Глава пятая

В девять утра к центральной лестнице особняка подошли «Мерседес» и «Ауди». За рулем второй машины находился неизвестный Кулагину водитель. Он и Баров одновременно вышли из машин, встав у задних дверок. На лестнице появились Стариков с супругой. Алла Борисовна сегодня выглядела не так, как всегда. Она улыбалась. Депутат же был темнее тучи, нервно покусывал губы. Они поцеловались у входа и сели каждый в свою машину. Водители захлопнули двери, и вскоре колонна из двух представительских автомобилей покинула территорию. Кулагин подумал, почему Аллу Борисовну не сопровождает кто-то из окружения Старикова? Ответ на свой вопрос не нашел, спросить не у кого. Он продолжил мести. Выбирая из травы шланг, увидел, как из окна третьего этажа вылетела конфета и упала на газон. Павел взглянул на окно, в котором мелькнуло бледное молодое женское лицо. Он кивнул, мол, видел, лицо исчезло, портьеры остались на месте. Подтянув шланг к конфете, он быстрым, незаметным движением поднял ее и сунул в карман.

Закончив с двумя аллеями, когда наступило время обеденного перерыва, Кулагин прошел в свое помещение. Ожидал, что появится и Прохоров, но того вызвал к себе управляющий. В окне третьего этажа никого не было, но органза слегла колыхалась, хотя погода стояла совершенно безветренная.

Кулагин развернул конфету. На блестящей обертке было нацарапано одно-единственное слово «Помогите».

– Помогите, – вслух проговорил он.

Желание девушки понятно. Просидеть год под стражей. Так можно и с ума сойти. Сойти с ума – не этого ли добивается Стариков? Но зачем? Ведь она хоть и не родная, но все же дочь, которую он, по сути, воспитывал долгие годы. Да и не похож он на демона, в отличие от жены. Жена. Она настаивала, чтобы Елену отправили в дурдом. Почему? Уж ей-то Елена никак не мешает. Сидит себе в келье и не доставляет неудобств. Влияет на мужа? Это может быть, но Алла Борисовна тоже имеет влияние на него, и, похоже, очень сильное. Их свадьба после смерти матери Елены. Стремительный взлет по карьерной лестнице Старикова. Уж это точно не без участия Аллы Борисовны и ее денег. Старикова видит в Елене конкурента в наследстве? Может быть, хотя если в семье властвует Алла Борисовна, то и все состояние записано на нее. Проверить бы, но это невозможно. Девушка просит помочь. Просит его. Почему его? Новый человек? Но где гарантия, что новый человек не ставленник Боровского? И чем он один может ей помочь? Поговорить бы с девушкой, всего минут десять, но, опять-таки, каким образом? Он мог бы подняться по стене, имеющей много выступов. Но не поднимет ли она шум? И не окажется ли так, что Елена действительно больна, а тут он, Кулагин. Черт, не те мысли лезут в голову. Но и оставить девушку он уже не сможет. Дурацкая натура. Прав Прохоров, не может он не совать свой нос куда не надо…

Ладно, посмотрим, что будет дальше. Глядишь, и удастся прояснить ситуацию. Павел помнил, что сегодня среда и с ним должен рассчитаться Корень за гараж.

Он достал сотовый телефон, хорошо, что его у работников в этой мутной усадьбе не забирают. Набрал номер.

– Да? – услышал знакомый голос.

– Привет, Корень!

– А?! Паша? Привет. Я все помню, «бабки» у меня, скажи, куда подъехать. Могу хоть сейчас.

– Сейчас я на работе. Подъезжай к 20.00!

– Ты так поздно возвращаешься?

– Я вообще-то ночую в усадьбе мистера Старикова, но сегодня приеду. А это почти восемьдесят верст и больше часа езды, считая город и учитывая состояние моей «ласточки».

– Получишь «бабки», сможешь сменить тачку.

– Видно будет. Значит, в 20.00.

– Буду!

– Вискарь взять?

– Не-е, Паш, выпить не получится, дела. Как-нибудь в другой раз.

– Дело твое. До встречи.

– До встречи.

Кулагин отключил телефон. Взглянул на окно третьего этажа и вздрогнул – посредине стояла бледная женщина в белоснежном платье с распущенными волосами. Без сомнения, она смотрела на него.

Он снова поднял руку и показал на особняк. Она сделала то же самое, как и в прошлый раз. Затем вопросительно подняла голову. Кулагин, подумав, соорудил из ладоней две трубки, давая понять, что скоро у него будет бинокль и тогда она сможет передавать ему сигналы, не выбрасывая записок, рискуя при этом. Она кивнула. Поняла. Лица Елены Павел рассмотреть не мог, слишком далеко, лишь очертания. Но и по ним он подсознательно понимал, что девушка красива.

Она скрылась за органзой, не закрыв портьеры.

– Ты чего не обедаешь? – войдя в комнату, спросил Прохоров.

– Куда спешить, Алексеич?

– Есть куда, тебе до конца дня надо выкопать четыре ямы на участке кленов. Я там разметку сделал. Завтра привезут саженцы.

– Большие ямы?

– Да нет. Пятьдесят на пятьдесят, глубиной семьдесят.

– Грунт какой?

