передашь мне, из рук в руки, а я уж разберусь сам.

– Как знаете, Андрей Юрьевич. Мне-то все равно.

– Тебе все равно, а мне приятно, – захихикал Левин.

Машина затормозила перед пятиэтажным домом и остановилась. Левин пожал таксисту руку и, выйдя из салона, направился в подъезд. Ирина была дома и хозяйничала на кухне, откуда доносился аппетитный запах свежеприготовленных щей. Она была так увлечена своим делом, что не заметила, как Левин к ней подкрался сзади и нежно поцеловал в шею. Ирина от испуга взвизгнула и раздраженно бросила: «Дурак!», а потом развернулась, обхватила руками его шею и повисла на нем, пытаясь со своим маленьким ростом достать губами его губы. Левин не дал ей этого сделать. Он освободился от ее пут и раздраженно сказал:

– Ты что делаешь? Можешь всю операцию провалить. У меня с собой секретная техника. А она вещь хрупкая, может сломаться. Мне тогда от генерала влетит. А он мужик суровый, долго разбираться не будет. Объявит взыскание, а то и премии лишит. Тебе это надо?

Она закрутила головой, улыбнулась и ответила:

– Не надо, Андрей.

– Вот то-то же. Смотри, – Левин расстегнул пуговицы полевого кителя, поднял вверх тельняшку и показал провода и датчики на теле.

– Ты со своей техникой похож на больного, которого подсоединили к аппарату жизнеобеспечения, – рассмеялась Ирина.

– Тьфу ты, сплюнь, а то накаркаешь, и действительно окажусь на больничной койке.

– Не бойся, я за тобой буду ухаживать, пока ты в коме будешь находиться.

– Ирина, ну и шуточки у тебя! Хватит, я по госпиталям свое отлежался. Больше туда не хочу. По сей день осколки выходят. А ты меня хочешь в больницу отправить. Еще женой называешься, – он театрально надул губы, демонстрируя обиду.

Женское счастье, как в известной песне, «был бы милый рядом», Ирина обрела совсем недавно. Оно ворвалось к ней с появлением Левина. Он был внимательным, умным и добрым. Давал ей советы, как вести себя в той или иной ситуации. Помогал по хозяйству. Гулял с дочерью, которая души в нем не чаяла, читал по вечерам ей детские книжки, рассказывал интересные истории. Ночью, лежа с ним в постели, Ирина вдыхала его запах и, слушая его умиротворенное дыхание глубокого сна, она молила бога, чтобы эта идиллия продолжалась вечно. Наконец-то в ее жизни настали светлые времена, когда она перестала тайно завидовать своим подругам, спешащим после работы к домашнему очагу, чтобы вовремя накормить и напоить, пусть даже грубых и необтесанных, иногда пьяных и пахнущих чужими духами, но все же своих, родных мужей.

И вот сейчас, услышав от него заветное «жена», она прильнула к нему всем телом, ощущая фибрами своей души настоящее, поистине всеобъемлющее женское счастье.

– Не обижайся, – сказала она. – Я не допущу, чтобы с тобой что-то произошло. Мой ангел-хранитель будет и тебя оберегать.

Он поцеловал ее в лоб и легонько оттолкнув, посмотрел на газовую плиту.

– Вкусно пахнет, – сказал он и облизнулся, словно кот.

– Ой, бедненький, проголодался, – засмеялась она.

– Проголодался. Я же с самого утра на ногах. Не завтракал еще. У меня сегодня напряженная работа. Не знаю, удастся ли пообедать. Давай, накрывай на стол и дочь зови.

– Так она к бабушке пошла. Ты ушел на работу, а она вслед за тобой.

– Ну и ладно. Бог с ней. Накрывай. Поем и дальше пойду трудиться на благо нашей Родины и моей конторы.

– Иди, руки помой и садись за стол, – нежно сказала она, и подошла к плите.

– Что их мыть-то? У чекиста руки всегда чистые, – засмеялся он и направился в ванную, откуда через секунды раздался шум воды.

После плотного завтрака, который больше походил на обед, Левин направился к Седому прямо домой. Он надеялся, что тот непременно должен находиться по адресу, так как его режим работы, как и положено, больше был ночным. Утром он, как правило, отсыпался и появлялся на улице после обеда, а то и вечером, когда добропорядочные граждане спешили к домашнему очагу. Свою не написанную ни в одном документе должность «положенца» он ценил, считая ее очень важной и нужной в современном мироустройстве. Вопросы войны и мира между «единомышленниками», дележа награбленного и похищенного, взаимоотношений с представителями межрегиональных преступных групп и правоохранительных органов, своевременного пополнения воровского общака, поддержка осужденных – таков неполный перечень его обязанностей. Знакомство с Левиным принесло ему свои дивиденды в виде взлетевшего в криминальной среде авторитета. Отношений с ним он не чурался, считая их выгодными, и на каждом углу ссылался на них: «свой человек в самой закрытой правоохранительной конторе». Выгода у Седого была двойная. Во-первых, в случае каких-либо угроз со стороны правоохранительных органов он надеялся одним из первых получить упреждающую информацию. А во-вторых, на Левина он списывал из воровского общака кругленькие суммы, которые оседали в его собственных карманах. И никто не подозревал его в «крысятничестве», так как дебет с кредитом не расходился, все было чин по чину.