– Обычный. Я покажу, как и что. А ты, если хочешь выехать в город вовремя, поторопись. Я перекусил на кухне, буду на лавке у сауны.

– Добро. Подойду через десять минут.

Ямы дались Кулагину тяжело. Вроде и грунт был мягкий, и лопата острая, и тележка новая, но эти четыре ямы буквально вымотали его. Вот что значит, давно не рыл окопы в полный рост. И все же ему удалось справиться до окончания рабочего дня. В 18.00 он, переодевшись, подошел к пропускному пункту. Видимо, Гуков не особо любил торчать перед мониторами, поэтому сразу вышел навстречу:

– Что, капитан, до дому, до хаты?

– Да. Дела в городе.

– Что ж ты Николая на койку уложил? Мы теперь вдвоем с Гудовым горбимся на службе.

– Тоже мне, нашел службу, – усмехнулся Павел. – Сиди перед монитором и смотри за происходящим на территории, ну, еще следи, чтобы дела велись. Служба, конечно, тяжелая.

– А ты посиди за пультом часик, посмотрю, как глаза тереть начнешь.

– Что на них пялиться, если запись ведется?

– Записи мы не ведем, – покачал головой Гуков, – поэтому шеф, я имею в виду Боровского, и заставляет смотреть на мониторы.

– А во время отдыха? Ведь охране требуется отдых. Сутками никто тут не высидит.

– Днем отдыхаем, когда в усадьбе и Боровской, и Цуканов.

– Ну, это другое дело.

– В чем другое дело? – раздался сзади голос незаметно подошедшего начальника охраны.

– Да мы тут, Михаил Григорьевич, обсуждали, какую тачку новому работнику купить, – не глядя на него, соврал Гуков. – Я предлагаю «Шевроле», а он говорит, что «Ниссан» лучше и дешевле.

– Да? – Боровской подозрительно посмотрел на охранника и Кулагина. – А что ты сейчас должен делать, Леша?

– Пардон, уже за пультом! – торопливо произнес Гуков и проскользнул в здание.

– Значит, решаешь, какую машину взять? – обратился Боровской к Павлу.

– Прикидываю.

– Возьми «Тойоту».

– Денег не хватит.

– Потерпи месяц, если останешься до осени, то дам тебе в долг.

– Нет, – отказался Кулагин, – никогда в долг не брал. Это только лишние напряги. Постоянно думать, а отдашь ли в срок? Нет, предпочитаю обходиться тем, что имею.

– Похвальное качество. Тогда бери «Ниссан».

– Подумаю. В принципе, пока меня и «семерка» устраивает.

– Думай. Ты домой?

– Так точно.

– Управляющий в курсе?

– Конечно.

– Не смею задерживать и убедительно советую завтра не опаздывать.

– Я тоже люблю, когда люди пунктуальны. До свидания!

– Счастливо!

Кулагин отправился на дальнюю стоянку, завел двигатель и уже в 19.35 припарковал «семерку» у своего дома. Выйдя из машины, увидел Маслова, бредущего с пакетом от угла.

– Привет, Степаныч! – поздоровался он.

– Здравствуй, Паша! Как дела?

– Да у меня ничего, у тебя как?

– Ох, и не спрашивай. Никогда не думал, что трезвая жизнь такая муторная.

– Это последствия долгого употребления. Пройдет время, другим человеком станешь.

– Поздно мне другим становиться. Опять запью, наверное.

– Но ты же слово дал. Или сам дал, сам взял, сам себе хозяин?

– Черт за язык потянул.

– Ну, тогда терпи. Не думай о спиртном. Депресняк скоро пройдет.

– Тебе-то откуда знать?

– Видел, как бросают!

– Видеть – это одно, а самому переживать – другое.

– Верно, но ты держись. В магазин, что ли, ходил?

– Да, Анна посылала, ей, видишь ли, молоко потребовалось, блины печь собралась. А тебя, Паша, что-то совсем не видать в последнее время.

– Работаю за городом.

– Нормальная хоть работа?

– Пойдет!

– Лишь бы платили.

– Пока не получал, но обещали неплохую зарплату. Хотя для меня любая работа пойдет.

– Ну да.

Так, за разговорами, они поднялись на второй этаж и разошлись по своим квартирам.

Павел включил свет в прихожей, сбросил туфли, прошел на кухню и тут почувствовал, что в доме кто-то есть. Интуитивно почувствовал. Кинув сигареты и зажигалку на стол, он резко обернулся, сделав шаг в сторону, и замер от удивления:

– Ты?

– Я, Паша! А ты навыков не теряешь.

– Но… откуда… командир?

Перед ним стоял бывший командир группы майор Горшков.

– Из Москвы, вестимо.

– Не понял? А чего тайком, не предупредив?

– Дело есть, которое лучше не афишировать.

– Дело? Здесь, в Переславле? Ты серьезно?

– А как думаешь, иначе стал бы забираться к тебе в хату как вор?

– И это дело касается меня?

– Тебя в том числе. Но, может, пригласишь гостя хотя бы присесть?

– Да, по ходу, гость здесь не ты, а я!

– Не преувеличивай.

– Садись.

Офицеры присели за стол.

– Как полковник Данилов? – спросил Павел.

– Привет тебе передавал.

– Ему тоже привет.

– Да вы скоро, думаю, увидитесь.

– Ничего не понимаю, ты можешь изъясняться по-русски, майор?

– Подполковник. Правда, всего два дня.

– Поздравляю. Так что у тебя за дело?

– Оно касается усадьбы, в которую ты так удачно устроился на работу.

– Усадьбы? Ты имеешь в виду Старикова? – не мог скрыть удивления Кулагин.

– А разве ты не у него работаешь?

– Тоже два дня.

– Это нам известно.

– И откуда, если не секрет?

– Не секрет… мы…

В это время в прихожей раздался звонок. Горшков вопросительно взглянул на Кулагина:

– Ты ждал кого-нибудь?

– Черт! Это тип один, привез деньги за гараж.

– А я подумал – женщина, – улыбнулся подполковник.

– Знаешь, командир, я тоже предпочел бы женщину. Открою?

– Подожди. Твой гость не должен меня видеть.

– Тогда ступай в спальню. Да туфли свои из прихожей забери.

Горшков, забрав вещи, что оставил в прихожей, прошел в спальню. А Кулагин открыл дверь:

– Ну, чего раззвонился, Корень? Я не глухой.

– А чего не открывал? Не один, что ли?

– В сортире был.

– А! Ну, куда пройдем?

– На кухню.

У Коренева был с собой кейс. Он положил его на кухонный стол, открыл, достал какие-то бумаги:

– Вот, Паша, акт купли-продажи, вот доверенность на меня, вот ксерокопия твоего паспорта, вот договор. Подписывай.

– Сначала деньги, Вася. Стулья, как говорится, потом.

Коренев выложил шесть пачек по сто тысяч:

– Пересчитай и дай расписку в получении всей указанной в акте и договоре суммы.

– Да обойдемся, фальшь ты не сунешь, тянуть по мелочи не будешь.

– Ну, тогда подписывай бумаги и напиши расписку.

– Ты спешишь?

– Да.

– А чего нет настроения? Проблемы?

– Еще какие, – вздохнул Коренев. – Какая-то сука настучала жене о любовнице, ну, та и застала нас вместе.

– Да, это серьезная проблема. И чего вас на любовниц тянет? Что теперь?

– А черт ее знает! Ну, любовница, понятное дело, отвалила, а жена грозится развестись.

– Поверь, одному тоже можно жить.

– А имущество? Оно все оформлено на нее. Мне что, после развода в общагу какую-нибудь с голой задницей переезжать?

– Это, Вася, плата за любовь.

– Да какая, к черту, любовь? Так, расслабуха.

– Не вешай нос раньше времени. Глядишь, все и обойдется.

– А! – Коренев махнул рукой. – Что будет, то будет. Следом за тобой пойду к Старикову наниматься.

– Все обойдется, Корень, женщины, они отходчивы. Ты к ней с повинной да с цветами и заверениями в любви. Мол, бес попутал, по пьянке шмара зацепила, ну, и так далее.

– Я и веду себя так, но, по-моему бесполезно. Ты не отвлекайся, подписывай.

Кулагин подписал бумаги, написал расписку.

– Не провожай! – Сложив бумаги в кейс, Коренев направился в прихожую.

– Удачи! – сказал ему след Кулагин.

Председатель кооператива не ответил, только хлопнула дверь в прихожей.

Как только он ушел, из спальни появился Горшков, и офицеры снова сели за стол.

– Может, кофе угостишь? – попросил подполковник.

– Конечно, извини, но у меня растворимый.

– У меня тоже нет кофемашины.

Кулагин поставил чайник:

– Может, ты голоден?

– Поужинаем позже, если не против, я ночую у тебя.

– Можно подумать, если я был против, то ты уехал бы.

– Не изменился. И это хорошо, – рассмеялся Горшков.

– Да времени, Макс, прошло немного. Выкладывай, что за дело привело тебя по господину Старикову?

– Давай сначала ты расскажешь мне, что там происходит.

– Расскажу, но после того, как ты скажешь, откуда в конторе узнали, что я работаю у депутата.

– Если кратко, мы начали наблюдение за ним. Подробности позже.

– Ну, если вы начали наблюдение, то тебе и без меня известно, что происходит в усадьбе.

– Пока мы только пытаемся установить прослушку, отслеживаем его перемещения, перемещения жены. Информация есть, но она в основном раскрывает прошлое господина Старикова и выводит на некоторые предположения, подтверждения которым планируем получить от тебя.

Кулагин снял с плиты чайник, разлил по чашкам кофе.

– Ничего особенного, Макс, там не происходит. А в особняк у меня доступа нет. Вот только, пожалуй, одна деталь не вписывается в гармоничную и внешне непримечательную жизнь усадьбы.

– Что за деталь?

Кулагин рассказал Горшкову о дочери Старикова, закрытой на третьем этаже дома, о попытках девушки установить с ним контакт, о сигналах, которыми они обменивались, о намерении использовать в дальнейшем бинокль.

– О Елене нам известно, – выслушав его, произнес Горшков.

– Тогда какого черта я распыляюсь перед тобой? – возмущенно посмотрел на него Павел.