Дверной звонок поднял Седого с кровати. Он даже не удосужился посмотреть в глазок. Открыв дверь, он с удивлением обнаружил на лестничной площадке Левина с серьезным выражением лица.

– Седов Василий Иванович? – спросил тот, не мигая, рассматривая стоящего в семейных трусах хозяина квартиры.

– Ты чего, Юрьевич? – изумился Седой. – В своем уме?

– Гражданин Седов, вы подозреваетесь в совершении ряда преступлений, таких, как вымогательство, грабеж и разбой. Я прибыл провести у вас обыск. Деньги, ценности, оружие и наркотики есть у вас?

– Ты чего, Юрьевич? – побледнел Седой.

– Да ладно, шучу я, шучу, – Левин сделал шаг вперед и протянул для приветствия руку. – Оказывается, легко тебя облапошить!

– Ну и шуточки у тебя, товарищ майор! – пожимая руку, начал оправдываться он.

– Без шуток у нас, Василий Иванович, нельзя.

– Ну проходи, – он, пропустив в квартиру Левина, спросил: – Чай будешь?

– Не откажусь.

Квартира уголовного авторитета была не по чину убогой. Казалось, что в двухкомнатной «хрущевке» ремонта не было с момента сдачи дома в эксплуатацию. Старенькие обои давным-давно пожелтели, а в некоторых местах отвалились от неровных бетонных стен, оклеенных еще советскими газетами. Мебель была не в лучшем состоянии. В проходной комнате находились промятый временем диван с оборванной обшивкой, перекошенный сервант с пыльными пустыми полками, да табуретка с черно-белым телевизором. На кухне было грязно. Куча немытых тарелок застряла в раковине. На полу из-за обилия крошек бегали тучные тараканы, огибая батарею разнокалиберных пустых бутылок из-под пива и спиртного. Ворох окурков лежал на столе. Но больше всего добивал мерзкий запах сгнивших продуктов.

– Ты бы порядок, что ли, навел, а то придут мои коллеги с обыском и ужаснутся, как живет известный в районе «авторитет». Покажут по телевизору и стыдно перед своими станет, – недовольно покачивая головой, произнес Левин и, брезгливо рукой смахнув мусор с табурета, уселся на него.

– Да моя баба ушла. Убираться некому, – недовольно бросил Седой и в трусах уселся на деревянный стул, напротив Левина.

– Загони братву, устрой парко-хозяйственный день, наведи порядок.

– Да наведу, не капай на душу, – ответил Седой, взял из открытой пачки сигарету и, закурив, наконец-то спросил: – Чем обязан?

– Дело к тебе Василий Иванович, есть. Срочное дело.

– Опять в ваши шпионские игры играть? Надоело. Вы уж разберитесь сами с собой. Нечего меня в ваши разборки вмешивать, мне своих охламонов хватает. А то скоро братва надо мной смеяться будет. Нашел Джеймса Бонда.

– Дело, Василий, надо закончить. Сегодня последний раз тебя прошу.

– Ну говори, чего надо? – пуская изо рта клубы дыма, раздраженно бросил он.

– Значит, так. Через пару часов позвонишь с телефонаавтомата на мой мобильник, который слушается, и скажешь, что сделки не будет.

– А почему не будет?

– Скажешь, что у тебя есть связи в ФСБ, которые сообщили о готовящейся операции чекистов по твоему задержанию. Ну обзовешь меня «стукачом» и заявишь, что при удобном случае меня убьешь за подставу.

– А что это тебе даст?

– Ха. Я местным чекистам предъяву сделаю. Дескать, у вас в конторе «крот» завелся и все сливает напропалую. Из-за вас операция провалилась. А потом еще своему руководству в Москву сообщу. Приедет комиссия и Калинина снимет с должности.

– И чего, тебя назначат?

– Молодец, сечешь. Представляешь, какие мы тогда дела творить будем? Всех на уши поставим. Будешь, Вася, самым главным в области, и хрен кто тебя тронет. Будешь милицией управлять. Все будут работать на тебя!

– Ну и голова у тебя, майор, – с восхищением произнес Седой.

– Ты мне помощь оказываешь, а я тебе. Ты главное, делись, а я в долгу не останусь. Пора уже повышать мой гонорар.