– Интересно то, что ты сразу же уловил странность в том, что молодую девушку содержат, по сути, в камере.

Павел передал бывшему командиру и свою беседу с пьяным садовником.

– Прохоров сказал правду, в той части, в которой сам ее знает. То, что она просит тебя помочь ей, объяснимо. Девушке действительно грозит опасность, – кивнул Горшков.

– Дурдом, как настаивает мачеха, или клиника за рубежом, куда хочет определить ее отчим?

– Не то и не другое, Паша. Ей грозит смерть.

– Смерть? Но почему? Кому она мешает? И прояснить бы реальную обстановку…

Горшков молча допил кофе и заметил:

– Хороший напиток.

– Макс! Теперь я слушаю, – нетерпеливо проговорил Павел.

– Ну, что ж, я доведу до тебя, что ты должен знать. Наверняка ты заинтересовался, каким образом рядовой юрист из рядовой семьи вдруг взлетел, можно сказать, на вершину региональной власти?

– Да, и пришел к выводу, что с помощью госпожи Витнер.

– Это отчасти верно. Глаз на Старикова положил еще ее отец. У него были деньги, захотелось власти, через полностью послушного зятя. Но короче. Алла Витнер в свое время познакомилась на отдыхе с неким Русланом Атабековым. Между ними вспыхнул страстный роман. Но Алла должна была выйти замуж за Старикова. Владимир Сергеевич хотел изменить свою жизнь, но не желал уходить из семьи. Потом его первая супруга умирает. Не спрашивай, как и что, сам Стариков и Алла к этому отношения не имеют, их познакомили еще до смерти первой супруги. После сорока дней ее кончины, как тебе известно, Стариков женится на Витнер, и вот тут последняя пускает в дело деньги отца. Она банально покупает мужу руководящую должность в одной из политических партий, оплачивает выборную кампанию, в результате которой эта партия получает четыре места в областной Думе. Одно из них отдается Старикову, он проходил вторым по региональным спискам. Владимир Сергеевич, под руководством предприимчивой Аллы Борисовны, выжимает из статуса депутата все, что можно. Подробности раскрывать не буду, это не столь важно. Но за первый срок депутатства он не только вернул вложенные в него деньги, но и прилично заработал. А Руслан Атабеков купил Алле шикарную двухуровневую квартиру по улице Добровольского.

– Элитный район.

– И дом, Паша, элитный, четырехэтажный, четырехподъездный.

– Не хило.

– Но… на носу повторные выборы, и опять нужны деньги. Тех, что оставались, уже недостаточно, тарифы поменялись, выросли в несколько раз. Бизнеса не завели, финансовых потоков ждать было неоткуда. И тогда Алла обращается к своему любовнику Атабекову. Тот же, вместе с неким господином Бударовым, владельцем столичного автосалона «Бугал», занялся наркоторговлей. Вернее, его втянули в этот бизнес. Соответственно появились свободные деньги. Руслан проплачивает предвыборную кампанию и председательство Старикова в региональном отделении партии. Партия набирает около половины голосов, и ей предоставляется право выдвижения кандидатуры председателя. Однопартийцы предлагают Старикова на эту высокую должность, но он отказывается.

– Почему?

– Старикову, а точнее Стариковым, нужны деньги, а не должность. Председатель на виду, у него большие возможности, но за ним и присмотр ФСБ серьезный. А должность эта стоит немало. Стариков продает ее, как место на рынке, за большие деньги, которых хватает и расплатиться с Атабековым, и начать постройку особняка. Той самой усадьбы, где работаешь ты. Атабеков же не только пылкий любовник, но и расчетливый предприниматель. Он решает совместить приятное с полезным. И встречаться с Аллой, и под прикрытием Старикова распространять наркоту в Переславле. Депутат поначалу воспротивился. Одно дело, воровать деньги из бюджета или получать откаты за проводимые в Думе нужные кому-то решения, другое – торговля наркотиками. Но супруга быстро поставила его на место, пригрозив лишить всего. Более того, она объявила, что будет открыто встречаться с любовником, и объяснила это цинично просто – для блага семьи. Стариков сдался. Атабеков завез в усадьбу первую партию наркотиков. И героин, и кокаин, и марихуану, и спайсы, на любого покупателя, на любой вкус.

– Послушай, а с каких это пор наркотой занимается ФСБ? – удивился Кулагин.

– ФСБ, Паша, и тебе это должно быть известно, занимается всем, что затрагивает безопасность государства. А наркотрафик – одна из серьезных угроз. К тому же, по нашим данным, один из заместителей руководителя Управления по незаконному обороту наркотиков Переславской области также замечен в наркоторговле. И не только по каналам Атабекова.

– Почему же вы не берете этого Атабекова, Старикова и Аллу?

– У нас нет прямых улик. Косвенных полно, прямых нет. Атабеков со Стариковым осторожно ведут смертельный бизнес. Наркота, по нашим данным, реализуется на нескольких точках, к которым ни Атабекова, ни Старикова не привязать. Параллельно идет работа по поиску мест массового распространения, мониторится ситуация, просчитываются риски.

– Но ты же сам говорил, что Атабеков забросил в усадьбу очередную партию «дури»? Почему не перехватили товар?

– И что получили бы? Ну, пару десятков килограммов разной хрени. Водителя, который наверняка не знал, что везет из Москвы в Переславль. Что еще? Полный провал. Ни Атабекова, ни Старикова не зацепили бы, а они получили бы информацию о том, что мы работаем по ним. Все, можно было на всех наших планах ставить жирный крест.

– Обыск особняка Старикова?

– На каком основании?

– ФСБ не нашла бы оснований?

– На предположениях даже ФСБ не получила бы разрешение о проведении обыска. Конечно, можно было бы внаглую вломиться в усадьбу, но где гарантия, что успели бы найти наркоту до поднятия шума? Не установим и тех, кто, возможно, также завербован Атабековым. А это могут быть любые чиновники любых ведомств.

– С ним ясно. Что по Елене. Почему ты сказал, что ей грозит смерть?

– По непроверенным данным, Елена стала случайным свидетелем обсуждения планов работы по наркоте Атабекова с отцом. Подняла, точнее, пыталась поднять скандал. Мачеха, поняв, какую угрозу она представляет, предложила еще тогда избавиться от падчерицы, хотя какая она ей падчерица? Но тут поднялись против и Стариков, и Атабеков. Елена училась в университете, имела много друзей, была активисткой. Ее исчезновение или убийство без последствий не осталось бы. Поэтому было решено объявить Елену наркоманкой, не исключено, что ей реально вводился наркотик, больной, требующей постоянного присмотра и длительного лечения. Девушку закрыли в специально для нее приготовленном мезонине, если так можно выразиться. Возможно, она знает гораздо больше, чем мы предполагаем.

– Ее раз в неделю посещает некий тип, «косящий» под врача, а может, действительно врач. Я его еще не видел.

– Врач – это интересно, он нам тоже пока не показывался.

– И сколько вас здесь?

– Не важно, Паша. Нам нужна твоя помощь. Ты на удивление удачно устроился на работу. И как тебя приняли?

– Как видишь, приняли. Помог случайно встреченный бывший одноклассник, владеющий автосервисом, куда заглядывает водитель Старикова. Так вот, водила этот намекнул, что есть работа в усадьбе. Пузырь, мой одноклассник, передал через водителя управляющему, что есть человек для работы разнорабочим. Ну, дальше встретился с управляющим, начальником охраны, и меня взяли, пока на месяц с испытательным сроком. Работа вообще сезонная, до ноября, но, возможно, оставят и на зиму.

– Это хорошо, – кивнул Горшков. – Свой человек в стане противника. Надеюсь, ты не настолько обиделся из-за несправедливого увольнения, чтобы забыть старых друзей?

– Не говори глупостей! Но, знаешь, в усадьбе у меня сложилось впечатление, что там кое-кто недоговаривает, и здесь, получается, складывается такое же отношение. Контора только начинает наблюдение, а имеет столько информации по обитателям усадьбы, их личной жизни, будто отслеживает семейку и все, что с ней связано, не один год. Макс! Зачем играть со мной в прятки? Я же понимаю, Данилов хочет использовать меня в игре против Старикова или еще кого-то. Но я не смогу принести пользу, если меня решено использовать вслепую.

– Да, ты не изменился. Полковник Данилов предупреждал меня, что ты не поведешься на изложенную версию, – улыбнувшись, покачал головой Горшков.

– Что нам надо реально?

– Это хорошо, что ты сказал «нам». Ладно, Данилов разрешил раскрыть карты. В общем, больше всего нас интересует Атабеков, и не в такой степени Руслан, как его брат Меред.

– А это что за персона?

– О, это птичка высокого полета, в определенных, естественно, кругах. В прошлом году он тайно перебрался через Турцию в Ирак, вступил в боевую организацию ИГИЛ. Воевал, беспредельничал, убивал мирных жителей, стариков, женщин, детей. Однажды всю семью на камеру сжег заживо в клетке. Потом пропал. Боевики пустили слух, что его убили, но месяц назад Служба внешней разведки сбросила информацию, что Меред Атабеков жив. Более того, он вернулся в Россию через Таджикистан. Разведка сумела установить и то, что Меред послан для организации проведения террористических актов. До него к нам разными путями были переброшены еще трое боевиков, граждан России, воевавших на стороне исламистов в Ираке. Это боевая группа Мереда. Понятно, что он обязательно выйдет на брата. А усадьба в Переславской области, усадьба Стариковых – идеальное место для базы боевиков.

– А наркота что, прикрытие? Какое-то хреновое прикрытие, может «спалиться» быстрее, чем сама база.

– Дело в том, что, судя по всему, Руслан знал о том, что брат ушел к исламистам, но понятия не имел, что тот вернется, да еще с определенным заданием. И расширил наркобизнес, который начинал с Мередом. Позже тот отошел от дел.

– Понятно. Меред еще не связывался с Русланом?

– Нет! Мы полностью ведем его. Хочешь знать, где и с кем сейчас Руслан?

– Ну, скажи.

– В квартире на Добровольского, милуется с госпожой Стариковой.

– Так вот куда и к кому каждую среду выезжает любвеобильная и расчетливо-жестокая Алла Борисовна.

– И муж, кстати, в курсе их встреч.