– С этим у нас проблем нет, – Седой встал и вышел из кухни. Через минуту вернулся и положил на стол несколько новеньких купюр: – Вот, пока десятка. Потом еще дам. Извини, всей суммы с собой пока нет.

Левин сгреб деньги, пересчитал их и, засунув в карман, весело произнес:

– Деньги, Вася, счет любят. Говоришь, потом оставшуюся часть отдашь? Сколько?

– Еще десятку.

– Еще десятку, это хорошо. Ты, главное, не скупись. Скупой, как говорится, дважды платит. Ладно, засиделся я у тебя. Давай, приводи себя в порядок и иди, звони. Я буду ждать твоего звонка, – Левин встал и направился к выходу.

Подполковник Полевин был мрачнее тучи. Наконец-то до него дошло то, о чем Калинин ему талдычил несколько дней подряд: «сделки не будет». И он, опустив голову вниз, что-то рисовал карандашом на листе бумаги. Грифель выводил жирные, непонятные линии и в конце концов не выдержал напора и сломался.

– Ну сволочь, – мрачно бросил он и посмотрел на Калинина.

Тот, напротив находился в хорошем расположении духа и готов был рассмеяться, видя, как переживает его товарищ.

– Я же тебе говорил, что дело гиблое, а ты…

– Нет, ну ты, Юрьевич, посмотри, что он творит. Он что, думает, с нами в бирюльки можно играть? Так он себе, можно сказать, приговор вынес. Да я ж его в порошок сотру. Сгною в тюрьме.

– А что ты ему предъявишь? – улыбаясь, спросил Калинин. – Кроме того, что ты мне коньяк задолжал. За бутылку не судят.

– Да ты что, не слышал, как он деньги пересчитывал? Он этого, как его… «положенца» хренова на бабки развел.

– Ну и чего из этого. Ну и развел. Ты что думаешь, авторитет на него заявление напишет? Чтоб над ним вся братва смеялась, как он общаковские деньги мошеннику отдал?

– А как с таксистом быть? Его же наш Петров обманул. Это же надо такое придумать: сотрудник ФСБ погиб в Чечне, и под него деньги собирать.

– Так, Васильевич, таксист еще ничего не предпринял. Петров на следствии скажет, что ты, Васильевич, ему это сказал.

– Я?

– Ты, ты. И он решил таким образом помочь семье погибшего. Проявил инициативу. А за инициативу у нас не судят. Деньги ему таксисты еще не передавали?

– Не передавали.

– И еще неизвестно, соберут ли. Пока налицо приготовление к мошенническим действиям.

– А ты что, Юрьевич, думаешь, что он мошенник?

– Я пока ничего не думаю, я переживаю.

– В смысле?

– Ну он же задумал московскую проверку прислать, чтобы меня с должности сняли, а его поставили. Может он действительно, какой-нибудь наш приблудный?

– Да вряд ли. Наши нелегалы, хоть и отмороженные, но на такое не способны. Ей-богу, мошенник.

– А что мы, Васильевич, будем гадать? Время покажет. Я думаю, недолго осталось ждать.

Полевин встал со стула, сомкнул руки на пояснице и стал прохаживаться по кабинету, взад-вперед, нарезая круги. Вид у него был хмурый. Калинин некоторое время молча следил за его хаотичными действиями. Но вскоре ему надоели метания друга, и он сказал:

– Хватит бегать, а то от твоих шагов здание не выдержит и развалится. Давай думать, как из этой ситуации выходить, да и технарям надо команду давать, чтобы сворачивались и назад, в управление возвращались. Что без толку технику эксплуатировать.

– А вдруг что-нибудь… – пробормотал Полевин.

– Ты чего, Васильевич, охренел что ли? Не слышал?

– Ну да, ты прав, – он открыл дверь и громко крикнул: – Гена, иди сюда.

– Иду, – из соседнего кабинета раздался хриплый голос майора Козырева и через мгновенье появился он сам. – Слушаю, Игорь Васильевич.

– Давай Гена, езжай, снимай свою аппаратуру и дуй в управление.

– А что, разве уже встреча состоялась?

– Кина, Гена не будет. Оператор сдох.

– Не понял?

– А что тебе понимать. Говорят, снимай технику, значит, снимай и меньше вопросов задавай.

– Есть, товарищ подполковник.

Эту новость майор Козырев встретил радостно. Он ожидал провести в отделении еще минимум сутки, а то и больше, как неоднократно бывало, однако его ожидания, к счастью, не оправдались. Теперь у него появилась возможность попасть к обеду домой и провести остаток выходного дня в кругу семьи. Сборы были недолгими, он вместе со своим подручным быстро исчез за входной дверью. И когда шум быстрых шагов технарей растворился, Полевин, почесав макушку, сказал:

– Юрьевич, у меня идея возникла. Давай, как в анекдоте, задержим этого «положенца» и как следует потрясем его.