– Ну, и семейка. В этом гадюшнике Елене реально грозит смертельная опасность.

– Да, и мы, а точнее, ты должен позаботиться о ее безопасности.

– Но как? Говорю же, мы общаемся языком знаков. У нее наверняка отобрали любые средства связи.

– Но ты упоминал врача, что посещает Елену.

Кулагин внимательно посмотрел на бывшего командира:

– Ты предлагаешь отработать его?

– Почему нет?

– Но он тут же сольет нас боссу. Он же прекрасно понимает, что по закону ему светит небольшой срок, да еще смотря как повернуть дело. А такие отморозки, как Атабеков, заморачиваться судебными процессами не будут. Пристрелят и бросят труп с грузом на ногах в озеро Светлое. Кстати, глубокое озеро.

– А мы его аккуратно отработаем, Паша, немного препарата СП-20 или СП-30 во время сна, короткий допрос в течение двадцати-тридцати минут, в зависимости от препарата, и мы получим всю нужную нам информацию, а врач даже знать не будет, что его сон прерывался.

– Это совсем другое дело, – кивнул Кулагин. – Но вряд ли информация будет ценной, доктора, скорее всего, используют втемную. А нам нужен контакт с Еленой.

– Чтобы она рассказала то, что мы уже знаем?

– Чтобы она успела передать сигнал опасности, когда эти суки, Стариков и Атабеков, решат, что она задержалась на этом свете.

– Тоже верно. Но в ближайшее время ее жизни ничего не угрожает.

– Если врач каждую неделю не вводит ей препарат, который в итоге должен вызвать инфаркт или инсульт, причем так, что ни одна экспертиза ничего не обнаружит. Да и кто будет проводить экспертизу? Не мы же?

– Получается, тупичок?

– Есть у меня одна мысль, Макс. Но без помощи технарей ее не реализовать.

– Говори, что придумал.

– Стены дома каменные, с выступами, по ним можно подняться до окна Елены, но на это требуется время.

– И чтобы получить это время, – продолжил за Павла Горшков, – нам надо отвлечь охрану?

– Совершенно верно.

– Что даст короткий контакт с девушкой?

– Мне нужно миниатюрное приемно-передающее устройство «Малютка». Микрофон представляет собой крохотную булавку, которую легко спрятать и в одежде, и где угодно, динамик спокойно умещается в ушной раковине и без спецдосмотра не определяется.

– С «Малюткой» проблем нет, у меня в машине лежит комплект. Отвлечь охрану мы тоже сможем. Но как ты будешь работать на стене без страховки?

– Как-нибудь справлюсь. Мне, главное, знать, что никто не помешает.

– Ну, тогда можно и микроусилитель поставить в комнате. Для более качественной прослушки.

– Без проблем.

– Я успею завтра обернуться в Москву и обратно за ребятами для обеспечения охраны. Заодно, возможно, привезу свежую информацию. Нет, как это ты все-таки словно специально пошел на работу на нужный нам объект?!

– Фортуна иногда и к нам поворачивается лицом. Ну, что теперь, ужин?

– Еще одно, думаю, приятное для тебя известие.

– Говори.

– Генерала Бараненко выкинули со службы.

– Да ты что! – воскликнул Павел. – Это как же так?

– Залетел на махинациях, связанных с продвижением по службе и необоснованными увольнениями, в частности таких, как ты.

– И кто же его зацепил?

– Отдел внутренней безопасности. Взяли с поличным, когда тот «бабки» от одного подставного майора брал за содействие в продвижении на полковничью должность. Шеф отреагировал мгновенно. Сам лично в Кремль поехал и добился не только увольнения Бараненко, но и лишения звания. Дело передано в военную прокуратуру. Внутренняя безопасность, оказывается, давно «пасла» генерала. Собрав убойный компромат, подставила ему своего сотрудника, ну, а Сева мутный и повелся, хапнул помеченные «бабки». Ему тут же на запястья наручники. Слышал бы ты, как он вопил на все управление! Как шакал раненый.

– Он и есть шакал.

– В связи с данным событием все документы, которые оформлялись по приказу Бараненко, признаны не имеющими законную силу.

– Это ты сейчас к чему сказал, Макс? – с замиранием сердца спросил Павел.

– К тому, что твое увольнение незаконно, как и расформирование отряда. Но с отрядом уже ничего не сделаешь, а вот ты можешь подать рапорт на восстановление, и будешь восстановлен. Если, конечно, пожелаешь.

– Погоди, ты это серьезно?

– Да, Паша, серьезно… – без улыбки ответил подполковник. – Я этот сюрприз сберег для тебя на десерт. Будем восстанавливаться?

– Будем. Я лучше в горы уеду, «духов» бить, чем на «гражданке» от скуки подыхать.

– Ну, ты особо не скучал, судя по твоим делам. И в горы, если и придется наведаться, то вместе со мной. У меня в отделе вакансия есть. Майорская, между прочим, должность.

– И ты меня возьмешь?

– Нет, ну, конечно, сначала пройдешь курс подготовки… – рассмеялся Горшков.

– Экзамены сдам, – вторил ему Кулагин.

– Рапорт сегодня напишешь, с завтрашнего дня будешь восстановлен, ну, а работу в усадьбе считай заданием Службы, – отсмеявшись, проговорил подполковник.

– Погоди, а как же деньги, что мне заплатит Стариков? Все же пятьдесят «штук».

– Ты о них меньше говори, никто и не спросит.

– Понял. Дай я тебя, Макс, обниму, ты меня к жизни вернул.

– Давай лучше ужином займись, сентиментальный ты наш. Раньше что-то я в тебе этого не замечал.

– А я тщательно скрывал.

– Ну, и продолжай скрывать.

– Готовлю праздничный ужин. Жаль, не сможем выпить. Или, может, сбегать, взять пузырек? Что нам с пол-литра будет?

– Нет, – отказался Горшков, – не стоит. Еще успеем выпить, работу по Атабековым сделаем и выпьем. Почему бы и нет? Природа у вас тут красивая.

– Да, природа у нас отменная.

После ужина, как стемнело, офицеры вышли из дома. Горшков объяснил, что должен проверить «семерку» на предмет установки «жучков».

Машина оказалась «чистой». Закончив проверку, подполковник сказал:

– Видимо, в тебе бандиты опасности не видят, иначе уже нашпиговали бы и тачку, и квартиру всякими сюрпризами.

– Ты и квартиру проверял?

– Конечно. Кстати, возьмешь завтра сканер, посмотришь служебное помещение.

– Бинокль, сканер, не много ли специфических вещей у разнорабочего?

– Сканер легко спрятать, а бинокль… ты же военный человек, в память о службе и хранишь.

На следующее утро, забрав все, что надо, и передав пакет с деньгами соседке Анне Сергеевне, зная, что у нее они будут сохраннее, чем в любом банке, Кулагин выехал в Светлое.

В 7.50, поставив «семерку» на дальнюю стоянку, он прошел на КП. Встретил его уже Виктор Гудов, сменивший Алексея Гукова.

– Привет, работник!

– Привет. Ты еще не заработал геморрой в своей будке?

– Смотри, как бы ты чего хуже не заработал.

– Один уже попытался показать себя, не надоело тянуть службу вместо него?

– Не твое дело! – хмыкнул охранник.

– Само собой. Я пошел, наверное, управляющий ждет!

– Ждет! Садовник уже у дома.

Кулагин прошел к центральному входу в особняк. Увидев его, Цуканов посмотрел на часы:

– Не опоздал. Это хорошо. Сейчас переодеться и ждать, когда привезут саженцы. Затем посадка и полив территории. – Сегодня тебе в город не надо?

– Нет. Там делать нечего.

– У тебя нет женщины?

– А вот это вас не касается.

– Меня все касается, – усмехнулся управляющий.

– А в чем, собственно, дело, Алексей Викторович? Я не выполняю своих обязанностей?

– Ни в чем. Ступайте, переодевайтесь, готовьте инструмент. Как придет «Газель» с саженцами, подойдете. Пока все!

Цуканов повернулся и ушел в гостевой домик.

– Чего это с ним, Алексеич? – взглянул Павел на садовника.

– А хрен его знает. Цуканов приехал уже нервным. Может, гаишник по дороге остановил и «обул» тысяч на пять. А Цыпа, это так иногда называют Цуканова, за рубль удавится. Ладно, Паша, пойдем переодеваться. Как съездил? – спросил Прохоров по дороге.

– Нормально.

– Получил «бабло»?

– Получил.

– Это хорошо, с собой привез?

– Зачем?

– Что, дома оставил такую сумму?! – Садовник даже остановился.

– Да.

– А не боишься, что «обнесут» хату?

– Не найдут.

– Все так думают, а когда «обнесут», волосы на себе рвут. Безопасней было бы при себе держать, тут уж точно никто не возьмет.

– Я их на счет в банк положу. Филиал банка недалеко от дома, до девяти часов работает. Успею в любой день.

– Это правильно. Хотя банкам доверять? Я лично не доверяю. Как ошкурили в начале девяностых, так никаких счетов. Скопил за всю жизнь десять тысяч, а в девяносто втором в июне уже двенадцать таких тысяч в зарплату получали. Снял все и пропил, к чертям собачьим. А раньше мог машину купить.

– Снявши голову, Алексеич, по волосам не плачут. Многие тогда сбережения потеряли.

– Ну, хоть сейчас бы по частям возвращали, когда деньги в государстве появились.

– Ага! Дождешься. У государства, как у детей, что упало, то пропало.

– Это точно.

«Газель» с саженцами пихт пришла в 10.20. Прохоров, увидев, что привезли из питомника, только покачал головой:

– Да, вкус у нашей Аллы Борисовны еще тот. Кто же пихты среди декоративного клена сажает? Если они пропадут, отвечать мне.

– Так ты предупреди Старикову или управляющего, что здесь сажать пихты нельзя.

– Алла приехала, так сразу в спальню, отдыхать, нагулявшись за ночь, а управляющий как оловянный солдатик. Приказано – делает, а что из этого выйдет, не его забота. Но я ему скажу, а потом и Алле. А сейчас давай бери тачку и кати к ферме, засыпь половину щебенкой, половину песком.

– Перегной не нужен?

– Перегной второй ходкой привезешь! Давай, а я пока пролью ямы, да осмотрю саженцы.