– Это что за анекдот?

– Да старый, с «бородой». Ты, наверное, его раньше слышал. Про диссидента.

– Что-то не припомню. Расскажи.

– Решил старый еврей разыграть КГБ. Звонит по телефону и спрашивает: «Это КГБ?» Там отвечают: «КГБ».

Он говорит: «Что ж вы со своей партией над народом издеваетесь?» И вешает трубку. Через некоторое время повторяет попытку, звонит и спрашивает: «Это КГБ?» Неожиданно сзади его кто-то хлопает по плечу и отвечает: «КГБ, милок, КГБ». Так и мы, Юрьевич, сделаем. Приходит этот Седов к телефону-автомату, и только начинает говорить, а мы тут как тут. Берем его под белые ручки и тащим в отделение, а здесь… – он зло потряс кулаками.

– И что мы добьемся?

– Он нам все выложит. Потом задержим Петрова, и вот тут-то я ему покажу кузькину мать. Оторвусь по полной программе, – Полевин потер ладони рук.

– Нет, Васильевич, это не наш метод. Мы только все испортим, – замотал головой Калинин. – Навалять тумаков никогда не поздно. Самое главное в этой истории то, что мы пока не знаем, с кем имеем дело. Да и материальчиков для следствия маловато. То, что он мошенник, я почти не сомневаюсь. А мошенничество, согласно УПК, прерогатива милиции. Давай, знаешь, что сделаем… Подключим ментов. Пусть они пока поработают. А там видно будет. Но подключим их после того, как технику заберем, а то смеяться над нами будут.

– Да?

– Конечно.

– А что ж мы будем руководству докладывать?

– А то и будем. В рапорте о проведении мероприятий напишем: «В ходе ОРМ «Наблюдение» подполковником Полевиным был вскрыт факт попытки отвлечь внимание органов безопасности на негодный объект. Решением руководителя операции материалы дела были переданы в местное РОВД, сотрудники которого задержали Петрова и привлекли его к уголовной ответственности за…» – Калинин задумался.

– За мошенничество? – неуверенно сказал Полевин.

– Вряд ли получится за мошенничество по известным тебе основаниям. Напишем за подделку документов.

– А какие, Юрьевич, документы он подделал?

– Ну как же, у него же есть удостоверение спецназовца. Вот за него и пусть менты привлекают его к ответственности. А мы потираем руки. Будем считать, что мы провели тактико-специальную тренировку. Потренировали «технарей», наш спецназ, наружное наблюдение. В каждом безнадежном деле можно найти массу положительных моментов. Да, забыл еще, потренировали подполковника Полевина.

– А что меня тренировать-то?

– А то, как ты по магазинам будешь бегать, бутылку коньяка искать. Дагестанского!

– Тьфу ты, Юрьевич.

– Не тьфу, а бутылка дагестанского коньяка. Уговор дороже денег. Офицер сказал, офицер сделал, – рассмеялся Калинин.

– Да куплю я тебе твою чертову бутылку, – тяжело вздохнув, сказал Полевин и достал портмоне.

Разговор с Петровым, доказывающим с пеной у рта наличие в конторе «крота», был внешне спокойным и доброжелательным. Несмотря на то, что у чекистов бурлило все внутри, избыток чувств и желание набить посетителю рожу они скрывали, как могли. Лишь изредка Полевин бросал на него косые, полные злобы взгляды и постоянно тер руки, вызывая искреннюю улыбку у более сдержанного Калинина. Волю чувствам они дали позже, когда Петров ушел. Полевин несколько минут матерился, скрипел зубами и громко стучал кулаком по столу. Правда, успокоился быстро. Сходил в магазин и принес бутылку коньяка, которую распили втроем, вместе с начальником РОВД, прибывшим в отделение по первому зову Калинина.

Судьба свела Калинина с начальником местного РОВД полковником милиции Стоякиным Александром Александровичем относительно недавно, в период расследования группового убийства известного в Н-ской области предпринимателя и членов его семьи. Это был во всех отношениях замечательный человек и профессионал, на которых держится российская милиция. Умный, образованный, интеллигентный и кристально честный, досконально знающий и любящий свою работу милиционер, посвятивший свою жизнь охране общественного порядка и защите граждан от преступных посягательств. Он был грозой всякого рода злоумышленников, которые, несмотря на периодическую их отправку в места лишения свободы, его искренне уважали и побаивались. Отношения с Калининым у него были доверительными и дружескими, какие могут быть между равными партнерами.

Задачу Сан Саныч, так его звали близкие люди, уяснил быстро, без лишних вопросов. Тут же отдал по мобильному телефону команду начальнику уголовного розыска, и правоохранительный маховик завертелся. И уже поздно вечером, когда Калинин с Полевиным отъезжали от отделения в Н-ск, доложил о задержании Петрова…