– Понял. Наше дело маленькое.

– Конечно, отвечать за все мне!

– Кто на что учился, Алексеич?

– Чего?

– Не обращай внимания, это я так, сам с собой.

– Сам с собой? Плохой признак. Вчера небось поддал?

– Ни капли.

– Ну, тогда дела еще хуже. Но ты молодой, переболеешь.

– Чем?

– Привычкой базарить сам с собой!

– Юморной ты мужик, Алексеич.

– Да уж куда юморней. Работай, Паша, а то управляющий из своей конторы вышел, пялится на нас.

– Поехали!

Кулагин положил в тачку лопату, подхватил ее за ручки и покатил к воротам пропускного пункта.

Провозились с пихтами до конца рабочего дня. Совсем некстати объявилась выспавшаяся хозяйка, ей не понравилось, что деревья высажены кучно, потребовала пересадить в линию. Садовник с нескрываемой злобой посмотрел на Старикову:

– А заранее определиться с местом посадки, Алла Борисовна, нельзя было?

– Если бы я тебя не знала так долго, старый, то ты у меня сейчас вылетел бы пробкой с работы, без выходного пособия. Не надо мне перечить. Даже если я скажу посадить деревья посреди центральной аллеи, то ты и твой помощник взломаете плитку, выкопаете ямы и посадите деревья. А на следующий день пересадите их к забору, заделав плитку так, чтобы и следов работы не осталось, понятно?

– Понятно, уважаемая Алла Борисовна, – ответил за Прохорова Кулагин. – Ради вас, по вашей первой же команде мы готовы даже самую большую березу в лесу пересадить, скажем, на крышу особняка. А что? Такого ни у кого нет. И сразу же куча репортеров приедет посмотреть на это чудо. Прославитесь.

У Стариковой задрожали губы от гнева:

– Умный слишком, да? Так ты, по-моему, еще на испытательном сроке?

– Я и умный, и исполнительный, Алла Борисовна. И на испытательном сроке.

– Распоряжусь на первый раз, чтобы тебе, слишком исполнительному, на треть срезали зарплату.

– Какую? Ту, что платят официально, или в конверте?

– Еще одно слово, и я… – Старикова покрылась пятнами, но неожиданно злость как рукой сняло. Она улыбнулась: – А ты ничего, не холуй, как остальные. И с гонором все в порядке. Но даже обладая этими качествами, не стоит выступать против хозяйки и злить ее.

– Учту, уважаемая Алла Борисовна. Но треть зарплаты, как понимаю, мне в любом случае не видать.

– Пока обойдемся замечанием. Работайте.

Когда Старикова, виляя худыми бедрами, ушла в особняк, Прохоров протер платком лоб:

– Ты сбрендил, Паша, так с хозяйкой базарить?!

– А как с ней базарить? Есть, так точно, сделаем, выполним, разрешите поцеловать каблучок вашей драгоценной туфельки?

– Ты понимаешь, что мог лишиться работы?

– Но сохранил бы достоинство. А работу другую нашел бы.

– Ты – молодой, ты найдешь, – вздохнул садовник.

– Ну, а тебя никто не тронет.

– Ладно, давай работать.

Как уже говорилось, пересадка заняла весь день. В пять часов Прохоров, забрав инструмент, ушел в деревню. Кулагин, переодевшись, принял душ, перекусил, потом достал из кармана сумки сканер, включил прибор. На панели загорелись зеленые лампочки. Обвел короткой антенной пол, стены, потолок, окно – индикатор цвета не изменил, значит, электронного слежения за ним не велось. Впрочем, этого и следовало ожидать.

Он подошел к окну и посмотрел на особняк. Портьеры окна комнаты Елены были задернуты. Но сейчас и не время пытаться связаться с ней. Подождем.

Не успел Павел прилечь на диван, как неожиданно заявился Боровской. Пришлось вставать.

– Какие гости! И что привело вам ко мне, Михаил Григорьевич?

– Это еще посмотреть, кто из нас гость.

– Извините, господин начальник охраны.

– Ты действительно слишком борзый. Я пришел предупредить тебя. Старайся больше не попадаться на глаза Алле Борисовне. Удивительно, что сегодня она простила тебе наглость, в следующий раз не простит.

– Значит ли это, что, если я, скажем, буду подметать аллеи и ко мне с боковой дорожки подойдет, прогуливаясь, Алла Борисовна, мне надо все бросить и бежать подальше от нее?

– Не передергивай. Ты прекрасно понял, что я имел в виду.

– Понял, – кивнул Павел и притворно вздохнул: – Что-то мне подсказывает, не дотяну я до окончания испытательного срока.

– Ты хороший работник, мне не хотелось бы тебя увольнять. И все зависит от тебя.

– Я буду стараться вести себя хорошо.

– А у тебя чисто, прибрано, – оглядев комнату, заметил Боровской.

– Так нас же к этому в училище приучали.

– Да, армия многих делает мужчинами, но очень часто отнимает главное – жизнь.

– Кому как повезет.

– Да, кому как повезет, – повторил Боровской, – спокойной ночи! – И, резко развернувшись, вышел из пристройки.

Павел прилег на диван и незаметно уснул, все же работа вымотала его…